Счастье можно найти даже в темные времена, если не забывать обращаться к свету. Альбус Дамблдор
— Эндрю, я дома! Гермиона оставила туфли в коридоре: хотелось быть неряшливой. Сделав несколько шагов, она велела себе вернуться и закинула их в шкаф. В ушах по-прежнему звучали угрозы Снейпа, и она растерялась, не зная, пойти ли ей в ванную, на кухню или в гостиную. Нужен покой, чтобы привести мысли в порядок. Вот бы сесть на минутку прямо у входной двери… — Мой руки и проходи! Ванная комната расступилась перед ней необитаемой тишиной. Мраморно-белые поверхности переливались приглушенным светом. На полке остались две зубные щетки, кусок мыла засох в мыльнице, а раковина без единого рыжего волоса дочери производила впечатление девственно-чистой. Гермиона сняла серьги и наручные часы. Звезды на циферблате тускло сверкнули. Девочки наверняка уже сладко спят в кроватях с бархатными шторами, и ей самой предстоит меньше чем через десять часов отправиться в замок и дать первый урок. Из гостиной доносились голоса, звон бокалов, звук наливаемой воды. У Гермионы возникло нереальное чувство, будто за стеной кто-то устраивает вечеринку. Не глядя в зеркало, она умылась, а после подкрасила губы и сбрызнулась духами. От пола с подогревом ступням стало горячо, и она шагнула навстречу цветочному аромату. Не было никакой вечеринки. Это телевизор показывал «Гриффинов» — Элайза под них отлично засыпала. Между собой они называли такой досуг совместными семейными вечерами, хотя каждый раз все кончалось тем, что муж относил спящую дочь в постель. Прошлый месяц Элайза провела у родителей Рона, поэтому телевизионный ритуал потерял смысл. И все же Эндрю продолжал включать мультик. Они ни о чем не договаривались, и, хотя не следили за чередой картинок на экране, изо дня в день придерживались заведенного порядка. Чем еще им было заниматься? Больше не нужно было отпрашиваться с работы, чтобы отвести дочь к врачу, вставать ни свет ни заря, готовить для нее здоровый завтрак и собирать перекус в школу, трижды в неделю водить ее на рисование. Отныне за Элайзу отвечали профессора Хогвартса. Это им придется проявлять строгость, контролировать ее успехи и наказывать за шалости и проделки. Занятия по магловедению первокурсники не посещали, поэтому Гермиона должна была превратиться в стороннего наблюдателя. Когда же дочь будет возвращаться домой на каникулы (она ведь не предпочтет встречать Рождество в замке?!), они смогут ее баловать без задних мыслей о воспитательной ценности своих действий. Это радовало и пугало одновременно. Муж накрыл стол. На бокалах для вина и столовых приборах плясали отблески свечей. Кремовые розы сыто развалились в вазе и благоухали. Гермиона поздоровалась с Эндрю поцелуем: — Это уж слишком! Будешь меня так баловать — испортишь себе жену. — Такая опасность существует. — А по какому поводу цветы? — Твой первый рабочий день на новом месте, вот по какому, — он коротко усмехнулся и подал ей тарелку с купленными по дороге из больницы суши, как только Гермиона устроилась на диване. В памяти всплыл оставшийся позади вечер, и она вдруг вообразила, как бросилась бы к Лили во время распределения по факультетам. Не понадобилось бы ничего говорить. Пока дочь не пришла в себя, волшебница бы успела заключить ее в объятия. Прижать это маленькое тело к своему собственному. Почувствовать, какие на ощупь ее волосы, как от нее пахнет, как бьется ее сердце. Дочь, быть может, догадалась бы, кто эта странно ведущая себя женщина. Было бы это нарушением клятвы на крови? Помешал бы ей Снейп?.. Или Лили отшатнулась бы с испуганным и непонимающим выражением лица, которое бы ножом полоснуло по сердцу Гермионы. Тогда бы она не выдержала и сказала правду, лишь бы дочь не смотрела на нее как на чужую… Что ей наплел этот сальноволосый мерзавец?.. Спокойно. Не терять голову. Нельзя забывать об Элайзе… Ее девочки не заслужили этого… — Все еще на работе? — Нет…да. Извини, — она отставила тарелку и пригубила вино. — Как твой пациент? — Какой именно? — Который вообразил, что друг погиб по его вине. — Он умер. Она представила женщину, которая начинала этот день как мать, а заканчивала новостью о том, что ребенка у нее больше нет. С ней, конечно, говорил механический голос больничной секретарши, и женщина тотчас поняла — что-то случилось. И Гермиона ужаснулась тому, что Эндрю регулярно сталкивается со смертью, а после работы приходит домой и как будто непринужденно перевоплощается в любящего мужа и отца. — Но как..? — Пришел в себя в реанимации, схватил лежащий рядом корнцанг и пробил височную кость. Вот как. Умер раньше, чем его повторно доставили в операционную, — Гермиона всматривалась в знакомый профиль с прямым носом и густыми ровными бровями. Свет свечей состарил Эндрю на несколько лет. Хотелось что-то сказать, и она некстати вспомнила, что в детстве повторяла Элайзе: «Не давай жучкам себя кусать — завтра будет день опять». Дочь всегда подхватывала вторую часть фразы, тогда они заканчивали хором и смеялись, и день, даже самый трудный, проходил. Но Эндрю совсем другое дело. Нужно взять его за руку, утешить и пообещать, что все наладится. Имеет ли она право так его обнадеживать?.. Муж мотнул головой и принялся с остервенением распаковывать деревянные палочки. Несколько попыток взять ими ролл окончились неудачей, и в конце концов он воспользовался приборами. Гермиона наблюдала, как он глотал суши не прожевывая, и несмело погладила его по колену. Раньше муж о таких инцидентах не распространялся, потому что Элайза все время была рядом и они старались ограждать ее от негатива. Что будет теперь, когда они будут не втроем, а вдвоем? Сделалось страшно от того, что они могли сказать друг другу сейчас, когда у них появилось время на разговоры. Гермиона отказывалась об этом думать и отвлеклась на то, какие сны приснятся дочери в стенах тысячелетнего средневекового замка. Будет ли Элайзе не хватать клоунов, которыми она разрисовала стены своей комнаты? Как скоро Хогвартс станет ей домом и станет ли? А она сама? Будет ли она нужна ей? А Лили? Ведь та всю свою жизнь провела без матери. Гермиона так сильно их любила, что захотелось сорваться с места и бежать к ним. Просто чтобы быть рядом. Сколько еще пройдет времени, пока девочки не начнут реагировать на поцелуи и иные проявления нежности словами «Ты чего, мам?!»