* * *
Едва вошли в атмосферу планеты, как «Аквилу» сильно затрясло, и дальше пытаться дремать стало совершенно невозможно. Впрочем, пилот к тому моменту уже поднял бронеплиты, а потому у скучающих людей появилась возможность полюбоваться местными красотами через маленькие и не слишком удобные обзорные иллюминаторы. Было бы чем любоваться и на что смотреть… Низкая и густая белая облачность быстро сменилась непроглядной серой туманной кашей, в которой нельзя было разглядеть ровным счетом ничего, а ведь к этому прибавлялся еще и бьющий со всех сторон снег, разогнанные до чудовищных скоростей частицы которого на такой высоте воздействовали на защитную окраску и грунтовку корпуса шаттла не хуже крупнофактурной наждачки, стирая с покатых поверхностей только недавно нанесенные опознавательные знаки и безжалостно сдирая покрытие. Затем сильно затрясло, и Фрейзер полностью расстался с надеждами выспаться или как минимум прикорнуть до того, как спускающийся летательный аппарат прекратит свое снижение по параболической траектории. Вибрации и тряска от прохождения зоны сплошной турбулентности мешали даже разговаривать, а потому в пассажирском отсеке установилась тревожная, напряженная тишина. Сложные погодные условия и пилот, сражающийся со стихией, чтобы посадить-таки тяжелую громаду шаттла на землю, заставляли чувствовать свою беспомощность. Наконец прошли и зону турбулентности, после чего тряска существенно уменьшилась, но вот разглядеть происходящее снаружи стало совершенно невозможно. Над планетой простиралась вечная ночь, полумрак которой стал следствием древнего катаклизма системного масштаба, безжалостно перекроившего состав атмосферы планеты и поднявшего в воздух настоящие тучи пыли и пепла, до сих пор закрывавшие небосвод. Пилот в кабине негромко и малоразборчиво переговаривался с диспетчерской местной столицы и, по сути, единственного не исправительного поселения на этой планете. В этом городе, хотя скорее крупном поселке, расположенном в районе экватора, где среднегодовые температуры были наиболее высоки, проживало не более двенадцати тысяч потомков первых солдат и рабочих, которые когда-то давно строили эту колонию и возводили космопорт на северном полюсе планеты. Впрочем, с тех пор минули тысячелетия, а невысокая рождаемость и частая смертность привели к тому, что «свободное» население колонии, выполняющее обязанности клерков, ремонтников, провизоров, врачей и прочих социальных служб, неуклонно сокращалось. Наконец пилот шаттла получил разрешение на посадку, и спустя считаные минуты посадочные опоры «Аквилы» коснулись растрескавшегося от частых перепадов температур рокрита аэродромного покрытия. Вибрация двигателей стихла, и разом оживившиеся люди стали отстегивать ремни и противоперегрузочные фиксаторы, радуясь завершению сложного полета. — Господа, прошу на выход, — хмыкнул Фрейзер, потягиваясь, — полет окончен… Люди нестройной толпой потянулись в заднюю часть салона, где уже как раз откинулась вниз загрузочная аппарель. Холодный воздух волной ударил внутрь, неся также и мелкую, противную поземку, и Николас подавил желание закрыться от потока снега рукой. Сбоку тихо матерился пилот, представляющий, сколько времени уйдет на просушку салона шаттла.* * *
