* * *
Лоуренс Маккартни не любил неожиданности. Причем не просто не любил, а буквально на дух не переносил, несмотря на место своей постоянной службы. Было ли это результатом столь частых встреч со всякими неприятностями, или же данное качество он приобрел как-то иначе, не смог бы ответить, наверное, и сам Лоуренс. Впрочем, его мнения особо никто и не спрашивал, предпочитая оставлять на долю не выделяющегося происхождением, родословной или подвигами офицера обыденную рутину и ежедневную текучку, которых хватало на любом космическом корабле Имперского Флота, начиная с внутрисистемного каботажника или монитора планетарной обороны, и заканчивая гигантскими гранд-крейсерами и линкорами. Причем таковая ситуация преследовала господина Маккартни в течение всей его уже достаточно долгой жизни. Еще бы, дожить до ста девяноста трех лет, сохранив рассудок, организм и совесть в целости, для офицера Имперского Флота — это уже достижение. При этом Лоуренс, будучи за все время своей службы заместителем и начав сражаться за Императора кадетом из числа артиллерийской обслуги на батарейных палубах, сумел дослужиться до лейтенанта, что удавалось, согласно статистике, лишь половине всех молодых кандидатов в офицеры, а затем и перешагнул тот порог, который отделял младшего командира, руководившего отдельным модулем где-нибудь в глубинах громады корабля, от тех, кто отдавал и передавал приказы на капитанском мостике. За последние пятьдесят лет он, медленно, но верно продвигаясь по службе, продолжал безукоризненно выполнять свои обязанности, оставаясь для своих капитанов кем-то вроде безликого и почти незаметного звена в командной цепи, но при этом обеспечивая функционирование всего экипажа корабля. Вот и сейчас, достигнув звания старшего помощника и оказавшись, по сути, на вершине своих способностей, Лоуренс остро ощущал, что несмотря на десятилетия битв, сражений, дежурств и странствий по варпу и космосу, за которые различные корабли избороздили миллиарды астрометров, он так и не получил того, к чему стремился всякий кадет. Чудесная и прекрасная вершина капитанского трона все так же маячила в отдалении, пленяя эфемерным сиянием и демонстрируя всяческие блага и возможности, но оставаясь все так же недосягаемой для простого служаки, честно и упрямо тащившего лямку. Возможно, в этом было виновато в первую очередь патологическое чувство педантичности и упрямое нежелание на первых порах отходить от прописанных в Уставах инструкций, а может быть, все заключалось в совершеннейшем неумении Лоуренса договариваться с нужными людьми, искать лазейки и делать свой маленький гешефт, перевозя контрабанду, распространяя наркотики или же потворствуя прочим «забавам», столь любимым обитателями Темных трюмов. Приходилось довольствоваться малым, оставаясь на своем месте и выполняя все обязанности как можно лучше, а затем в одиночестве ностальгировать с бутылочкой амасека в собственной каюте, закрыв на кодовый замок дверь и убрав от греха подальше штатный лазерный пистолет. Но иногда обида так хватала за горло, что хотелось просто взять и как следует протоптаться по самолюбию всяких «достойных» и «многообещающих» юнцов, которых старались присылать в качестве капитанов на корабли, где служил Маккартни, прекрасно понимая, что старый и опытный служака не даст очередному «назначенцу» и папенькиному сынку по-глупому угробить корабль и экипаж, а также сможет сгладить различные шероховатости в общении между таким «капитанишкой» и остальными офицерами. Вот и сейчас один такой разумный устроился на капитанском троне в считанных шагах от Лоуренса, потягивая из бокала что-то явно дорогое и слабоалкогольное. При этом юнец умудряясь вовсю общаться с собственной свитой, по факту свалив командование как кораблем, так и эскадрой на своего заместителя и старшего помощника одновременно. Впрочем, насмотревшийся всякого за время сосуществования с такими личностями Маккартни ограничился лишь парой вежливых замечаний и предупреждений, но, получив в ответ презрение и пренебрежение, окончательно потерял желание что-то этому сыночку очередной шишки объяснять. Ну не хочет младший отпрыск герцога Акштарского вникать в тонкости проведения транспортных конвоев с промежуточными варп-прыжками, значит и не надо оно ему. А раз не надо, так пусть развлекается, лишь бы делу не мешал. К подобному компромиссу между субординацией, Уставом и совестью Лоуренс пришел относительно недавно, но такая тактика давала весьма положительные результаты. Вот и сейчас со всех сторон поступали короткие доклады, сообщающие о том, что варп-прыжок успешно завершен, потерь в кораблях не имеется, демоны нигде не прорвались, и никто в Око Ужаса на променад не направился, а ведь бывали случаи… Эскадра сопровождения и конвой находились буквально в двух варп-прыжках от конечной цели своего путешествия, преодолев уже две трети пути без каких-либо проблем, и теперь Лоуренс надеялся завершить очередную рутинную операцию по сопровождению без особых неожиданностей и проблем, даже позволил привычному хмуро-скептическому выражению лица смениться на просто хмурое. Как оказалось, очень и очень зря… — Обнаружен странный объект! — монотонно загудел один из сервиторов-наблюдателей. — Подробности? — мрачно поинтересовался Лоуренс, устремляясь к ближайшей информационной панели. Все кадровые офицеры из числа боевой вахты, присутствовавшие на мостике, бросились к приборам, понимая, что старший помощник желает слышать человеческий голос, а не бездушный электронный гул механизмов, обслуживавших многочисленные системы наблюдения. — За нами все еще тянется энергетический шлейф. Видно очень плохо, но, судя по всему, в пятнадцати-двадцати пустотных единицах прямо за нашей кормой что-то есть. Не исключено, что это корабль! И он приближается! — зачастили со стороны наблюдательного поста операторы ауспексов, пытаясь различить сигнатуры. — Поправка, фиксирую еще три высокоскоростных объекта в передней полусфере! Дистанция до целей менее ста десяти тысяч и сокращается. — Определить скоростные и габаритные характеристики целей! Главный штурман, меняем курс всей эскадрой со смещением на пятнадцать градусов по горизонтали