? Или этот момент уже настал?! По телевизору шли новости. Эндрю закурил. Гермиона терпеть не могла запах табака, и ей не нравилось, когда он дымил в квартире, о чем мужу было хорошо известно. Но сегодня она не стала протестовать, вместо этого легко поцеловала его в гладко выбритую щеку и приникла головой к плечу. Мельтешение ярких картинок на экране сменилось прямоугольным лицом высоколобого министра с усами: «Первостепенной задачей государства является предупреждение опасностей. К сожалению, в попытке предотвращения проблем нам приходится среди прочего противодействовать неверным представлениям, которые укоренились в сознании некоторых слоев общества. Как ни прискорбно, многие люди не видят будущих сложностей или предпочитают о них не думать, пока беда не постучится в двери. Не буду называть конкретных имен, но и среди моих коллег по партии много людей, предпочитающих не упоминать волшебников всуе. Они считают, что, если игнорировать существование магов, проблема рассосется сама собой…» — Ты сделал все, что мог… — наконец пробормотала Гермиона. Перед ее мысленным взором предстало безжизненное лицо Рона. Такое, каким оно стало за прошедшие годы. Она потянулась за пультом. — Спасти можно тех, кто этого хочет. Муж невесело улыбнулся и закурил вторую сигарету. Гермиона задалась вопросом, все ли врачи так безответственно относятся к собственному здоровью. — Не выключай! Хочу досмотреть… От вина Гермиона согрелась и расслабилась. Лишь бубнеж телевизора действовал ей на нервы. «…Пару дней назад я разговорился с продавщицей на кассе супермаркета. Не стану долго останавливаться на второстепенных деталях, но речь зашла о детях. Можете себе представить мое удивление, когда эта очаровательная молодая женщина заявила, что мы живем в страшном мире, а соседство с волшебниками, которые могут взмахом палочки добиться чего угодно, не позволяет быть уверенным даже в сегодняшнем дне. Что на такое ответить? Я включил оптимиста и заметил, что мир достаточно большой, чтобы люди и маги могли мирно существовать друг с другом. «Как я могу быть спокойна, — спросила меня эта рассудительная молодая женщина, — когда не знаю, делаю ли то, что делаю, по своей воле или под воздействием заклятия? Как я могу при приеме на работу рассчитывать на то, что ко мне будут относиться объективно, когда магу ничего не стоит вложить в голову сотрудника по персоналу мысль, что он лучше меня, а я этого попросту не замечу? Несмотря на повторение красивых слов и громких успокаивающих заверений, совсем скоро волшебники будут нами повелевать. Если только это уже не происходит, пока мы хлопаем ушами». Я пробормотал что-то невнятное, схватил покупки и почти сбежал из магазина. Как было дальше продолжать такой разговор? Да, как слуга народа я должен делать все возможное для блага британцев. Мне не следует выступать с резкими заявлениями и раскачивать лодку, тем более в наше и без того сложное время. Однако как закрыть глаза на то, что такая же обыкновенная жительница страны, как я, боится за себя и вынуждена отказаться от рождения детей, потому что ей страшно за их существование? Как я могу забыть об этом разговоре, когда подобные мысли занимают миллионы моих соотечественников? Да что и греха таить, все чаще появляются в моей собственной голове…» — А что Элайза? — Ничего. Обошлось без эксцессов. — Обо мне спрашивала? На мгновение Гермионе захотелось соврать. — Нет, дорогой… Ты же сам все понимаешь — первый учебный день, масса впечатлений, новые люди. Ей не до родителей, которых она видела ежедневно на протяжении большей части своей жизни… Но ты все еще нужен мне, — она вытянула ноги поверх колен Эндрю и обняла его за талию. «…согласно официальной статистике, в настоящее время волшебники составляют одну десятую часть населения страны. Речь идет о 6,6 млн человек. При сохранении нынешних тенденций через пару десятков лет их число превысит население Лондона, крупнейшего города Соединенного Королевства. Само собой разумеется, что маги рассредоточиваются по территории Великобритании. Не приходится сомневаться, что они являются не только нашими соседями, но и создают собственные общины. В ближайшее время им на смену придут целые районы и города…» Гермиона раздваивалась: она сидела на диване рядом с Эндрю перед телевизором, но она же была в Хогвартсе, смотрела на спящих дочерей и тонула в звуках их размеренного дыхания. Усилием воли она заставила себя вернуться к Эндрю: — На душе как-то неспокойно… Элайза такая беззащитная, а там совершенно незнакомое место, чужие люди, которые могут быть жестокими. Особенно дети, — Гермиона негодующе фыркнула и тряхнула головой. — Пытаюсь не быть бешеной мамашей. Получается плохо. Эндрю кивнул, не открываясь от экрана: — Я тоже немного волнуюсь, но по другой причине… Вдруг среди ее одноклассников и учителей будут эти… волшебники?! — Продолжаешь верить политикам, твердящим об их опасности? — Гермиона. Проблема очень серьезная. То, что у нас нормальная семья, не значит, что мы можем игнорировать происходящее вокруг. Она ласково коснулась ямочки на подбородке мужа: — С Элайзой все будет в порядке. Я за ней присмотрю. «…не забывайте, что на свет появляются все новые волшебники. Причем рождаются они не только в семьях магов, но и — увы! — среди нормальных людей, лишенных каких бы то ни было сверхъестественных сил. Из сказанного видно, что уже к 2030 году волшебников станет больше, чем нас. Такая перспектива внушает ужас. Что же нам остается? Трудно начать действовать, когда над твоей головой нависла парализующая угроза, которой, казалось бы, нечего противопоставить. Однако почему бы не попытаться установить ограничения, не допустив дальнейшего роста волшебного сообщества. Все вы, наверное, согласитесь, что один