***
На летнем фестивале, по традиции университета, всегда есть «шведский» стол с угощениями, приготовленными студентами. Возле одного из таких столов всегда стоит Мёнджун, внимательно высматривая какую-нибудь вкусную еду. Вот и сейчас, словно дегустатор, он прохаживается вдоль столов, то и дело пихая остальных студентов, подошедших за угощениями. Еда, принесённая другими студентами, на самом деле не такая уж и вкусная. Какие-то бутерброды, испечённые кексы, рисовые пирожки и многое другое, сделанное на скорую руку. Просто ради галочки, мол, принёс угощение – значит, молодец. Мёнджун это отлично знает и не раз попадался на подобные «вкусности». Однако он, как профессионал, знает, что даже среди всей этой горы еды можно отыскать что-нибудь вкусное. И вот, конечно же, на одном из столов он совершенно случайно замечает огромный шоколадный фонтан. В смысле, не поддельный и не размером с тортик – а самый настоящий большой шоколадный фонтан собственной персоной. Мёнджуна не особо волнует: кто? зачем? почему? и самое главное: как? Он просто тут же нацеливается на драгоценную сладость и в следующую же секунду стоит прямо напротив фонтана, глядя на него глазами-сердечками. – Фонта-а-а-анчик!!! – завороженно тянет он, протягивая руки к сладости. Но всего в нескольких миллиметрах кто-то бьёт его по рукам. Мёнджун удивлённо одёргивает ладони. Рядом с собой он видит Джину; правда, не сразу узнаёт. Совсем недавно Джину в очередной раз перекрасился в светло-коричневый, а сейчас ещё и очки надел. Проще говоря, до Мёнджуна не сразу доходит, что это именно Джину только что ударил его по рукам. – Господи, Джину! – облегчённо выдыхает он. –Никак не могу привыкнуть... Джину смеряет его строгим взглядом. Такому его выражению лица Мёнджун не доверяет, поэтому нервно хихикает и делает пару шагов назад. – Ч-что? – невинно спрашивает он. Джину вздыхает и сдержанно потирает переносицу. – Я вроде бы говорил не прикасаться ко главному угощению, – комментирует он. Мёнджун снова хихикает и виновато потирает затылок. – Ну да, ну да... – тянет он. – Но кто же знал, что именно это главное угощение?! Джину с ироничным выражением лица оглядывает содержимое всех столов и скрещивает руки на груди. – Ну да, тут же так много всего, что выглядит как главное угощение! – саркастически восклицает он. Мёнджун снова строит из себя дурачка, улыбаясь Джину, будто это смягчит его раздражение. А потом спрашивает: – А почему вообще нельзя его трогать? Джину снова потирает переносицу. Тем не менее, терпеливо объясняет: – Это для преподавателей. Мёнджун протягивает громкое: «Ааааа, так вот оно что!», а Джину принимается проверять глазами содержимое столов. Конечно, будь его воля, он бы с радостью и сам попробовал этот шоколадный фонтан, но статус старосты ему не позволяет. Староста должен строго следить за порядком и дисциплиной на фестивале, чем, собственно, Джину и занимается. А рядом с таким, как Мёнджун, может появиться много проблем. – Но, Джину, – жалобно начинает Мёнджун, – я никогда не пробовал шоколадный фонта- – Почему бы тебе не сходить куда-нибудь погулять? – тот тут же отмахивается рукой. Он проходит к следующему столу, на котором уже больше половины блюд – съедено. Только пустые пластиковые тарелки и крошки на светло-зелёной скатерти остались. Джину видит пустую салфетницу и салфетки, разбросанные рядом с ней. Он тут же эти салфетки собирает в кучу и принимается каждую по отдельности аккуратненько складывать в треугольник, после чего также аккуратно убирает их в салфетницу одну за другой. Мёнджун шатается рядом, внимательно наблюдая над каждым действием парня, и комментирует: – Дотошный. Джину заканчивает разбираться с салфетками и напоследок снова оглядывает полупустой стол. – Мог бы и помочь, – замечает он, и саркастично добавляет: – помощник старосты. Мёнджун закатывает глаза. Джину уже уходит и оказывается напротив другого стола, внимательно разглядывая и его содержимое. Мёнджун следует за ним, как собачка за хозяином, которого боится потерять. – Хорошо! – громко заявляет старший, будто его так не слышно. – Давай тогда эти столы я беру на себя, – он указывает пальцем на несколько столов впереди, а потом переводит палец на столы в