вправо. Передайте всем кораблям. Астропат, запросите фрегаты! Мне нужна вся информация, немедленно. Экипажу — боевая тревога! — зачастил Лоуренс, стискивая поручни возвышения, на котором располагался капитанский трон. Люди внизу забегали и засуетились, стремясь выполнить приказы того, кто в боевой обстановке слишком часто за последние десять лет, в течение которых Маккартни служил на «Истинном праведнике», вынужден был заменять капитана. Пищали и стрекотали вокс-кастеры, свистели на бинарном техножрецы, а вне рубки сейчас должны были завывать на высоких нотах противные и крайне доходчивые баззеры боевой тревоги, пробуждая спящих и поднимая экипаж по местам. — Что происходит, Лоуренс? — лениво и в тоже время слегка растерянно поинтересовались со стороны трона, где как раз смолк очередной взрыв подхалимского хохота, сопровождавший очередное «остроумное» высказывание юного Аркштарского. — Операторы засекли несколько сигнатур, сэр, — вежливо и кратко доложил старший помощник, стараясь не показывать своей неприязни к подобному поведению: — На данный момент нами осуществляются мероприятия, которые предписываются Уставом в таких случаях… — Ах, это не столь интересно! — прервал Лоуренса герцогский сынок, кривясь: — Скажите лучше, с кем мы имеем дело? Здесь слишком скучно, было бы неплохо устроить тренировку для наших канониров и хорошее представление для всех остальных! Подхалимы разразились одобрительным гулом, в то время как старший помощник обреченно прикрыл глаза, понимая, что наследник древней и благородной семьи одновременно играет на публику, показывая спокойствие, уверенность и полнейшую незаинтересованность, но на деле явно напуган перспективой вступить в космическое сражение с неизвестным противником. Варповы аристократы с их варповым воспитанием, побери их всех Око Ужаса! — Это не очень хорошая идея, сэр, — изобразил вымученную полуулыбку Лоуренс: — У нас не слишком выгодное положение относительно неизвестных и отсутствует какая-либо информация о противнике… — Ну так выясните что-нибудь, наконец! — буквально взорвался младший сын Аркштарского. — И потом непременно доложите! Вот к чему приводит отсутствие дисциплины… Последние слова были сказаны на полтона тише и в первую очередь для свиты, но Лоуренс прекрасно их услышал, продолжая сохранять спокойное выражение лица, а затем развернулся к поручням, попутно вызывая на мостик госпожу Нормандин. Ивонна Нормандин относилась к Сестринству Фамулос и являлась доверенным лицом господина герцога, в чьи обязанности входило также урезонивание и удержание в узде характера и поведения юного «дарования», на данный момент узурпировавшего капитанский трон. Также старший помощник попытался узнать у подчиненных, что именно происходит вне ордера эскадры и почему, наконец, неизвестные объекты до сих пор не только не идентифицированы, но даже и не обнаружены толком? Однако внятного ответа так и не получил, ибо электроника и благословленные жрецами Омниссии сенсоры не могли произвести селекцию на такой дистанции в областях, имеющих высокое содержание космической пыли, как оно и произошло в данном случае. Причем сами по себе пылевые облака кораблям Имперского Флота были совершенно не опасны, но вот системы наблюдения они глушили качественно, а еще обнаруживались далеко не сразу. — Лоуренс, долго вы будете там возиться? — раздраженно поинтересовался явно выведенный из себя долгим ожиданием герцогский сыночек, а сам старший помощник вознес мольбу Императору, чтобы тот направил сюда, на мостик, стопы верной его слуги в лице сестры Нормандин: — Если не можете разглядеть врага с такой дистанции, то подлетите ближе! Я приказываю! В последней фразе мальчишка буквально сорвался на крик, вот только Маккартни лихорадочно размышлял. С одной стороны на чаше весов оказывалось неподчинение приказу вышестоящего начальства в боевой обстановке, что однозначно трибунал, но вот с другой стороны нынешний капитан некомпетентен, а его решения могут привести к гибели кораблей и людей и срыву операции по переброске рекрутов для Штрафных легионов, что гарантированно приведет к тому, что ситуацией заинтересуются те, с кем пересекаться вообще не хотелось. — Сэр, ваш приказ не может быть выполнен ввиду того, что оставленные без сопровождения транспорты могут быть немедленно уничтожены. Как более опытный здесь, я рекомендую уплотнить ордер и как можно быстрее двигаться к точке Мандевилля. Лицо Акштарского вдруг вытянулось в изумлении, когда один из членов его свиты склонился к своему патрону и забормотал что-то малоразборчивое, но вот вздувшиеся на лице мальчишки вены и стремительно краснеющее от ярости лицо не предвещали ничего хорошего, тем более что на мостике находились полтора десятка человек из герцогской охраны, а комиссар Сайренс имел прямой приказ не вмешиваться не в свое дело. — Значит, вы решили, что сможете разобраться со мной, лишь вызвав сюда цепную псину моего отца?! — в голосе юного Акштарского злость, изумление и презрение смешивались воедино: — В таком случае вы крупно просчитались, господин уже бывший старший помощник. Хадсон, арестуйте Маккартни за неподчинение приказам капитана в боевой операции и нарушение субординации! — Слушаюсь, сэр! — Браво рявкнул не отличающийся особым умом звероватого вида мужчина, возглавлявший присланных вместе с герцогским сынком охранников: — Сдай оружие!!! Быстро! В бок Лоуренсу уткнулись сразу два ствола, а противное дыхание прямо над ухом, равно как и громкие вопли присутствующих здесь планетарных «сапогов», не давали сосредоточиться, мешали думать, отдавать приказы и командовать кораблем и эскадрой в целом. Впрочем, в этой ситуации нечего было и думать о том, чтобы сохранить за собой контроль над соединением, ибо вскинувшие многочисленные стволы люди герцога были готовы устроить здесь кровавую баню. Вцепившись в ограждающие перила мостика так, что костяшки пальцев побелели, Маккартни осторожно выдохнул и, скосив глаза на замершего с немым вопросом на лице лейтенанта справа, отрицательно качнул головой. Да, здесь и сейчас достаточно людей, многим обязанных и даже доверяющих Лоуренсу, но если они достанут стволы и вспыхнет бой, трибунал в случае выживания всех тут присутствующих грозил почти всем старшим офицерам, а в милосердие начальства, предпочитающего «наказывать невиновных и награждать непричастных», старший помощник не верил уже очень давно. — На колени! Руки за голову!!! Не двигаться, мразь!!! — надрывался над ухом Хадсон, в то время как Лоуренс, выполнивший команды и успевший одними лишь губами надиктовать магосу Детери прямой приказ как можно медленнее сближаться с противником и тем более не отрываться от конвоя, печально и тоскливо рассматривал тяжелую рукоять массивного бебута в поясных ножнах урода напротив. Соблазн выхватить клинок и просто перерезать себе горло, чтобы снять с себя ответственность за все то, что будет здесь твориться далее, был слишком силен, однако субординация, совесть и ответственность требовали перестать заниматься самокопаниями и не дурить.* * *
