П.М.М.Л.

      Джин приучал себя к Намджуну в личном пространстве точно так же, как когда-то отучал себя от него. Не то чтобы это было очень уж сложно, скорее странно, но определенные трудности, все же, вызывало. Если делаешь что-то на протяжении многих лет — это складывается в привычку, от которой не так-то легко избавиться. Почти восемь лет он старательно отгораживался от Джуна, пресекая любые его попытки пойти на сближение. Как обнаружилось, вел он себя как патологический кретин. Чтобы выяснить это, понадобилось шесть бокалов брюта на голодный желудок для него, и два неразбавленных виски — для Джуна, а также простое стечение обстоятельств.       Прием в честь премии проходил нервно, и он справедливо решил, что нужно как-то помочь себе снять напряжение. Джин чувствовал себя не в своей тарелке, ему казалось, что все шепчутся у него за спиной. Конечно, это было лишь игрой воображения, подпитанной всеми его страхами, но приказать себе перестать думать об этом он не мог. Намджун почти весь вечер не отходил от него, что нервировало бету еще больше. К ним подходили люди, и Джин чувствовал на себе их любопытные взгляды. Просто пытка. Когда же альфа наконец отошел переговорить с тем первоклассным пианистом, что в этот вечер выиграл одну из наград, Джин уговорил сразу четыре бокала.       После стало немного легче, на какой-то момент они оказались в компании, к ним подошел Чонгук, Намджун представил его Минхо и Тэхену, а дальше бета не заметил, как они снова оказались вдвоем. Он видел, как Тэхен и Минхо удалились, явно чем-то обеспокоенные, а Чонгук после вообще не сказал им ни слова, как будто что-то резко испортило его расположение духа. Честно выждав еще какое-то время, Джин решил, что с него хватит.       — Думаю, мне пора.       — Я провожу.       — Нет! Не стоит, оставайся.       — Мы пришли сюда вместе, вместе и уйдем.       Ему ли не знать, каким настойчивым умеет быть Намджун! Для экономии сил и времени, а также, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, он согласился. В самом деле, он уже пережил целый вечер, уж совместную-то поездку сможет и подавно.       В машине они не говорят друг другу ни слова. Сокджин решает, что с него довольно на сегодня. Просто доехать до дома и, наконец-то, разойтись. Больше никаких уступок другой стороне, мировое соглашение — удел слабаков. Он и так уже пошел на поводу у Намджуна. Довольно.       — Доброй ночи, — одной фразой он прощается и с Намджуном, и с их водителем.       Оказавшись на воздухе, он жадно вдыхает полной грудью. Рядом с Джуном ему всегда становилось жарко. Бета слышит, как хлопает дверца за спиной и, с удивлением, оборачивается.       — Намджун? Думаю, что сейчас не время для дружеских посиделок.       — Мне нужно воспользоваться уборной. Неужели откажешь мне и в этом?       — Нет, конечно нет.       — Спасибо, хен, это не займет много времени.       Намджун отличный стратег, просто превосходный. Умеет сформулировать просьбу так, что при отказе ты будешь выглядеть и чувствовать себя полным мудаком. В судебном процессе такие фокусы не прокатывали, но вот в жизни срабатывали на все сто.       Они поднимаются на его этаж. Джин не так давно переехал в этот пентхаус. Сделал это он преимущественно из-за вида, открывающегося с площадки на крыше. Сама по себе квартира была слишком велика для одного человека.        Джин проходит в кухню и наливает себе стакан воды. Слишком длинный день. Он чертовски вымотался и просто хочет лечь спать.       Спиной он чувствует на себе знакомый взгляд. Джин привык к нему и научился игнорировать.       — Тебе пора, Намджун.       Он не поворачивается, продолжая бесцельно смотреть в окно, всем своим видом показывая, что их разговор окончен.       — Долго это еще будет продолжаться, а, Джин-хен?!       Но Намджун сегодня настроен решительно. Почему бы просто не поступить, как обычно? Неужели это его точка невозврата?       — Не смей…       — Нет уж, тебе придется выслушать, хочешь ты того или нет!       