противоположной стороне, – а те оставляю на тебя. Несколько секунд Джину молчит, переводя взгляд то на столы, то на Мёнджуна. Последний, в свою очередь, горделиво улыбается и по виду готов уже в любую секунду приступить к осмотру столов. Но Джину нервно улыбается и с каким-то непонятным напряжением смотрит на хёна. – Знаешь что, я передумал, – произносит он, будто боясь реакции Мёнджуна. – Давай-ка лучше я сам. – Ну Джину-у! – разочарованно тянет старший. – Ты что, мне не доверяешь? Он приближается к младшему и встаёт совсем близко. Так, что их глаза смотрят точно напротив друг друга всего в нескольких сантиметрах. Джину смотрит с нервной боязнью, а Мёнджун – с нарастающим гневом и недоверием. В конце концов Джину не выдерживает и отталкивает старшего ладонями, после чего как можно более дружелюбно смеётся. – Доверяю, доверяю, – тараторит он. – Просто иди, лучше, куда-нибудь погуляй, – он быстро осматривает видимую отсюда территорию и замечает вдалеке загоревшиеся цветные огни сцены; туда же шагают многие студенты. – О! Иди на концерт! Там же Донмин и Санха будут выступать. Мёнджун с прищуром глядит на него, прожигает своим подозревающим взглядом. Потом резко, как это у него обычно бывает, меняется в лице: восторженно улыбается и в глазах загораются звёздочки. – Пошли скорей! – восклицает он, глядя на сцену. – Мы же обещали им придти! Он ловким движением разворачивает ничего не понимающего Джину в сторону сцены и начинает толкать в спину. Младший что-то говорит, но из-за восторженных криков Мёна ничего не слышно. Наконец Джину вырывается и оборачивается на него с серьёзным взглядом. – Я приду, как только закончу! – перекрикивает он. Мёнджун сразу останавливается и замирает на месте, с непонятным выражением лица смотря тому в глаза. Нависает молчание, которое Джину очень сильно напрягает. – Я приду, приду, – уже тише добавляет он. – Закончу с проверкой и приду. Мёнджун смеряет его каким-то ухищренным взглядом снизу вверх. Потом заговорщически улыбается. – Ну тогда я займу место рядом с твоими родителями, – произносит он с улыбкой. Джину вздыхает. – Ой, да на здоровье. Мёнджун злоумышленно смеётся. Потом делает вид, что задумывается, и подставляет указательный палец к губам. – Интересно, они оценят выступление Санхи и Донмина? – спрашивает он в пустоту. – О, а ещё ты говорил, что у них будет соджу! Джину ещё раз вздыхает и обходит Мёнджуна, возвращаясь к заклятым столам с угощениями. – Не напивайся только, – мимоходом говорит он. – Тебе завтра на подработку. – Ага, спасибо, что напомнил! – кричит Мёнджун с улыбкой и напоследок машет Джину рукой, будто бы они прощаются. Раздаётся торжественная музыка. Люди затихают, огни сосредотачиваются на сцене. Вот-вот начнётся концерт, и Мёнджун срывается с места и бежит занимать места.***
– Ну как вам моё платье? Суа словно балерина грациозно поворачивается вокруг себя. Голубое платье на ней отлично сидит и идеально сочетается с её длинными блестящими волосами. С виду и не скажешь, что она скейтбордистка. Она делает пару шагов вперёд и выжидающе смотрит на парней. – Тебе очень идёт, – с улыбкой произносит Минхёк. Суа благодарно кивает, после чего бросает любопытный взгляд на Мунбина, стоящего рядом. – А ты тоже так считаешь? Она ярко улыбается, и Мунбин сам не может сдержать улыбки. Девушка, несомненно, красивая в этом платье, но очень сильно хочется подразнить сестру. – Как бы тебе сказать... – артистично тянет Бин. – Я же говорил, что надо было розовое покупать. Суа ухмыляется, будто ничего другого и не ожидала, и ставит руки на пояс. – Сказал оппа, который даже галстук сам завязать не может, – и расходится в злорадной улыбке. Мунбин деловито фыркает, отзеркаливая её позу. Весёлый диалог получается у брата с сестрой, думает Минхёк, наблюдающий за всем этим. Небо отражает городские огни, нависает тёмным полотном над крышей университета. Ещё чуть-чуть и оно точно свалится на землю, погрузив всё в сумерки и мрак. Студенты издают неразборчивый гул и шум, их радостные голоса застревают в ушах и звучат так по-праздничному. Все нарядные, с яркими улыбками, весёлыми интонациями в голосах. Точно говорят, что каждый в этом университете любит летний фестиваль. Для Минхёка