На мостике этого корабля вот уже более трех столетий царила вечная тишина, прерываемая лишь редким падением отдельных капель конденсата. Охваченные призрачным багровым сиянием когитаторы продолжали выводить мертвенно-бледные сводки о состоянии корабля, в то время как гигантские механизмы в глубинах корпуса работали, благословленные волей Хаоса и доработанные Темными Механикус, в своих чудовищных экспериментах заходивших, порой, слишком далеко. Вечный полумрак с чарующими бликами и давным-давно приросшие к пазам напрямую бронеплиты переборок, отрезающие мостик от остального корабля, а также закрывающие обзорные панели, превращали это помещение в чудовищных размеров клетку для единственного своего обитателя, давным-давно лишившегося какого-то подобия нормальности и человечности. Там, где раньше блистал золотом и инкрустациями капитанский трон, ныне возвышалось ужасное переплетение плоти и металла, окруженное сотнями различных кабелей и трубок, по которым в полумертвый раздувшийся до отвратительных форм и размеров организм вливались кислотного цвета жидкости и смеси. Хозяин и узник этого места одновременно давно перестал напоминать хоть кого-то, схожего с человеком. Раздувшееся тело, испещренное желтоватыми язвами и даже трупными пятнами, лишенное какого-либо намека на волосяной покров и конечности, напоминало какую-то желеобразную массу, к тому же обожженную чем-то, до боли напоминающим плазму. Рубцы древних шрамов и чудовищных ожогов образовывали кошмарную картину боли и страданий, но тот, чей разум продолжал ютиться в уродливом обрубке, подключенном к системе искусственной жизнедеятельности, так и не смог бы никогда оценить свой внешний вид. Уж об этом-то создатели тюрьмы позаботились на славу. Когда-то его звали капитаном Брабандером. Когда-то он командовал крейсером класса «Бойня», носившим гордое имя «Вечное служение», но с тех пор минуло три столетия, и измененный и извращенный варпом и своим текущим положением разум утратил какие-либо осознанные воспоминания о том периоде. Ему было достаточно лишь ненависти. Столь мощной и яркой, что именно эта эмоция позволяла Стефану Брабандеру продолжать существовать ради того, чтобы убивать псов Трупа-на-Троне, которые и стали причиной его нынешнего положения. Он не помнил, как оказался тут, равно как и не помнил, что послужило причиной столь сильной и иррациональной ненависти, но это было и не важно. Пленитель отдавал свой приказ, и ради того, чтобы ощутить кратковременное освобождение от физических мук, превратившийся в зверя человек был готов разорвать на куски любого врага. Лишь одной команды из глубин давным-давно отвернувшегося от света Императора корабля было достаточно для высвобождения всей ярости и мощи древнего судна, слившегося с своим капитаном. Брабандер мог бы ощущать извращенное удовольствие от того, какая мощь находится в его подчинении, если бы в принципе был способен чувствовать хоть что-то кроме боли разной интенсивности, ярости и ненависти, но это было не столь важно. Главное, что в бою застилающая сознание алая пелена страданий наконец отступала, и еретик получал возможность мыслить более-менее свободно, выстраивая тактику и стратегию будущего сражения так, как желал это сейчас. Объединенный с тактическими когитаторами судна мозг, напрямую подключенный к устройствам, наполненным работающими по неизвестным принципам скрап-кодами, с чудовищной скоростью анализировал ситуацию, ибо напрямую в верхние доли вентромедиальной префронтальной коры Стефана были погружены эмуляторы и раздражители, призванные стимулировать лишь то, что требовалось Повелителю. Однако сейчас помимо робкой радости от возможности служить и приносить пользу, разум искалеченного капитана был охвачен также злобой и предвкушением. Вот-вот вспыхнут в плазменных вспышках разрывов уничтожаемые космические корабли, спустя мгновения по субъективному мировосприятию погибнут сотни тысяч людей, и тогда же по космосу разнесется лишь клич-призыв: «Убивать! Убивать! Убивать!» Силы еретиков, привлеченные Повелителем для перехвата конвоя, были весьма многочисленны и более чем достаточны для подобного, если бы речь шла о лояльных экипажах с как минимум средним уровнем подготовки, чего, к несчастью, ожидать от хаоситов было нельзя. Вот и сейчас выдвинутые вперед «Язычники» ублюдка Блау были предназначены для того, чтобы увлечь имперских псов погоней и заманить их в ловушку, а затем и уничтожить с особой жестокостью. Стоило мыслям об этом проскочить в сознании, как Брабандер издал торжествующий ментальный вопль, радуясь возможности вновь вцепиться во врага когтями макропушек и бивнями лэнсов. Однако ментальные стражи Повелителя были начеку и моментально пресекли несвоевременное торжество, оставив разум потерявшего человеческий облик капитана крейсера предателей заходиться в судорогах сверхмощной боли. Едва эмоциональный всплеск спал, как откуда-то изнутри прилетел наполненный ледяной волей ментальный приказ, и Стефан с огромным трудом подавил желание дико закричать. Его лишали возможности самому устремиться в бой, отдавая инициативу прочим кораблям эскадры и наказывая за своеволие. Оставалось лишь сделать так, чтобы подобное наказание более не повторилось, а посмевшие заступить дорогу падшему капитану сдохли в муках. Именно поэтому передовой