П.М.М.Л.

      Минхо расстегивает льняной пиджак, выходя на улицу из искусственной прохлады офисных помещений. Все еще жарко, хотя календарное лето близится к своему концу. За окнами август, и он вдруг почему-то вспоминает их с Тэхеном самый первый последний летний месяц, когда в один из дней, так похожий на этот, Тэ бежал к нему босиком по лужам под теплым проливным дождем, а внутри у Минхо все замирало от чистого солнечного восторга.       Тэ сам словно был соткан из света, а его улыбка сияла ярче любого небесного светила. Он пытался согреть своим дыханием тонкие изящные пальцы омеги, а на щеках у того играл румянец. Тогда они не думали о том, что будет завтра, они ни о чем не думали, все мысли были заняты друг другом. То было самое счастливое время в его жизни и казалось, что так теперь будет всегда. Они будут всегда. Вдвоем. Вечно.       Море было по колено, за спиной чувствовались неизвестно откуда взявшиеся крылья, а мир вокруг заиграл новыми, доселе невиданными красками. Это была любовь, несомненно и бесспорно. Это и сейчас любовь, вот только крыльев за их спинами больше нет…       Вокруг вопроса «Можно ли простить измену?» испокон веков не утихают споры. Универсального ответа на него так никто и не дал. Для Минхо он был очевиден: да. Если любишь простить можно все, даже если сам того не хочешь. Однако это не давало ответа на другой, даже более важный вопрос.       Минхо не знал, что ему делать. Он чувствовал, что с каждым днем теряет Тэ, тот ускользает от него. Едва заметно, потихоньку, но неотвратимо. Теперь Минхо наконец-то понял, что Тэ больше не улыбается так солнечно, как в самом начале, а все его движения и фразы хорошо заучены и отрепетированы. И как он не заметил этого раньше? Это же так очевидно!       Все его попытки вернуть то, что было, заканчивались неудачей. Сколько бы он ни делал шагов навстречу, Тэтэ делал шаг назад, от него. Наверное, Тэхен и сам не осознавал этого, но Минхо все чувствовал. Ему хотелось выть от боли, ощущая, как Чон Чонгук забирает у него любовь всей жизни. Не помог даже тот отчаянный шаг, из-за которого он до сих пор не может спокойно спать.       Этот альфа не уехал, отказавшись так просто взять и исчезнуть из их жизни. Минхо понял, что ошибся. Нужно было искать причину не в ком-то, а в себе. Стоило наконец-то поговорить с Тэхеном начистоту. Да, больно, да тяжело, но так больше продолжаться не может. Ложь порождает лишь еще одну ложь.       Преисполнившись решимости, он звонит Джинги и говорит, что сегодня больше уже не вернется. Нужно домой, Тэ наверняка там. Минхо надеется на это.       У него нет привычки, приходя домой, оповещать Тэхена о своем возвращении. Гораздо больше Минхо нравилось заставать омегу за какими-нибудь делами. Тот всегда подходил к нему и целовал, вне зависимости от того, чем занимался. Ми до ужаса это любил. Так было раньше.       Сегодня он впервые жалеет, что не стал громко хлопать дверью. Тэхен в гостиной разговаривает по телефону слишком громко, чтобы не услышать. Слыша ненавистное имя, он непроизвольно сжимает руки в кулаки.       — Чонгук, ты должен сейчас же все объяснить! Куда ты пропал?! Нет, сейчас, я чуть с ума не сошел, не знал, что думать! Как?! За что?! Я могу помочь? Гуки! Обещай! Хорошо. Только обязательно! До встречи.       В другой раз он бы притворился, что не слышал. Улыбнулся, сделав вид, что все хорошо. В любой другой, но только не теперь. Минхо устал от обмана. Довольно. Он сделает то, что давно должен был.       — К чему все это, Тэ?       Омега вздрагивает от его голоса, как-то затравлено глядя по сторонам. Неужели все еще боится быть раскрытым? Смешно. И больно.       — Что — «это»?       Минхо качает головой. Тэхен опять закрывается от него. Когда они успели стать чужими друг другу?       — Ты действительно хочешь все разрушить?       Он не намерен отступать. Пришло время поговорить обо всем откровенно. Омега от его слов ощутимо вздрагивает, но Минхо запрещает себе жалеть Тэхена. Отбросить чувства, представив, что он всего лишь один из тех, у кого Ми брал интервью. Вывести на чистую воду.       — Я хочу поступить правильно.       