Джун подходит к нему и разворачивает лицом к себе, упрямо смотря прямо в глаза, но бета отводит взгляд.       — Это не важно.       — Да черта с два! Я больше не могу, хватит! Я понял, все тщетно, я готов сдаться, ответь только на один вопрос — неужели я настолько противен тебе?       — Что?! О чем ты…       — Ты отталкиваешь меня столько гребаных лет, но напрямую так ни разу и не сказал, почему. Неужели, в тот раз, тебе… было так плохо со мной?       Хочется приложиться головой о стену. Ну какого дьявола этот альфа такой упрямый? Если бы он отступил, оба они уже пережили это и научились жить, смирившись с обстоятельствами.       — Это ни при чем. Причина известна и проста — альфе нужна омега. Ты знаешь это не хуже меня.       Джин пытается сохранить остатки самообладания, но с каждой минутой это дается ему все труднее. Злость, подогретая алкоголем, закипает у него в жилах. Какого черта альфа просто не оставит его в покое?! Омег, готовых прыгнуть в его объятия, просто миллион! Неужели Намджуну, как перфекционисту, так важно просто добиться своего?       — Что?!       Лучшая защита — это нападение. Воспользовавшись замешательством альфы, Джин переходит в наступление.       — Я помню ту ночь, начало конца моих иллюзий! Когда ты прижал меня к стене! И то разочарование в твоих глазах, когда вдохнул мой запах. Всего лишь бета! Ненужная, никчемная, без запаха!       — Но ведь это неправда. Я…черт, я обожаю твой запах. Тонкий, едва уловимый, такой непохожий на эти феромоны, такой родной…       — Не ври мне! Я видел твой взгляд! Я отлично читаю эмоции!       — Да что ты говоришь, мистер великий знаток человеческих душ! Да, да, я был разочарован! В себе! Что веду себя, как те альфы, которые живут инстинктами! Это отрезвило, и стало мерзко от себя. А ты ушел! И я тоже видел боль в твоих глазах. Боль от того, что я повел себя так…       Джину кажется, что кто-то выстрелил ему прямо в затылок, потому что слова не могут оглушать. В голосе Намджуна столько горечи, что становится невыносимо. Бета понимает, что он не врет, а еще понимает, что это совсем не пришло ему в голову. Всегда легче представить себе самое худшее.       — Намджун…       — Столько лет я был готов сражаться со всем миром. За тебя. За нас. За свою любовь. Но я не учел, что есть противник, которого мне не победить. Никогда. Что же, Сокджин-хен, твоя взяла. Я сдаюсь.       Джун разворачивается и уходит. Вот он. Финал. Альфа признал свое поражение. Наконец-то. Его тактика увенчалась успехом. Еще одна одержанная победа над, пожалуй, самым сильным противником. Все кончено. Только вот от этого так невыносимо, что хочется выть…       — Прошу тебя, не оставляй меня…       Джин делает пару шагов вперед, и обнимает Намджуна со спины, прижимаясь всем телом. Все ложь. Это он проиграл. Еще тогда, восемь лет назад. Потому что просто убежал, закрылся, не дал возможности все объяснить. Главный «процесс» своей жизни, где он не сумел собрать нужные факты и сделать правильные выводы. Джин не смог представлять свои интересы и причинил непоправимый ущерб им обоим. Вердикт для него однозначен — виновен. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Теперь у него есть лишь право на последнее слово.       Намджун не двигается, напряженный, как натянутая струна. Джину кажется, что он чувствует все мышцы на спине альфы. Собрав все силы в кулак, он тихо шепчет:       — Я…люблю тебя…       Альфа вздрагивает, словно от удара. Джин чувствует, что все его хваленое самообладание осыпается с лица, как плохо наложенный грим, и он не может больше сдерживать слезы, что столько времени буквально душили его.       В тот момент Сокджину кажется, что Намджун скинет его руки и уйдет. Так было бы правильно. Все имеет свой срок давности, особенно если это непроизнесенное признание.       Все оказывается совсем иначе. Человеку, который ждет восемь лет, любит, верит и не перестает бороться, наплевать на все существующие в юриспруденции понятия. Альфа кладет свои ладони поверх его и еще сильнее прижимает к себе.       — Повтори то, что сказал, иначе я решу, что это лишь плод моего воображения.       — Я люблю тебя.        — Ох, Джинни, ты даже представить себе не можешь, как сильно я ждал этого, и как же сильно люблю тебя я.        Нужно ли говорить, что Намджун никуда не ушел в ту ночь? О нет, не было ничего из того, что бывает в сопливых романтических мелодрамах. Они разговаривали, им было что сказать друг другу. Ну, еще целовались немного… Много. Но на этом — все.        Слишком хрупок был тот лед, на который они ступили. Одно неверное движение, и все полетит к чертям. После всего, такого просто нельзя допустить. Они двигались друг к другу постепенно, маленькими шажками, но это было движение навстречу. Для обоих это значило очень много. Главное, что теперь они, наконец-то, не были одиноки.       С той ночи прошло чуть больше месяца. Теперь они не упускали возможности провести свободное время вместе. Вместе ехали на работу, обедали, пили кофе, уходили домой. Для обоих это было в новинку, и доставляло огромное удовольствие.       Он слышит звонок и спешит открыть дверь. Ключами они пока не обменивались, не желая форсировать события.       — Доброе утро.       Намджун улыбается и протягивает ему журнал. Сокджин смотрит на обложку, и его брови взлетают вверх.       — Свежий, еще в широкую печать не вышел.       В голосе Намджуна отчетливо слышны гордые нотки, а он еле сдерживается, чтобы не захохотать. Юридический вестник! Господи, да кроме Джуна, никто бы в жизни не додумался презентовать ему этот журнал, особенно учитывая, что главред издания ненавидел Сокджина лютой ненавистью, за выигранный процесс по крупному нефтегазовому контракту.       — Пожалуй, это самый оригинальный презент, что я получал. Спасибо, Джуни, но в следующий раз я предпочту кофе и круассаны с шоколадной начинкой.       Улыбка исчезает с лица альфы, и он сокрушенно качает головой.       — Черт, прости, я так боялся облажаться! Купил большой букет из розовых роз, а потом выкинул около твоего дома. Вдруг подумал, что ты решишь, будто я за тобой, как за омегой ухаживаю…       Джин слушает сбивчивые объяснения обычно красноречивого альфы и, не выдерживая, просто целует его, заставляя замолчать.       — Мне нравятся розы, а розовый — мой любимый цвет.       — Я помню.       Намджун снова улыбается, и Джин едва сдерживается, чтобы не сказать альфе, что обожает ямочки на его щеках. Потому что как-то это несолидно. Почти так же, как дарить мужчине-бете цветы…       — Знаешь, твоя улыбка всегда мне нравилась.       — Ох, Джинни…       Иногда, при рассмотрении в суде, дело принимает совершенно неожиданный поворот, который ты не мог предвидеть, вступая в него. Но это ничто по сравнению с тем, что происходит в жизни. Как оказалось, иногда, чтобы выиграть, нужно было всего лишь сдаться. И быть счастливым, вот как сейчас.       Они не делали никаких официальных заявлений об изменении статуса их отношений. В компании это ровным счетом ничего не меняло, а друзья, со временем, поймут все сами. Единственный, кому они решили прямо все рассказать, был Чонгук, поскольку «сын» должен все знать. Словно предчувствуя что-то, Чон как раз попросил Джина о встрече. Переговорив с Намджуном, они решили, что это будет подходящее время поставить того в известность.       Сокджин договаривается с Чонгуком, что тот встретит его около здания Верховного суда в полдень, и они вместе пообедают. Летом даже заседания проходят в более неформальном режиме, нежели обычно, и он уверен, что к двенадцати точно будет свободен.       На дворе без пяти минут август, погода стоит по-настоящему летняя, Сеул переполнен разношерстной толпой туристов, говорящей на разных языках, а он впервые за долгое время чувствует себя счастливым. Постоянно хочется улыбаться, хотя в процессах нужно быть предельно серьезным.       С первого взгляда Джин улавливает изменения в Чонгуке. Он не может четко сформулировать, что конкретно изменилось, просто он словно стал старше, значительнее. Настоящий взрослый мужчина. Так часто бывает, когда альфа встречает своего омегу. Неужели их малыш окончательно вырос?       — Я хотел поговорить с тобой, Джин-хен.       — Конечно, Чонгук.       Они выбирают ресторан, специализирующийся на морепродуктах, поскольку на улице слишком жарко, чтобы есть что-нибудь тяжелое. Джин внимательно смотрит на альфу, пытаясь считать его эмоции. Чонгука явно что-то беспокоит, но, вместе с тем, он полон решимости. Занятное сочетание.       — Есть один вопрос, на который я хочу получить от тебя ответ.       — Звучит слишком серьезно. Что ж, я постараюсь найти его для тебя, но учти, что мои юридические услуги стоят дорого.       Он пытается как-то разрядить атмосферу, которая вдруг стала слишком формальной. Это совсем не свойственно их обычным разговорам. Сейчас Джин действительно почувствовал себя отцом взрослого сына, у которого есть масса неудобных вопросов, требующих от него ответов.       — Стоит ли бороться за свою любовь до конца, даже если весь мир против?       Вопрос ставит Джина в тупик, а ведь его профессия состоит в том, чтобы не теряться даже перед самыми каверзными из них. Он слегка хмыкает. Ох уж эти дети! Хотя Чонгук давно уже не тот малыш, что уплетал оладьи на их кухне, он все так же способен парой фраз вывести его из равновесия. Кое-что в нашем мире остается неизменным.       — А ты уверен, что я тот, кому ты должен задавать его? Ведь мы оба знаем, что…       — Да, знаем, поэтому мне важен именно твой ответ. Так стоит ли?       Чонгук испытующе смотрит на него, а в голосе слышен надрыв. Что же такое происходит в жизни их малыша, раз ему вдруг стало так важно получить ответ именно на этот вопрос. Как юрист, Джин прекрасно знал, что у всего есть своя причина, даже если кажется, что такой причины нет.       — Знаешь, еще буквально месяц назад, я бы однозначно сказал — нет, это бессмысленно. Нужно принять все, как есть, и придерживаться правил. Но сейчас…сейчас я думаю — да, стоит. Несмотря ни на что. Кое-кто доказал мне это.       Правильный ли ответ он сейчас дает Чонгуку, Джин и сам не знает. Все, что не прописано в статутах, является спорным. Это всего лишь его правда, но он благодарен Намджуну за то, что не сдался, даже после того, как Джин сделал для этого все.       Чонгук молчит, но его лицо приобретает торжествующее выражение. Словно он нашел то, что искал.       — Значит, у Джун-хена все-таки вышло? — с восхищением в голосе спрашивает альфа. Джину хочется потрепать его по голове. Да, да, Намджун-хен опять победил. Да, он такой вот крутой.       — Я, конечно, не Кандия, которая продержалась в осаде у османов двадцать лет, но, согласись, восемь лет тоже немало.       — Вы с ним отличная пара. Умные до занудства.       — Не заставляй меня жалеть, что в ту ночь Намджун притащил в нашу квартиру тебя, а не какую-нибудь бездомную живность.       — Я просто рад за вас обоих.       — Чонгук…я…спасибо…       Ему все еще неловко говорить об этом с кем-то, и да, он все еще сомневается в том, что в итоге у них что-нибудь получится, но теперь он не боится признаться, что любит, и знает, что любим. Это главное.       — Нет, хен, это я должен тебя благодарить. Теперь я точно знаю, что делать.       Джин еще больше склоняется к мысли, что его догадка верна. У Чонгука появился кто-то, за кого он собирается бороться. До конца. Неизвестно, хорошо это или плохо, и как повлияют его слова на развитие событий. Сокджин надеется, что так или иначе, Гуки будет счастлив и любим, потому что он этого заслуживает. И пусть ему не придется добиваться кого-то много лет.       — Как юрист, я должен тебя предупредить, что это должно быть в рамках закона.       — А я, как всякий непослушный ребенок, пропущу нудные слова мимо ушей.       Они тепло улыбаются друг другу. Официант приносит их заказ, и Чонгук с энтузиазмом принимается за еду. Все-таки кое-что в нашем мире остается неизменным, а что-то, напротив, становится чем-то совершенно иным, о чем ты так давно мечтал. Джин был рад и тому и другому.