отряд, который и должен был выманивать рабов Трупа-на-Троне на себя, выдвинулся значительно ближе к точке выхода конвоя из варпа. Все же Повелитель с его способностью зрить через варп с легкостью справлялся с задачей добычи разведданных. Наказания за новое своеволие не последовало, и Брабандер смог чуть ослабить ментальную удавку боли, сковывающую разум. Со стороны Повелителя чувствовалось злорадство и одобрение, ибо колдуну были совершенно не нужны фанатичные и не желающие подчиняться слуги ублюдка Блау. Новый план предусматривал уничтожение наименее подконтрольной Повелителю части эскадры, в то время как остальные силы в виде еще двух «Язычников» и двух «Иконоборцев», переданных в подчинение Абаддону кланами отступников с Бриганниона IV, а после отданных под командование колдуну, вместе с легким крейсером типа «Несущий Ад» выскочки Латту, должны были атаковать растянувшийся и нарушивший построение конвой, чтобы захватить транспортные корабли неповрежденными. И пусть разум отравленного варпом и Хаосом капитана не понимал и не осознавал, для чего необходимо брать трофеи обязательно целыми и неповрежденными, но гениальный План Повелителя требовал именно такого развития событий. Брабандеру стоило сделать все, от него зависящее, чтобы вновь не окунуться в океаны боли.* * *
Пять имперских боевых кораблей выстроились широким клином и двинулись прямо в центр вражеской эскадры. — Торпедные аппараты — к бою! — азартно скомандовал юный Акштарский, едва не подпрыгивая в нетерпении. Приказы понеслись в глубины крейсера один за другим, чтобы достичь торпедных отсеков и заставить сотни и тысячи людей приступить к заряжанию и наведению чудовищного оружия. Наконец, спустя более чем пятнадцать минут с момента отдачи приказа, распахнулись бронированные створы, и в космос вырвались облака газа — торпедные двигатели приготовились к старту. — Торпедный залп! Пли! Из пусковых шахт «Истинного праведника» вырвались языки пламени. Гравитационные катапульты вытолкнули стометровые снаряды в пустоту, наполняя их импульсами, достаточными чтобы выйти на нужную дистанцию и активировать основные двигательные группы. Торпеды устремились вперед с головокружительной скоростью, стремясь впиться в борта хаоситских, теперь в этом не было никаких сомнений, кораблей. Лоуренс лишь скривился, как никогда остро ощущая собственное бессилие. Торпедный залп потряс имперские корабли от носа до кормы так, что даже матросы на несколько мгновений оставили свою работу и забормотали молитвы, благоговея перед колоссальной разрушительной силой духа Бога-Машины их корабля. — Торпеды вышли. Идут к цели, — твердым голосом доложил внешне совершенно невозмутимый артиллерийский офицер. Стоя на коленях на капитанском мостике, Лоуренс Маккартни следил за траекториями движения торпед. Командиры всех четырех «Огненных Штормов», а именно: «Стремительного», «Хищника Морры», «Непременного Карателя» и «Графа Тенир» сейчас, несомненно, делали то же самое. Наиболее крупный корабль эскадры разрядил пусковые, и теперь к цели со скоростью несколько сотен километров в секунду неслись шесть торпед. На мгновение бывший старший помощник позволил себе скупую улыбку. На мониторе справа он уже увидел отметки о всплесках энергии со стороны немногочисленных вражеских кораблей, включивших вспомогательные маневровые двигатели. Идентифицированные, как несомненно вражеские рейдеры класса «Язычник», суда неприятеля отчаянно старались уклониться от смертоносных «подарочков», и трем из четырех это удавалось, но как минимум один из хаоситов гарантированно попадал под смертоносный удар. До сих пор все шло так, как запланировал номинальный командир имперской эскадры, отдавая свой сумасбродный приказ, но исход всего сражения должен был решиться в следующие несколько мгновений. — Торпеды продолжают движение к цели на финальном участке пути! — доложил один из наблюдателей, ознакомившись с данными, поступившими с носовых ауспексов. — Корабли противника маневрируют и ломают строй. — Разрешите открыть огонь, сэр? — азартно заулыбался артиллерийский офицер, разворачиваясь к явно довольному таким исходом дела Акштарскому. — Разрешаю, — лениво взмахнул рукой юноша, принимая от служанки новый бокал вина: — Покажите этим отступникам и предателям, что бывает с теми, кто предает Императора! Быть может, именно вы наиболее достойны того, чтобы принять на себя обязанности моей правой руки… Лоуренс лишь прикрыл глаза, понимая, что честолюбивый и не гнушающийся «топить» своих коллег старший артиллерист теперь из кожи вон вывернется, но поручение этого безмозглого юнца выполнит, наплевав на предыдущие договоренности и обязательства. Еще бы, с чего ему что-то там менять или саботировать, если Маккартни жить осталось отнюдь недолго, а впереди маячит столь желанная перевязь старшего помощника с соответствующими статусу привилегиями? Погруженный в свои мысли Лоуренс почувствовал, как корпус корабля мелко задрожал, свидетельствуя о том, что в бой вступили тяжелые лэнс-батареи «Готики», выплевывая в космос лучи почти невидимого человеческому глазу излучения. По поступающим докладам, произносимым громко и вслух, становилось понятно, что на данный момент фрегаты также присоединились к флагману в деле артиллерийской дуэли с улепетывающими хаоситами. Судя по поступающей информации, один из «Язычников» уже вспух шаром плазмы, полностью уничтоженный прямыми попаданиями торпед, а еще два сейчас стремительно превращались в развалины под плотным огнем имперских кораблей. — Да, прекрасно, офицер! — громко выкрикнул Акштарский, вскакивая с трона: — Продолжайте стрельбу и уничтожьте их всех! Гоните отступников к астероидному полю, не прекращайте преследования! — Сэр, но мы оставляем конвой без прикрытия… — попробовал было возразить один из лейтенантов. — Ах, юноша, не уподобляйтесь вашему прошлому старшему помощнику в никчемной паранойе и опасениях, — отмахнулся в ответ этот придурок. — Неужели вы не видите, что враг разбит и бьется в агонии? Нам остается только добить еретиков во славу Императора! Вперед! Лоуренс глухо застонал, чувствуя, что ощущение грядущих неприятностей становится все более и более реальным