Коридоры здания колониальной администрации не внушали от слова совсем, особенно после того, как Николас имел честь и несчастье посетить офицерское собрание на орбитальной инсталляции Халементской базы Имперского Флота. Там золоченая драпировка и алый шелк ковровых дорожек великолепно гармонировали с изысканной лепниной на батальную тематику и с многочисленными статуями, демонстрируя всем и каждому величие и достаток. Однако здесь, на поверхности Слейда, построенное с похожими целями здание несло на себе печать боли, усталости и мрачного, безразличного угасания. Казалось, что сама жизнь покидала эти стены год за годом, и лишь ветер сквозняков гонял холодный, вымораживающий воздух по коридорам, заставляя ежиться и плотнее кутаться в тулупы. Все же этот мир накладывал свой отпечаток на всё, что имело несчастье оказаться на его поверхности сколь-нибудь длительное время. Так и сейчас всеобщее запустение и уныние, вместе с сероватым цветом обшарпанных стен, не слишком искусная лепнина на входе, промерзшая, покрытая торосами льда, а кое-где и вовсе осыпавшаяся, равно как и серовато-желтые, болезненные и осунувшиеся лица местных клерков, внушали какую-то подспудную неприязнь и отвращение к этому месту. Вместе с тем появлялось и сожаление, а также в некоторой мере сочувствие к этим забитым и уставшим людям, ежедневно тянущим на себе весь груз административной работы колонии. Вот и сейчас семенящий во главе небольшой кавалькады служка, одетый в далеко не новую, но аккуратную и опрятную сутану, вновь обернулся, чтобы обвести прибывших на эту планету своим заполошенным, испуганным взглядом и понять, что гости следуют за ним и не думают отвлекаться. Казалось, что каждый раз, когда он так оборачивался, этот человек с лицом, напоминающим крысиное, боялся, что прибывшие на эту планету из совершенно иного мира люди просто проигнорируют его и пройдут мимо, не обращая внимания на жалкого и никчемного клерка, привыкшего лишь считать и записывать. Но все имеет свойство заканчиваться, и наконец-таки завершилось шествие через мрачные и пустые коридоры, по обе стороны усеянные сплошными дверями. Впереди открылся вид на золоченые тяжелые двери из красного дерева, увитые серебряной виноградной лозой и увенчанные имперскими аквилами. Именно здесь, в атмосфере болезненной и, откровенно говоря, лишней помпезности, и обитал глава колониальной администрации, по сути являясь аналогом Планетарного губернатора всего Слейда. Расположившийся сбоку за огороженной стойкой секретарь вскочил на ноги, едва завидев входящую в помещение процессию, и, подхалимажно кланяясь и прося господ подождать буквально минутку, метнулся к тяжелым и помпезным дверям. Николас с интересом, быстро перешедшим в скуку, осмотрел помещение, оценил полумертвую пародию на обыкновенный древнетерранский фикус в углу, после чего развернулся к своей свите. — Господа, действуем, как планировали. Иоганн, Михайло, мы идем внутрь. Адам, проконтролируйте тут всё. Все готовы? Тогда идем. Секретарь выскочил из помещения и вежливо попросил высоких гостей заходить, после чего распахнул двери, отшагивая в сторону. Фрейзер, шагнувший внутрь одним из первых, в первую очередь поразился тому, насколько внутри помещения жарко. Казалось, здесь пытались сосредоточить всё то тепло, которого так не хватало этой планете. В тяжелом тулупе моментально стало жарко, и Николас с сожалением понял, что, видимо, потом придется менять комплект нынешней формы, ибо жара способствовала излишне активному потоотделению. Местный хозяин и властитель планеты вскочил из глубины даже на вид массивного кресла и, колыхаясь весьма внушительными телесами, устремился навстречу «дорогим гостям», не переставая при этом громко и высокопарно приветствовать как капитана, так и его подчиненных. Фрейзер с трудом смог прорваться через поток малоразборчивых фраз и восхвалений, чтобы вставить свое собственное приветствие. — Ах, что же я! — всплеснул тяжелыми, пухлыми ладонями толстяк. — Прошу простить мою бестактность! Позвольте представиться, Фредерик Исидоро Риччи! Скромный сын благородного семейства Риччи, ха-ха! О, моя семья издревле славилась… Фрейзер пропустил мимо ушей большинство последовавших после этого бесполезных фраз, не несущих какой-либо необходимой информации. Стало понятно, для чего в этом помещении витает тяжелый и душный запах