П.М.М.Л.

      Чимин лежит на диване и смотрит в потолок. Хочется пить, но нет сил подняться. В последнее время он чувствует такую слабость, что любое, даже самое простое действие, дается ему с трудом. Теперь элементарный поход в уборную для него почти подвиг. Тело, которым раньше Минни владел в совершенстве, перестало слушаться его. Он выбивался из сил, ничего не делая. Поэтому он почти постоянно находится на грани сна и пробуждения, не всегда четко осознавая даже время суток.       Все началось с того случая, когда ему стало плохо на банкете. Как будто его тело вдруг стало весить килограммов сто, не меньше, неизбежно притягивая его к земле. Руки и ноги были настолько тяжелыми, что он с трудом мог двигать ими. Хотелось закрыть глаза и провалиться в небытие, но отчаянный шепот Юнги не давал этого сделать, заставляя держаться из последних сил. Он помнил леденящий душу страх за их малышку. Если бы с ней что-нибудь случилось, Минни не знал бы, как ему жить дальше. Обошлось. Потом был госпиталь и тот неприятный разговор с доктором Вонгом.       Для него никогда не существовало выбора, он никогда не сомневался — жизнь Леи дороже всего. Если подавляющая терапия может навредить их принцессе, значит, он справится без нее. Уговаривать его было бесполезно. Все доводы доктора совершенно не убедили его, а просьбы Юнги так и вовсе вызвали возмущение. Неужели они не могут понять, что абсолютно неважно, что будет с ним. Он все выдержит, лишь бы их малышка появилась на свет.       Юнги не скрывал от него, что придерживается другого мнения, что Минни очень расстраивало. Как можно предпочесть кого-то жизни своего ребенка? Зачем ему вообще омега, неспособный родить? Ведь не бывает полноценной семьи без детей, и Юнги рано или поздно обязательно захочется стать отцом, и это желание пересилит все остальные, как бы они ни любили друг друга. Что ему же делать тогда, когда Юнги поймет это? Поэтому при супруге Чимин изо всех сил старался держаться, не показывая, насколько ему тяжело. По крайней мере до недавнего времени.       Сейчас он не мог и этого, его одолела такая смертельная усталость, что все, чего ему хотелось — это спать. Юнги старался все время проводить рядом, Чимин чувствовал его присутствие, но все меньше улавливал смысл того, что он говорил. Как будто голос мужа звучал откуда-то издалека, едва долетая до него.       Теперь Минни уже даже не пытался отвечать, просто слабо улыбаясь. Сейчас он уже не мог определить, давно ли Тэ попал в больницу, или это было пару дней назад. Время для него слилось в один сплошной бесконечный поток.       Такое положение дел приводило Юнги в отчаяние. Он понимал, что каждая минута разделяет их все больше, забирая у него птичку. Чимин уходил все дальше, куда-то за грань, все труднее возвращаясь к нему. Альфа с замиранием сердца думал, что настанет такой момент, когда Минни покинет его, навсегда оставшись там.       Доктор Вонг разводил руками, говоря, что эти ухудшения предсказуемы, и, возможно, если ситуация станет критической, ему придется подписать бумаги на вмешательство. Юнги понимал, что Чимин после этого никогда его не простит, но потерять омегу было равносильно самоубийству.       Их жизнь превратилась в бесконечное ожидание, оба они не были счастливы. Чимин так мечтавший о ребенке, так наслаждавшийся своей беременностью, теперь не мог даже отличить реальность от сна, а он вздрагивал от каждого вздоха омеги, боясь лишний раз даже выйти из дома.       За те две недели, что Тэ провел в больнице, состояние Чимина заметно ухудшилось. Юнги хотел почаще навещать друга, но не мог. Тэхен, конечно же, все понимал, и обещал приехать к ним, как только его выпишут из больницы. На самом деле Юнги безумно ждал его. Он умирал наедине со своим возлюбленным от невозможности ничего сделать. Бессилие хуже всего. Оно буквально сводит с ума, впиваясь своими острыми когтями в самое сердце. Ему так нужен был кто-то рядом, просто чтобы услышать: «Я здесь, с тобой. Минни справится. Мы справимся».       