Приключения Стюшки.

Солнце потихоньку выходило из-за горизонта. Запах сырости смешался с утренней свежестью, а звезды исчезали в свете рассвета. Но почему-то здесь все еще было мрачно и тихо, только ворона пару раз каркнула перед тем, как слететь с ветки сухого дерева. На меня смотрело множество глаз через деревянные кресты и могильные камни, но мурашки я перестала ощущать уже на третью ночь провождения в этом жутком месте. Что я здесь делаю? Я и сама толком не знаю. Зато в моей голове отчетливо вертится причина: призраки. Они везде, всегда, повсюду. С моим взрослением их становилось все больше, и загробный мир для меня все больше переставал ограничиваться двумя предками моего опекуна. Пугало ли это? Несомненно. Выбивало ли из колеи? Конечно. Ожидала ли я такого? Возможно, но точный ответ дать сложно. Хотя мне иногда и кажется, что иногда я схожу с ума, идти к психологу я не спешила. Решила сначала проверить. И проверила на свою и без того бедную головушку. Жалею ли? А хрен знает. Вроде и знаешь, что не слеп, как остальные, а вроде и на кой черт тебе оно сдалось? Выделиться из толпы можно и другими способами, но никак не разговорами в пустоту, нервными тиками от бесконечных душ в переулках и постоянного в страхе колотящегося сердца, когда к тебе подбегали только что умершие и просили помощи. Вот как им объяснить, что мертвецам уже нет жизни наравне с людьми? В том-то и проблема, что никак. И многие по глупости своей остаются в нашем мире заблудшими душами, вместо какого-никакого покоя. Да, жестоко. Зато по делу. Нечего таких надеждами лживыми кормить. Хуже будет, как показал жестокий опыт. Только вот, приходя сюда каждую ночь и пытаясь побороть свой страх, не делаю ли я тоже самое? Не кормлю ли себя призрачными надеждами? Хех, классная шутка. А если серьезно, в черепушке прочно застряла мысля, что если я смогу хоть немного привыкнуть к снующим полупрозрачным и разлагающимся душам, то можно и жить хоть капельку спокойнее. Блять, мне пятнадцать (почти шестнадцать!) лет, вроде взрослая деваха, а занимается всякой херней. Да только и делать больше ничего не остается. Россу я не интересна. Срал он на меня с высокой колокольни. А самой идти к психологу и представлять, как тебе будут лезть в голову и промывать мозги совсем не хотелось. Да и зачем? Я же точно знаю, что люди (а точнее то, что от них осталось), которых я вижу, точно существовали когда-то. Они могли назвать мне свой адрес при жизни, дату смерти, ее причины. Они с точностью могли назвать свое имя, фамилию и даже отчество (ну, не считая совсем недавно умерших. Их либо сначала еле разглядишь, либо они ни черта не помнят)! И я точно могла разыскать всю информацию о них. Так что да, только поаккуратней с этим быть надо. Иногда такая ересь может быть чревата последствиями. Например, совсем уже старые, абсолютно сгнившие души, могут стать паразитами и попытаться захватить твое тело. Хотя, нет, не только твое, всех людей, что более или менее духом слабы. Откуда я это знаю? Наблюдала однажды за чем-то подобным. Жуть. Я загребла земли в ладонь и с силой сжала, слыша рыдания маленькой семи-восьмилетней девочки, что с силой прижимала к груди голубого в ромашку плюшевого зайца и дрожала в своей порванной ночнушке. Короткие черные волосы растрепались, а в болотно-серых глазах стояли слезы. Хм, кого-то она мне напоминала… Я посмотрела назад, за ограду, на которую облокотилась, прямо на фото этой самой девочки, привинченной к каменной плите. Могила была усыпана свежими цветами, где-то среди них лежали конфеты (кстати, походу мои любимые), а рядом тарелочка с вишневым тортом. Недавняя. - Привет. – Отстраненно сказала я, доставая сигареты из кармана сумки. Странно, но несмотря