***
Природа дала розе шипы для защиты. Чтобы руки клявшегося в любви не лишили жизни, сорвав с куста. Люди так же отращивают шипы, когда не верят, что им не причинят зла. Но тогда принца Фобоса стоит представлять не розой, а кактусом. Колючек на его душе было больше, чем у любой розы. Может, даже больше, чем у целого куста. Где-то на Земле растут кактусы выше человеческого роста, сверху донизу покрытые колючками. Вот. Суть принца, как она есть. Нет. О таком лучше не думать. В маленьком и слабом человеческом теле есть неоспоримое преимущество – можно подкрасться незамеченным. И долго, не мигая, следить за своим господином. Нет, Седрик ни в коем случае не замышлял плохого – просто любовался. Добрым нравом принц не обладал, уживчивым характером тоже, но вот в красоте ему не отказали бы и враги. Особенно нагу* нравились длинные платиновые волосы. При каждом движении принца они красиво переливались, даже если вокруг было мало света. У Седрика тоже волосы длинные, к тому же очень красивого цвета – золотые, но Седрик не задумываясь отдал бы первенство принцу. Лорд признавал – Фобос везде должен быть первым. Сейчас светлого затылка принца можно было коснуться рукой. Но Седрик забывал, как дышать. Едва ли господин обрадуется, обнаружив слежку. А уж в какой ярости он будет, если его приласкать… Здесь слава небесам нет надоедливых, вечно бормочущих шептунов и нет ни одного чёрного бутона – ведь каждый чья-то застывшая жизнь, а это ужасает, хоть Седрик ни разу не трус. Есть только Фобос, его длинные косы и книга в руках. Принц уже час сидит почти неподвижно, и уже час его верный слуга смотрит на него. Час раздумий. Седрик не мог поверить, что эти напыщенные дурни осмелились вернуться и просить его высочество о милости!.. Обычно принцу нужно меньшее, чтобы прийти в неистовство, а эта дюжина лизоблюдов перешла черту. Наг понимал – знати стало трудно выживать в Меридиане без королевы; вчерашние придворные оказались перед выбором: работать, подобно простолюдинам или умереть с голоду. Но некоторые пошли по третьему пути – умолять о пощаде. Что ж вы не выбрали голодную смерть? Теперь вам суждено провести остаток дней в облике чёрных роз. Не захотели обрабатывать землю, торговать или мыть полы? Будете работать своеобразными украшениями. Седрик был полон злорадства. Седрик был в смятении. Его принц превратил в розы не всех. Когда двенадцать наглецов в сопровождении солдат вошли в тронный зал, среди них Седрик отметил невысокую девушку. Она гордо несла маленькую черноволосую голову, и, в отличие от прочих, в её взгляде наг не заметил ни страха, ни заискивания. Эта девушка будто считала, что имеет право находится здесь, когда власть над Меридианом принадлежит принцу Фобосу. Женщин его высочество превращал в розы с особым остервенением на лице. Когда же дошла очередь до странной девушки, принц застыл. - Думаешь, ты станешь исключением?! Гневный голос прокатился под сводами тронного зала, но на последнюю особу из своеобразной делегации не подействовал. Голос девушки звенел, как колокольчик: - Я всегда была за вас. – Нет, страха она не испытывала. – Помните, как мы играли детьми? И тут Седрик вспомнил. «Беги, дура» - захотелось закричать нагу, когда девушка стала подниматься по ведущим к трону ступеням. От такой наглости Фобос заметно опешил. Он медленно поднял руки, готовый отшвырнуть дерзкую прочь. Наг закрыл глаза. - Аланис… Как ты посмела?.. - Я всегда была за вас, - повторила девушка. Она остановилась, на сей раз проявив благоразумие – ближе к принцу подходить было чревато. – И я не прошу милости. Я хотела вернуться к вам, ваше высочество. Увидеть вас. Но раз вы мне не рады… Седрик подавил желание расхохотаться. Ты женщина, Аланис, господин не будет тебе рад. - Я всегда считала, что только мужчины достойны власти. Я читала много книг про жизнь на Земле. На Меридиане всегда всё было не так. Принц Фобос слушал молча. Не перебивал, хоть частенько так делал. Он не признавал ничьих прав, только свои. Но Аланис говорила то, о чём он сам думал. То, из-за чего он возжелал трон для себя. Седрик поверить не мог, что его высочество поведется на обыкновенную лесть. Хотя, может, дело было в чём-то ином. Но я сразу тебя раскусил, Аланис. Жаль, доказать не смогу. Фобос закрыл книгу и поднялся. Седрик подался назад, молясь, чтобы принцу не пришло в голову обернуться. Платиновый каскад волос заколыхался; его высочество убрал мешающие пряди, и при виде этого незамысловатого действия у Седрика пересохло в горле. Широкий рукав упал, обнажив белую тонкую руку. Руку, которую наг порой целовал наяву, и тысячу – в мыслях и снах. Жаль, нельзя было увидеть глаза принца, зелёные и миндалевидные. Они ведь не всегда отражали ярость или недовольство. Когда Фобосу никто не досаждал, они становись безмятежными. В такие моменты лорд осмеливался приходить к нему и просто быть рядом. В ожидании указаний – так Седрик оправдывал себя. Когда по каменному полу зашелестели лёгкие девичьи шаги, наг вздрогнул, вжимаясь в стену. Сердце глухо застучало где-то в горле. Если принц услышит… Но принцу не до этого. Вот уже больше двух месяцев Аланис жила во дворце. Она