каких-то приторных духов, граничащий с вонью. Терпкий, пронзительный аромат был призван перебить стойкий пьяный перегар со стороны господина начальника колонии. Теперь, когда тот высунулся на свет, в отблесках освященной Омниссией спирали стала видна желтоватая, болезненная бледность и характерные покраснения. Общее запойное состояние явно пытались замаскировать толстым слоем румян. Стало вдруг противно до отвращения. До желания сейчас же сбросить все на подчиненных и свалить с этой полумертвой и больной планеты назад, на борт такого надежного крейсера, где не было тянущего ощущения обреченности и угасания и где не царил пронзительный, пробирающий холод. Николас с трудом смог подавить свои эмоции, но все же удержал лицо, нацепив фальшивую и ненатуральную маску вежливого интереса. Собеседнику, впрочем, было все равно. Явно страдающий от жесткого похмелья толстяк увлеченно нёс какую-то малопонятную пургу, всячески стараясь ухватить своего собеседника за локоток. Этому, впрочем, ловко и решительно воспрепятствовал Радулович, перенаправив совершенно не заметившего этого Риччи обратно к креслу. — У меня имеется предписание касательно набора личного состава для абордажной группы из числа отбывающих срок искупления в исправительных учреждениях, — Николас устал выслушивать бред о «величии фамилии» и бахвальство касательно «незаменимости господина Риччи на своем месте», а потому действовал решительно и напористо: — Ввиду этого, а также сокращенных сроков выполнения приказа по набору личного состава в собственный экипаж, мне необходим доступ к имеющимся в вашем распоряжении людским ресурсам из числа здоровых и физически развитых заключенных с относительно высокой лояльностью, желательно из числа добровольцев. Где я могу их найти? От столь резкого перехода «Жирный Жаб», как про себя поименовал борова Фрейзер, глупо захлопал серыми невыразительными глазами, разевая рот в тщетных попытках сказать что-то умное или как минимум разборчивое. Получалось у него, мягко говоря, не очень. — А-э-э-а… Ну, я, наверное… Быть может… Кхах, господа зачем же вы?!.. Начинающий свирепеть Фрейзер уже готовился дать отмашку изрядно раздраженному поведением этого чиновника Радуловичу, что, скорее всего, привело бы к паре-тройке незапланированных гематом у господина Риччи, благо в нанесении побоев должностным лицам и вышестоящим по социальной лестнице разумным востроянец имел кое-какой опыт. Но столь радикальные меры не потребовались, потому что двери кабинета распахнулись, и внутрь ворвался мужчина с начинающими седеть волосами, облаченный в странный гибрид сероватой пехотной формы Ландесвера времен Первой Мировой Войны и зимнего снаряжения Имперской Гвардии одновременно. В глаза бросились полковничьи эполеты и расстегнутая кобура с тяжелым кинетическим пистолетом на бедре. Незваный гость, особо не обращая внимания на окружающих, действовал быстро, решительно и крайне неожиданно. Подскочив к глупо раскрывающему и закрывающему рот пьяному толстяку, и, ни мгновения не колеблясь, он вмазал тяжеленной рукоятью своего пистолета по зубам господина Риччи. — Кхух! — подавился собственными зубами, соплями и кровью местный начальник колонии. — Сволочь! — выплюнул неизвестный полковник, нанося еще один удар, на этот раз рукой в черной перчатке: — Ты что творишь, урод? — Хм, — слегка озадаченно приподнял бровь Фрейзер, наблюдая за происходящим. — Однако… Тем временем неизвестный полковник, видимо, решив, что от борова, сползшего обратно в кресло и зажимающего разбитое лицо руками, он уже ничего не добьется, развернулся к присутствующим и мрачно поинтересовался: — А вы еще кто? Негромко хмыкнувший Николас шагнул чуть вперед, рукой придерживая явно собравшегося влезть в конфликт Радуловича, а затем представился: — Коммодор Имперского Флота