Падение / The fall

Скарлет Мои глаза опухли от слёз, виски больно пульсируют. В сочетании с беспокойным сном мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где я. Теплые простыни, пахнущие Джастином, говорят, что я в его постели, и боль в голове напоминает мне, почему. Я тянусь через матрас за телефоном, читая сообщение, которое пришло сразу после того, как я, наконец, заснула. Это адрес пентхауса. Я должна быть там в четверг, в девять. Пульсация в голове на мгновение усиливается, когда я думаю о том, что это значит. Миллион оправданий проносится у меня в голове. Нужно придумать, что сказать Маркусу, сказать, что я передумала. Я заболела. Коди заболел. Смерть родственника. Но что бы я ни придумала, конечный результат один и тот же. Он знает, где я живу, где работаю по будням, знает о Коди и бог знает о чем еще. Я понятия не имею, как много он знает о моей жизни и миллионах способов ее разрушить. Исчезновение Лии и синяки на моем плече, — это лишь пример того, что он может со мной сделать. Взлом в квартиру — это только начало. Я сжимаю челюсти, пытаясь сдержать слезы. Отбросив телефон в сторону, я оглядываюсь вокруг, рассматривая минимальные детали спальни Джастина: матрас на полу, комод, прижатый к дальней стене, его краска местами облупилась и стерлась. Я представляю, как он лежит тут, где я, его длинные ноги под теми же простынями, что и мои, его голова спит на той же подушке. На комоде валяются обертки от жвачки, мелочь, квитанции и другие вещи, которые, обычно, лежат в карманах джинсов или курток. В углу зеркала висит серебряная цепь, толстая и тяжелая, с простым крестом. Я провожу пальцем по его гладкой поверхности, прежде чем позволить ей упасть обратно к зеркалу. Моя рука задерживается на ручке ящика, но вместо этого я сжимаю губы, подавляя желание углубиться в тайну Джастина. Босиком я прокрадываюсь в ванную, где нахожу еще кусочки головоломки. Машинки для стрижки волос, мыло, жидкость для полоскания рта, лосьон после бритья, последний из которых я открываю, чтобы понюхать, сразу чувствуя себя удовлетворенной. Умывшись и прополоскав рот, я натягиваю джинсы и застилаю постель. Как бы тяжело ни было уйти и встретить новый день, мне нужно забрать Коди у Эйзади, прежде чем они пошлют поисковую группу. Крошечная квартирка Джастина купается в утренних лучах, и в ярком свете дня я поражаюсь, насколько она маленькая, насколько пустая. Я беру чистый стакан из-под раковины. Кухонный кран скулит и скрипит, трубы громко стучат, когда холодная вода брызжет в стакан. Я улыбаюсь. По крайней мере, теперь я знаю, что все здание имеет дело с тем же дерьмовым водоснабжением, что и я. Стоя у раковины и греясь на солнце, я нахожу номер местного слесаря. — Мы можем отправить кого-нибудь сегодня между двенадцатью и четырьмя, если вы будете дома, — говорит парень по телефону. Я киваю, глотая воду. — Во сколько мне это обойдется? — Трудно сказать, — отвечает он. — Зависит от замка и от того, нужно ли заменить дверь. Ваша страховка должна всё покрыть. Моя шея краснеет от смущения, которое я пытаюсь проглотить. — У меня нет страховки. На конце линии тихо. Я смотрю в окно над кухонной раковиной. Окна выходят на парк через дорогу, откуда открывается прекрасный вид на верхушки деревьев. Гораздо лучше, чем мой вид на парковку. — Нет страховки, да? — Нету. Он шмыгает носом, и я могу только представить, как перед его глазами мелькают знаки доллара. — Это может быть дорого. По меньшей мере пару сотен. Выливая остатки воды в раковину, я вздыхаю. — А в кредит можно? Он фыркает. — Прости, куколка. Мы тоже должны платить по счетам. Так я бронирую время сегодня, или что? — Да. Дайте мне секунду. Обыскивая стол в прихожей в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы написать, я осторожно отодвигаю в сторону конверты и счета. Из него торчит открытый пустой конверт, и я хватаю его. — Позвольте мне найти ручку… Ящик стола не поддается, когда я пытаюсь выдвинуть его, в поисках ручки. Закинув телефон на плечо, я кладу руку на стол и резко дергаю ящик. Он с грохотом отклеивается, и когда я смотрю вниз, моя рука, мое сердце, мое дыхание, все они с визгом останавливаются. Темный блеск оружейного металла сияет. Рукоятка пистолета смотрит на меня, и горсть золотых пуль катится к передней части ящика. — Срань господня. Не в силах сопротивляться, я протягиваю руку к пистолету и тут же отшатываюсь от холодного металла, прижатого к моим пальцам. Я чувствую, как моя кожа стягивается вокруг костей, живот переворачивается. — Мисс Рейнольдс? Я моргаю и с грохотом захлопываю ящик. — Да, я здесь. Полчаса спустя, все еще в оцепенении, я стучу в дверь Неды и Амона. Только услышав голос Коди, я возвращаюсь к реальности. — Это мама! — он кричит с другой стороны двери. Цепь гремит, замки щелкают, когда Амон открывает дверь. Он тепло улыбается, когда Коди проходит мимо него. Я не понимала, как сильно мне нужно было увидеть его, пока он не появился. Свет внутри меня, ворвался к жизни. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в затылок, а он крепко обнимает меня за ноги. Его волосы пахнут детским шампунем, этот запах так успокаивает после ночи, которую я пережила, что у меня сжимается горло и слезы появляются в глазах. Он смотрит на меня ярко-голубыми глазами. — Я рисовал, потом мы раскрашивали, а потом я помогал Неде готовить! Смеясь, я вытираю непролитые слезы с глаз. — Правда? Ты молодец. Я протягиваю руку за пятеркой, которую он возвращает с гордой улыбкой. — Пойдем, — тихо говорит Амон, пропуская меня внутрь. — У меня день рождения? — спрашивает Коди, забираясь ко мне на колени, когда я сажусь на кухне. — Скоро, — говорю я, похлопывая его по спине. «Скоро.» Я смотрю, как Неда высыпает еще одну полную ложку сахара в маленькую чашку чернильно-черного турецкого кофе, дважды чокаясь ложкой о край, прежде чем передать ее мне, сопровождаемая выражением беспокойства на ее обветренном лице. — Ты вызвала полицию? — она спрашивает, когда я очень тихо рассказываю ей о прошлой ночи. Потягивая густой, сладкий кофе, я качаю головой. — Пока нет. Напиток горячий и почти сиропный, такой крепкий, но кофеин приветствуется в моих венах, и почти сразу дрожь в моих руках прекращается. Вид моей сломанной входной двери при свете дня (дерево раскололось и треснуло, замок бесполезно висел в двери) в сочетании с находкой в квартире Джастина, давит на мозг. — Не думаю, что они могут что-то сделать, — говорю я. Это ложь. Я уверена, что полиция сделает все возможное: отпечатки пальцев, фотографии, показания, но в здании нет камер, и даже если бы они были, я не настолько глупа, чтобы привести полицию к Маркусу, и он это знает. В конце концов, его послание было ясным. Но сейчас, больше чем когда-либо, я знаю, что должна выбраться. Прочь. Далеко. Как я это сделаю, не знаю, особенно сейчас… Ведь есть причина остаться. На данный момент мне просто нужно обезопасить себя и Коди, а это значит делать все, что Маркус попросит. — Пошли домой, посмотрим мультики? — спрашивает Коди, его вес твердый и слишком ощутимый на моих коленях. — Я подумала, может, нам лучше пойти в парк? Он пожимает плечами. — Будет весело, наверное. — А ты не слишком взрослый для парка? Он хихикает, когда я мягко прижимаю пальцы к его ребрам. — Нет. Мой день рождения будет вчера. Я смеюсь. — Ты хотел сказать завтра? — Да, завтра. Он улыбается, успокаивая меня видом своих розовых щечек. То, что случилось прошлой ночью, должно быть за миллион миль отсюда. И все же я не хочу, чтобы он видел квартиру, пока не починят дверь. Это будет словно столкновение двух миров, и мой мозг просто отказывается это допустить. Мы оставляем Неду и Амона, чтобы пойти в парк, и пока мы идем, я пытаюсь набраться храбрости, чтобы поговорить с Коди о его подарках на день рождения. На моем банковском счете достаточно денег, чтобы купить один, может быть, два подарка. — Покачайся со мной! — кричит он и бежит к качелям. Держа его на коленях, я мягко отталкиваюсь от земли, медленно раскачиваясь. — Эй, Коди, ты же знаешь, что завтра твой день рождения… — Да, осталось один раз поспать! Сильнее, мама! — Ага, один раз. И ты знаешь, что мама очень много работает, чтобы купить тебе подарки, верно? — Да, динозавра и новый мультик «Железного Человека». Я киваю, упираясь ногами в грязь под качелями. — Да, именно так. Ну, — я делаю паузу, подыскивая нужные слова, — Знаешь, я не могу купить тебе все подарки, которые ты хочешь. — Почему? — Ну, потому что подарки стоят кучу денег. И потому что у мамы нет столько денег. Но мы можем сходить в Макдональдс или испечем пирожные. — С синей глазурью? — С красной и синей. Коди громко хихикает, когда мы качаемся немного выше. — Я съем пять штук! Как