Минхо ухмыляется — так неуверенно сейчас звучит голос омеги. Правильно поступить, изменяя своей паре? Ваша позиция никуда не годится, господин Ким, и Минхо ему это наглядно покажет.       — Неужели? Ты считаешь, что так будет правильно? — не скрывая сарказма, произносит он, опершись о стену. Тэхен складывает руки на груди в защитном жесте. Не поможет.       — Я… да, я же знаю, что человеку нужно как-то помочь, потому что все это несправедливо!       Эти слова ранят Минхо в самое сердце. Черт, он же закрылся, облачившись в броню профессионального журналиста, но все равно пропустил удар. Поделом тебе, Минхо. Ты хотел сделать так, чтобы этот альфа исчез из вашей жизни, но теперь Тэ жалеет его, вот такая ирония.       — Ах ты знаешь… Тогда давай перестанем делать вид, будто бы я ничего не знаю.       — Минхо, сейчас не…       — О нет, сейчас как раз самое время!       В глазах омеги отчетливо виден ужас. Тэ ошарашен и сбит с толку, но это даже к лучшему. Значит, соврать ему будет сложнее. Хотя какой теперь смысл? Их карты раскрыты, и Минхо идет ва-банк.       — Ты что, хочешь уйти от меня, разрушив все, что у нас есть?       — Нет…       — Ты больше не любишь меня?       — Люблю…       — Тогда в чем, черт возьми, дело?       Минхо давит на Тэ, в его голосе металл, который он раньше никогда не использовал с омегой. Он умеет быть жестким, иначе ничего не добился бы в этой жизни. Просто Тэ ему всегда хотелось любить и оберегать.       — Я просто не могу…       — Не можешь? … Что происходит, Тэ? Объясни!       — Просто я неидеальный и не смог дальше им притворяться. Прости, я изначально был тебе не пара.       Минхо закатывает глаза. Кто вбил такую ерунду в эту хорошенькую головку? Неужели слова матери настолько глубоко въелись в его сознание, что ничто не способно их оттуда вытравить? Или же просто у него не получилось?       — Тэ, да о чем ты? Разве я когда-нибудь требовал от тебя этого?       — Да в том-то и дело!!! Лучше бы ты требовал, но ведь ты был слишком идеальным для такого.       О нет, он неидеальный, и никогда не был. Наверное, даже хорошим его теперь назвать нельзя, Минхо понимает, но сейчас это к делу отношения не имеет.       — А он, значит, ничего не требовал?       — На него мне было наплевать.       — Но потом все изменилось.       — Да.       Отлично, их диалог идет так, как ему нужно. Он подводит Тэхена к главному. Минхо уверен, что омега и сам все прекрасно понимает, но одно дело понимать, и совсем другое услышать то же самое от другого человека. Это всегда отрезвляет, а Тэхену просто необходима встряска.       — Но ведь так не может продолжаться. Ни меня, ни его это не устраивает.       — Думаешь, я не знаю?!        — Думаю, нет. Давай-ка я кое-что тебе расскажу. Вынесем меня за скобки, и сконцентрируемся на тебе. Ты сделал выбор, ты выбрал его. А что дальше?       — Минхо, пожалуйста…       Конечно, Тэ страшно, Минхо знает, но он дал себе слово не поддаться и довести начатое до конца. Коней на переправе не меняют. Жестокость бывает необходимой.       — А дальше будет вот что. Все, чего ты добился, пойдет прахом. Мне напомнить, как мы буквально из первого ряда наблюдали, как Бэкхена вывели на импровизируемую площадь и навсегда заклеймили позорной меткой? А ведь Бэки никогда не претендовал на звание эталона. Знаешь, что делают люди с падшими идолами?! И твоя мать будет первой из тех, кто бросит в тебя камень. Ты потеряешь все, и единственное, что тебе останется — это бежать, без возможности вернуться. Ради него ты принесёшь в жертву семью, друзей, карьеру, репутацию…       Он режет по живому, попадая в самое больное место его обожаемого Тэтэ. Минхо ненавидит себя за слезы, что стоят сейчас в ореховых глазах, но по-другому нельзя. Бывает, чтобы вылечить какую-то болезнь, нужно перетерпеть боль. Чон Чонгук — это чума, которая покрыла их обоих уродливыми гнойниками лжи и недосказанности. Пришла пора их вскрыть. Только так можно вывести из их душ эту заразу.       — Тэ, послушай меня. Я знаю, что все это череда случайностей, которые в итоге привели к катастрофе. Если бы я сразу рассказал тебе, как невыносимо для меня то, что ты не хочешь ни моей метки, ни моего ребенка, все было бы иначе. Если бы я настаивал, упорно стоя на своем, то третьим в наших отношениях был не этот альфа, а наш малыш. Мне казалось, что это должно быть твоим желанием, а моя задача сделать все, чтобы ты захотел. Но я не справился, ты не захотел.       И это правда, Минхо понимает. Он же давно мог спросить у Тэ — «почему?», но он не спросил. Ни разу. Так удобно было просто не замечать. У них же все так замечательно, как в сказке. Так же нереально…       — Ми, прости, я так старался соответствовать тебе, что растерял все, что у меня было. Я стал лживым, циничным, насквозь искусственным. Боже, самого тошнит от себя.       Тэ не может больше сдерживать слез, они текут по его щекам, так напоминая капли того летнего дождя. Невыносимо… Ощущение потери неприятно давит на ребра. Минхо чувствует себя полнейшим мерзавцем, заставляя Тэхена проходить через это, но другие способы не дали никаких результатов. Он берет руки Тэ и подносит к своим губам, оставляя на тонких пальцах легкий поцелуй.       — Но ведь я полюбил того странноватого и безумно милого омегу с Сэлинджером в руках. С первого взгляда. Прямо в сердце.       И это правда. Он помнил ту стеснительную улыбку и смешные попытки Тэ разговаривать выше. Минхо сразу понял, что это его омега. Именно такой, какой есть. С низким голосом, квадратной улыбкой и странной нелюбовью к обуви.       — Прости.       Тэ зажмуривается, обхватив голову руками. Слишком больно. Им обоим. Они давно потеряли друг друга в хитросплетениях своей лжи. Блуждая в этом лабиринте, он встретил Чон Чонгука и ухватился за него, как за спасательный круг. Отчасти, потому что его было не жалко. Но ведь мы в ответе за тех, кого приручили, и тоже привязываемся, сами того не желая. С Тэ произошло ровно то же самое. Любовь ли это? Навряд ли. Скорее иррациональная привязанность, которую, вместе с тем, не менее сложно оборвать. Минхо все это понимает. Он попытался заставить Чона исчезнуть, но не вышло. Что ж, так или иначе, но он сделает так, чтобы этого альфы не было в их жизни. Минхо заставит Тэхена сделать этот выбор.       — Простил, но так больше продолжаться не может. Тебе нужно время? Я тебе его дам. Но ты должен сейчас пообещать мне, что приложишь все усилия, чтобы закончить это.       Минхо смотрит Тэхену в глаза, а тот отворачивается, не выдерживая взгляда. Тэ сейчас похож на маленького затравленного зверька, которого загнали в угол. Да, это давление с его стороны, и да, он в курсе, что сейчас манипулирует чувствами омеги. Но с этим он сможет жить, а вот без Тэ — нет. Все просто.       Тэ собирается с духом, ему явно не хватает смелости. Минхо берет его руку и переплетает их пальцы, омега тут же крепко сжимает его ладонь. Они стоят так еще пару минут, в абсолютной тишине.       Наконец Тэхен делает глубокий вдох и поднимает глаза. Их взгляды встречаются, и Минхо видит боль в этой глубине, где он не раз терялся.       — Обещаю, — его голос звучит слишком уверенно и резко. Теперь он совсем не похож на его солнечного Тэхена, это был совершенно чужой, незнакомый ему человек.       Сейчас Тэ до ужаса похож на свою мать. Минхо пугает такая перемена. Неужели он действительно упустил слишком многое? Сердце сжимает тисками, и до ужаса хочется крепко обнять своего омегу, но Минхо не двигается с места, что-то не дает ему. Впервые в жизни он чувствует страх быть отвергнутым. Утробный крик застревает в горле. Нельзя. Не терять выдержки. Тэхен не должен видеть его слабость, альфы всегда должны быть сильными.       Все, на что его хватает, это кивок в ответ. Их разговор в любом случае окончен.       Минхо чувствует острое желание уйти. Просторная квартира вдруг стала ужасно тесной для них двоих. Тишина осязаемо давит, вызывая гулкую боль в висках. Он знает, что Тэ чувствует то же самое.       Еще раз взглянув на Тэ, он просто уходит, закрыв за собой дверь. Так будет лучше для них обоих. На улице ярко светит солнце, но Минхо сейчас бы отдал все, чтобы вновь оказаться в том дождливом августовском дне. Тогда, вопреки всему, ему было тепло, а сейчас внутри все сковало плотной ледяной коркой. И рядом нет никого, кто захотел бы ее растопить.