Don't be afraid

      В голове у Чимина лишь один вопрос, который беспрерывно крутится по кругу, будто американские горки в парке аттракционов. «Какого черта я здесь делаю?» Он еще раз осматривает незнакомый номер отеля. Либо он сошел с ума, либо вчера его номер выглядел абсолютно иначе. Чимин поднимает одеяло, в очередной раз убеждаясь, что из одежды на нем только трусы. Не его трусы. Ситуация была бы весьма комичной, если бы Пак помнил хоть что-нибудь из вчерашнего вечера после того, как проиграл Тэхёну в бильярд в третий раз подряд. Но он помнил абсолютно ничего. Будто все его воспоминания стерли, закрасили белой краской, соскребли наждачкой. Последний вариант подходил больше всего, потому что голова болела нещадно, будто ее действительно скребли изнутри. Чимин садится на кровати, морщась от противной бесконечной боли, и осматривает номер, пытаясь найти хоть что-то, что поможет восстановить его воспоминания. Но все еще помнит абсолютно ничего. Он пробует пошевелиться, пытаясь понять, переспал ли он с кем-то в пьяном бреду, но зад не болит. И это опять же ничего не дает, потому что Чимин вполне мог сам кого-то трахнуть. Он закрывает глаза, потому что солнечный свет пробивается сквозь легкие светлые шторки и ужасно раздражает. — Юнги! – вскрикивает вдруг Пак, потому что это имя так внезапно возникает в его памяти, что даже пугает. – Ты запомнил мое имя, – звучит низкий едва знакомый голос откуда-то справа. Чимин вздрагивает и подтягивает одеяло до самой шеи, ну, на всякий случай. Он поворачивает голову вправо, но видит лишь чью-то спину. Вытягивает шею сильнее, чтобы понять, что человек разувается. И когда понимает, что сейчас его слежку раскроют, прячется под одеяло с головой, усмехаясь с собственной глупости. – Играем в прятки? – голос раздается совсем близко, а кровать рядом проминается. – Я в домике, – совсем по-детски отвечает Чимин и мысленно дает себе подзатыльник. – Ничего не было, расслабься. – Я не в своих трусах. – Хорошее наблюдение. Прости, но я не мог оставить тебя в заблеванных трусах. Чимин от удивления даже вытаскивает голову из-под одеяла, но на собеседника все еще не смотрит. – Стесняюсь спросить, каким образом я умудрился заблевать трусы. – Ты решил одновременно и пописать и опустошить желудок. – Ох. – Да, пожалуй, это подходящее слово для описания всего, что мне вчера пришлось пережить. Рассказать? Чимин лишь послушно кивает, тяжело вздыхая. Ему очень стыдно, но он все же осмеливается и смотрит на своего собеседника. Смотрит и перестает дышать. Кажется, у него дежавю. – Юнги, – практически шепчет Пак, – почему? Парень, сидящий напротив, удивленно вскидывает брови. – Что? – Почему я не могу дышать? – спрашивает Чимин настолько тихо, что Юнги едва различает его слова. Мин мгновенно подрывается и бежит к окну, распахивая его на всю. – Прости, наверное, в номере слишком душно. Я слишком теплолюбив. Чимин смотрит на парня, чьи воздушные волосы, будто колоски пшеницы, колышутся от легкого дуновения ветра. Солнце ласково гладит светлую молочную кожу, подсвечивая ее. И Чимин начинает сомневаться в реальности происходящего. Юнги невыносимо красив. – Дело в тебе. Ты завораживаешь, – наконец, говорит Пак и отводит взгляд в сторону, не видя, как розовеют щеки парня у окна. – А вчера ты говорил, что я похож на спелое наливное яблочко, – начинает смеяться Мин. А Чимин начинает очень громко скулить. Как же ему, мать вашу, стыдно. А ему еще даже ничего не рассказали. – Подожди… Тэхён и Сокджин! – внезапно вскрикивает Чимин, вспоминая, что вчера вообще-то был не один. – Тэхён в спа, а Джин спит, – буднично отвечает Юнги, будто это его друзья. – Прости, но… откуда ты знаешь это? – Твой телефон трезвонил все утро. На, кажется, пятнадцатый звонок я не выдержал и ответил. Тэхён такой болтливый, просто кошмар, – цокает Юнги и закатывает глаза. Он отходит от окна и садится на край кровати со стороны Чимина, оказываясь слишком близко, по мнению самого Пака. – Отодвинься, – смущенно просит Чимин, заматываясь в одеяло по самые глаза. – Не могу. Ты такой милый, меня к тебе магнитом притягивает. Я тебя вчера когда увидел у барной стойки, понял, что не просто так выпил целый литр кофе с утра. Чимин непонимающе кривит брови. – Кофе? – Ага. Меня ужасно в сон клонило, а нужно было решить последние вопросы с переездом, поэтому я все утро вливал в себя кофе, а потом покатился по делам, встречался с давними знакомыми и под вечер, прости за подробности, понял, что мой мочевой пузырь скоро взорвется. Поэтому я зарулил в первое попавшееся казино, чтобы отлить. А потом решил, что не против пропустить стаканчик виски. И как только сел за самый дальний столик и поднял глаза, понял, что пропал. Там сидел ты, Чимин. И я даже не знаю из-за чего, но не смог больше смотреть на что-то, кроме тебя. Мне даже пришлось вернуться в туалет, чтобы сбрызнуть лицо холодной водой и понять, что не отпускает. Знаешь, я никогда не верил во вспышки, про которые вечно рассказывала моя мать, но думаю, что она была права. Ты не можешь контролировать это. Ты просто видишь человека и понимаешь, что не сможешь жить дальше, если не попробуешь. Если струсишь. Если не рискнешь.