раз в тот момент, когда Коди делает пятый поворот на карусели, звонит Джастин. Я подумываю переключить его на голосовую почту. Все еще не уверена, как отношусь к оружию, и, честно говоря, не смогу молчать об этом. Но, как будто моя рука и мозг вообще не связаны, я провожу пальцем по экрану и все равно отвечаю на его звонок. Он, как обычно, спокоен, но даже если и так, под несколькими словами, которые мы произносим, что-то в его голосе тянет пространство в моей груди. — Ты в порядке? — спрашивает он так же устало, как и я. Я прислоняюсь спиной к дереву, наблюдая, как Коди бегает передо мной. — Да, я в порядке. Ты? — Нормально. Как квартира? — Дверь скоро починят, я прибралась. Нужно решить, что делать с подарками Коди. О, и я нашла пистолет в твоей квартире. Объяснишь? Слова застревают у меня в горле. Не знаю, чего я больше боюсь: того, что он узнает, что я шпионила, или ответа на вопрос. — Ты же знаешь, что он был бы счастлив даже пузырчатой пленке, верно? — говорит Джастин, и я слышу его улыбку по телефону. Я тоже улыбаюсь. — Понимаю. Но я хочу, чтобы у него было больше. — Я знаю. Но у него есть ты, так что он уже счастливый ребенок. Мысли проносятся у меня в голове, туда-сюда. Какая-то часть меня чувствует, что я должна противостоять ему, что я должна беспокоиться о парне, который держит пистолет прямо у входной двери. Но как я ни стараюсь держаться за это чувство справедливости, я просто не могу. Джастин никогда не давал мне повода бояться его. На самом деле, все наоборот. Находясь рядом с ним, я чувствую себя в безопасности, чего не чувствовала годами. Ни разу он не заставил меня усомниться в своем решении оставить его наедине с Коди, и ни разу я не почувствовала, что он может подвергнуть опасности меня или моего сына. В его жизни есть сторона, о которой я ничего не знаю, и хотя есть часть меня, которая так отчаянно хочет знать больше, есть другая, которая слишком хорошо знает, как легко скрывать вещи. Что бы ни привело его ко мне с порезами, синяками и отсутствующим взглядом, это его дело. Потому что я ни разу не почувствовала угрозы с его стороны. Он ни разу не дал мне повода беспокоиться о собственной безопасности рядом с ним. — Прости, что я не могу вернуться домой. Его слова заставляют мое сердце сжаться. Мысль о том, что он считает место своим домом здесь, с нами, неописуема. Именно эта мысль— мысль о том, что я могу быть его домом, а он — частью моего, — заставляет меня понять, что я вполне могу полюбить этого человека. Я не только вижу, как влюбляюсь в него, я чувствую это. — Я хочу, чтобы ты был здесь. Очень. — Скоро, — тихо говорит он. — Я все исправлю, хорошо? Обещаю. — Джастин… — Просто позволь мне. Позволь мне помочь тебе. Мои зубы кусают нижнюю губу, когда я представляю, как моя голова падает в пространство между шеей и плечом Джастина, позволяя ему обнять меня своими сильными руками, вдыхая успокаивающий запах его кожи. — Окей. Какое-то время мы молчим, но я слышу его дыхание, чувствую его присутствие, хотя он так далеко. — Если хочешь, я могу позвать кого-нибудь, посмотреть, что с дверью. — Нет, все в порядке. Слесарь будет здесь через несколько часов — нет, Коди, я сказал нет — правда, ничего страшного. Я смотрю, как Коди наклоняется, чтобы поднять что-то похожее на камень, и кидая его, падает боком в лужу. Потрясенный, он смотрит вверх, ища меня с дрожащей нижней губой. — Дерьмо. Подожди, Джастин. Коди начинает плакать, его щеки розовые и влажные. Я быстро оглядываю его, проверяя, нет ли царапин или порезов, но вижу только мокрые шмотки. — Коди в порядке? — Да, он в порядке. Упал и немного промок, — я прижимаю Коди к себе, успокаивающе поглаживая его по спине. — Ты просто мокрый, малыш. Все в порядке. Всё хорошо. Рассматривая грязные пятна на одежде, Коди прижимается ко мне, рыдая все громче. — Эй, эй, — я пытаюсь успокоить его, тихо поглаживая. — Хочешь поговорить с Джастином? — спрашиваю я, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него. Он кивает и со слезами на глазах прижимает трубку к уху. — Алло? Я смотрю, как он слушает Джастина, его нижняя губа выпячивается. — Я просто шел… угу… э-э… — он шмыгает носом. — Ты придешь на торт в день рождения? Он продолжает говорить с Джастином еще несколько минут, его слезы высыхают на щеках, и мгновение спустя он возвращает мне телефон. — Он попросил