показала себя милой, предупредительной, послушной – но Седрик возненавидел её сразу и прочно. В детские годы он играл с ней и принцем, а теперь эта девушка оказалась нагу не нужна. Самое большее, что он мог – посочувствовать ей. Но сейчас умерла и жалость. Аланис претендовала на его высочество. Фобос читал книги, которые предлагала ему Аланис. Неужели о любви? Какая пошлость. Седрик с трудом подавил змеиный шип, когда Аланис подошла к принцу и взяла его за руку. Фобос не оттолкнул девушку, как следовало бы, наоборот, переплёл свои пальцы с её. Вернул ей книгу: - Вынужден признать, она интересна. - Я рада, что вам понравилось, ваше высочество. Они прижимались друг к другу, и чем дольше они так стояли, тем больше нагу это не нравилось. А когда Фобос поцеловал Аланис в лоб, Седрику захотелось превратиться в себя настоящего и переломать здесь всё толстым крепким хвостом. Змеиная ипостась чудесна в своей функциональности.***
Жители Меридиана впервые за годы вздохнули с облегчением. Узурпатор разжал стальные тиски. Сперва народ стал замечать, что на улицах стало меньше солдат, а те, кто был, не так люто «наводили порядок». То есть жестокие погромы практически прекратились. Потом стало легче дышать. Нависшие над миром тучи будто поднялись повыше. Нет, сквозь их завесу не проник ни один солнечный луч, но старики, хоть и кутались в плащи и покрывала, божились, что стало теплей. Гуго теперь сомневался в том, что услышанное от дяди было ложью. Их мир спасёт только женщина. - Я же тебе говорил, - радовался дядюшка Глагг. – Я от надёжных людей слышал, а не от пустобрёхов. У принца появилась подруга, вот он и подобрел. - А кстати, - встревала тётя, – когда ты женишься? Позже Гуго услышал в дядином трактире имя сумевшей смягчить сердце тирана – Аланис. Всё-таки женщины одним своим присутствием облагораживают сердца. Поэтому мужчина на троне – ошибка. Фобосу не было дела до пересудов черни. Пусть радуются промелькнувшему вдали призраку надежды. Меридиан может спасти только его сестра. Если люди способны обрадоваться такой ерунде, как меньшее число солдат на улицах, то они ещё более жалки, чем он думал. Принц надеялся, что мятежники вымерли – уже много дней о них ни слуху, ни духу. Так удивлены тем, что он приютил женщину? Воды источника даруют покой телу и ясность рассудку, и Фобос любил погружаться в них. Если только кто-нибудь не испортит настроение дурным известием. «Кто-нибудь» - это конечно же, Седрик. В последнее время наг избегал его общества, но принца это не слишком огорчало. Из немногих, кого принц приблизил к себе, Седрик заслуживал стопроцентного доверия. Однако натыкаться на слугу в тёмных закоулках дворца было… неуютно. Ловя на себе пристальный взгляд голубых глаз, его высочество чувствовал невнятное раздражение. Седрик чисто по-змеиному вползал туда, где его присутствие было нежелательным, и порой совал не в своё дело длинный раздвоенный язык. Фобос не терпел повышенного интереса к некоторым своим делам. А верил ли Фобос своей гостье? Принц привык, что в его присутствии люди или пылают ненавистью, или становятся на колени, но поведение Аланис оставалось для него загадочным. Девушка не боялась его и не лебезила перед ним, не искала милостей, а самое главное – признавала за ним лидерство. Её слова при их первой встрече поразили Фобоса в самое сердце – до того он слышал от окружающих противоположное. А бесстрашная, спокойная Аланис признала, что он достоин трона и власти. Аланис, с которой он играл в невообразимо далёком детстве. Тогда он был глуп и наивен, позволял себе привязываться к людям, хоть и проявлял черты, ставшие со временем неотъемлемой частью его натуры – гордость и несговорчивость. Аланис и Седрик – вот кого он ценил, будучи ребёнком. Лучшим оказалось общество нага – приставучий змей всё-таки мужского пола. Аланис же отдалилась, а после вовсе исчезла из его жизни. Её родители были в числе тех, кто пронёс преданность королеве и установленному на Меридиане порядку до самого конца – вот Фобос их и выгнал, всю семью. А теперь выяснилось, что Аланис не разделяла их взгляды. Нет, чувство вины принца не терзало. Родители Аланис живы и здоровы. И не переломились – нашли работу на окраине королевства. Да и девушка не винила его. Нет, Фобос не верил ей так, как позволил себе поверить Седрику. Его покой всё же был нарушен – Аланис вошла к нему как могла только она и наг – практически бесшумно. Принц закрыл глаза, потом открыл. Аланис не пожелала пропадать. - Могу ли я составить вам компанию? Если сочтёте за дерзость… После изгнанных придворных дам осталось немало платьев – Фобос запретил впавшим в немилость брать с собой больше необходимого, и это пришлось весьма кстати, когда Аланис удалось усмирить его гневную натуру и войти во дворец как гостья, а не как пленница. Девушка могла менять наряды хоть каждый день. Фобос не лез в её женские дела, взамен требуя, чтобы она не заговаривала с ним о его. Но Аланис и в вопросе одежды и украшений показала себя исключительно хорошо – не стала модничать и обвешиваться драгоценностями, как исстари велось при дворе. Сейчас же на ней не было платья. Она где-то раздобыла