это всё в первый раз. Да он и не помнит, чтобы кого-либо вообще наслаждался каким-то праздником. А сейчас на душе впервые за долгое время спокойно, хочется пойти и просто радоваться всему-всему, что только есть на фестивале. Он неосознанно улыбается, и это чувство – когда хочется улыбаться – такое приятное и тёплое. Вот бы оно было всегда. Суа мило болтает со своим парнем. Минхёк его видит в первый раз, да и Мунбин его тоже не особо часто видел. А парень у Суа выглядит как её полная противоположность: в обычной спортивной одежде, с растрёпанными волосами, видимо, совсем не собирался принаряжаться. Точно говорят, что противоположности притягиваются. Её парень учится в этом университете, на самом последнем курсе, поэтому и привёл Суа на фестиваль. Так, по случаю. Минхёк сам с нетерпением ждал летний фестиваль. Он даже надел лучший из всех своих костюмов, что нашёл в шкафу – чёрный, кто бы сомневался. Конечно, он не то чтобы деловой или какой-то официальный – достаточно простенький, но для фестиваля как раз. Смотря на Мунбина, Минхёк думает, что ему не удалось его переплюнуть: старший, кажется, будет красив в какой угодно одежде. А белый костюм очень даже в его стиле и сочетания с розовыми волосами, собранными в укладку. Минхёк первый, кто замечает, что Мунбин сменил парфюм. С цветочного на фруктовый. Минхёк надеется, что это только на один день, ведь цветочный аромат так привычно въелся под кожу. – Мы пойдём за корпус, – говорит Суа, красиво перебирая слова звонким голосом. – Там же скоро фейерверк. Минхёк метает воодушевлённый взгляд на Мунбина. – Пошли тоже? Мунбин, в свою очередь, вопросительно уставляется на сестру. – В этом году будет фейерверк? Суа непонимающе распахивает глаза. Смотрит на брата, как на дурака, сморозившего какую-то глупость. – Ну конечно! – восклицает она. – Это же традиция вашего университета, – и глазами пробегается по Бину, Хёку и своему парню. – Даже я знаю! – Но в том году не было фейерверка, – слегка обиженно замечает Мунбин. – Да там неполадки были, – в разговор резко вступает парень Суа, и с расслабленной улыбкой добавляет: – не волнуйтесь, в этом году всё будет окей. Он складывает большой и указательный палец в знаке «ок». Суа мило смеётся. Мунбин же загорается и, кажется, воодушевляется. – Правда?! – Отвечаю, – парень Суа кивает. Девушка снова смеётся, а Мунбин вдохновённо переглядывается с Минхёком. Никто не знает, чем их так зацепил обычный праздничный фейерверк – до искорок в глазах – да они и сами не знают. Просто сейчас такой момент, когда радоваться хочется всему-всему и наслаждаться каждой секундой. – Извини, Суа? – все четверо синхронно поворачиваются на голос. – Можно поговорить? Перед ними стоит собственной персоной сам Чон Гёун. Минхёк не видел его с тех пор, как тот ему помог, да и Мунбин тоже. Они решили, что он просто прогуливает занятия или вообще уехал куда-нибудь. Конечно, Минхёк уже начинал беспокоиться – но вот он, Чон Гёун, стоит прямо здесь. Суа озадаченно глядит на него, не понимая, чего тот хочет и зачем её позвал. Переглядывается с парнем – тот тоже ничего не понимает – и спрашивает: – Что? Гёун чётко смотрит ей в глаза. Он выглядит так сосредоточенно и даже как-то по-взрослому. В глазах читается едва заметное сожаление. – Я хотел извиниться за своё поведение, – произносит он. – Прости меня. Минхёк и Мунбин переглядываются. Не такого они ожидали. Хотя Гёун, в принципе, умеет удивлять, и в этом Хёк уже убедился. Суа тепло улыбается, так, как умеет только она. Она мило и тихо смеётся и взмахивает рукой. – Да ты что- – Мне встать на колени? – продолжает Гёун без доли шутки. – Да не надо! – смеётся Суа и снова отмахивается рукой. Гёун ещё несколько секунд пытается переварить её слова. Виновато бродит глазами по земле и в целом выглядит, как провинившийся подростков, пришедший к маме с извинениями и узнавший, что его наказания не будет. – Я рад, что ты меня простила, – выдыхает он с неким облегчением. – Я стольким людям доставил неудобства. Минхёк смотрит на него и думает, как же сильно Гёун изменился. Он помнит его спорившего с Мунбином в столовой, когда его обвиняли в том, что он украл скейтборд Суа – должно быть, за это он и извиняется. А