birdy – skinny love

– Но у меня… – Свадьба через неделю с Минхо, с твоим первым и единственным парнем, который в самые сложные периоды жизни был с тобой. И ты считаешь, что всем ему обязан, потому что, если бы не он, то, возможно, ты бы никогда не принял свою ориентацию и не был бы счастлив. Только, Чимин, ответь сейчас честно даже не мне, а себе самому. Ты счастлив? Пак открывает рот, чтобы ответить уверенное и обиженное «конечно», но слово почему-то не хочет звучать. Оно упирается, цепляется из последних сил, но не хочет, чтобы его произнесли. Оно не хочет стать очередной ложью. – Нет, – выдыхает Чимин, морщась от осознания, что смог сказать правду только сейчас и едва знакомому человеку. – Тогда… тогда какого черта ты вообще собираешься выйти за этого человека? – по глазам Юнги видно, что он искренне ничего не понимает. Чимин, если честно, ничего не понимает тоже. – Это сложно… – Даже не пытайся сейчас навешать мне лапши на уши, – Юнги морщится и выглядит до неприличия мило. – Чимин, в этом мире всегда все просто, но мы сами создаем себе препятствия. Мы сами выстраиваем огромные стены, пытаясь в итоге преодолеть их. Оглянись вокруг, впитай запахи, услышь звуки и пойми, что все в этом мире легко, если ты перестаешь бояться. Закрой глаза и глубоко вдохни. Попытайся понять, почему ты так боишься, почему так отчаянно цепляешься за Минхо и жизнь с ним, когда не хочешь этого на самом деле. Чимин слушает Юнги внимательно, изредка вспоминая, что ему нужно дышать. Парень напротив говорит настолько правильные и нужные слова, что невольно начинаешь понимать, что собираешься сделать со своей жизнью что-то отчаянно неправильное. – Замолчи, – внезапно говорит Чимин, останавливая Юнги на полуслове. – Ты ничего не знаешь. Просто замолчи. Замолчи! Ты все еще ужасный трус, Пак Чимин. – Я просто… – Я попросил тебя заткнуться! – Хорошо. Чимин тяжело дышит, чувствуя, как истерика подступает к горлу, грозясь прорваться воплем безысходности и слезами отчаяния. Он так сильно запутал сам себя. – Где моя одежда? Юнги молча встает с кровати, исчезает из поля зрения на несколько секунд и возвращается с одеждой Чимина. Чистой и приятно пахнущей каким-то порошком. – Я отнес ее в прачечную, так что можешь спокойно одеваться. Я пойду покурю и оставлю тебя наедине с мыслями. Не надеюсь, что увижу тебя по возвращении. Но совру, если скажу, что не хочу этого. Чимин поднимает взгляд на Юнги, но видит лишь его удаляющуюся спину, а потом слышит хлопок входной двери. Пак одевается так быстро, насколько позволяет его похмелье и ужасная головная боль. Путается в собственных джинсах, матерится, добегает до входной двери и останавливается, замирая и пялясь в пустоту. «Закрой глаза и глубоко вдохни» Слова звучат в голове так неожиданно, что Чимин безоговорочно следует им. Он медленно прикрывает глаза, выдыхает до конца и делает глубокий долгий вдох. «Попытайся понять, почему ты так боишься...» – Потому что я трус. Потому что мне страшно менять свою жизнь. Потому что собственные желания для меня – мрак. Потому что я не умею бороться, потому что кто-то всегда делал это за меня, – произносит Чимин вслух, понимая, что он должен слышать собственные слова. «...почему так отчаянно цепляешься за Минхо и жизнь с ним...» – Потому что именно он всегда был рядом. Именно он помог мне принять мою ориентацию. Потому что он любит меня. Потому что я обязан ему всем. Потому что без него я бы так и остался в своей скорлупе. Потому что он всегда был смелым за меня. «...не хочешь этого на самом деле» Чимин зажмуривается так, что становится больно. И задерживает дыхание, будто перед прыжком в воду. Потому что, если сейчас он прыгнет, то либо утонет из-за неспособности вынести ложь самому себе, либо выплывет, а, значит, сможет бороться сам. – Пора стать смелым, Чимин. Пора перестать прятаться за чужие спины, – звучит так близко, что Пак чувствует, как чужое горячее дыхание оседает конденсатом на его приоткрытых губах. – Кто ты, Юнги? – Твое спасение.