большой кусок чёрной ткани и укуталась в него. - Мне жарко, ваше высочество, - прелестный просящий тон. Почему бы и нет? - Если ты меня не побеспокоишь. Получив разрешение, Аланис просияла. Фобос смотрел на неё и не узнавал тощую девочку с копной чёрных волос, которые ни одна няня не могла усмирить. Та девочка не потягивалась с грацией дикой кошки, не распускала стянутые бантом кудри, не входила в воду с таким видом, будто весь этот вечер наступил ради неё. И не разматывала полоску чёрной ткани, оставаясь обнажённой. - Мне уйти? – виновато спросила девушка, поймав удивлённый взгляд принца. Доселе Фобос не видел женщину в таком виде, да и не интересовался ими, тяжко обиженный на меридианский порядок. Женщина осталась для него предметом тёмным, неизученным и явно враждебным. Но Аланис подплыла к нему и устроилась рядом, и принц увидел теперь, какая она хрупкая даже рядом с ним, ни разу не утруждавшим себя физическим трудом. Вода бросала блики на потолок и на мраморную кожу девушки; её плечо прижалось к его плечу, и Фобос отодвинулся, испытывая сильнейший душевный дискомфорт. Но он словно онемел, и не смог приказать Аланис удалиться. Эта женщина не владеет магией, она не опасна. Мать, потерянная сестра… - Я смущаю вас? Принц нахмурился. Пусть и Аланис ткнёт его носом в его нелюдимость и злобу. На что она намекает? Что он боится? Он может вышибить из неё душу одним ударом. Фобос способен превратить в чёрную розу, бросить в темницу, отправить на рудники – однако он никогда никого не убивал, чтобы ни несла осатаневшая от ненависти чернь. А от слов Аланис неприятно, будто он, принц Фобос, чего-то боится. Посмотрим. Его светлые и её тёмные волосы переплелись в воде, поплыли вместе по волнам, рождаемым каждым их движением. И, завораживающее будто рог Гипноса, колыхание ласкает расслабленное тело - Фобос всё же привык к близости обнажённой девушки рядом. Под водой тонкие пальцы дотрагиваются до его бедра, и места прикосновения горят. - Ваше высочество? Неужели она хочет… этого?.. Аланис прильнула к нему, и женские пальцы неуверенно коснулись дорожки волос на подбородке. Оттолкнуть бы её, приказать убираться – но Фобос уже не в состоянии. Подруга детства неумолима в покорном ожидании милости. Волны подхватывают лёгкое тело, опрокидывают на него. Будто само мироздание хочет, чтобы тиран и узурпатор поддался слабости. Будто Меридиан мстит за годы пренебрежения женским полом, хотя бы так пытается отыграться. Королева-мать улыбается из темноты, и Фобосу становится страшно. Аланис – его лекарство от неподобающих мыслей. Она поцеловала его в губы, и принц поверил – он достоин власти! Ибо в его объятиях покорная женщина. Они соединяются там, под водой, и впервые за много лет Фобос желает, чтобы закрывающие небеса тучи расступились, открывая дорогу прежде ненавистному Свету. Так он сможет лучше разглядеть Аланис.***
Седрик чувствовал себя униженным. С годами принц стал совсем уж невыносимым, но лорд привык и к грубости, и к внезапным переменам настроения; ему удавалось подстраиваться под изменчивый и недобрый нрав господина – и тот терпел его рядом с собой. А вот примириться с равнодушием оказалось труднее. Самая последняя служанка во дворце смекнула – его высочество стал добрее и снисходительнее. В своей манере, разумеется. Принц по-прежнему смотрел на окружающих как на мусор, но вот рассуждений на эту тему слышалось меньше. «Я хочу, чтобы они страдали» - так можно было в целом охарактеризовать позицию Фобоса насчёт приближённых и народа. Но в его жизни снова появилась Аланис, и сумела вытянуть из тёмной души крохи доброты. Господин расслабился, и наг воспринял это как личную трагедию. Фобос ругал его, Фобос относился к нему как к домашней зверюшке, Фобос мало интересовался его мнением – но позволял с собой быть, и это компенсировало все неудобства. Седрик привык к господину, как к любой другой неприятной части жизни, а привыкнув, впал в зависимость. А потом много хуже – полюбил. И мрачный взгляд из-под светлых насупленных бровей, и тяжёлую руку, и вспышки злой магии, и угрозы. Лишь бы его высочество находился поблизости. Подобревший Фобос - это насмешка над отношениями, которые выстраивались долгие-долгие годы. Фобос, смиривший кичливый нрав, проводил меньше времени со своим верным слугой и больше с гостьей. Седрик протянул руку, и на его ладонь упала большая капля. В Меридиане чередовались два вида погоды: одна плохая, а другая мерзкая до невозможности. Недавно вот шёл дождь. А вчера град. Господин мог бы быть «добрым» и рядом с ним. Зачем ему женщина? Много раз наг ловил себя на мысли, что ему хочется поймать Аланис и спросить, как ей удалось. - Скучаешь? Чёрная тень заслонила от Седрика скудный свет. Миранда, которую лорд послал на разведку. Он уже знал, что увидит: невысокая черноволосая девушка (девочка?) сложила руки на животе и хитро поглядывает из-под тёмных ниточек-бровей. Почувствовав брешь между принцем и Седриком, Миранда поспешила её занять. Хоть какое-то удовольствие: Миранда относилась к нагу неизменно хорошо. Ровно, в отличие от его высочества. От неё трудно ожидать сюрприза. - Ты видела его высочество и Аланис