заплесневевший тост не означает, что испорчена вся упаковка хлеба. Ответ напрашивается сам собой: плохой кусок нужно отделить от остальной пачки…» Эндрю мимолетно поцеловал ее в лоб, Гермиона в ответ теснее прижалась к нему и нашла губами его губы. Муж отошел зажечь камин и вернулся на место. Когда его руки скользнули под подол ее платья и стянули чулки, часть ее все еще была в Хогвартсе. Эндрю массировал ей ступни, и ее тело наполняла странная легкость. «В нашем случае речь идет о том, чтобы гарантировать себя от неконтролируемого роста числа магов и не допустить въезда новых волшебников на территорию нашей родины. Вы возразите: сказать проще, чем сделать. Это так. Они умеют передвигаться недоступными нам средствами. У них есть волшебные порошки, ковры-самолеты, метлы, крылатые животные, летающие корабли, невидимые транспортные средства и возможность перемещаться в пространстве. И как здесь не вспомнить, что, если возникают сложности при решении какого-нибудь вопроса с «магловскими» органами власти, им достаточно махнуть волшебной палочкой и пробурчать под нос пару слов, чтобы дело обернулось в их пользу, вне зависимости от того, что предписывают правила и законы. Вторым шагом могло бы стать выявление магов, проживающих на британской территории. В голове не укладывается, как беспечно вели себя наши премьер-министры, которые на протяжении десятилетий знали о существовании магического мира и послушно закрывали на это глаза. Если бы кто-то вам сказал о подобном поведении, например, в случае серьезной болезни, вы бы посчитали такого человека либо отчаявшимся, либо сумасшедшим…» Пальцы мужа осторожно расстегнули пуговички на рукавах ее платья. Гермиона поймала себя на мысли, что эти руки спасают жизни, и ей захотелось побыстрее оказаться без одежды. Эндрю не сразу нашел застежку на спине и успел попутно задеть стол, от чего бокалы тревожно звякнули. Из ее груди вырвался смешок. «На что мы надеемся? На их благопристойность? На то, что проблема рассосется сама собой? Так беспечно можно было… но не теперь. Нынче такая наивность подобна рытью могилы самому себе. Допустим, мы станем официально придерживаться курса, предполагающего обнаружение волшебников… Это трудно, но благодаря разработанному нашими учеными анализу крови мы можем устанавливать принадлежность… к магическому сообществу. Если бы такое исследование стало обязательным… или, скажем, при решении дел в суде, нынешняя ситуация бы значительно улучшилась… не пришлось блуждать в потемках. Представители волшебного сообщества не устают жаловаться… их права постоянно ущемляются, а сосуществование с «маглами»… со все новыми и новыми правилами. Сами посудите, какую наглость нужно иметь… пользоваться всеми его благами и решать любые проблемы взмахом волшебной палочки. А мы и не думаем возражать в надежде… у них проснется совесть. Как тут не согласиться, с тем названием, которое они для нас придумали³. Ведь мы действительно… и рады обманываться, пока это позволяет нам спокойно ходить на работу, вовремя получать зарплату и баловать себя очередными покупками…» Она ощутила его язык на своей груди. Кожа горела, а пальцы на ногах поджимались от удовольствия. Тело вытягивалось, стараясь обвиться вокруг Эндрю. Она притянула его голову к себе и зарылась пальцами в курчавые волосы. «Есть… тревожная особенность. Мне… ежедневно приходит множество писем… часть отправлена анонимно. Люди, которые обеспокоены… боятся подписываться… потому что не хотят, чтобы… кто-то узнал…сочтут недостаточно толерантными и стигматизируют? Не странно ли это, по-вашему?..» Гермиона какое-то время различала красные прожилки на белках глаз мужа, а потом исчез телевизор, Хогвартс, дети, тепло камина, мягкая обивка диванных подушек. На миг она объяла всю комнату и содрогаясь устремилась дальше. «…знать степень…опасности… Сегодня…мы здесь…завтра…нас может уже…не быть. …виноваты сами…угрожающие масштабы… …время …миновало… …предостеречь… на кону…будущее детей… Не…молчать… Предательство нас … …взываю из глубин темного отчаянья… А кроме того, я думаю, что волшебный мир должен быть ликвидирован». Гермиона лежала с закрытыми глазами. Она знала, что Эндрю рассматривает ее лицо, подперев голову рукой, и заулыбалась. Муж тихо засмеялся и поцеловал ее в плечо: — Давай в субботу позовем Драко на обед брошенных на произвол судьбы родителей? — Ммм, — она ощущала сквозь веки свет камина и в который раз поразилась, как Малфой мог так сдружиться с магловским врачом. Ее нервировали посторонние в их доме, но она согласно кивнула. — Люблю тебя. — Врешь ты все. По телевизору начался прогноз погоды. _________ ³Слово «магл» придумано на основе английского слова «mug» (маг), обозначающего человека которого можно легко обмануть, провести (простофиля).***
Казалось, все подготовленное к уроку за ночь обернулось белым листом. Ощущения напомнили давно забытый стресс во время экзаменов. Возможности сосредоточиться перед занятием не представилось — Гермиону отвлекали просьбами об автографах, а она не знала, как отказать. По дороге на завтрак ее остановили трижды. За столом кусок в горло не лез, к тому же она распереживалась насчет Лили. Снейп был чернее тучи, профессор Каттони засыпал ее комплиментами, от которых она внутренне сжималась от отвращения. Наконец профессор МакГонагалл заметила ее состояние и поделилась историей своей неудачи — на ее второй урок ученики в полном составе пришли с невыполненным домашним заданием. Поднимаясь в класс, Гермиона ухитрилась сломать каблук, не заметив исчезнувшую ступеньку. Она успокаивала себя тем, что в понедельник таким происшествиям не стоит удивляться, и порадовалась, что в отличие от большинства женщин ей достаточно взмахнуть палочкой, чтобы привести туфлю в божеский вид. — Она уже здесь, смотри! — Я же тебе говорила, что это она! — Миссис Грейнджер, можно автограф? — Пожалуйста, обращайтесь ко мне «профессор». — Эй, я не слышу, что она говорит!.. Погромче, профессор! — Чем мы будем заниматься? — Я ее иначе представлял. — А домашнее задание у нас