Фрейзер, тактическая группа «Денеб». С кем я говорю? — Командующий сто седьмым отдельным Штрафным легионом, полковник Джеймс Картер, — хмыкнув, обозначил себя мужчина. — Как я понимаю, именно ваш крейсер сейчас висит на орбите, на всякий случай наведя орудия на наш транспорт? — Если вы про звездный галеон типа «Завоевание», то я счел необходимым предупредить различные... Казусы. Не знаю, что происходит у вас на борту, полковник, но в эфире сейчас некоторый бардак. — А, вы про это, — отмахнулся Картер. — Побузят и успокоятся, не в первый раз уже. А до кого не дойдет через шоковые дубинки, просто вернем на планету. Пусть дальше в грязи, холоде и радиации от голода подыхают. — Все так плохо? — ненаигранно удивился Фрейзер, не ожидавший такого. — Меня, конечно, предупреждали, но колония вроде как не строгого режима… — Была! Была нестрогого, — скривился, как от зубной боли, полковник. — А потом вот этот боров, чтоб его демоны сожрали, решил, что он самый умный и нормы Администратума ему не писаны! — А проверяющие куда смотрели? — в свою очередь изумился Фрейзер. — Объект стратегический и для Механикус крайне необходимый! Ведь должны были прислать своего наблюдателя, чтобы сроки не срывались. — Был наблюдатель. Еще полгода назад был. И флот обороны планеты тоже был… Когда-то, когда не было этой сраной войны и долбанного варп-шторма! Всех загребли по мобилизации! — полковник саданул кулаком по столешнице, от чего глухо поскуливающий боров взвыл и скукожился в кресле. — Господин капитан, — вдруг затрещала уже привычно вставленная в ухо вокс-бусина, — с орбиты докладывают, что фиксируют странные энергетические сигнатуры в районе Южного полюса планеты. Интенсивность нарастает. — Докладывайте сразу, как только будут какие-то изменения, — бросил в вокс Фрейзер, а затем развернулся к Картеру. — Полковник, что у вас творится на юге? И откуда там такая интенсивная энергетическая активность, что её даже на пассивных ауспексах с орбиты видно? — Какая еще активность? — изумился Джеймс. — Вы уверены? — Полностью! — отрезал Николас, после чего переключился на общий канал: — Фрейзер — всем. Боевая тревога, алый код. Повторяю, всем подразделениям боевая тревога! Полковник тем временем тоже попытался связаться с кем-то, но в этот момент произошло что-то странное. Во-первых, до того безучастно валявшийся в кресле, словно мешок с дерьмом, Риччи вдруг завозился, силясь подняться на ноги и что-то неразборчиво мыча, в то время как со стороны коридора и приемной перед кабинетом раздался недоуменный возглас. А буквально через мгновение это случилось… Волна странных вибраций прокатилась по помещению, принося с собой головную боль и заставляя хвататься за виски в тщетной попытке подавить резкие спазмы. Сбоку натурально скрючился, постанывая, полковник, а остальные прибывшие на планету вместе с Фрейзером посетители также испытывали «фантастические» ощущения. Вот только проблемы лишь начинались… Риччи проворно и молча рванул прямо с кресла на ближайшего к себе человека, которым по совпадению оказался господин майор. Радулович, не ожидавший такой подлянки от толстого и слабовольного борова, а также частично выведенный из строя сильной болью, оказался застигнут врасплох и едва не рухнул на пол, пытаясь уклониться от пытающегося вцепиться в свою жертву зубами начальника колонии. — Что тут, blyat, происходит?.. — едва успел выговорить Николас, как дверь со стороны коридора вдруг распахнулась, и внутрь ввалилась весьма интересная конструкция. Первым в помещение вбежал хрипящий и безумно вращающий глазами служка, чьи совершенно безумные и черные глаза, лишенные какого-либо намека на зрачки, уставились прямо на Фрейзера, а затем монстр в человеческом обличии попытался прыгнуть на свою жертву. Не вышло. Буквально впечатавший тварь в