вместе? Холодная ладошка стиснула большую и горячую ладонь Седрика. Лорд обернулся. Он встретил непривычно грустный взгляд подруги и понял, что не обрадуется ответу. Миранда не собиралась щадить его: - Боюсь, наш повелитель зашёл с этой девушкой слишком далеко. Если ты сейчас пойдёшь к источнику, то увидишь их в весьма интересном положении. Проклятье! Седрик всё-таки зашипел. Это было худшим из всего, что он мог услышать. Наг ощутил страстное желание превратиться и пойти ломать и убивать, голубые глаза стали зелёными, зрачки вытянулись… Миранда смотрела на него со смесью восхищения, жалости и подобострастности. Миранда могла испытывать такие чувства как жалость и восхищение только по отношению к нему. - Это не поможет, - вкрадчивый голосок прорвал горячечную пелену злобы. – Его высочество тебя в порошок сотрёт. Тут нужно действовать хитростью. «Хитростью» лорд мог действовать в человеческой форме. В змеиной же любил полагаться на грубую силу. - И что ты предлагаешь? - Пока не знаю. Однако нужно подумать, пока мы не потеряли всё. Две головы лучше, чем одна, мой милый. - Для начала я хочу, чтобы ты за ней следила. За каждым её шагом. Ты в любом облике меньше меня – тебе будет легче. Миранда зажмурилась. Подглядывать и подслушивать она любила, а тут ещё представился шанс порадовать Седрика. Наг угадал её мысли и улыбнулся.***
Мир обрёл краски. Чёрные розы отошли на задний план, выделив место самым обычным, алым. И те, и те одинаково в шипах, но разница в цвете – чёрный угнетает, красный даёт силы жить. Чёрный – это небо над Меридианом, это душа принца Фобоса, это неприглядные воды у подножия дворца, это сгоревшие дома. Красный – это заявившие о себе розы, красный - цвет зорь, горевших во времена матери и прочих королев, это искрящееся в бокале вино и язычок Аланис, скользящий по чувственным губам. Такою он её не помнил… Где-то на краю сознания обитало недоверие. К женщинам, к Меридиану, к предупредительной и послушной Аланис, в любой момент готовую подарить своему принцу ласку. Это не просто так, должно же что-то стоять за действиями девушки? Ведь должно? Однако, когда её рука в его ладони, душа успокаивается, сворачивается насытившимся зверем, злоба тает… Фобос показывал Аланис и беспрестанно болтающих шептунов, и всяческих тварей, познакомил с Мирандой… Девушка ничего и никого не испугалась. «Ты мне зла не причинишь» - говорил её смеющийся взгляд. А глаза у неё изумрудно-зелёные. Его же щедро разбавлены серым цветом. Принц читал книги, которые ему предлагала Аланис. Он не желал покоряться, ему нужно было, чтобы склонились перед ним. Его же не увидят коленопреклонённым. Он всех подвёл, родившись мальчиком, и рос, лелея комплекс неполноценности, берёг недобрые чувства, на щедрую почву бросал семена гордыни, чтобы из них проросли шипастые стебли – не суйтесь, я вам не рад, я ненавижу вас. Розы пропитались чернотой, цветом его злобы. Никто не стал бы рвать столь жуткие цветы. Аланис же укололась, сморщилась от боли, но нашла в себе силы улыбнуться, и чёрные лепестки слетели с её ладони. Наверное, в мире без света, она способна стать светом для его души. - Неужели так трудно вас принять? Трудно. Тень Королевы нависла над миром. - Ты говорила о Земле. В руках у Аланис серебряное колье с жемчугом. Фобос приказал изготовить его специально для неё. Подчеркнуть красоту. - Там нет магии. А на Меридиане магия есть. И самая важная, самая восхитительная её часть может принадлежать только женскому полу. - Там нет магии, - повторила девушка. – Только… Она должна быть у пятерых. - А вот об этом не стоит. Аланис послушно перевела тему: - Я заговорила о Земле потому, что в этом мире власть принадлежала бы скорее всего вам. Мне легче идти за кем-то, чем вести людей за собой. Я с детских лет понимала прелесть послушания. И ей легко подчиняться принцу. Тонкий благородный профиль и шёлк волос, нежное тело под тканью простого льняного платья. Аланис не походила на знатную даму. И если уж об этом, то вообще на человека. Нимфа его садов. - Дай мне ожерелье и встань. Фобос отбросил на грудь Аланис густые и тяжёлые волосы, обнажив тонкую шею с бугорками выступающих позвонков. Девушка низко склонила голову и хихикнула, когда пальцы его высочества коснулись кожи. От неё пахло свежестью – и розами. Как легко – соединить края застёжки, сжать плечи Аланис, поцеловать в висок. Развернуть к себе. Её изумрудные глаза смеются и сверкают. - Я узнала вас, принц Фобос. Мальчика, с которым я играла в детстве. Платье простое, но мешает всё равно. Его бы сорвать.***