теперь Гёун совсем другой. Кто бы мог подумать тогда, что он придёт к Суа с извинениями. С виду плохие люди не всегда оказываются такими же плохими на деле. Минхёк не успевает что-либо ещё осознать, как Мунбин резко хватает его за руку и тащит вперёд. Тут же понимает, что если Мунбин так резко заторопился, значит, скоро должен быть праздничный фейерверк. – Давайте скорее! – с радостью в голосе подгоняет Бин оставшихся. – Вот-вот начнётся! – Уже бежим! – в своей шуточной манере отвечает Суа, на деле даже не особо торопясь сдвинуться с места. – Скоро догоним! Люди вокруг галдят и шумят. Со всех сторон только и слышатся неразборчивые разговоры, громкий смех, радостные крики. Студенты гуляют парами и компаниями, никого не встретишь поодиночке. Минхёку это напоминает муравейник. Но если в муравейнике муравьи занимаются исключительно работой, то здесь люди веселятся и радуются фестивалю, и это очень даже хорошо. Мунбин уверенно ведёт Минхёка за руку сквозь толпу. Люди толкаются и орут, кто-то громко возмущается, кто-то смеётся. Пройти сквозь толпу – задача не из лёгких, и если бы Мунбин не держал его за руку, думает Минхёк, последний бы уже давно потерялся где-нибудь. Они наконец доходят до угла корпуса и сворачивают за поворотом. Там, за зданием, на свободной площадке с изредка встречающимися деревьями и кустами, собралось довольно много студентов. Все они с нетерпением смотрят в сторону забора – там, за деревьями, и будет салют, и отсюда его будет видно лучше всего. Мунбин и Минхёк подходят к самому забору. Вокруг, как ни странно, ни фонарей, ни какого другого источника освещения, поэтому Минхёк сначала даже не замечает чёрный забор, пока не прикасается к нему рукой. Мунбин воодушевлённо говорит что-то вроде: «сейчас начнётся!», и Хёк переводит взгляд на тёмное небесное пространство за деревьями. Раздаётся громкий звук, чем-то напоминающий взрыв, и в ночном небе появляется яркая свистящая комета. Она расходится на маленькие светящиеся цветные огоньки, образующие окружность. Вскоре они исчезают, едва не долетая до земли. Сразу после этого следует ещё одна комета, за ней вторая и третья, и все они разрываются на неповторимые яркие фигуры, состоящие из крошечных искорок. Минхёк замирает от восторга. Небо буквально взрывается разноцветным сиянием самых фантастических фигур, сотканных из огненных брызг. Это его сильно впечатляет. – Я никогда не смотрел фейерверк так близко... – едва произносит он, завороженно наблюдая за небом. Мунбин поворачивается к нему с удивлёнными глазами. – Правда? Минхёк мычит «ага» в ответ и никак не может оторваться от захватывающего представления огней на ночном небе. Так по-праздничному это выглядит, так легко и радостно становится на душе. Мунбин же продолжает пристально смотреть на него. Видимо, вид Минхёка под это разноцветное свечение фейерверков, привлёк его больше, что даже оторваться нельзя. – Что ты на меня смотришь? – не отвлекаясь от салюта спрашивает Минхёк. – Сам же хотел на фейерверк посмотреть. – Ты такой красивый, – произносит Мунбин, похоже, не осознавая, что говорит. Минхёк протягивает руку и отворачивает голову Бина к фейерверку. Огненные разноцветные огни свистят по небу и приглушённо взрываются, рассыпаясь на сотни маленьких искорок. Узоры у фейерверков различные, каждый неповторимо красив. Огненное шоу в небе освещает разноцветным свечением с восторгом глядящих на это студентов и заднюю сторону университета. Представление и не планирует заканчиваться, как Минхёк уже слегка теряет интерес. Тысячи искрящихся огней кружат голову, с каждой новой кометой захватывая внимание, но утомляя к моменту распада на цветные маленькие искорки. В какой-то момент Минхёк замечает, что у него в голове крутится много мыслей. Все они, словно фейерверки, расходятся еще на сотни других вытекающих мыслей. Хёк переводит взгляд на Мунбина. – Хён-а, – зовёт он. – Да? Тот бросает на него такой радостный взгляд, что Минхёку кажется, что он ничего красивее в своей жизни не видел. Он даже поначалу забывает, что вообще хотел сказать. В малиновых глазах Мунбина отражаются играющие на ночном небе огни, яркий салют, цветные искры узоров. Но Минхёк собирается и мыслями и спрашивает то, что так