стену заряд крупной керамической дроби, выпущенный из дробовика господина исповедника, стал тем спусковым крючком, который привел в чувство до того пребывавшего в некотором шоке Николаса, а заодно привлек внимание борова, до того сосредоточившегося на Радуловиче. Впрочем, толстяку надо было пробежать целых семь метров до Иоганна, и все эти семь метров три ствола выплевывали в человеческую тушу потоки лазерных импульсов, керамику и тяжелые экспансивные пули, которые, как выяснилось, предпочитал в своем оружии более-менее оклемавшийся полковник. Тем не менее, живучий результат воздействия очередной глобальной херни планетарного масштаба и не подумал останавливаться, хотя и слегка притормозил. В итоге туша таки добралась до исповедника, получила прикладом в и так разбитую морду, но упорно попыталась вцепиться в Девана зубами. Именно что попыталась, ибо подскочивший сзади к уродцу Радулович снес монстру башку своей боевой востроянской силовой саблей. Миг, и вот озадаченные и задумчивые взгляды, провожающие откатывающийся в сторону отделенный от тела череп, сменились пониманием того, что в коридоре как-то слишком тихо. Первым к двери аккуратно приблизился наиболее боеспособный и вооруженный сейчас Иоганн, не расставшийся со своим дробовиком на время визита к местному начальнику планетарной администрации и, по факту, существенно облегчивший положение всем. Только-только открыли дверь, взяв на прицел коридор, как там кто-то взвыл, рванула фраг-граната, а затем и замелькали лазерные импульсы, перемешанные со вспышками выстрелов и порохового оружия и громким востроянским матом, дополняемым сложнопереводимыми диалектическими оборотами. А затем из-за поворота вывернул злой и взъерошенный Ланге с цепным мечом в руках, окинул присутствующих взглядом, пробежался по головам, словно пересчитывая, оценил валяющийся на полу труп и перешел к делу. — Связи нет. Накрылась сразу, как это началось. Местные обезумели либо и вовсе продались Хаосу. — Ясно, — коротко и отрывисто бросил Николас, а затем перешел к насущным вопросам: — Где вы были? Что по потерям? — Нас отвели в соседнее помещение, — поморщился Адам. — Сказали, что велено накормить и разместить, пока тут проходят «переговоры». Мы, понятное дело, от угощения вежливо отказались, а потом на нас попытались напасть с применением химического оружия. — Herovo… Чем травили? — Фрейзер быстро прошел в центр холла, в то время как втянувшиеся в помещение бойцы приступили к организации обороны и созданию импровизированных баррикад. — Какая-то гадость из технических смесей, — безразлично пожал плечами комиссар. — Анализаторы никто не глушил, засекли сразу. Затем герметизация и вырезание уродов, возомнивших себя самыми умными. Безвозвратных потерь нет. Пару бойцов зацепили, но не критично. — Ясно… Так, господа, ваши предложения в текущей ситуации? — Фрейзер развернулся к присутствующим, слегка растерянно переглядывающимся. Ну да, подобных проблем не ожидал уж точно никто, да и образовавшаяся тактическая пауза позволяла продумать ситуацию. — Может быть, вы, полковник? Все же у вас куда как больший опыт пребывания на этой планете. Полковник?! — Как я могу быть уверен в том, что это не вы устроили подобное? — напряженно поинтересовался смещающийся в угол помещения Картер, не сводя с Николаса ствола своей ручной гаубицы, ошибочно называемой пистолетом. — Вы в своем уме? — изумился Фрейзер. — Мы вместе отбивались от пары обезумевших уродов в соседнем помещении! Какого демона вы творите? — Это не может быть доказательством вашей невиновности, — полковник оказался в углу помещения и, не сводя прицела с Николаса, вытянул из кармана кителя крак-гранату. — Думали, что возьмете меня живым? Нет, твари, я вас всех с собой… Договорить он просто-напросто не успел, ибо отвлекшись на