будет после каждого урока? — Вы будете вести у нас весь год, профессор? — Можете пригласить Гарри Поттера? — Вам помочь раздать учебники? — Дай ей хоть слово сказать! — Вы будете проводить занятия в дуэльном клубе? — А почему у нее фамилия Грейнджер, а не Уизли?! — Проф, правда, что вы знакомы с Виктором Крамом? — Вы не научите нас заклинаниям? Зачем нам какое-то магловедение?! — Расскажите, как вы убили Волан-де-Морта! — Она не убивала, идиот! — Тишина, пожалуйста! — А вы действительно вместе с Гарри Поттером ограбили Гринготтс? — Давайте начнем. Раз представляться мне не нужно, я бы хотела сказать пару слов о нашей программе в этом семестре… — Почему вы так долго жили в мире маглов? — Заткнись, болван! О таком не спрашивают… — А что?! Об этом писали в «Пророке». — Вы поэтому ведете магловедение? — И вы что, совсем не пользовались магией последние десять лет?! — Будьте добры, на полтона ниже! — Как правильно произносится ваше имя? — Вам понадобится только моя фамилия… Если вы откроете оглавление учебника, то увидите перечень тем… — Профессор, в моем издании «Быта и нравов британских маглов» нет первых семи страниц! — Возьмите запасной экземпляр в шкафчике у стены… Прошу вас успокоиться. — Проф, когда записываться к вам на факультатив? — Молодой человек у окна…да-да, я к вам обращаюсь. Как вас зовут? — Ой, это она про Айви… — Следи за собой, Мартелл! — Ваше имя? — Айвен Родмен. — Мистер Родмен, пожалуйста, уберите палочку в сумку. На этом уроке она вам не потребуется! — Простите, профессор Грейнджер… — Итак, в сентябре мы сосредоточимся на стратегиях ведения непринужденных разговоров с неволшебниками, далее перейдем к телефонным звонкам и использованию бытовой техники. В декабре приступим к изучению мобильного… — Я уже умею болтать по телефону. И даже смски шлю… Можно мне не ходить до ноября? — Уверена, что… — О, Пивз пожаловал! — Привет, Пивз! — Классные башмаки, дружище! Под смех учеников полтергейст перевернулся вверх ногами и принялся прохаживаться по потолку. — Пивз, у нас урок, — Гермиона мысленно взмолилась, чтобы он послушно покинул класс. Было бы здорово заставить его убраться, не прибегая к волшебству, и на практике продемонстрировать, что без магии можно обходиться. — Заучка Грейнджер, заучка Грейнджер, заучка Грейнджер… — Последнее предупреждение, Пивз! Полтергейст в ответ надул щеки, оттопырил уши и показал ей язык. — Я вам помогу, профессор. — Не двигайтесь… Однако школьница с хвостиком, сидевшая за второй партой, вскочила и замахнулась палочкой. — Остановитесь! Девочка применила отталкивающий сглаз, но заклинание не достигло цели. Пивз кудахтал от восторга, раскачиваясь на канделябре под потолком. Свечи он бросал в головы школьников, которые прятались под партами. — Мелофорс! Гермиона замысловатым взмахом палочки создала вокруг головы полтергейста тыкву. Его тщетные попытки избавиться от плода вызвали у учеников приступы хохота. — Вы же говорили, что палочки не потребуются, профессор! — В крайних обстоятельствах… Пивз резко оттолкнулся от канделябра, и тот обрушился вниз. — Все в порядке?.. Никто не пострадал? — Я немножко ушибла руку. — Вам нужно в больничное крыло? — Все нормально, профессор. Пивз с тыквой на плечах не смог с ходу найти выход из аудитории. В конце концов он врезался в стену, отчего плод разлетелся на куски. Под общий смех он опрокинул книжный шкаф в конце класса и вылетел вон, разразившись ругательствами. Несколько плавных движений палочки Гермионы, и кабинет приобрел первозданный вид. — Значит, пользоваться магией на ваших уроках все-таки можно! — Крайними обстоятельствами вы будете заниматься на заклинаниях, трансфигурации и защите от темных искусств. — Кому тогда вообще сдалось магловедение? — Отличный вопрос. Давайте вместе подумаем, какую практическую пользу имеет этот предмет… — Звонок, профессор! — Пожалуйста, мне нужно еще две минуты вашего времени… Домашнее задание… — Домашнее задание?! Мы же ничего не прошли… — Вы не имеете права задерживать нас после звонка! — Все слышали звонок, идет время перемены! — Другие учителя заканчивают вовремя… — Мы не обязаны… Звонок уже был! — Ну что ж! Урок закончен. Увидимся в среду. Гермиона наблюдала, как учащиеся торопятся из класса. Не так она себе представляла, как будет сеять разумное, доброе, светлое. Ей-то мечталось, что школьники будут задерживаться после занятий, чтобы задать вопросы, предложить свой проект или послушать историю из времен Второй магической. А завершилось все фиаско местного масштаба, и дело было не в Пивзе, и не в том, что ученики ловко отвлекли ее внимание. Кому хочется знать, как общаться с маглами, чтобы ненароком не выдать в себе волшебника?! Гораздо интереснее, является ли шрам мистера Поттера детектором зла, позволяющим вычислять темных магов. Да и зачем готовиться к реальной жизни, когда можно через одно рукопожатие дотронуться до укротителя драконов?! Она и сама хороша: хотела использовать любопытство детей, чтобы увлечь их предметом. В итоге совершенно сбилась с курса. При помощи палочки Гермиона отправила учебные материалы в сумку и решила, что для восстановления душевного равновесия ей необходима чашка крепкого чая. На лестнице она столкнулась с последним человеком, которого бы ей хотелось видеть. Иначе и быть не могло. — Грейнджер… Гермиона кивнула в знак приветствия — сил на словесную перепалку со Снейпом не было. — … это от вас ученики в слезах выходят? Сердце пропустило удар. Положим, урок явно не удался, но она не сказала ничего обидного. Или сказала, но не заметила? Гермиона вытянула шею, чтобы разглядеть школьников у подножья лестницы, мимо которых прошел директор. Глаза никто не вытирал. — В чем дело, Грейнджер?! То были слезы радости и облегчения. Колдунье потребовалась доля секунды, чтобы понять, что он издевается: — Как всегда остроумны, профессор. Снейп отвесил насмешливый поклон: — Ах да, коллега, не припомню, говорил ли я вам, что в начале года лично инспектирую своих преподавателей… Ждите с визитом. Гермионе достало выдержки не измениться