и сильным. Что-то должно было произойти уже совсем скоро, буквально через считанные минуты, и это что-то Маккартни совсем не нравилось! Эскадра уже оторвалась от прикрываемых транспортов более чем на пять пустотных единиц, и быстро вернуться к подопечным не представлялось возможным. Напряжение нарастало. Это действие совпало с почти одновременным уничтожением еще двух хаоситских рейдеров. Один «Язычник» просто-напросто развалился на несколько частей, сотрясаемый волной детонаций по всей поверхности расплавленного и испещренного кратерами корпуса, а второй просто вывалился из строя, замедлился и полыхнул пламенем далекого взрыва, уничтоженный в огне детонации боезапаса, судя по сигнатуре. И в этот же миг на ауспексах эскадры прикрытия появились новые отметки. С все более возрастающим ужасом и яростью Лоуренс всматривался в показания сенсорных блоков обнаружения, пробегаясь глазами по строчкам. Это был конец, причем бесповоротный. Один крейсер класса «Бойня», один «Несущий Ад» и еще по два «Язычника» и «Идолопоклонника» материализовались прямо между оторвавшейся от подопечных эскадрой прикрытия и оставленными без внимания транспортами, получив возможность вести огонь с двух бортов одновременно. А уж учитывая то, что фрегаты и крейсер лоялистов оказались по отношению к новым противникам в крайне невыгодном положении, развернутые к хаоситам слабобронированными и уязвимыми дюзами основных двигателей, при том, что форсажный запас маневровых этот идиот Акштарский спустил за время погони…* * *
Корпус «Истинного праведника» сотрясался от града разрывов. Установленные на кораблях еретиков макропушки отличались от своих имперских визави меньшим удельным весом залпа и пониженным боевым могуществом снарядов. Иными словами, вражеские болванки содержали значительно меньше взрывчатых веществ, а их бронепробиваемость весьма существенно уступала таковой у основных орудий Имперского Флота. Другое дело, что в дальности стрельбы еретики ни в чем не уступали лоялистам, а скоростью перезарядки и вовсе превосходили, успевая делать по полтора залпа, тогда как имперцы отвечали лишь одним. Впрочем, сейчас это не играло никакой роли, ведь макровооружение имперских кораблей было ограничено лишь парой орудий на каждом из фрегатов, в то время как основу вооружения составляли лэнсы. Акштарский, пребывающий в состоянии перманентной паники и прострации, за время, прошедшее со столь резкого изменения тактической обстановки, успел отдать десяток взаимоисключающих приказов и несколько самоустранился от командования боем, наорав на артиллерийского офицера, свеженазначенного старшим помощником. Тот пытался что-то сделать, но, не имея должного опыта в руководстве всем кораблем, разрывался между управлением собственным артиллерийским хозяйством, экипажем судна и эскадрой. Комиссар Сайренс, ни демона не понимавший в управлении космическим кораблем и командовании эскадрой, лишь глупо хлопал глазами, да хватался за болт-пистолет, не представляя, что ему в такой ситуации делать. Откровенно говоря, сухопутный назначенец умел вести людей за собой в атаку и мог уживаться с высоким начальством, но вот принять на себя командование или хотя бы пойти поперек воли Акштарского — нет. Маккартни совершенно не понимал, как такого человека вообще могли воспитать в Схолах Прогениум, но лезть не в свое дело не собирался, хоть и накатал в свое время пару докладных записок в Комиссариат флотского управления, но бумаги были завернуты обратно лично герцогским сыночком, а сам старший помощник имел со своим номинальным капитаном пренеприятнейший разговор. Впрочем, то были дела давно минувших дней. Лоуренс отчетливо понимал, что если так пойдет и дальше, то неприятелю удастся уничтожить не только совершенно беззащитные транспорты, но и корабли Имперского Флота, которые были лишены централизованного управления и пытались воевать кто во что горазд. Приказы, запросы и донесения сыпались со всех сторон, становясь с каждой минутой все более и более паническими, и тогда Маккартни плюнул на субординацию, трибунал и возможные последствия. Нужно было спасать тех, кого еще можно было спасти, и рассчитывать продать свои шкуры подороже. К тому же отвлекшийся Хадсон, ошарашенно пытающийся понять хоть что-то в творящемся вокруг хаосе и неразберихе, не обратил на телодвижения бывшего старпома никакого внимания. В тот момент, когда на капитанском мостике грянули один за другим три выстрела, в помещении установилась тишина, нарушаемая лишь стрекотом электроники и поступающими с фрегатов донесениями. Все присутствующие с шоком смотрели на злого и растрепанного Лоуренса с реквизированным пистолетом Хадсона в руке, а также на трупы этого самого Хадсона и еще пары герцогских солдат, контролировавших до этого наиболее лояльных к Маккартни офицеров. — Что вы себе… — проблеял было младший Акштарский, но был перебит весьма жестко и резко. — Молчать! — рявкнул Лоуренс. — За вопиющую некомпетентность, нарушения устава и действия, порочащие честь мундира офицера Боевого Флота Сектора Готик, я смещаю вас с занимаемой должности, и пусть Император будет мне свидетелем! Комиссар Сайренс? — А?! — аж встрепенулся этот совершенно не похожий на среднестатистического обладателя характерной фуражки и кушака мужчина. — Это же… — Вы подтверждаете обвинения? — почти нежно поинтересовался Маккартни, не сводя с лба комиссара ствола трофейного пистолета. Ситуация замерла в шатком равновесии. Если комиссар сейчас откажется признавать справедливость действий бывшего старшего помощника, то Лоуренс превратится в самого обычного еретика, которого здесь же и расстреляют, но сам Маккартни надеялся, что здравый смысл и понимание всей глубины задницы, в которой они оказались, позволят Сайернсу отреагировать соответствующе. — Что здесь происходит?! — громко и яростно поинтересовались со стороны переборок, отрезающих капитанский мостик от остального корабля. Лоуренс облегченно выдохнул. При всех своих особенностях сестра Нормандин отличалась редкостным здравомыслием и должна была понять, что если что-то не сделать вот прямо сейчас, не спасется вообще никто…* * *