Со своими родителями он никогда не был откровенным, а с мамой Чимина он просто не мог позволить себе проявить слабость. Та очень хотела приехать, чтобы помочь ему ухаживать за сыном, но сам Минни был категорически против ее приезда. Омеге не хотелось тревожить ее, поскольку у нее и так было довольно слабое здоровье. Поэтому Юнги каждый раз при разговоре с ней клеил фальшивую улыбку и придумывал очередной предлог, почему Минни сейчас не может говорить.       Конечно, случались дни, когда омеге вдруг становилось лучше. Он вставал, варил для Юнги кофе, сам обзванивал всех близких людей и своим чистым звонким голосом смеясь говорил, что все хорошо. А альфе хотелось выть, потому что он знал, что уже завтра Минни опять вернется в свой мир, за завесу, через которую ему никак не прорваться. Невыносимо.       Если бы это было возможно, он подписал бы все прямо сейчас. Пусть это звучит ужасно, но он готов обменять жизнь дочери на жизнь Чимина, не раздумывая. Но все не так просто. Для того, чтобы сделать что-то вопреки воле омеги, нужно заключение комиссии о неизбежности оперативного вмешательства. На данный момент такой угрозы для жизни Чимина еще не существовало.       Юнги неимоверно злило, что для того, чтобы начать действовать, обязательно нужна такая угроза. А что, если потом они просто не успеют? Что если все выйдет из-под контроля, и его птичку постигнет та же участь, что и Лиен?       Вопросы роем кружились в его голове, не давая привести мысли в порядок. Страх с каждым днем все больше и больше овладевал им. Он стал прикладываться к бутылке, хотя клятвенно обещал Минни, что завязал с этим. Алкоголь хотя бы на какое-то время помогал ему заглушить боль, терзающую душу.       Когда Тэ переступил порог их квартиры, Юнги готов был просто разрыдаться у него на плече, и ему было плевать, как бы это выглядело со стороны. Разве, если он альфа, то не имеет права на слабость? Да плевать ему на это. Плевать, кто и что о нем подумает. Он теряет свою жизнь, свой смысл, свое сердце. Последнее, что его сейчас волнует, так это то, как он выглядит в чьих-то глазах. Тем более, это же ТэТэ, он поймёт.       — Юнги…       — Тэ…       С минуту они просто смотрят друг на друга, а потом Юнги порывисто обнимает его. Тэхен с готовностью раскрывает руки в ответ, успокаивающе гладя друга по спине. Он знает, что сейчас нужен Мину, как никогда прежде. Юнги всегда заботился о нем, настала его очередь.       На самом деле Тэ стыдно признаться, но он еле заставил себя прийти к ним. Ему было до безумия страшно увидеть Чимина и понять, что у того нет шансов. Намного легче уговаривать себя в чем-то издалека, не видя воочию, потому тогда уже нельзя притвориться, заставив себя поверить в то, во что очень хочется. Тэхен не был готов к правде.       Квартира встретила его звенящей тишиной. Это больше не волшебное царство, где обитают прекрасные феи с серебристым смехом, и всегда восхитительно пахнет вкусной домашней едой. Теперь это лишь тесная коробка, где один человек сходит с ума, наблюдая как угасает его личный источник света. Тэ никогда не обращал внимания, насколько же крохотное жилище у его друзей, и как скромно оно обставлено. Здесь всегда было настолько уютно, что, едва переступив порог, Тэ погружался в эту теплую атмосферу, забывая о деталях. Теперь он увидел все в другом свете и поразился, как любовь двух людей действительно способна менять все вокруг.       Минни находился в спальне. На пару мгновений Тэ застывает около двери в нерешительности, а потом все же делает глубокий вдох и толкает ручку.       Чимин лежит на боку с закрытыми глазами. У Тэхена в горле мгновенно пересыхает при одном только взгляде на друга. От очаровательно округлых щечек не осталось и следа — о такие скулы можно было без труда порезать руку, а красивый золотистый цвет кожи теперь стал серым. Беременность больше не была к лицу Чимину, она убивала его, и это было видно невооруженным взглядом.       — Минни?       Тэ не узнает своего голоса, он вдруг стал неестественно высоким. Чимин никак не реагирует, даже не шелохнувшись. Тэхену хочется развернуться и бежать, далеко и без оглядки. Он не был готов к этому, к такому нельзя быть готовым. Куда, черт возьми, смотрят врачи?!       Собрав всю волю в кулак, он подходит к кровати и садится на корточки. Касаясь спутанных волос губами, он шепчет в самое ухо:       — Чимчим, это я. Прошу, проснись.       