беседу, совершенно не обратил внимания на слегка сместившегося вбок Иоганна Девана, перехватившего свой дробовик за цевье. А потому не увидел ни замаха, ни молодецкого броска с хеканьем, а получил по морде лица тяжелым оружием и на миг выпал из реальности, умудрившись при этом всадить тяжелую экспансивную пулю куда-то в сторону Фрейзера. Вот только господину коммодору на месте стоять просто не позволили… — Кха, кха, тьфу… Слезьте с меня, тьху, — прохрипел Фрейзер, ощущая, как сверху навалились почти полторы сотни килограмм суммарного живого веса от тел Ланге и Радуловича, бросившихся прикрывать родное начальство, но слегка переусердствовавших на этом поприще. — Как скажете, господин капитан, — безразлично произнесли над ухом, пока востроянцы быстро и качественно вязали буйного полковника и производили полевой шмон. — Спасибо… — просипел вздернутый на ноги Николас. — Так, поскольку главный источник информации к общению совершенно не расположен, а допрашивать его нет ни времени, ни смысла, предлагаю идти туда. Взгляды всех присутствующих остановились на полумраке единственного коридора, в котором после самого начала всего этого пиздеца кто-то нехороший вырубил все имеющееся освещение…* * *
— Бегом, бегом, бегом!!! — казалось, комиссар успевал быть везде. — Шевелитесь, беременные! Ну да, матом ведь родное начальство не покроешь, а ситуация как бы располагала к подобному. Группа неслась через местные катакомбы, в которые с отключением всякой пародии на освещение превратились запутанные и узкие коридоры, на ходу отстреливаясь от лезущих из боковых дверей обезумевших клерков и административных работников, явно желающих отведать свеженькой человеческой плоти. Мало того, снаружи доносился жуткий и пробирающий до костей вой, чьи-то безумные вопли и странное, пугающее хрипение и шипение, настолько громкие, что спокойно игнорировали многие десятки метров рокрита. Впрочем, возможно, виновато тут было как раз таки то самое неизвестное излучение, интенсивность которого, согласно показаниям сканеров с шаттлов, не только не снизилась, но и снова начинала расти. И вот это было плохо, ибо группа имела немаленькие шансы вновь свалиться с головными болями, но уже в совершенно непригодном для обороны помещении и в полном составе, что гарантировало почти моментальную гибель всех, пока еще живых, гостей с орбиты. С орбитой, кстати, все было плохо. Тяжелая и слабо восприимчивая к радиоволнам атмосфера искажала передаваемый сигнал в обе стороны, и до крейсера там, над поверхностью, не могли достучаться ни маломощные вокс-передатчики офицеров группы, ни куда как более мощные, но все равно недостаточные для подобного станции связи на «Аквилах». Пожалуй, первой хорошей новостью с момента начала всех этих неприятностей стало именно то, что оба летательных аппарата не только смогли уцелеть, но и взлетели, когда охрана из числа местных просто-напросто скорраптилась и склонилась перед Темными Богами, а остальное население центрального административного центра планеты превратилось в обезумевших и кровожадных тварей. В итоге сейчас оба шаттла носились над строениями и, используя все свое бортовое вооружение, пытались, как могли, помочь обороняющимся. Наличие других выживших, ведущих бой с хаосней, стало как для Фрейзера, так и для остальных офицеров сводной группы крайне большой и, что уж греха таить, приятной неожиданностью. Во всяком случае, отстреливающиеся неизвестные оттягивали на себя внимание и обстрел павшей в объятия ереси охраны, позволяя гостям с крейсера покинуть строение, превратившееся в филиал высокобюджетного хоррора и скотобойни. Как выяснилось, далеко не все клерки и местные обитатели превратились в кровожадных тварей сразу, и далеко не все смогли попытаться запереться в отдельных помещениях. В итоге сейчас группа