— Принимайте командование, Маккартни, — приняла решение Ивонна, едва вникла в происходящее:— А я пойду разбираться с одним молодым идиотом, чуть не погубившим всех нас! Уже скрученный собственной охраной, враз подчинившейся настоящей представительнице герцога, младший Акштарский на это смог только икнуть и попытаться утереть кровь, хлещущую из разбитого носа, но на него никто не обратил особого внимания. — Вы же понимаете, что у нас мало шансов? — тихо поинтересовался Лоуренс, одновременно с этим пытаясь понять, что в данной ситуации можно сделать. — Прекрасно понимаю, — скривилась представительница Фамулос. — Что вы предлагаете? — Мы обязаны не допустить попадания транспортников в руки еретиков. Если предатели смогли подобраться к нам на столь близкую дистанцию, то смогут повторить подобное и на Слейде, а там сейчас почти отсутствует какой-либо флот прикрытия. Не мне вам рассказывать, что будет, если к хаоситам попадут несколько миллионов отъявленных головорезов, психопатов, насильников и убийц… — Нас проклянут, — прошептала Нормандин, прикрывая глаза, но затем встряхнулась: — Я признаю свою вину и знаю, что мне нет прощения. Равно как и оправдания тут бессильны, но мы обязаны не допустить захвата тюремных кораблей. Судьба слишком многих миров, на которые эти лоханки потом выпустят свой смертоносный десант, заставляет меня страдать от боли духовной. А потому — действуйте! И пусть Император примет души своих воинов, павших в этот день в неравном бою! — Воистину! — коротко кивнул Лоуренс, разворачиваясь к когитаторам: — Маккартни — эскадре. Приказываю: «Хищнику Морры» и «Графу Тениру» — продолжать следовать к точке Мандевилля, приступить к экстренному варп-прыжку и доставить на Слейд всю информацию по сегодняшнему боестолкновению. «Стремительному» и «Непременному Карателю» совершить боевой разворот и вступить в бой. Ваша задача — прорваться к транспортам любой, слышите меня, любой ценой!!! А мы расчистим вам путь… — Сэр, но ведь у нас нет шансов! — попытался было возразить кто-то. — Нам не нужны никакие шансы! — прорычал Маккартни. — Время думать и считать прошло! Теперь остается лишь сделать все, чтобы нас запомнили и враги, и свои! Шансов нет? Плевать! Мы должны выполнить то, чему нас учили, так, чтобы эти уроды в Оке Ужаса вздрагивали от страха всякий раз, когда сталкивались с кораблями Боевого Флота Сектора Готик! И если нам суждено погибнуть при этом, что ж, Император распознает своих! А теперь вперед! Удвоить стрельбу! — Наши действия в случае вашей гибели?! — удивительно спокойно и деловито поинтересовался Сайренс, передергивая затвор собственного болт-пистолета, а затем пояснил: — Ни один из здесь присутствующих кроме вас, как выяснилось, не способен вести корабль в бой. А потому мне нужны инструкции. — Взорвать это ржавое корыто, но не сдаваться! — рявкнул Лоуренс. — Нас проклянут и враги, и свои, но мы заберем с собой как можно больше этих тварей! Магос, приступайте к минированию реакторов, Сайренс, проследите за тем, чтобы ни одна гнида не извлекла заряды! Вы меня поняли?! — Сэр, так точно, сэр! — вытянулся по стойке смирно комиссар. — С вашего позволения, я проследую к контр-абордажной группе. На мостике от меня мало толку, но это не значит, что я не смогу забрать с собой нескольких уродов. — Разрешаю! Действуйте, — Маккартни развернулся к лейтенанту слева. — Ступайте в торпедный отсек и зарядите аппараты. Вы должны будете выдать залп, как только мы сблизимся с вражеским флагманом на минимальную дистанцию. Выполняйте! — Слушаюсь, господин капитан, — лейтенант сложил руки на груди в жесте аквилы. — Для меня было честью служить рядом с вами. — Не спешите хоронить нас раньше времени, — криво улыбнулся Лоуренс, а затем приказал в вокс: — Машинному — самый полный, который только сможете. Плевать, даже если будем разваливаться, но нам надо прорваться к уродам в клинч! Рулевые — держать тета — семь — три и не отклоняться ни на градус без моего личного приказа! Вперед!* * *
Ревун бьет по ушам, и мичман едва успевает съежиться в узком и неудобном кресле старшего оператора оптикона. Прежний старший оператор валяется на полу с раскроенным об острый угол окуляра прицела черепом. Труп накрыли его же кителем и присыпали известью, чтобы ноги не скользили в крови, но по палубе перекатываются при каждом сотрясении корпуса ноги уже полчаса как мертвого комендора. Голова трупа жалко мотается при каждом залпе, ударяясь шлемом об стальное возвышение дальномерной стойки, на которой сверху и установлен один из двух оптиконов дополнительного наведения. Дистанция до противника сокращается с каждым мгновением, и в зеленой сетке прицела изображение максимально приближенного корабля предателей занимает все пространство. Отсюда уже различимы богопротивные знаки и символы, равно как и багрово-черные, словно кровавые, разводы, покрывающие поверхность вражеского корпуса. Перекрестие прицела скользит по ребрам жесткости и казематным артиллерийским установкам макроорудий противника, выхватывая отдельные детали, само изображение слегка мерцает в тусклом полумраке, а при каждом залпе картинка темнеет, защищая зрение наводчика. — Смещение на три выше, по курсу пять плюс единиц, — мичман уже кричит в амбошюр переговорной трубы, надеясь, что операторы систем горизонтальной и вертикальной наводки услышат его и успеют внести изменения в положение барбетной установки: — За-а-алп! Где-то на тридцать метров ниже находящиеся под броней в основании барбетной установки лэнс-батареи люди также кричат и распахивают рты, чтобы противное ультразвуковое визжание, с которым огромные массивы энергии отправляются точно в борт противнику, не оглушало всех окончательно. Сотни лиц в полумраке напряженно склоняются над механизмами, убеждаясь, что основные энергомагистрали выдержали. Воняет паленой проводкой, под потолком витает сероватый дым, несущий с собой запах горелой химии. Техножрецы и сервиторы лихорадочно перенаправляют энергомагистрали и заменяют сгоревшие распределительные узлы, пока наводчики снова ловят вражеский корабль в сетки прицелов и получают целеуказания с мостика. Освещение давно не функционирует, ибо плафоны боевого и аварийного освещения разлетаются на куски, не