В минуты расслабления Миранда любит расчёсывать его волосы. Седрик чувствовал спиной небольшие бугорки её грудей, а шеей – тихий, вибрирующий смех и теплоту губ. Миранда влюблена в него, в этом нет сомнений. Паучиха верна принцу Фобосу, потому что ему верен Седрик. Глупо ревновать к тому, кто сильнее и величественнее тебя. Миранда привыкла смотреть на мир глазами нага – а в этих глазах Фобос отражался прекраснейшим из живущих. Ты же хочешь ощутить в руках тяжесть светлых волос и прижаться губами к горлу? Там бьются жилы, ты легко смог бы перервать их. Но у тебя нет ни желания, ни власти поступить так – ты всё отдашь, лишь бы провести с его высочеством ночь, и всё отдашь, чтобы защитить. Ты не сможешь причинить вред своему богу. Но сейчас твоя святыня занята. Они ночевали в разных покоях. Теперь же Аланис ночует вместе с принцем. Миранда положила голову Седрику на колени, и наг в задумчивости намотал на палец прядь иисиня-чёрных волос. Скоро ночь. А принц и его гостья всё ещё не вернулись с прогулки. Фобос маг. А вот Аланис… В случае чего ему придётся защищать не только себя, но и её. Фобос? Защищает кого-то? Это бред. К тому же, народ вздохнул с облегчением, и, похоже, знает, кого благодарить за это. Многие захотят увидеть ту, что смягчила сердце тирана. А с принцем простонародью лучше не связываться. Седрик однажды встретился с Аланис. При виде него она ласково улыбнулась. «Ты тоже мой старый друг».***
Фобос дошёл до того, что захотел видеть свою женщину красивой. Поэтому кроме жемчужного ожерелья на Аланис серьги и браслеты, а вместо платья, достойного разве что служанки – роскошный шёлковый наряд. Собранные в пучок волосы покрыты тончайшей сеткой. Под ногами бедняков сырая грязь, под ногами же принца и Аланис каменные плиты, а время спустя шелковистая трава. В темноте она серая, а не сочно-зелёная, но наделённая кошачьим зрением Аланис заметила, и гордая улыбка тронула её губы: его высочество уступил новый бастион. Изгнанная вместе с родителями, Аланис приучилась спать даже на голой земле. Потом – на деревянном настиле, укрываясь рогожей. Наконец родители нашли работу, и за роскошь сошла деревянная кровать и перины на гусином пере. В покоях принца мало кто бывал, но Аланис удостоилась такой чести. Она села на широкую, мягкую кровать и охнула про себя. Как же она скучала по всему этому… Подумаешь, что вот уже десятую ночь Фобос кладёт её с собой. Десятую ночь она засыпает на его груди. Победа: принц кому-то доверился. Больше того – доверился женщине. Он встал рядом, и Аланис прильнула к его боку, блаженно зажмурившись. Принц снял с её головы сетку, и освобождённые волосы заструились ему на руки. - У тебя был жених. Неожиданно. Аланис вздрогнула. - Родители нашли мне пару. Если вас это беспокоит, то я не хочу замуж, да и он не горит желанием, - девушка ласково и успокаивающе улыбнулась. – Я давно его не видела. - Это хорошо. На его лице выражение довольного собственника.***
Ночь на Меридиане опять глухая, с ворчанием грома в тучах. Молнии полосовали небо, словно наказывая за что-то, капли дождя снова и снова били в окно. Седрик осторожно встал, чтобы не потревожить уснувшую Миранду. Сдуру его можно принять за совратителя несовершеннолетних, но на деле Миранде много, много лет. Наверное, паучиха даже старше его. В порыве игривой ласковости она укусила его за плечо. Теперь пострадавшее место ныло, и наг не мог уснуть. Змея и паук, замечательно. Седрик подошёл к окну и открыл створки: в лицо ударил пахнущий помоями ветер. Лорд брезгливо поморщился. Меридиан такой Меридиан. Но за неприятным запахом последовал приятный – розы. Алые розы, сменившие мертвенные ряды чёрных. Наг со стуком закрыл окно, больше не заботясь о покое Миранды. Его скрутила жгучая ревность, и он с рычанием ударил кулаком в стену. Она тут же пошла трещинами. Паучиха проснулась. - Чего это ты творишь? Прохладные ручки обвили его талию. Седрик не мог говорить, только рычать и шипеть.***
Хмурый после почти бессонной ночи, Седрик наблюдал за своим принцем. Наг пришёл уже давно, но Фобос обращал на него внимания не больше, чем на стены и потолок. - Проклятье! Фобос отпрянул. Одна из трёх зубастых пастей заурчала, проучив предполагаемого обидчика. Рванувший было вперёд наг заметил – глаза принца на миг потемнели от бешенства, приобретя неприятный болотный цвет. Ярость, вспыхивающая всякий раз, когда Фобосу кто-то осмеливался мешать. Но его высочество тут же взял себя в руки, и, вместо того, чтобы выдрать кусачее растение с корнем, тихо рассмеялся. - Смотри, Седрик. Оно маленькое, но уже полно кровожадности. - Вам помочь? - Я сам справлюсь. И Фобос принялся перевязывать руку тряпицей из стопки, припасённой, видимо, как раз для таких случаев. Седрик, обладающий более тонким обонянием, чем люди, чувствовал в воздухе аромат пролитой крови. Хорошо, что принц не заметил выражения его лица. Укусившая принца пасть раскрывалась и закрывалась с весьма самодовольным видом, а две другие извивались, пытаясь заглянуть вовнутрь – хотели знать, не удалось ли товарке отхватить кусок плоти. Зубы, способные грызть железо, ужасающе щёлкали. Седрик подумал, как хорошо было бы напустить эдакое злобное растение на Аланис, и задал неосторожный вопрос: - Вы уверены в ней? - Не твоего ума дело, - огрызнулся Фобос. Вполне простительно для человека, чью плоть недавно прокусили едва ли не до костей. Наг вспомнил потревоживший его ночью запах роз и нахмурился. Дешевле было замолчать, подчиниться господской воле, но на сей раз упрямство победило страх перед гневом принца. Тем более Седрик давно готовил свои вопросы. - Она терпела лишения. Аланис – особа из знатного рода, едва ли ей приходилось по душе нищенское существование. Не думали ли вы, что являетесь