уже несколько раз натыкалась на полуобглоданные тела и почти целиком сожранные трупы, продолжая отбиваться от наседающих со всех сторон тварей, которые, распробовав человеческого мясца, явно хотели еще. Причем такие «гурманы», что хреново, оказались значительно быстрее и опаснее прототипов, умудряясь выдерживать даже одиночные попадания из лазганов своими телами. Поворот, еще один коридор, и мельтешащие лучи света от тактических фонарей… Да, ситуация была сложная, но, по словам Ланге, вполне решаемая. Всего-то и нужно было, что выбраться наружу, да преодолеть полсотни метров до ближайшей посадочной площадки. Правда, взваленный на закорки полковник, продолжающий без остановки материть своих пленителей и молиться Императору, хорошего настроения и нервов отнюдь не добавлял, но хоть удалось выяснить, что отбивающиеся снаружи неизвестные — это подчиненные Картера из числа все того же злосчастного сто седьмого Штрафного легиона. Правда, больше ничего выдавить из и так понявшего, что проговорился, полковника не получилось. — Быстрее, быстрее… — вновь надрывается над ухом Ланге. Сбоку тяжело пыхтит Иоганн, прущий на себе часть «очень нужного» снаряжения, которое востроянцы, составлявшие внешнее оцепление и отстреливавшие тварей, скинули, но бросать не позволили. Внутри этакого полукольца из мрачных потомков восточных славян в тяжелой броне и бежал нынешний «балласт», и Николас уже в который раз задумался о том, что вместо тактических наставлений и особенностей ведения космических баталий пора бы начинать тупо бегать и качать мышцу, ибо пока что навыки командования космическим кораблем особо не пригодились еще ни разу, в отличие от физической формы. — Нет, больше я без «Химеры» под боком ни на какую планету не сунусь, — пропыхтел себе под нос Фрейзер, пытаясь на ходу поправить начинающего куда-то сползать полковника, спеленатого по всем правилам военного искусства и наконец-то заткнувшегося. — Было бы… кхах, неплохо, … фуф, господин капитан, — устало выдохнул в промежутках между шагами бегущий справа Исповедник, которому тоже приходилось нелегко. — Сто-о-о-ой! — раскатистая команда пронеслась из головы колонны, и люди едва ли не попадали на землю прямо там, где бежали. Востроянцы с матом и руганью организовывали тыловое охранение, заодно пытаясь запихнуть куда подальше мешающихся под ногами начальников и медицину, в то время как из передней части подобрался мрачный Радулович. — Господа, у нас проблема, — провозгласил Михайло, оглаживая бороду и косясь во тьму пока что безлюдного прохода, куда уже упирались яркие лучи мощных тактических фонарей и стволы многочисленных лазганов. — Впереди тупик, а возвращаться мы уже вряд ли сможем. Крайняя развилка была полтора километра назад, а затем там обрушился проход. — То есть мы отрезаны? — сходу вычленил главное Фрейзер. — Вероятно, — кивнул майор, устало приваливаясь к стенке. — Комиссар вместе с несколькими бойцами выдвинулись проверить, что там сейчас. По результатам надо будет что-то решать… Пока ожидали возвращения Ланге с добровольцами, пересчитали живых. Их оказалось неожиданно много, а именно все тридцать шесть востроянцев, в том числе пятеро раненых, четверо младших медикусов, напуганных, но собранных и занятых своей работой, а также почти полтора десятка клерков и административных работников, оказавшихся достаточно сильными духом и телом, чтобы не впасть в ересь. Понятное дело, их усадили отдельно и под бдительным присмотром готовых пустить в ход лазганы востроянцев, в то время как все остальные расположились чуть в стороне. Возражений, впрочем, не последовало, ибо спасенные понимали, кому именно обязаны своими жизнями, а потому сидели тише воды, ниже травы, выпуская только редкие флюиды страха и волнения. Тем временем из прохода вернулся Ланге с