на явную недавнюю смерть мелкой, она выглядела вполне… Ярко, да и помнила похоже жизнь свою… Видимо, на детей правила ранее не распространяются. - Здравствуйте. – Шмыгнула аккуратненьким носиком девчушка, растерев по бледному, как у вампира, личику сопли со слезами. Видимо, она сама меня только заметила. – А Вы меня видите? – Искренне удивилась она, пододвинувшись ближе, отчего меня обдало могильным холодом, совершенно не похожим на легкий бриз Страно-людских душ. - Вижу. Тебя вижу, и всех этих бредущих упырей тоже вижу. – Киваю, прикрывая от ветра зажигалку и поджигаю никотиновую трубочку мех губ. – И давай на «ты». Я не настолько старая. Как звать тебя? - Алена. – Представилась она, заправив прядь за ушко. - Настя. Очень приятно. – Протягиваю руку, и та счастливо пожимает ее, радуясь прикосновениям и вниманию со стороны хоть кого-то. Понимаю. – Расскажешь свою историю? Или мне лучше не спрашивать? - Не спрашивайте, пожалуйста. – Хмурюсь. Какая вежливая, все равно выкает. – Мне неприятно об этом вспоминать. Какой смышленый ребенок. Другой бы все как на духу выпалил, а эта молчит, еще и поясняет, почему. Но взгляд приклеивается к укусам на шее и крови на ночнушке в районе таза и ответ приходит сам собой. В который раз я уже не удивляюсь людской жестокости? - Почему Вы меня видите, а мама нет? – Наивно спрашивает ребенок, пока я выдыхаю дым. - Потому что она слепая. – Равнодушно говорю я, смотря в даль. - Она не слепая! Она же видит! – Вскочила Аленка, топнув ножкой. Какая наивность. - Ага, видит. Только не тебя. – Я посмотрела на брюнетку, ожидая ответа. А ее глаза снова наполнились слезами. – Послушай, порой человек без очей может видеть не хуже самого зоркого в мире. Так же и со мной. У меня минус три с половиной, а я прекрасно вижу то, чего не видит твоя мать и все остальные. Поэтому я и называю их слепыми. – Пожимаю плечами, видя заинтересованность во взгляде малышки. - А почему ты видишь? - Мне откуда знать? Вижу и вижу. – Буркнула я, нахмурившись. Сумка зашевелилась, приковывая внимание ребенка уже к себе, и оттуда вылез Мишутка. Не любил он ночью это место, боялся до одури, вот и прятался то в моей куртке в капюшоне, то в сумке. Он тоже их видел. - Ой! Оно живое! – Радостно воскликнула она, тыкая пальчиком в вылезшее чудо. А для нее это реально было чудом, как и для меня когда-то… Жаль, я так удивляться больше не умею. Если честно – все бы отдала за возможность вновь ощутить то же, что и тогда, когда увидела его передвигающимся по полу, когда меня прижали и скрутили. Странная хотелка, конечно, но так оно и есть, в принципе. Смотря на дите, лохматое и обиженное самой госпожой Судьбой, я испытывала откуда-то взявшуюся пофигистичную меланхолию и чувство давно неощущаемого дежавю на пару с ностальгией. Как мне самой иногда хотелось вновь стать ребенком, ну, или хотя бы перенестись на годы назад, когда все было хорошо. Как мне этого не хватает временами. Хочется вновь окунуться в забытые чистые эмоции: азарт и огоньки в душе во время игры в прятки; искреннее удивление чему-то ранее невиданному; защищенность в объятиях крепких рук и трепетание во время показа своих каракуль. Удивительно, но какой бы взрослой я себя не считала в свои двенадцать, я все еще была ребенком, еще не насладившимся в полной мере детством и вниманием взрослых. Больно от этого всего, как-то… Я отстранено наблюдала, как Алена осторожно взяла в руки медвежонка и погладила, почти не касаясь шерсти. Затем взгляд опустился на тонкие ножки в синяках, с подтеками крови и чего-то белесого (даже подумать страшно, что это). И вид сего напугал больше, чем деревянные кресты, освещаемые закатом, и усилившийся запах сырой земли в первую мою "ночевку" здесь…