***
— Курс выспрь на тридцать два. Держать четыреста. — Есть верх тридцать два, четыреста! Боевая рубка «Стража Бездны» была погружена в полумрак, как и требовалось Уставом при ведении непосредственного огневого контакта с противником. Экраны когитаторов мерцали зелёным, тактическая карта пестрела отметками, на гололиты по обе стороны от капитанского трона выводились проекции корабельного ордера. — Формации — угловое смещение восемнадцать. Сектора пересчитать, — бодро оттарабанил молодой, почти мальчишеский голос из глубины капитанского трона. — Смещение подтверждаю, сектора досчитываем. Тринадцать секунд, — лениво ответили ему из рабочего места старшего помощника. — ПКО в работе, ведёт цели, — гудел низким басом многозадачный сервитор-рекламатор. Фрейзер на миг выглянул в реальность из ноосферного соединения, покосился на гололит справа, прикинул скорость схождения отметок на тактической карте и с тяжёлым вздохом нырнул обратно в мягкое синеватое свечение информационных потоков. — Пять-семь, Гамма. — Промах, — также беззвучно откликнулся Тектрий с другого конца боевой рубки и контратаковал: — Три-одиннадцать, Омикрон. Николас сверился с закодированной по всем правилам трёхмерной проекцией поля боя, нашёл нужную точку и мысленно заключил, что магос либо слишком хорошо научился читать человеческую мимику, либо просто втихаря снифил внесетевой трафик с имплантов коммодора. Обе версии не слишком радовали Фрейзера. — Повреждён. — Да кровь Императора! Запустив автотесты соединения, — а вдруг таки выцепят чересчур хорошо замаскировавшегося информационного червя! — коммодор опять вернулся в суровую физическую реальность и принялся за разъяснения. — Гардемарин Агирре, симуляция провалена, конвоируемый транспорт получил повреждения, несовместимые с дальнейшим существованием. — Но я пытался, сэр! — Вы слишком увлеклись стрельбой по носителю противника и не обращали внимания на газо-пылевые облака, — вежливо разъяснил молодому офицеру Николас. — А когда всё же засекли пуски торпед, ожидаемо не успели завершить манёвр уклонения. — Мой корабль увернулся… — Ваш — да. Но приказ был довести до цели транспорты, чем, кстати, нам предстоит заниматься и в реальности. Слышите, Агирре? Довести транспорты до точки Мандевилля, а не весело стрелять по наглому пирату! Гардемарин — сухопарый, жилистый и смуглокожий молодой человек двадцати двух лет отроду, насупился и недовольно уткнулся в тактическую карту, где мигал желтым цветом остов транспортного судна типа «Иерихон». Из разбитого попаданиями торпед корпуса вырывались цифровые всполохи газов, двигатели один за другим отваливались, влекомые силами гравитационного взаимодействия, а над цифровой моделькой жирными красными буквами горело единственное слово. Поражение. — На сегодня всё, пересдача уже на Моабе, — сказал Фрейзер, отмечая в электронной ведомости очередное неудачное завершение упражнения: — Готовьтесь получше и отрабатывайте неожиданные ситуации. Реальный противник вас жалеть не будет. — Я понял, сэр, — угрюмо кивнул Агирре. — Можно идти? — Ступайте, юноша, и пригласите следующего, — благожелательно откликнулся Николас и снова переключился на ноосферу. — Семь-одиннадцать, Омикрон. — Уничтожен, — в бинарном канте техножреца резонировали нотки удивления. — Каков алгоритм? — Его нет, просто везение, случайные числа и немного логики, — съехидничал Фрейзер. — Благодарю за игру, это познавательно. Идея адаптировать типичный «Морской бой» к реалиям сорок первого тысячелетия появилась у коммодора почти спонтанно. Пару дней назад Николас заглянул в общую кают-компанию во внеслужебное время и застал там интереснейшую картину: разделившиеся на две группы поддержки офицеры вовсю подбадривали сошедшихся в поединке сестру Клементину и старшую астропатку Ниро. Ещё более удивительным было то, что соревновались дамы в двумерном тактическом регициде с элементами онлайн-стратегии и красочными визуальными эффектами… Фрейзер наблюдал, веселился и обдумывал пришедшую на ум идею, чтобы уже через пару часов сбросить Тектрию примерное описание будущего развлечения. Первая партия была сыграна к утру следующего дня, после чего правила и сам принцип игры подверглись значительным изменениям. Всё это, не мудрствуя особо, назвали «Космическим боем», а для сражения использовали трёхмерный цифровой куб с рёбрами по сто клеток. Внутри поле боя заполнялось непросматриваемым условным «туманом войны» и видимыми всеми участниками естественными препятствиями в виде метеоритов, остовов уничтоженных кораблей или космических аномалий. В остальном пространстве скрытно для оппонента размещались минные поля, стационарные турели и ремонтный док. Затем каждый игрок брал под командование свой корабль и начинались поочередные движения с взаимными выстрелил-промазал, накрыл-повредил и попал-уничтожил. Пока что новое развлечение потихоньку набирало популярность у старшего комсостава корабля. Нижние чины осваивали более, к-хм, классическую и не переусложнённую версию. Опять же, происходило это всё под бдительным наблюдением комиссара Ланге, однако Николас не видел в банальных детских играх на бумажке ничего опасного или подозрительного. Пусть лучше в «Морской бой» режутся, чем пьют, колются всякой дрянью или просто конфликты провоцируют! Тем более что скоро всю оперативно-тактическую группу «Денеб» ждал прыжок через Эмпиреи… Следовало проверить, что никаких новых сложностей за последние пару часов не возникло. — Уилкинсон, подмените меня, — вслух попросил Фрейзер старшего помощника. — Конечно, сэр. — Благодарю, — пробормотал Николас, выбираясь из помещения боевой рубки. За бронированными гермодверями его уже ждали: слева с независимым видом стоял Деминг, прижимая к сухощавой груди толстую кожаную папку с документами, за его спиной высились четверо востроянцев из личной охраны коммодора, а справа толпились, возбуждённо переговариваясь и кучкуясь вдоль стенки, три десятка младших офицеров. — Сми-и-ирно! — Рявкнул так, что заложило уши, старший лейтенант-воспитатель учебного класса: — Капитан на палубе! Тридцать рук взметнулись к форменным кителям в торжественном приветствии, защёлкали каблуки и полу-аморфная человеческая масса внезапно обрела строй, глубину и порядок. — Вольно, — откозырял в ответ Фрейзер. — Готовы к зачёту, орлы? Вышеуказанные орлы ответили коммодору дружным громогласным «Так точно!» и, получив от Фрейзера доброжелательное наставление, остались ждать своей очереди под дверями боевой рубки. Гардемаринов на «Страж Бездны» присылали ещё на Халемнете, но надолго в столь низких чинах они не задерживались. Экипаж конвойного крейсера испытывал стабильную нехватку подготовленных офицерских кадров, поэтому юношей и девушек, решивших связать свои судьбы с Имперским Флотом и загремевших под командование к Фрейзеру, быстро прогоняли по основным дисциплинам и повышали до мичманов. Они, в свою очередь, распределялись по отдельным службам и боевым частям, где таких недоучек натаскивали на конкретные специальности по профилям. Система работала вполне эффективно. Конкретно сейчас в боевой рубке сдавали зачётную практику кораблевождения будущие офицеры мостика, которые когда-нибудь — Фрейзер искренне на это надеялся, — смогут возглавить свои собственные боевые корабли. Бойцы внутренней безопасности, закованные в востроянские штурмовые панцири, аккуратно сомкнулись вокруг коммодора. Растолкав четыре бронированные глыбы, к Николасу уже спешил Деминг… — Господин, вы временно свободны? — Относительно, — пожал плечами Фрейзер и немного замедлил шаг, чтобы его немолодой слуга и секретарь-референт одновременно мог поспевать за коммодором: — А что случилось? Деминг поправил свой любимый халат, под которым до поры до времени скрывался герметичный пустотный комбинезон. Традиции — дело хорошее, но технику безопасности на космическом корабле никто не отменял. — На подпись прислали два внутренних постановления, рескрипт, рекомендательное письмо о нормах внутреннего распорядка, пять представлений к наградам, поощрениям и наказаниям, а также переписанную главу сорок два из Устава корабельной службы. Фрейзер бегло просмотрел, чем его сегодня осчастливили доморощенные крючкотворы, помянул незлым тихим словом комиссара Ланге вместе с его «рекомендациями», а также капитана Деяча, затеявшего очередную контрразведывательную возню и просившего временно ужесточить нормы внутреннего распорядка в рекреационных отсеках, и повернул налево, к лифтам. — В мой кабинет, — уведомил он востроянцев сопровождения. — Мы уже поняли, сэр, — прогудел в ответ шкафообразный боец с сержантскими нашивками, возглавлявший сегодняшнюю группу личной охраны.***