в лице, про себя она пожелала ему отравиться следующим зельем: — И когда произойдет это знаменательное событие? — Позвольте мне вас удивить, — губы Снейпа дернулись в сардонической улыбке, и он устремился вверх по лестнице, задев собеседницу краем мантии. Гермионе же стало ясно, что одним чаем обойтись не получится. Чтобы примириться с пережитым за утро, нужно по меньшей мере пирожное с кремом или кусок сладкого пирога. Оставалось надеяться на радушие домовых эльфов. Колдунья спустилась в подземелье, причем в толпе школьников у мраморной лестницы вроде бы мелькнули косы Лили. Факелы уютно освещали развешенные по стенам коридора картины с едой. В животе заурчало. Гермиона приблизилась к натюрморту с фруктами и пощекотала зеленую грушу. Захихикав, та превратилась в дверную ручку, и женщина шагнула в помещение с высоким потолком и гигантским камином, в котором весело потрескивал огонь. Едва она поздоровалась, работа десятков домовых эльфов замерла. Как будто к ним применили заклинание. Волшебница отметила, что теперь полотенца со школьным гербом они повязывали поверх пестрых и плохо сочетающихся друг с другом предметов одежды. «И это сделала я», — пронеслось в голове у Гермионы не без гордости, а вслух она негромко сказала: — Мне бы чашку чая с чем-нибудь сладким. Если вас не затруднит… Домовики со всех ног бежали к ней, охваченные ликованием. Трое тащили чайник размером с ведро, а по воздуху в ее направлении плыл поднос с трехэтажным блюдом пирожных. Перед Гермионой образовалась очередь из желающих пожать ей руку. После обитатели кухни продолжали толпиться вокруг нее, стремясь коснуться краешка мантии, заглянуть в глаза или пропищать что-то приятное. Многие утирали слезы полотенцами. К ней то и дело обращались, называя «нашей спасительницей» или «освободительницей». На одежде большинства домовиков красовались значки «Гражданской ассоциации восстановления независимости эльфов». Гермиона была растрогана и смущена: обычно ей удавалось избегать того пристального внимания, в центре которого оказывался Гарри на публике. Когда она добивалась внесения изменений в эльфийское законодательство, сидя в своем кабинете в Министерстве, все силы уходили на преодоление существующих бюрократических барьеров, было не до размышлений о том, как нововведения отразятся на самих домовиках. Окинув взглядом существ у своих ног, колдунья обратила внимание на замершую чуть в стороне фигурку. Темно-карие глаза под полями шляпы с прорезями для ушей расширились до размеров тарелок, ручки безостановочно разглаживали полотенце, а на кончике носа повисла то ли слеза, то ли сопля. — Ну здравствуй, Винки! Эльф нервно сглотнула и сделала книксен. Заметив, что Гермиона хочет с ней поговорить, домовики притащили табуретки и усадили их за стол, в мгновение ока разлив чай по чашкам и возведя вокруг баррикаду из кондитерских изделий. Многие из них волшебница и назвать бы не смогла. — Как ты здесь оказалась, дорогая? — Винки быть хороший, и профессор Снейп разрешать с собой в Хогвартс. — Он тебе хотя бы платит? Эльф со всей силы затрясла головой, и ее шляпа покосилась: — Хозяин платить! Хозяин платить!.. Винки иметь отпуск и выходные… Ах, молодая миссис! Винки такой счастливый эльф. У Винки есть маленькая мисс Лили, дом, хозяин и… — от избытка чувств она не смогла продолжать. — Тебе не обязательно называть директора Снейпа хозяином. Ты ведь знаешь об этом, правда? — Винки сильно просить, и профессор Снейп позволять ей так обращаться. Гермиона поправила шейный платок и осторожно спросила: — Какая она, Винки? — О, мисс Лили очень славная — умная, упрямая, и… храбрая, никогда не показывать, что бояться. Колдунья часто-часто заморгала, сделала несколько больших глотков чая, откусила пирожное и закашлялась. Они помолчали. — Винки… — «Я должна спросить». — Винки, ты случайно не знаешь, где профессор Снейп хранит фиал? Домовиха с состраданием посмотрела на собеседницу, потом опустила взгляд и медленно кивнула. Гермиона набрала в грудь побольше воздуха: — Можешь рассказать? Эльф схватилась за горло, будто подавившись рвущимися наружу словами: — Винки хотеть… и не сметь! Винки держать рот на замке! Если профессор Снейп узнавать, — она в ужасе закрыла лицо ручками и втянула голову в плечи. — Он гнать Винки в шею… Домовиха принялась нервно раскачиваться взад-вперед на табуретке. Гермиона больше не различала слов в ее лепете. Она чувствовала себя тем, кто, испытывая жажду, стоит в реке по самый подбородок, а когда склоняет голову, видит сухое потрескавшееся дно. После стольких лет в ее жизнь вернулась дочь, но волшебница вынуждена была скрывать от нее правду. Напротив нее сидела Винки, знавшая ответ на самый важный для нее вопрос, и ничего не говорила. Проклятый Снейп! Все предусмотрел… Видимо, на лице волшебницы отразились эти мысли, потому как собеседница неловко похлопала ее по руке, а затем придвинула к ней еще одно пирожное: — У молодой миссис премного красивый платок… — Платок..? — Гермиона не сразу сообразила, что Винки пытается подбодрить ее комплиментом. — На шее…у молодой миссис прекрасивый платок. — Спасибо, Винки! — Гермиона поспешно допила чай, нетронутый десерт остался на тарелке. Пора было возвращаться в класс и готовиться к уроку с пятикурсниками. Поскольку они изучали магловедение третий год, Гермиона рассчитывала на бо́льший успех. Прежде чем уйти, она не удержалась: — Скажи…она тоскует по мне? — Без меры.***