её шансом на безбедную жизнь? - Седрик, - предостерегающе произнёс принц. Повязка на его руке медленно пропитывалась кровью. Наг сосредоточился на тёмном расплывающемся пятне. Запах дразнил и манил. - У неё ведь был жених. Вы уверены, что они не поддерживают общение? Задать такой вопрос оказалось неверным решением. Фобос пошёл на него, сжимая кулаки, и Седрик попятился. Не хотелось с утра пораньше превратиться в крысу или что похуже. - Я не желаю, чтобы ты говорил со мной об этом. А теперь – вон! - Мой принц! – наг запаниковал. – Я всего лишь хочу помочь вам. Фобос оскалился. - Вон! И Седрик поспешил ретироваться. Когда за наглым змеем закрылась дверь, Фобос застонал и скрючился, прижав пострадавшую руку к груди. Раны от укусов пульсировали болью в такт биения сердца. Боль с самого начала была ужасающей, но принц не мог позволить Седрику увидеть себя слабым. Удалось. Только наг нашёл способ его доконать – задать вопросы, которые принц сам себе без конца задавал.***
Дядя Глагг и тётя Ванди разрешили Гуго погостить у них целую неделю. И Гуго, гостя третий день, умудрился от них устать. Перво-наперво дядя и тётя были жуть как говорливы. Второе – часто ссорились по пустякам, да так, что на кухне звенела посуда. А третье – тётя не оставляла надежды познакомить племянника с какой-либо девушкой. На четвёртый день Глагга и Ванди отвлекли первые за много дней постояльцы. - Гу-гооо! Вытащи из печи горшки! Гуго, в кои-то веки примостившийся с книгой, вскочил, как ужаленный. Не успел он присесть, как снова: - Гуго, дорогой. Принеси яблочный пирог. Ругаясь про себя, Гуго поплёлся в кладовую. И почти сразу наткнулся в тёмном коридоре на какого-то человека. - Простите. Извините. Они вместе вышли на свет. Перед Гуго стоял мужчина, может быть, старше его на пять или семь лет. Высокий, каштановые волосы собраны в хвост. С тонкими чертами лица и ясными глазами. Гуго узнал его - это был один из гостей. - Я немного заплутал. Искал свою комнату. Голос мужчины оказался под стать внешности – такой же приятный. - Какой у вас номер комнаты? - Двадцать. - Да это же вообще на втором этаже! Пойдёмте, я провожу вас. По пути они разговорились. - Вас как звать? - Микаэль. - Откуда путь держите? - Издалека, - уклончиво ответил Микаэль, и тут же сменил тему: - Мне очень понравилось твоё заведение. Гуго отмахнулся. - Оно не моё, ни в коем случае. Трактир принадлежит дяде и тёте. Я и сам гость. Мужчина рассмеялся. - Сколько же они берут с тебя за постой? Ах да – обращайся ко мне на «ты», раз уж я настолько невежлив, что говорю «ты» тебе. - Идёт, - Гуго обрадовался. Вдруг с этим Микаэлем удастся подружиться. Гуго не хватало общения – дядя и тётя совсем уж взрослые, не для него такие собеседники. Да и поднадоесть успели. Микаэль прищурился. - Сколько тебе лет? - Семнадцать. С первого этажа донеслось недовольное: - Гу-гооо? Где тебя ларвеки носят?! Дядюшка Глагг. - Иди. А то тебе достанется на орехи. Гуго спустился со второго этажа вприпрыжку. Микаэль уж очень ему понравился. Эх, если бы он мог догадаться, во что его втянет весёлый и добродушный гость…***
Рука болела, и сквозь пелену Фобос с трудом разглядел встревоженное лицо Седрика. - Я… уснул? Наг помог ему сесть. Принц подпёр идущую кругом голову здоровой рукой и впервые пожаловался: - Как же всё надоело… На мгновение Седрик узнал того мальчика, с которым он и Аланис играли в далёком прошлом… - Уже поздний вечер. Я шёл мимо ваших покоев и тут услышал стон. Ложь. На самом деле Седрик уже часа два сидел подле господина. Даже успел дважды поменять повязку – в слюне противной зелёной жути явно были какие-то вещества, препятствующие свертываемости крови жертвы. Трёхголовое хищное растение маленькое, но уже может принести серьёзный вред. Женщина слабее мужчины, но почему-то раз за разом оказывается выше по лестнице. Седрик закрыл глаза и представил: золото волос, тёплый, но всё равно властный голос, прелестные черты лица, кое-кого до боли напоминающие, и ослепительный Свет. Когда Она входила в тронный зал, казалось, сиял сам воздух. Седрик переплёл свои пальцы с пальцами здоровой руки принца, снова погрузившегося в тревожный полусон-полубред. Рука горячая. Наверное, принц весь горячий – но наг не решился бы проверить… Как Она говорила. Как говорила… Будто разлетались осколки стекла. Она могла очаровать любого, но Фобоса передёргивало всякий раз, как Её пальцы касались его лица. Когда давно оставил попытки поймать любовь, нежность пугает и вызывает отвращение. Церемонная нежность, нежность, потому что так положено. Фобос дёрнулся, позвал Аланис… …и она, как по волшебству, явилась. Для Седрика это волшебство показалось более тёмным, чем то, на которое был способен его господин. Аланис вздрогнула, встретив немигающий взгляд сиреневых глаз. Седрик ей не обрадовался. Он не поспешил встать с постели принца и не отпустил его руку, напротив, сжал крепче и подался вперёд, закрывая его от чужого взгляда. Да. Аланис была тут чужая. Седрик всем видом намекал ей на это. Но девушка не подала виду, что её задело неприязненное отношение нага. Она давно научилась скрывать свои истинные чувства – так