Шагая по выдраенным до блеска коридорам и кивая попадающимся навстречу подчинённым, бодро салютовавшим своему командиру, коммодор Фрейзер с иронией размышлял о том, что его личный график почти не изменился после выхода оперативно-тактической группы с Мезоа. Служба шла своим чередом. Личный состав был накормлен, одет, обут и занят либо своими непосредственными обязанностями, либо отдыхом перед следующей вахтой. Системы наблюдения, двигательные установки и генераторы щитов работали в пределах штатных показателей, а малейшие отклонения тут же привлекали бдительное внимание Тектрия и подчинённых ему техножрецов. Трюмы ломились от запчастей, провианта, боеприпасов и более мелких, но также важных в дальнем походе расходников. Внутрикорабельные мануфакторумы и мастерские, модернизированные и обновленные за время ремонта на Мезоа, занимались плановыми производственными мероприятиями и дополнительной настройкой оборудования перед грядущим варп-переходом. Песнопения бинарного канта разносились по техническим отсекам и палубам, повышая работоспособность, внимательность и даже производительность труда. Наконец должным образом заработали вечерние школы для детей и тех членов экипажа, которые ранее не имели никакого образования. Отец Иоганн показывал не постановочные пикт-снимки из переделанных в аудитории кают, где за соседними столами сидели вчерашние заключённые, эвакуированные со Слейда и зачисленные в штат абордажной группы, а рядом с ними без малейшей опаски или недоверия учились несовершеннолетние пустотники… Сплочённость экипажа росла без какого-либо ущерба и при минимальных затратах, чему Фрейзер был искренне рад. Служба Внутренней безопасности бдила, ежеминутно контролируя почти всё, происходящее на борту «Стража Бездны». Комиссар Ланге бдил вдвойне, как и требовала его должность. Квартердек-мастер Вега держал под контролем весь мелкий криминал, не допуская его выше трюмных палуб, а старший интендант Фраар следил, чтобы никто в его службе снабжения не спёр или не сменял что-нибудь нужное на что-то совсем бесполезное. Стоило отметить, бартерные операции с обратным результатом предприимчивый скват всецело одобрял. В храмах звучали молебны и проповеди — Иоганн Деван вовсю просвещал паству, поддерживал моральный дух и наставлял всех перед грядущим варп-переходом. На камбузах готовили сытную, хоть и не слишком вкусную пищу, в госпитиумах и лазаретах лечили немногочисленных больных и травмировавшихся. Свежих новостей с фронтов не было, а про старые никто слишком сильно не задумывался, чтобы не впадать в уныние… Жизнь продолжалась. На взгляд Николаса, ситуация на борту «Стража Бездны» каких-либо нареканий не вызывала и дополнительных проблем не создавала. Увы, Фрейзер не мог сказать то же самое обо всей тактической группе «Денеб». Добравшись до точки Мандевилля, идущий на Моаб транспортный конвой лёг в дрейф. Автоматике нужно было время для расчёта верного курса в неспокойном Имматериуме, а коммодор воспользовался задержкой для каких-никаких учений. Проблемы ждали, к ним готовились, об их наличии хотя бы подозревали… Однако реальность всё равно оказалась разочаровывающей. Очень сильно хромало взаимодействие между кораблями. При совместном маневрировании фрегаты, шедшие в ордере на флангах, как корабли боевого охранения, либо слишком отрывались на циркуляциях, либо наоборот притирались к основному ядру конвоя. «Граф Тенир» всегда немного отставал, «Хищник Морры» наоборот торопился. Расстояния изменялись слишком сильно, прогностирующие когитаторы ошибались, при малейшем смещении приходилось вновь и вновь считать актуальные огневые решения для орудийных систем. Ещё хуже обстояли дела с эскортным авианосцем «Память Белатиса», который хоть и именовался боевым кораблём, но не перестал быть всё тем же переделанным транспортником. Результат — совершенно неудовлетворительная манёвренность, медленный разгон и ещё более медленное торможение, а также плохая управляемость в целом. — Эту беременную самку грокса совершенно невозможно правильно сопровождать, — ругался дю Белле на совещаниях капитанов. — Если вперёд — то не сворачивать, если разворот — то на триста шестьдесят! — Вы сами шныряете вокруг, будто пьяные! — Возмущался в ответ капитан «Памяти Белатиса», молодой и не слишком сдержанный Ларс Нессе: — Я не могу даже поднять авиагруппу, когда эскорты перекрывают директрисы ангарных створов всего на двух тысячах! — Поговори мне ещё, мальчишка! — Горячился Мартен. — Тишина! — Пресекал дальнейшую ругань Фрейзер. — Отрабатываем снова, пока не получится. Уже позже в