На следующее утро отец едва не подавился кофе, когда увидел Лили за завтраком. Отчасти девочка понимала его возмущение: она не пробыла в школе и дня, а уже лишилась одной брови. Виной всему были взрывающиеся карты. Накануне вечером Лили и ее новоиспеченные подруги Полли Чапман и Стефани Тальбот, слишком взбудораженные путешествием и новыми впечатлениями, решили сыграть перед сном несколько партий. Охваченная азартом Лили подпалила себе бровь, а совместные попытки исправить содеянное привели к тому, что она осталась без волосяного покрова над левым глазом… И не было никакой необходимости злобно поблескивать глазами — ей тоже не понравился собственный вид в зеркале. К тому же некоторые студенты не преминули сообщить, что на ее лице «как будто чего-то не хватает». Правда, на выходе из гриффиндорской гостиной ее поймала высокая худышка со значком старосты и предложила проводить до больничного крыла. От неожиданности Лили потребовала, чтобы та не лезла не в свое дело. Теперь же она растерялась от изобилия еды в Большом зале. По привычке рука потянулась к котелку напротив, чтобы наложить в тарелку кашу. «Накладывают только в штаны», — раздался в голове язвительный отцовский голос, которому Лили велела заткнуться. Она почувствовала чей-то взгляд и оторвалась от тарелки. В проходе между столами стояла старшеклассница со стрижкой под мальчика и камерой в руках. Встретившись с Лили глазами, она без смущения приблизилась и подала руку для рукопожатия: — Айрис Мецнер. Занимаюсь репортажем про первокурсников для «Хогвартского вестника». Ты же не будешь против, если я сделаю пару снимков. Лили была очень даже против, но Айрис начала фотографировать, прежде чем она успела возразить. Пока девочка по команде опускала голову на стол, подпирала ее рукой и поочередно смотрела на тарелку, преподавательский стол и волшебный потолок, она вспомнила, как к ним домой нагрянули журналисты «Ежедневного пророка». До сих пор она не понимала, как им хватило на это смелости, ведь мизантропия ее отца была общеизвестна. Ей было около пяти, и она играла в гостиной со своим карликовым пушистиком Пинки. Услышав стук, Лили раньше всех добралась до входной двери. Тогда она не знала, что будет на месяц лишена метлы за то, что открыла незнакомцам. Мужчины представились и попросили позвать папу, а один из них зачем-то сфотографировал их прихожую и ее саму. Сзади раздались быстрые шаги, Лили обернулась и похолодев отступила в сторону: черные глаза отца метали молнии, а смертельно бледное лицо перекосила злая гримаса. Из-за шрама застывшее на нем выражение казалось более ужасным, чем было на самом деле. Журналисты отпрянули, при этом фотограф защищаясь вскинул камеру, однако хозяин дома был быстрее. Лили упустила момент, когда волшебная палочка скользнула отцу в руку. Ему не пришлось ничего говорить — мужчин отшвырнуло на улицу. Пока они копошились в грязи, пытаясь встать на ноги, входная дверь с треском захлопнулась, а потом настал ее черед… В Большом зале отцу было по крайней мере не так легко до нее добраться. Когда Айрис закончила, Лили так щедро посыпала овсянку сахаром, что он поскрипывал на зубах. Полли уже поела и болтала с конопатым Йенном Фредериксом о сердцевинах волшебных палочек, а Стефани предпочла еде лишних полчаса сна. Девочка огляделась. Явным плюсом завтрака было то, что до ее брови при таком скоплении народа, за исключением отца, мало кому было дело. Мысленно Лили посоветовала ему переключить внимание на соседку по столу. В платье с декольте и с безупречной прической преподавательница больше походила на актрису, и Лили не могла отделаться от ощущения, что где-то ее видела. Сидящая в другой стороне Гермиона Грейнджер выглядела чересчур напряженной — уставилась на чашку перед собой, теребя шейный платок с красно-белым узором. Внезапно она посмотрела прямо на Лили. Не разрывая зрительный контакт, та с вызовом отправила в рот ложку приторно-сладкой каши. Да, нет брови. Ну и что с того? Это ее проблема. На секунду девочке почудилось, что профессор вот-вот улыбнется, но она отвернулась и заговорила с деканом Гриффиндора. Мимо Лили как раз проходила ее рыжеволосая дочь. Вернее, она не шла, а шествовала. Степенно и неторопливо, будто в ее распоряжении было все время мира, хотя урок начинался через четверть часа. И эти волосы! Вырви глаз! Неудивительно, что все пялятся. При этом Лили не могла ей не позавидовать: они были длинными и шелковистыми, не то что ее грива. Грейнджер же существовала в параллельной Вселенной: прямые и брошенные украдкой взгляды и перешептывания ее словно не достигали. Когда она облилась какао, Лили про себя позлорадствовала. — Мисс Снейп! Она вздрогнула. К ней обращалась пожилая колдунья с узлом седых волос на затылке, декан ее факультета. Она раздавала гриффиндорцам расписание занятий и задержалась рядом с Лили. Крылья носа профессора опасно подрагивали, и девочка приготовилась услышать, что первокурсникам нельзя играть с палочками или что-то вроде того, но голос декана прозвучал ровно: — Вам следует знать, что больничное крыло расположено на втором этаже. Тщу себя надеждой увидеть недостающие черты вашего лица на своих местах за ужином. На защиту от темных искусств Лили чуть не опоздала: по дороге в класс никак не могла совладать с дверью из-за отсутствующей ручки. Спускавшийся по лестнице старшекурсник заметил, что ей стоит быть пообходительнее. Откуда она могла знать, что он не прикалывался и дверь нужно было вежливо попросить открыться?! Профессор Каттони, отвечавший за противостояние темным волшебникам и магическим существам, появился в классе через пять минут после звонка. Он имел вид смертельно скучающего человека, который снизошел до Хогвартса и его обитателей. Между учениками даже ходила шутка, что он тратит столько времени на уход за волосами и маски для лица, что преподавать ему недосуг. На занятиях ученики, не способные противостоять его убаюкивающему голосу с иностранным акцентом и медленной, нарочито четкой речи, были обречены на борьбу со сном. Похоже, что учитель был об этом прекрасно осведомлен: у него была раздражающая привычка неожиданно хлопать в ладоши, отчего все присутствующие вздрагивали. Профессор с порога предупредил, что треть студентов не сдадут экзамен с первого раза, поэтому Лили испытала прилив благодарности к отцу, с боем заставлявшему ее сидеть над учебниками. Науку о волшебных растениях и грибах в этом семестре им преподавал профессор Долгопупс. Лили он понравился тем, что не пытался напугать школьников испытаниями в конце года или убедить их в исключительной важности своего предмета. Начал он не с долгих экскурсов в историю и скучной