безопасней. Тем более, давняя дружба с Седриком давала ей надежду на то, что он смилостивится. Получилось же с Фобосом… - Ему лучше? - Не думаю, - глухим голосом ответил наг, так и не отведя глаз. Седрик прекрасно знал действие своего взгляда на людей и не только: они начинали краснеть, бледнеть, заикаться, трястись, суматошно думать, куда бы скрыться, но ломались. Ломались все до одного и делали всё, что им не прикажешь, лишь бы не стало хуже. А «хуже» Седрик умел делать, любил и редко упускал такой шанс. Но Аланис оказалась на редкость упрямой. Она даже сделала шаг по направлению к кровати принца. - Седрик. Я не желаю ему зла. Ты знаешь меня с пелёнок и… Наг перебил её: - Возьму на себя смелость утверждать, что справлюсь сам. Как справлялся до твоего прихода. - Но я не могу уйти… Я обещала всегда быть рядом с его высочеством. Неужели ты выставишь меня силой? Вспомни, как мы играли втроём. О, этот её взгляд: «верь мне, верь мне, мне нужно, чтобы ты верил». Седрик скривился. Годы, проведённые рядом с Фобосом, дали свои плоды – наг никому не верил. Разве что по уши влюблённой в него Миранде. Но не собирался верить Аланис. Не только из ревности. Было кое-что ещё.***
Обжигающе-холодные волны несли содранные ветром листья и всякий сор, босые ноги месили жирную грязь, а от вони гниющих водорослей кружилась голова, но Гуго всё равно нравилось. У реки он чувствовал себя свободным. Упругий ветер бил в лицо, заставляя жмуриться, гнал крупную рябь по серой воде. Можно закрыть глаза и представить, что ты у моря. А находиться в трактире с некоторых пор было страшно. Люди, пьянея, забывают про всякую боязнь. Вот в этом-то и жуть, думал Гуго: говорят они, а поджилки трясутся у него. После прибытия первой партии гостей случился какой-то прорыв, и заведение дяди с тётей стало пользоваться популярностью, что не могло порадовать юношу. Больше работы… и больше опасных разговоров. Вот Гуго и сбежал в любимое с детства место, лишь бы не быть к ним причастным. Мнения разделились: одни выражали благодарность «госпоже Аланис» за то, что та сдерживает дурной нрав принца, другие отчаянно её ругали, заявляя, что с её стороны было бы неплохо приложить больше стараний. - Я видел её мельком, - заявил как-то один. – Она такая красивая и улыбка у неё добрая, сразу светло становится. - Конечно, будешь тут доброй, - тут же возразил другой. – Когда ты снова как сыр в масле катаешься. Думаете, она из жалости к нам решила принца охмурить? Пожила бедно, как мы, вот и захотела прибиться к кормушке. - Плохо не то, что Фобос – тиран и узурпатор, - горячился какой-то пьяница. – Плохо, что власть в стране – в руках всего одной семьи. Они, знатные, от нас далеко. Почему Фобос нас в ежовых рукавицах держит? Да потому, что на его взгляд, мы лишь для того и годимся, чтобы нами помыкать. - Во-от, - встрял его дружок. – Даже покойная королева. Правда – нас она не обижала. Ровно, как и предшественницы её. Но разве хоть кто-то из королевской семьи считал нас равными себе? Шиш! - Вот принц и вырос таким, - первый пьяница снова взял слово. – Но тут не Фобоса надо свергать, а саму форму правления менять! - Да откуда ты умный такой! – не выдержала тётушка Ванди. – Какие слова знаешь. А знаешь, какие за такие слова нас ждут кары?! Тут-то у Гуго и сдали нервы. Одно дело, когда ругают принца Фобоса. Это в голове юноши ещё укладывалось. Но слова насчёт смены «формы правления» устроили в голове самый настоящий взрыв. И он убежал. И бежал долго-долго, пока не упёрся в реку. Но и тут его подстерегал сюрприз из той, другой жизни, из которой он на время вырвался: на поваленном дереве сидел Микаэль. Сперва Гуго, погружённый в созерцание волн, не заметил его. Микаэль сидел, не шевелясь, и тоже смотрел на реку. Ветер трепал каштановые волосы. - А что ты здесь делаешь? - Отдыхаю, - ответил Микаэль. – Как и ты. Гуго сел рядом. - Болтают всякое, вот я и ушёл. - Да, я слышал. Ты разве не согласен с ними? Гуго счёл за лучшее промолчать. Микаэль ничуть не обиделся. - Народ имеет право обижаться, если с ним так поступают. Но надо быть осторожней – одни лишние уши и всё, конец. - Да знаю я, знаю. Некоторое время они молчали. - Я давно тут сижу. Ты, Гуго, первый, кто нарушил моё уединение. - А что ты тут делал столько времени? - Размышлял о том о сём. Э. Да ему же грустно, понял Гуго. Только сейчас юноша заметил, что между бровями Микаэля залегла складка, а голубые глаза потемнели. В тонких пальцах мужчина нервно вертел палочку, сдирая с неё кору. Микаэль не ровня завсегдатаям трактира, шумным пьянчужкам и измученным работой крестьянам. Он выделялся из них, как лебедь в гусиной стае. Гуго смотрел на него, изучал, будто увидел впервые: пальцы изящные, только с намёками на мозоли, кожа нежнее, чем у работяг, которых Гуго успел навидаться, да и весь облик Микаэля… другой. Какая-то тревожная, какая-то болезненная мысль червячком завозилась в мозгу, но Гуго пока не мог ухватить её за скользкий хвост. - Что-то случилось? Если чем-то не нравится наше обхождение в трактире, так скажи. Не обидишь. Нам оно и лучше: выслушаешь недовольного, исправишь, что не так, и снова всё хорошо. Микаэль покачал