сопровождающими и сходу огорошил: — Проход завален направленным взрывом. Обратно просто не пройдем, там потолок на соплях держится. Попробуем разбирать — и рухнет вообще все. А затем, переждав охреневшие взгляды и изумленное мычание, пояснил: — У меня отец был военным инженером-горнопроходчиком в пятом отдельном полку Антонианских Туннельных крыс. Вот и научил. — Так… — устало обхватил голову руками Николас, пытаясь отрешиться от таких новостей о предках господина комиссара. — А если попробовать пробуриться на соседние уровни? — Не получится, — авторитетно отклонил идею Ланге. — Тут слишком толстый рокрит. Не успеем проломить его прежде, чем у нас воздух кончится. Все задумались. — Хм, а если не вбок, а вниз? — вдруг подал голос до того молчавший Иоганн. — А чем? — мрачно поинтересовался уже Фрейзер, пытаясь найти выход из резко осложнившейся ситуации. — Так вот этим! — обезоруживающе улыбнулся исповедник, с кряхтением поднимаясь и начиная копаться в том, что на него нагрузили востроянцы, а затем вытаскивая оттуда… Классическую такую противотанковую мельтабомбу. Кажется, глаза вылезли из орбит абсолютно у всех. — Майор… — печально простонал Николас. — Ваши подчиненные когда-нибудь доведут меня до инфаркта! — Могу вас успокоить, сэр, при всем уважении, меня они доведут значительно раньше… * * * Громкий взрыв, поднявшаяся ударная волна и взмывшая в воздух стойкая пылевая завеса, не желающая оседать, значительно осложнили группе очистку провала вниз, в пустоту расположенного под этим коридором уровня. Впрочем, когда наконец удалось разгрести обломки и откинуть в сторону наиболее крупные куски армированного рокрита с дополнительным усилением какой-то местной присадкой, из-за чего до конца проломить почти полутораметровые перекрытия так и не вышло, в пролом, превращенный в импровизированный забой, спустились наиболее подкованные в деле прокладки туннелей разумные, собравшиеся здесь, после чего пришлось медленно и печально проплавлять лазганами на максимальной мощности шурфы, а потом и запихивать туда крак-гранаты. Второй раз бабахнуло тише, да и эффект был значительно менее разрушительным, но и так ослабленная конструкция, которую дополнительно разрушили и проломили в четырех местах, не выдержала, после чего вниз, в пустоту рухнули несколько кусков рокрита, а уцелевшие смогли полюбоваться на дыру примерно четыре на три метра на дне глубокой, почти полутораметровой воронки. Затем пришлось аккуратно, так, чтобы не вызвать еще больше разрушений, спускать вниз фонарь, освещая стены и поверхность пола, покрытую густым слоем старой, если не сказать древней, пыли, и шарить по помещению глазами в поисках малейших следов присутствия тварей, кровавых разводов, потеков и характерных следов волочения трупов, но все было спокойно. Тогда аккуратно и осторожно приступили к спуску группы вниз по одному, используя имеющиеся под рукой тросики и импровизированные канаты, связанные из части одежды тем, что было, чтобы выдержать вес востроянцев в броне и снаряжения, которое никто после подобного бросать не собирался. Мало ли где оно еще понадобится… А когда Фрейзер, наконец, приземлился на рокритовое покрытие пола, чувствуя, как пружинят ноги, и видя, как взметается в воздух настоящее облако пыли, из глубины огромного полутемного ангара раздались изумленные возгласы и восклицания. Оказавшийся на месте происшествия Николас смог лишь озадаченно почесать затылок, да в задумчивости пробормотать: — Желания имеют свойство сбываться… В ближней части помещения, прямо напротив даже на вид мощных и нерушимых гермоворот, стояли четыре «Химеры», уставившись стволами лазерных орудий в пространство. Впереди, уперев охлаждающие кожухи тяжелого болтера и станкового огнемета в ворота, замерла бело-черная командно-штабная «Саламандра»…