выдерживая чудовищного напряжения и постоянных сотрясений корпуса, от которых люди каждый раз валятся с ног. Стеклянные осколки разлетаются в стороны и ранят копошащихся во тьме людей, но на это никто не обращает внимания. Сверхмощный удар приходится прямо в броню барбета, отбрасывая личный состав к тыльным стенам, с силой нанизывая неудачников на острые элементы конструкции и корежа человеческие тела словно пластилин. Тысячи мелких осколков, откалывающихся от сверхпрочной брони тут, с внутренней стороны батарейной палубы, разлетаются в стороны, терзая человеческую плоть и выбивая снопы искр. Над головами свистят вылетающие из-за чудовищного давления заклепки, превращаясь в кошмарную импровизированную картечь. Сбоку истошно завывают лопнувшие паропроводы, и потоки чрезвычайно горячего газа, отводимые от стволов лэнсов, окатывают тех, кто оказался слишком близко. Вопли раненных и обожженных, стоны умирающих и мат, команды и приказы смешиваются в единое целое. — За-а-а-алп! — снова орут из-под верхотуры каземата, и новый скачок напряжения проносится по помещению, и снова повторяется вся эта последовательность действий. Люди тупеют, превращаясь в автоматоны, выполняя одни и те же действия. Этот механизм чудовищной в своей неотвратимости машины войны остановится только тогда, когда погибнут все те комендоры и члены расчетов, которые обеспечивают работоспособность лэнс-батарей, либо когда благословленные жрецами Омниссии машины выйдут из строя уже окончательно. Вражеский ярко-алый луч хаоситского лэнса впивается в ослабленную десятками попаданий броню и врывается внутрь, проплавляя себе пространство все глубже и глубже в корпус. Взрывная декомпрессия моментально убивает сотни людей, прежде чем переборки успевают опуститься, отрезая пораженный участок от остального каземата, а из глубин барбетных установок снова бегут новые человеческие фигурки, бросаемые в качестве топлива и мяса на жернова Вечной Войны. — За-а-а-алп!!!..* * *
Броня разлетается обломками во все стороны, буквально выворачивая кусок корпуса, а также уничтожая более трети четвертой палубы и распыляя на атомы один из корабельных лазаретов. Основной госпитиум все еще функционирует и сейчас туда волокут тысячи раненных со всего корабля. Коридоры залиты кровью и известью, трупы валяются прямо в проходах, но «Истинный праведник» продолжает сражение, несмотря на то, что уже исчез во вспышке прямого попадания капитанский мостик да выбиты две трети артиллерии. Во все стороны от корпуса летят настоящие снопы обломков, гигантские статуи и внешние украшения рушатся, но уничтожаемые вражеским огнем, выступают в роли дополнительной брони. Центральная часть крейсера оплавлена и избита прямыми попаданиями. Позолота и украшения давным-давно исчезли под залпами вражеских макропушек и лэнсов, а носовая фигура аквилы, венчающая таран, утратила левое крыло. Из шести торпедных пусковых установок боеспособны только четыре. Еще одна выбита прямым попаданием, а другую разнесло на части от детонации торпеды, и теперь в правой скуле крейсера зияет чудовищных размеров пробоина, через которую видно внутренние отсеки и помещения. Корабль все еще жив, несмотря на то, что мозг его давно мертв, а само тело агонизирует. Хаоситские макроснаряды разворачивали в бортах такие дырищи, через которые свободно проходил челнок, а избитая броня не могла больше выносить столь многочисленных попаданий. Пробило броню в районе ангаров МЛА под надстройкой, и один из снарядов ворвался внутрь, рикошетируя от стен, после чего прошил насквозь шахту элеватора подачи топлива и снарядов в ангары, а затем ухнул напрямую в малый склад боепитания, но каким-то чудом не взорвался, лишь шипя и дергаясь на покрытии палубы, словно какое-то экзотическое и крайне опасное животное. Хаоситы тоже страдали от огня имперцев. Исчез в пламени разрывов один из «Идолопоклонников», не выдержав концентрированного огня, затем вывалился из строя, весело полыхая, словно факел, «Несущий Ад», избитый попаданиями лэнсов лоялистов. Корпус легкого крейсера отступников был весь истерзан черными оспинами и шрамами попаданий, но броня, измененная варпом и колдовством, держалась. Лопнул, словно пузырь, несущийся на полном ходу в пламени разрывов «Стремительный». Фрегат был совершенно не рассчитан на то, чтобы выдерживать настолько плотный обстрел. Второй «Огненный Шторм» пока что держался, но тоже не смог достичь нужной дистанции, с которой можно было бы открыть огонь по тюремным транспортам. А там на данный момент все было плохо. Из шести «Иерихонов» вот уже пять были облеплены десантными капсулами и челноками хаоситов, словно мёд мухами. Над корпусами периодически что-то взрывалось, но транспортники уже легли в дрейф и лишились возможности сопротивляться, а в эфире стояли лишь панические вопли, истошные крики и обреченные стоны. Последний, шестой «Иерихон», к которому приближалась, пожалуй, наиболее крупная группировка МЛА хаоситов, дождался, пока вся эта орава свалится к нему на корпус, после чего во все стороны разнесся последний призыв: «За Императора! Прощайте!». Вспышка детонации реакторов уничтожила как сам транспортник, так и все те десятки тысяч хаоситов, которые высадились на борт космического корабля. Геройская смерть тем не менее не стала примером для остальных капитанов «Иерихонов», которым то ли не хватило мужества и сил для отдачи такого приказа, то ли недоставало времени и они к этому моменту уже были мертвы. «Непременный Каратель» тем временем увеличил скорость на максимум и рванул вперед, оттягивая обстрел хаоситов с флагмана на себя и стремясь подарить «Истинному праведнику» кратковременную отсрочку. Возможно, если бы капитан Лоуренс на тот момент был жив, он бы смог правильно воспользоваться моментом, но капитанский мостик крейсера лоялистов исчез в огне взрыва уже двадцать минут как, а потому самопожертвование экипажа фрегата привело лишь к тому, что разваливающийся прямо на ходу «Огненный Шторм» врезался в выскочившего ему наперерез «Язычника», после чего оба корабля разлетелись на куски. А избиваемый со всех сторон «Истинный праведник» терял скорость и почти прекратил огонь. Артиллерия вышла из строя