индивидуальных беседах коммодор доносил до подчинённых свою точку зрения. — Ларс, учитесь вовремя работать маневровыми, никто не даст вам лишнего времени в бою. Любая равномерно движущаяся цель — просто мишень для лэнсов еретиков… — Мартен, перестаньте понтоваться, мы не на балу и не на дружеской вечеринке. Я знаю, что у вашего корабля отличная маневренность, но это не повод провоцировать союзников! К тому же из зрителей у нас лишь обычные торгаши. Было бы перед кем выпендриваться… — Рэндольф, вы отстаёте там, где спешит дю Белле, и наоборот. Поработайте над этим… В идеальных условиях подобные конфузы исправлялись за месяц-другой совместных манёвров и учебных походов в мирной обстановке, но, поскольку Двенадцатый Чёрный Крестовый поход был в самом разгаре, решать вопрос пришлось иначе. Тектрий перелопатил древние записи капитана, командовавшего «Стражем Бездны» ещё до отправки на вечное хранение в системе Халемнет. Проанализировав их, а также взяв за основу учебники по тактике, старший техножрец написал интересный скрипт, выдающий псевдослучайные, но вполне реалистичные закодированные вводные для всей маленькой эскадры через определённые промежутки времени. Сначала их получала дежурная вахта на мостике «Стража Бездны», где тактическая ситуация анализировалась и передавалась на другие корабли вместе с указаниями к действию. Ответственность за отданный приказ ложилась на того, кто в тот конкретный момент считался старшим по званию среди присутствующих. А дальше начинались странные и, порой, крайне неожиданные эволюции для всех, непосвящённых в тонкости манёвров кораблей Имперского Флота. Отрабатывались сценарии внезапных нападений, чрезвычайных и кризисных ситуаций на одном или нескольких кораблях эскадры, огневых контактов, торпедных атак, прочих вероятных эксцессов… Все эти манёвры тратили топливо и ресурс механизмов, но Фрейзер постоянно затыкал рационализаторов суворовской фразой: — Тяжело в учении — легко в бою. Продолжать! Интенсивная боевая подготовка приводила к различным инцидентам. Ломались второстепенные агрегаты, от резких манёвров выходили из строя хрупкие механизмы, из-за перепадов нагрузки и периодического форсирования двигателей иногда пропадало основное освещение в отсеках. Техника не выдерживала, но служители Омниссии оперативно меняли сломанное и успокаивали растревоженных машинных духов. Тектрий всецело поддерживал Фрейзера в задаче обучения личного состава. — Пусть лучше они сломают что-то сейчас, пока наши техножрецы всё починят, чем это случится в реальном бою, — рассуждал Николас. — К тому же в самом крайнем случае до Мезоа лишь пять дней пути на субсветовых. При отработке очередного упражнения едва не потеряли одну из «Фурий» авиакрыла «Памяти Белатиса». Пятнадцатилетний экипаж — ещё одна головная боль Фрейзера, — спалил форсажные камеры своей машины на особо резком вираже. Поток высокотемпературной плазмы прожёг изоляцию, зацепил приводы рулевых тяг и организовал в задней части перехватчика несимпатичную дыру диаметром полтора метра. Слава Императору, никто серьёзно не пострадал, однако устранить повреждения без замены планера не представлялось возможным. Бортовые самописцы показывали, что имело место быть обычное хулиганство при маневрировании с выходом на закритический режим, а пилот сам признал свою вину. По всем законам и уставам, за потерю боевой машины в походных условиях, виновнику грозило крайне суровое наказание: от сервиторизации и вплоть до смертной казни. Тем более что имелись отягчающие обстоятельства, но… Фрейзер просто не смог подписать приказ о расстреле провинившегося. Во-первых, потому что пилот всё ещё оставался пятнадцатилетним добровольцем, хоть и прошедшим обширную кибернетизацию у Механикус. Во-вторых, коммодор сам приказал работать на учениях в обстановке, максимально приближенной к боевой, а там полёты на закритических не являлись чем-то необычным. Сложновато, знаете ли, перегнать «Быструю Смерть» на «Фурии», не отключив ограничители… В общем, временно безлошадный экипаж осваивал смежные профессии, винг-майор Риверо успокаивалась хересом, а техножрецы озадаченно крутили механодендритами и не знали, как подступиться к ремонту. Несмотря на возникшие проблемы, учения продолжались. В то же время самопроизвольно организовавшийся Совет Навигаторов небольшой эскадры обещал закончить необходимые расчёты всего через семнадцать часов. Моаб ждал помощи…