теории, а показал, как правильно срезать верхушку мечущейся полыни, и разрешил попробовать самим. Отличился Альбус Поттер, решивший укоротить растение, предварительно его не успокоив. Куст обдал его фонтаном горького сока и стегал ветками, пока учитель в полголоса не пропел куплет «Жемчужными слезами плакал Феникс». После этого Лили отдала ему свое сердце. Благодаря железной дисциплине и программе индивидуальных занятий, составленной отцом, Лили была готова к учебе лучше других. Ее не страшили домашние задания, а если она не знала, как к ним подступиться, то почти безошибочно определяла книгу с ответом на свой вопрос. Конечно, и у нее на трансфигурации не сразу получилось превратить зубочистку в невидимку для волос, но она не паниковала. Многие однокурсники падали духом из-за неудач, терялись, и толку от них было как от сушеного помета докси. Как выяснилось, такой была и Грейнджер. Постоянно где-то витая, она не могла сосредоточиться и задать магии нужное направление. Не то, чтобы Элайза не пыталась, — иногда у нее от усердия выступали капельки пота над верхней губой, а волосы прилипали к вискам. Лили каждый раз приходилось сдерживать рвущийся наружу смех, когда она следила, как рыжеволосая с самым серьезным видом делала взмах волшебной палочкой или командовала метле «вверх»… и ничего не происходило. Лили же полетами на метлах наслаждалась. До сих пор не верилось, что ее хобби в Хогвартсе считалось таким же полноценным предметом, как астрономия или история магии. По душе ей пришлась и желтоглазая мадам Трюк, отдававшая громкие четкие команды. Школьные метлы несомненно оставляли желать лучшего, но, когда Лили вновь поднялась в воздух и почувствовала, как ветер раздувает школьную мантию, захотелось кричать. Естественно, она быстрее всех пролетела эстафету через наколдованные мадам Трюк кольца и заработала для Гриффиндора десять баллов. Грейнджер в тот раз не удалось оторваться от земли. Тем большее удивление Лили испытала в пятницу, когда они с когтевранцами встретились на зельеварении. Если бы она не была свидетельницей неизменного рукожопства Грейнджер, решила бы, что ту подменили. Как только учащиеся расселись по местам и достали наборы для приготовления снадобий и учебники, стоящий у доски профессор Слизнорт оглядел их с довольной улыбкой: — Ну-те-с, ну-те-с, леди и джентльмены, добро пожаловать на зельеварение. Нас ждут занимательнейшие рецепты — зелье забывчивости, усыпляющий отвар, универсальное противоядие, — предвкушаю, как мы повеселимся, — он сложил руки на выдающемся животе. — За годы преподавания мне успело надоесть зелье от фурункулов, с которого обычно начинают первокурсники, поэтому мы нарушим установленный порядок. Профессор достал с полки банку, на дне которой лежали обрывки пергамента. Его благожелательный взгляд обежал аудиторию и остановился на Лили: — Подойдите сюда, моя дорогая мисс Снейп. Хочу поручить вам выбор сегодняшнего снадобья. Девочка смутилась, однако вышла вперед и вытянула из банки кусочек пергамента с надписью: «Усыпляющее зелье». Слизнорт одобрительно хмыкнул и взмахом руки позволил ей вернуться на место: — Было бы странно не воспользоваться тем, что здесь собрались студенты Гриффиндора и Когтеврана… Устроим небольшое соревнование! Команда с наибольшим числом правильно сваренных зелий будет освобождена от задания на дом… Необходимые указания вы найдете на странице 32 «Магических отваров и зелий». Ученики не торопились приступать к работе, поэтому Слизнорт погрозил им пухлым пальцем: — Хоть зелье и простенькое, у вас осталось всего 50 минут на его приготовление. Студенты засуетились — шелестели учебниками, гремели котлами и позвякивали весами, бегали к шкафу с ингредиентами и обратно. Профессор уселся в кресло у стола и, покачивая в воздухе коротенькими ножками, радостно созерцал эту суматоху. Лили не спеша раскрыла учебник — она недавно готовила это снадобье для папы и не сомневалась, что играючи справится с заданием, если точно выполнит указания. Вот почему ее не увлекали зелья: за исключением волшебных ингредиентов, процесс ничем не отличался от варки супа или выпекания пирога. С этим, по ее твердому мнению, мог справиться любой, кто не был криворуким идиотом. Девочка уверенно отсчитала четыре веточки лаванды и измельчила их в ступке с двойной порцией травяной смеси. Когтевранка за соседним столом уже добавляла в котел слизь флоббер-червя, но Лили показалось, что та слишком рано начала нагревать снадобье. Котел Полли был сзади, поэтому сверяться с ней было неудобно. Пару раз обернувшись, Лили удостоверилась, что подруга действует энергично, пусть и не слишком умело. Стефани не заморачивалась и тупо повторяла все за ней. Лили заблаговременно отсыпала еще четыре меры травяной смеси и сходила за валерианой. Между делом она заметила, что Йенн забыл добавить в котел порошок из ступки. Девочка шепотом попросила его одолжить гирьку для весов и указала на ошибку. Пока снадобье настаивалось, Лили оглядела класс, чтобы проверить, как дела у остальных. Взгляд невольно зацепился за шевелюру Грейнджер, и гриффиндорка чуть не открыла рот от изумления. Элайза варила зелье так, как будто была для этого рождена. Создавалось впечатление, что для нее это так же просто, как дышать или смеяться, и она не задумывается над тем, что делает. Ее движения были фантастически точны, и Лили даже померещилось, что веточка валерианы сама прыгнула ей в руку. Грейнджер помешивала содержимое котла по часовой стрелке, что было последним шагом. Заметив, что профессор Слизнорт склонил голову набок и наблюдал за рыжеволосой с нескрываемым одобрением, Лили фыркнула и резко прибавила огня. Гриффиндорцы победили, а это было главным. Так девочка успокаивала себя после занятия. Ведь это было командное соревнование, и именно их профессор Слизнорт освободил от домашнего задания, однако лучшее зелье получилось у Грейнджер. Учитель едва не лопнул от восторга, тут же уточнил, как ее зовут, и несколько минут разливался о том, что она унаследовала исключительные способности