головой. - Не в этом дело. Твои дядя и тётя добрые люди, хоть постоянно шумят друг на друга, и грубостей я от них не видел. И еда тёплая. И я не мёрзну в своей комнате. Но мне нечего делать у вас. Наверное, скоро я съеду. Да что же это такое… Только появился человек, с которым можно поговорить, как он заявляет, что скоро уедет. Гуго тяжело вздохнул. Микаэль похлопал его по плечу. - Ты, я заметил, много гуляешь. Скажи, ты хоть раз видел госпожу Аланис, о которой все говорят? - Нет, - удивился юноша. – Откуда бы. Я так далеко не хожу. Тётя и дядя мне твердили, что нечего подле замка отираться, так я и слушался. И дальше буду. - Жаль. А я бы хотел её повидать. Интересно же. - К ней так просто не подойдёшь. - рассудил Гуго. – Она там, в замке. У принца Фобоса. Едва ли он разрешает ей далеко уходить. Сам слышал, как по-разному о ней думают. И она – знатная особа. Чего ей лишний раз нам показываться? - Принц Фобос слишком ко многому руку протянул, что не его, - с неожиданной злобой вскинулся Микаэль. Гуго даже отстранился. – Трон не ему должен был достаться, а его сестре? Так он с чего-то решил, что достоин, и сам на него уселся! С ним всем и холодно, и есть нечего, и темно. Власть себе забрал, многих из замка прогнал, а теперь и… Полностью ободранная палочка полетела в реку, и закачалась на волнах вместе с прочим мусором. - Да тише ты! – Взмолился Гуго. – Хватит таких речей! Сам говорил про лишние уши, и сам орёшь… Микаэль сделал над собой зримое усилие и успокоился. - Извини… Вспылил. Не будь столь категоричен, приятель. Может, мы с тобой сумеем увидеть госпожу Аланис.***
Это было плавное погружение вниз, до времён, когда не было ни мыслей, ни памяти. Может, даже времени не было – сплошное ничто и нигде. А потом – ослепительный свет, жгущий глаза и вселяющий панику. И крик. Его крик. Королева лежала на перинах и плакала, закрывая тонкими белыми руками опухшее от слёз лицо. Надежда, которой она жила, пошла прахом. Королева после часов мучений родила сына и это разбило ей сердце. Но позже её стал обжигать мучительный стыд, стоило только взять на руки малюсенький свёрток. Это её, её ребёнок и он ни в чём не виноват. И тогда ноги королевы подкашивались. Она садилась рядом с колыбелью, низко опускала голову, и её плечи начинали мелко подрагивать. Но больше не было слёз. Значит, так суждено. Однако её величество осмелилась надеяться, что когда-нибудь она сумеет выполнить долг перед своим народом. Аланис не была красивым ребёнком. Фобосу и Седрику она казалась только что вылупившимся птенцом какой-то и без того неказистой птицы. Слишком острые черты лица, непослушные чёрные волосы и тонкие веточки-руки. Но она умела от души посочувствовать, поэтому принц, обладатель весьма… своеобразного характера, терпел её. Это много позже он станет презирать жалость, но в раннем детстве он очень в этом нуждался, потому что кроме Аланис его никто не жалел. По крайней мере, принц так думал. Седрик тоже жалел в меру возможности. Но Фобосу, вероятно, нужно было одобрение особы женского пола. Ему льстило, что девчонка ходит за ним по пятам и буквально заглядывает в рот, стоит ему заговорить. Даже если ничего хорошего и доброго из уст принца нельзя было услышать. Аланис не пугали ни его гнев, ни угрюмость. - Да разве так делается? – возмущалась Аланис. – Если у меня будут дети, я не стану любить дочь больше сына. Да мне всё равно, кто у меня родится! - Это касается исключительно королевской семьи. Ты-то можешь родить кого угодно, да. Но вот Светом Меридиана может быть только женщина, - напомнил слишком уж умный Седрик, но тут же пожалел об этом, поймав ничего хорошего не обещающий взгляд Фобоса. - Неважно, - Аланис не собиралась сдаваться. – Принц ни в чём не виноват. Я. Не. Виноват. Я не виноват. Я НИ В ЧЁМ не виноват!!! - Ну что ты, - укоризненный голос взрывает мозг, от прикосновения нежных пальцев по телу растекается холод, но королева не замечает (или не хочет замечать), что сыну противна её близость. Когда Фобос хотел от неё прикосновений, ласковых слов и песен, она была далека. Хочет заполнить пустоту? Обойдётся! Поздно! – Мы даём тебе многое. Но есть вещи не для тебя. Почему ты не понимаешь, что не всё в жизни человеку может быть дано? Пойми, что… - Не желаю ничего слышать! – кричит Фобос, сбрасывая руки королевы со своих плеч. И не уходит – убегает. На каком-то из поворотов коридора ему встречается Аланис, но Фобосу не до неё. И он пока не видит, какой она стала красавицей. Если для принца все женщины походят на королеву, если все!.. На шее он ощутил обжигающе-горячие губы. Кто-то прижался к нему и целовал, держа за руку. За здоровую, по счастью. Раненая болела так, будто её до сих пор грызли. - Ваше высочество… Ваше высочество. Очнитесь! И Фобос вынырнул из трясины воспоминаний. Встревоженное лицо Аланис показалось ему самым красивым, что есть в мире. - Ты ведь не уйдёшь от меня? – прохрипел принц. – Ты ведь навсегда моя? Аланис поднесла его руку к губам и поцеловала пальцы. Медленно, один за другим. Последний поцелуй достался запястью, и Фобос вздрогнул всем телом. - Конечно… Я для того и пришла. Чтобы быть с вами до конца…