тебя. Я нежно целую его в щеку и встаю, беру его руку в свою. — Алло? — Мне пора, — говорит он рассеянно. — Но увидимся завтра, хорошо? — Да. Хорошо. Наступает тишина, и я чувствую, как что-то поднимается в моей груди, прилив эмоций, с которыми я еще не могу справиться. Может быть, здесь нет будущего, нет надежды на что-то большее, и назовите меня глупой или эгоистичной, но все, что я хочу, это на мгновение почувствовать, что я принадлежу кому-то, хочу быть желанной и любимой. — Джастин? — выпаливаю я. — Да? — Я скучаю по тебе. Он вздыхает. — Понимаю. Я тоже по тебе скучаю. С этими словами он молча вешает трубку, и хотя они разговаривали всего несколько минут, Коди кажется спокойнее, чем раньше. Что бы Джастин ни сказал, я всегда буду благодарна за это. Мы возвращаемся домой как раз в тот момент, когда приходит слесарь, чтобы починить дверь. Амон берет Коди, чтобы переодеть его во что-нибудь сухое, пока я провожу ремонтника наверх. Парню требуется всего двадцать минут, чтобы починить дверь, а мне это обходится почти в двести долларов. Дверь запирается и остается закрытой, и после того, как я провела ночь с незапертой и широко открытой квартирой, этого достаточно. Мы с Коди возимся весь день. Я пеку кексы на его день рождения. Конечно, Коди покрывает их сине-красной глазурью, и я провожу полчаса, купая его, чтобы отмыть ее с его рук. Он расстроен тем, что его снова тащат к Неде, но легко успокаивается разговорами о его дне рождения. — Если ты заснешь, как хороший мальчик, — говорю я, когда он обнимает меня на прощание, — Ты проснешься, и это будет твой день рождения. — Один сон? Я поднимаю палец. — Еще один.

***

Я стою снаружи клуба почти пятнадцать минут, набираясь храбрости, чтобы войти внутрь. После того, что случилось прошлой ночью, мне кажется, что я смотрю на все новыми глазами, и неоновый розовый и блеск ничего не делает, чтобы скрыть насилие, которое внутри. В конце концов меня находит Тиа. — Что ты здесь делаешь, детка? — спрашивает она, смеясь, когда я в испуге прижимаю руку к груди. —О… э-э… ничего. Просто думаю. Закинув руки за голову, она отбрасывает свои светлые волосы в сторону. — Господи, — говорит она, качая головой. — Если работа здесь и научила меня чему-то, так это тому, что иногда нужно отключить мыслящую часть мозга. — Не знаю, смогу ли я больше отключаться, — честно признаюсь я. Я хочу сказать, что мне страшно. Я тону. Помоги мне. Спаси меня. Я хочу сказать ей, что она тоже должна бояться. Что она должна забрать своего сына, зарплату и убежать как можно дальше от этого места. Но я не могу. Потому что я вижу по ее глазам, что Тиа уже слишком хорошо знает, почему я боюсь уходить. Как и я, она делает то, что должна, чтобы свести концы с концами, хорошее, плохое и уродливое, все время чертовски надеясь, что все это не рухнет вокруг. Вместо этого, я беру ее за руку, помогая ей протиснуться внутрь. — Пойдем, — говорю я, беру ее под руку. — Давай покончим с этим. Уже поздно — почти час ночи. Не успеваю я присесть на две минуты и скинуть туфли, как из-за кулис высовывается голова Пита. — Здесь кое-кто для тебя, Скарлет. — Никого кроме меня нет что-ли? — спрашиваю я, осторожно потирая ногу. Он пожимает плечами. — Спрашивал именно о тебе. Вздохнув, я снова надеваю ботинок. — Окей. Подожди секунду. У своего шкафчика я проверяю телефон и с ужасом вижу пустой экран. Ни звонков, ни сообщений. Я быстро подкрашиваюсь и привожу себя в порядок, прежде чем Пит проводит меня через клуб в приватную зону. Сегодня красные волосы скользят по моим ключицам, малиновый цвет делает мою кожу похожей на алебастр в свете. Мягкий темно-синий материал шелестит вокруг бедер, тонкий подол скользит по моему заду. Ноги болят, комната полна глаз, я чувствую себя падающей звездой, ярко сияющей в небе. — В шестой, — говорит Пити, кивая в сторону занавешенной комнаты. Одна из новеньких девушек проходит мимо, уверенно покачивая стройными бедрами и круглой попкой. — Повезло, сучка, — шепчет она с ухмылкой. Отодвинув тяжелую занавеску, я вхожу в комнату. Между его длинными пальцами болтается бутылка пива, и когда я вхожу, он поднимает голову. Его глаза стеклянные, усталые, но взгляд такой же твердый, как всегда, и впервые с тех пор, как я начала эту работу, я чувствую себя незащищенной. Уязвимой. Как будто он смотрит сквозь Розу на Меня. — Джастин?