своей матери. Короче говоря, после урока рыжеволосая выскочка возглавила список его любимых учеников. Лили не могла допустить, чтобы такое положение дел сохранилось в дальнейшем. Для этого она была согласна просиживать вечера над скучнейшими книгами по зельеварению. Как стало очевидно на следующий день, радоваться Грейнджер было суждено недолго. Если она в принципе умела радоваться. Лили надеялась, что заклинания будет вести крошечный профессор Флитвик, но в этом полугодии им досталась профессор Гриббен. Она была деканом Слизирина и заместителем директора, и после знакомства с ней стало понятно, что лучше не тыкать спящего дракона не только в глаз, но и вообще никуда. Лили по-прежнему не сомневалась, что откуда-то ее знает. Должно быть, натыкалась на фотографию в газете. После звонка ученики сначала услышали шаги профессора — размеренный стук каблуков по каменным плитам. От этой неторопливости становилось неуютно. Затем дверь открылась, и вошла профессор Гриббен в темно-пурпурном брючном костюме, с идеально уложенными локонами. Прямиком со страниц глянцевого журнала. Кто-то в заднем ряду восхищенно присвистнул, да и у Лили перехватило дыхание. …Потом женщина заговорила, и девочка подумала, что голос ей совсем не подходит— грудной, резковатый и хриплый. Профессор потребовала от учеников встать, чтобы ее поприветствовать, и подчеркнула, что так должно начинаться каждое занятие. Раздался тихий стук в дверь. Пожаловала звезда зельеварения собственной персоной. Она прошла между партами и остановилась перед учителем. — А я войти не разрешала… Фамилия? — Грейнджер. — Кем бы вы ни были, вы опоздали. — Мне… Профессор вскинула руку, заставив Элайзу умолкнуть: — Избавьте меня от своих оправданий и отправляйтесь на место. Преподаватель продиктовала определение смягчающих чар, перечислила особенности произнесения заклинания, а также нарисовала на доске движение волшебной палочки: — Вопросы? Первокурсники молчали. — Тогда вперед. Прежде всего смягчите мне обложку «Стандартной книги заклинаний». Школьники замешкались — что, прямо с ходу? А если — да, то никто не хотел бросаться на амбразуру, и они нервно переглядывались. — Живей! — подхлестнул их голос профессора. Нестройный хор голосов произнес: «Спанджифай!». Лили осмотрела твердую обложку своего учебника и на всякий случай потрогала ее — чары не сработали. У других было то же самое. Профессор Гриббен неприятно улыбнулась, обозвала их вареными мурлокомлями, и, взмахнув палочкой, смягчила свой письменный стол так, что лежащие там предметы запрыгали на его поверхности как на батуте: — Итак, у меня заклинание работает, а у вас нет. Причина? Никто не горел желанием отвечать, поэтому Лили подняла подрагивающую руку. Преподаватель вызвала ее кивком головы. — Может, мы как-то не так машем рукой, ведь с заклинанием… — Верно. По моей команде отрабатываем движение кисти. Раз-два-три! Учащиеся взмахнули палочками. — Нет… Плохо… Еще раз… Профессор ходила по классу, сквозь зубы цедя комментарии. Наконец она подошла к Грейнджер. Лили видела, как та изобразила в воздухе пружину. — Так, рука… что за рука?! Рука отрывисто вверх идет… Нет. Еще раз. Элайза рванула палочку вверх и нарисовала три дуги. — Вы безнадежны, — отрезала преподаватель и продолжила обход. Настал черед Лили. Она нервничала, пытаясь одновременно сосредоточиться, правильно махнуть рукой и четко произнести заклинание. Держать все это в уме казалось непосильной задачей. Вдобавок голова кружилась от древесно-цитрусовых духов учительницы. — Шевелитесь! — профессор нетерпеливо постукивала красными ногтями по парте. — Спанджифай! — Просто святых выноси. — Спанджифай! Ни-че-го. — Спасибо, Снейп, — саркастично пфыкнула профессор. Все произошло совершенно внезапно. В ушах Лили еще отдавались последние слова преподавателя, — и она вдруг вспомнила, что слышала их раньше. И видела профессора Гриббен… из-за спины Винки. Когда домовиха после стука отперла входную дверь их дома в Паучьем тупике, Лили на секунду поверила, что наконец-то вернулась мама. Сердце кольнуло нахлынувшим счастьем. — Что вам угодно, мисс? — пискнула эльф, и надежда Лили улетучилась. Незваная гостья шагнула вперед, и им пришлось отступить вглубь прихожей. Винки нервничала — у нее затрепыхались уши. Женщина смерила ее выразительным взглядом: — О чем размечталась? Зови Снейпа. Домовой эльф засеменила прочь, а Лили и женщина уставились друг на друга. — Что вам нужно от папы? — Без повода к вам в гости, значит, не приходят? — голос женщины звучал вызывающе недружелюбно. — Папа не любит людей, — подражая отцу, Лили выдержала паузу, досчитав до пяти. — Да и мама будет недовольна, когда об этом узнает. Гостья взяла с полки одну из магических вещиц, которые Снейп привозил из командировок, и повертела ее в руках: — Кто бы мог подумать: такая маленькая… и такая фальшивая, — женщина улыбнулась своему отражению в зеркале и сделала кружок по прихожей. — Нет у тебя никакой матери, и мне об этом прекрасно известно. — А вот и есть. Оставайтесь на чай, и она вам… Послышался шелест мантии. — Северус! Здравствуй! — голос женщины смягчился. — Извини за вторжение. Знаю, ты не жалуешь посетителей, но я была поблизости и подумала… Она резко умолкла. Лили глянула в лицо отцу. Он смотрел на женщину как на пустое место: — Ты плохо подумала. Лили обожала, когда отец сердился не на нее, и прикусила себя за щеку, чтобы сдержать улыбку. Незнакомка стушевалась и забавно пятилась, пока не очутилась на крыльце. Тогда отец встретился с ней глазами, и несколько мгновений они словно вели безмолвный разговор, пока хозяин дома не взялся за дверную ручку и не притворил дверь перед лицом посетительницы. — Спасибо, Снейп! — голос женщины дрожал от ярости, хотя она и старалась сделать его насмешливым. Лили была уверена, что отец раз и навсегда выставил незадачливую визитершу не только из дома, но и из их жизни. Теперь же оказалось, что она работала под его началом неизвестно сколько лет, была его правой рукой, и Лили могла лишь догадываться, что еще их связывало…