Длинные ресницы вздрагивают, а с губ слетает тихий вздох.       — Тэ?..       Чимин не сразу открывает глаза, как будто это дается ему с огромным трудом. Взгляд его расфокусирован, но он старается собраться. Легкая улыбка трогает его потрескавшиеся губы, и Тэ едва сдерживается, чтобы не зарыдать в голос. Все проблемы сразу уходят на второй план, оставляя лишь страх за дорогого ему человека. Ведь они знают друг друга кучу лет. Минни был рядом всегда. В самых трудных моментах его жизни, задолго до Минхо, именно он поддерживал его, вытирая слезы, говоря, что все будет хорошо и он замечательный. Его смешливый ласковый Чимин, который всегда был мудрым и рассудительным, что не вязалось с его внешностью. Тэ не может потерять его. Это слишком.       Они недолго говорят, Минни больше молчит, лишь изредка что-то спрашивая. Он совсем не похож на ту говорливую и смешливую птичку, которую знает Тэхен. Теперь это совсем незнакомый ему человек, и от этого невыносимо. Не желая сильно напрягать Чимина, Тэ прощается, сжимая в своей руке ледяные пальцы друга, обещая еще вернуться. В этот раз он не знает, врет он или нет. Не потому, что это слишком больно для него, а потому что не уверен, что в следующий раз Минни найдет выход из лабиринтов своего сна, откликнувшись на его зов.       После они просто сидят с Юнги на кухне. В глаза ему сразу бросается гора пустых бутылок в углу. Очевидно, что альфа пьет, и Тэ не может осуждать его за это. Сам он не представляет, чтобы делал на его месте. Алкоголь — это анестезия, позволяющая хотя бы на какое-то время унять боль. Человек не может страдать бесконечно.       — Почему нельзя поместить его в больницу принудительно? Очевидно же, что сейчас он уже не вполне способен трезво оценивать свое состояние.       Гримаса искажает лицо альфы. Он открывает ящик шкафа и достает оттуда очередную бутылку дешевого пойла, наливая себе полный стакан. Тэ опускает глаза.       — Ох уж эта демократия! Отказы он подписывал, находясь в ясном рассудке, а значит, пока ситуация не станет критической, у нас связаны руки.       Юнги залпом выпивает весь стакан, даже не поморщившись.       — Но ведь просто сидеть и ждать…       — …убивает, Тэ. Я умираю. Каждую секунду. Черт, как представлю, что это моя вина, так хочется в петлю залезть.       Можно ли услышать что-то страшнее? Тэхен не был готов к этому. Только не сейчас. Юнги и Минни всегда были его островком надежды, к которому он всегда так стремился. Теперь это просто выжженный к чертям клочок мертвой земли, Тэ лишился одного из своих оплотов. У него остался один лишь Минхо.       — Юнги, перестань. Это не твоя вина.       — О нет! Моя! Из-за меня наша малышка такая. Чертова генетическая предрасположенность, о которой я посмел забыть! Я ведь… Дьявол, я уже потерял одну дорогую омегу точно также, понимаешь? Лиен… Она истекла кровью на моих глазах, и врачи ничего не смогли сделать. Было слишком поздно.       — Лиен? Я думал, что Чимин первый, с кем у тебя было что-то серьезное.       — Она была моей сестрой. Мне было четырнадцать, когда это случилось с ней. У нее открылось кровотечение, а я сразу не заметил, был так увлечен своей игрой, что забыл обо всем на свете. А она умерла…       — Но ведь ты бы все равно не смог ее спасти.       — Думаешь от этого легче? Я спать не могу спокойно, она теперь постоянно перед глазами, в своем белом окровавленном платье, зовет Минни с собой.       — Юни…       — Я ведь тоже хотел этого ребенка. Так радовался, когда узнал, а теперь…       Тэхен не знает, что сказать Юнги. Ужасный, несправедливый выбор, где на одной чаше весов жизнь твоего ребенка, а на другой — твоего омеги. Одна омега уже умерла на его глазах, второго раза он не переживет, он ясно дал это понять. Как помочь в такой ситуации? Тэ просто не представляет, и это приводит его в отчаяние. Должен же быть какой-то выход!       — Юнги, я буду с тобой, чтобы ни произошло. Ты не один, слышишь? Я разделю с тобой боль, которая слишком велика, чтобы выдержать ее в одиночку. Я здесь, Юнги. Я здесь.       Юнги не отвечает, но по мокрым дорожкам на его щеках, Тэ понимает, что это именно те слова, которые он хотел услышать.