либо была уничтожена, хотя единственная боеспособная башня правого борта все еще стучала, словно метроном, отсчитывая последние минуты жизни крейсера. Оплавившаяся и избитая громада корпуса теряла скорость и замедлялась, ибо три дюзы из семи уже были уничтожены либо повреждены, и техножрецам реакторной группы, которые были все еще живы, приходилось экстренными темпами глушить плазменные двигатели, стремясь не допустить их преждевременной детонации. В центральном госпитиуме тем временем творился сущий ад. Вповалку лежали на полах и столах раненые и изувеченные, обгорелые, безглазые и лишенные конечностей, обварившиеся и получившие смертельные дозы радиации. — Пустите! Кому я такой нужен! Лучше пристрелите! — рвался из рук удерживающих его санитаров лишенный нижней части тела лейтенант. — Вколите что-нибудь ему, — бросил пробегающий мимо хирургеон. — Все равно не жилец… Корабельные исповедники отпускали грехи раненым и умирающим, заодно успевая отпевать умерших прямо тут. Кто-то куда-то тащил перевязочные материалы, кого-то уносили наружу, а некоторое раненые, обколотые обезболивающим по самые ноздри, поднимались с залитых кровью коек: — Пусти, брат, я им еще покажу… И ведь шли и показывали! Вставали к орудиям ПКО, отстреливаясь куда-то в сторону приблизившихся на минимальную, пистолетную по космическим меркам дистанцию, кораблей предателей. Устремлялись в отсеки, тушить пожары и бороться с разгерметизацией. Тащили других раненых и складировали трупы, готовились к отражению абордажа. В воздухе звучали молитвы и литании, щедро сдобренные матом и криками. Экипаж сдаваться не собирался. Острый свист заглушил все слова и крики. Хаоситские макроснаряды все-таки доломали защиту в виде внутреннего бронепояса, и теперь уничтоженные ребра жесткости не смогли больше поддерживать конструкцию. Расположенная на пять метров выше палуба просто сложилась внутрь, погребя под обломками всех тех, кто так хотел жить…* * *
Хермеус Лотту мрачно смотрел на избитую громаду имперского крейсера, зависшую без движения в паре пустотных единиц. Фанатики сопротивлялись до самого конца, предпочитая умирать за своего Лжеимператора, а не сдаваться в плен для того, чтобы умереть уже в рабских загонах, на гладиаторских аренах или под ножом очередного ритуалиста или колдуна. Ну никакого с них прибытка, и вот что с этим делать, спрашивается? Капитаны и команды транспортных «Иерихонов» это совсем другое дело. Сложили оружие быстро и почти без сопротивления, поубивав собственное начальство и навязанных на борта кораблей комиссаров и оперативников Арбитрес. Нет, без эксцессов, конечно, не обошлось. Один из кораблей, к примеру, самоуничтожился, забрав с собой более пяти тысяч штурмовиков, являющихся собственностью семейства Лотту, и не принес никакой прибыли. Примерно схожая ситуация складывалась и с имперским крейсером, который на данный момент преподнес своим захватчикам немало сюрпризов, начиная с продолжающих сопротивляться контр-абордажников и заканчивая реакторами, заминированными установленными на неизвлекаемость зарядами. Причем еретехи, служащие семье, лишь разводили руками и заявляли, что они туда лезть не рискнут, ибо тот, кто сумел накрутить там такое, однозначно либо полный псих, либо безумный фанатик. Впрочем, тут скорее было верно второе. На данный момент вся эта операция приносила лишь убытки, что Хермеусу совершенно не нравилось. То ли дело было в самом начале этого конфликта, уже именуемого в кулуарах Войной в Секторе Готик! Тогда посланный на помощь Абаддону с единственным кораблем младший отпрыск фамилии умудрился за пару месяцев захватить два транспорта и пленил более миллиона хороших рабов, став одним из самых удачливых каперов в истории Дома Лотту, ибо действовал там только лишь с одним-единственным рейдером. Но вот сейчас, когда в сектор решено было отправить нормально подготовленную и снаряженную экспедицию, выяснилось, что наиболее благоприятная и богатая пора грабежа и безнаказанного веселья уже закончилась. Еще бы, потерять в первом же боестолкновении один эсминец класса «Иконоборец» и один рейдер «Язычник», а также лишиться суммарно почти десяти тысяч штурмовиков, это далеко не удачный результат. Особенно если вспомнить про то, что из трофеев удалось захватить только пять транспортников, из которых четыре придется отдать этому ненормальному колдуну. К тому же еще только предстояло установить число потерь в экипаже флагмана экспедиции, легкого крейсера класса «Несущий Ад», именуемого «Алчным Странником». А в том, что потери будут большими, сам Хермеус не сомневался ни на миг. Пожары до сих пор не были потушены, а две трети артиллерии нуждались в ремонте или в замене. Правда, единственным развлечением можно было бы считать взятого в плен представителя одного из аристократических домов Империума. Не сильно высокородная пешка, являющаяся к тому же далеко не первым сыном или наследником, но зато с ним можно будет безнаказанно позабавиться, не затевая скучную возню с выкупом и обменами. Сам Хермеус никогда не любил подобное, да и к тому же наличие в шаговой доступности пленной друкхари буквально требовало оценить умения дочери Комморага не только в постели, но и в пыточной. Благо сама темная особо и не сопротивлялась, считая происходящее еще одним интересным приключением. Ну, а после одного разговора, завершившегося в горизонтальной плоскости, ведьма и вовсе сменила статус на почетную «гостью»… Впрочем, о приятном времяпрепровождении можно было бы подумать и позже. Главное, что на данный момент заканчивалось изъятие всего того, что еще не успели разломать на борту имперского крейсера хаоситские макроснаряды, а потом не погрызли демоны этого долбанного колдуна, командующего всей операцией, варп бы его побрал. Что делать с самим кораблем, решить так и не удавалось, ибо бросать крейсер «Готика», пусть и настолько поврежденный, Хермеусу совершенно не хотелось. Впрочем, пронесшаяся вдоль борта космического корабля волна последовательной детонации, заодно слизнувшая несколько не слишком расторопных челноков, решила все за благородного представителя семейства Лотту. Пора было отправляться дальше. Впереди лежал Слейд…