давно хотел спросить: – Почему ты меня никак не называешь? – В смысле? – Мунбин вопросительно вскидывает брови, не понимая, к чему тот клонит. – Все друг друга как-то мило называют, – Минхёк пожимает плечами. – Я тоже хочу. Мунбин проводит глазами по небу, пытаясь понять, о чём тот говорит. Под свистящие и взрывающиеся звуки салюта мысли так и норовят уплыть. – Типа, как Джину Мёнджуна называет дурачком? – в шутку спрашивает старший. Минхёк смеётся. Потому что смеяться хочется. Мунбин и сам едва сдерживается от смеха, его смеяться над собственными шутками, даже если они действительно смешные, не в его репертуаре. – Ну, что-то вроде этого, – досмеявшись, заключает Хёк. Мунбин как-то ухитрённо улыбается и с проворным взглядом смотрит на Минхёка. Точно что-то задумал. – Тогда давай говорить также, сладкий. Кажется, нужного эффекта, которого он ожидал, не происходит. Наоборот, какая-то обратная реакция: Минхёк смущённо хмурит брови. Кривится и переводит взгляд в землю. – Блин, давай без этого. Мунбин смеётся. От его милого смеха Минхёку и самому хочется смеяться. Забавный получается разговор – на пятьдесят процентов состоящий из смеха. Парни снова захватываются яркими светящимися фигурами в небе. Огненные узоры на тёмном полотне возникают, гаснут и снова возникают один за другим. Проходит ещё несколько минут живописного представления. Искры взрываются и выстраиваются в фонтаны, букеты, водопады. Огоньки льются на землю и исчезают за несколько метров до неё. Студенты радостно восхваляют салют, кто-то аплодирует, кто-то просто восхищённо наблюдает, разинув рот. Минхёк думает, что это лучшее лето в его жизни. И не важно, что прошла пока только половина. Впереди определённо всё должно быть ещё лучше. Так всегда: если хорошо сейчас – значит, дальше будет ещё лучше. А если и будет хуже – значит, это пройдёт и снова превратится в «лучше». Это неизменный закон жизни. Фейерверк заканчивается, в одну секунду погружая университет и всех людей во тьму. Вообще-то фейерверки – это штуки, которые живут недолго, но то короткое представление, в которое они позволяют окунуться, того стоит. Мунбин устало зевает. Люди начинают с каждой минутой говорить всё больше, с восторгом восхваляя только что увиденное представление на ночном небе, и медленно расходятся-расползаются кто куда. Не долго думая, Минхёк берёт Мунбина за руку. – Спасибо. Мунбин удивлённо уставляется на него. С чего бы так резко? – Ты о чём? – спрашивает он. – За что? – За всё. Минхёк смотрит прямо на него. В малиновых глазах напротив словно застыл только что погаснувший фейерверк, и, хотя на небе салюта нет, где-то там в глубине глаз точно искрится яркий огонёк. Мунбин, вообще-то, и сам как фейерверк. Яркий и огненный свет на тёмном мрачном небе. – Благодаря тебе всё изменилось, – продолжает Минхёк. – Ты всё изменил. Он сильнее сжимает чужие руки. – Знаю, – умиротворённо улыбается Бин и отводит взгляд куда-то в сторону. – Ты уже говорил. – Но я недостаточно поблагодарил тебя, – настаивает Минхёк. Тут Мунбину словно в голову приходит какая-то идея. А когда ему приходит идея – обычно, это что-то злоумышленное и хитрое. Он довольно смотрит на парня напротив. – Одних «спасибо» недостаточно, – заявляет он. Минхёк будто именно этого и ждал. Он опускает руки и бросает на старшего заинтересованный взгляд. – Тогда, – робко начинает он, – что я должен сделать? – Поцелуй меня. Да без проблем. Минхёк поднимается на носочки. Через одну секунду он уже касается губ Мунбина. Это происходит быстро и почти незаметно, но, чёрт возьми, неожиданно. Бин обвивает его руками, сильнее прижимая к себе. Здесь, в этой темноте, никто их не видит, и всем плевать. Люди ходят туда-сюда, занятые праздничной суетой. Где-то вдалеке слышится танцевальная музыка, заставляющая тут же рассосаться, будто и не было, почти половину студентов. Мунбин думает, что такого летнего фестиваля у него ещё никогда в жизни не было. И, возможно, не будет. Всё слишком хорошо, просто до невозможного, а разве может что-то столь отличное в жизни повторяться? Каждый момент неповторим, думает Мунбин, сильнее сжимая младшего в своих объятиях. А Минхёк... Минхёк ощущает себя самым счастливым человеком во Вселенной.