Судьбе вопреки

      Лето подходило к концу.       Билл сидел на скамейке в Мемориальном парке, бездумно скользя взглядом по купальне для птиц и периодически прикладываясь к небольшой бутылке пепси. Вот только вместо газировки там было пиво. Темное, чтобы не привлекать лишнего внимания.       Пиво подогнал Ричи, где и как Балабол сумел его достать Билл не знал, но подозревал, что тот просто украл его в ближайшем магазине, пока Эдди требовал у продавца показать документ, подтверждающий экологическую безопасность продаваемых там продуктов. С этих двоих станется.       Нет, надираться в стельку Билл вовсе не собирался, да и количество пива попросту этого не позволяло, но вот немного расслабиться было бы совсем не лишним.       Это проклятое лето отняло у него все силы, измотало, изломало, окончательно убило еще живущую в сердце наивную, какую-то детскую веру в то, что все-все обязательно будет хорошо.       Нет, хорошо вовсе не будет. Будет муторно, сложно, больно. Будет много усталости, тоски и самокопаний. Но со всем этим можно будет справиться. И искренне радоваться редким моментам радости и покоя.       Сейчас Билл ощущал себя словно человек, переживший сильную бурю. Шторм отступил, и теперь наступил штиль, а вдали, совсем близко, виден спасительный берег. Осталось только собраться с силами для последнего рывка и добраться до него.       Билл знал, что силы у него появятся, только нужно время. А пока можно и забыться, позволив последним теплым денькам наполнить себя солнцем и светом.       Впервые с момента исчезновения Джорджи Билл Денбро ощутил себя по-настоящему живым.       Хотя еще месяц назад думал, что погибнет безвозвратно.       Когда полиция вернула им тело Джорджи, Билл не чувствовал внутри ничего кроме сосущей пустоты и какой-то детской обиды. Он не сомневался, отчего всплыли именно эти останки, и очень остро ощущал себя обманутым и преданным.       Он помог Оно, откровенно говоря, попросту спас Пеннивайзу его гребаную жизнь, и чем тот отплатил за помощь? Снова ударил по самому уязвимому и болезненному месту.       Дни до похорон Джорджи — вторых, и на этот раз самых что ни на есть настоящих — прошли как в тумане. Мать увезли в больницу с нервным срывом, не таким сильным, о котором предупреждал Пеннивайз, но достаточным, чтобы перепугать Билла до чертиков. Отец еще не вернулся из командировки, но хотя бы постоянно звонил.       Все заботы враз легли на плечи Билла. И он наверняка не выдержал бы и отправился вслед за матерью прямиком на больничную койку, если бы не остальные Неудачники.       Первой обо всем случившемся прознала вернувшаяся из поездки на озеро Беверли. Она-то и расшевелила остальных, всерьез опасаясь, как бы Билл в какой-то момент попросту не наложил на себя руки.       И пусть о подобном он на самом деле не задумывался — Билл вообще почти ни о чем не мог думать больше пары секунд в те дни — но всей душой был благодарен друзьям за заботу.       Они приходили каждый день, все вместе или по очереди. Кто-то из них обязательно ночевал с ним. И они ни на секунду не оставляли его в одиночестве.       Ради того, чтобы поддержать Большого Билла Эдди все же устроил маленький локальный бунт своей мамаше и сумел вырваться из-под ее опеки.       Ричи, до этого не желающий даже видеть своего друга, заявился одним из первых, притащив огромную пиццу, несколько пачек чипсов и пиво. Билл только диву дался, как же быстро растаяли все непонимания между ними, словно их и не было никогда.       Майкл принес самого хорошего мяса со своей фермы, а Стэнли, как оказалось, готовил лучшее барбекю во всем Дерри.       Бен притащил целую кучу комиксов, а Беверли — не меньшую кучу самых разнообразных пластинок.       Так что, как ни парадоксально, все дни до похорон Джорджи дом Денбро наполняло веселье. Неудачники развлекались, шутили, подкалывали друг друга. Обсуждали все на свете. Их дружба, казалось, еще недавно давшая такие глубокие трещины, снова была крепка и нерушима.       В первое время Биллу это все казалось даже слегка кощунственным, но потом он понял, что такого беззаботного веселья ему очень не хватало. И что его маленький брат наверно был бы сильно опечален, узнав, что его любимый Большой Билл убивается из-за него.       За день до похорон из Бангора вернулся Зак Денбро. Он ничего не сказал по поводу того, как Билл проводил время до его приезда — в основном потому, что Неудачники успели хорошенько прибрать дом.       Отец заперся в своем кабинете и, судя по всему, основательно налег на оставшийся спирт. Про то, что того явно было меньше, чем раньше, он тоже промолчал.       Церемония погребения прошла словно в тумане. После нее отец сразу же поехал к матери в больницу, а сам Билл вместе с друзьями отправился на Пустошь. Он знал, где приблизительно полиция отыскала тело и полагал, что они хорошенько проверили каждый миллиметр ближайшей к этому месту территории. Но все равно ни капли не удивился, заметив обрывок желтого дождевика, зацепившийся за ветки росших не так далеко от канализационного тоннеля кустов.       Билл тогда очень бережно снял эту последнюю часть, некогда принадлежавшую его брату, прижал ее к груди, а потом попросту сел на землю и расплакался впервые за эти долгие-долгие дни. Вот так просто, бесхитростно и совершенно по-детски.       Остальные Неудачники неуверенно обступили его, а потом обняли, словно разделяя его скорбь. И постепенно она стала затихать. Слезы закончились, а вместе с ними растворились в груди щемящая тоска и выворачивающая наизнанку боль, оставив после себя невесомую и отчего-то даже какую-то теплую грусть.       Теперь Джорджи свободен. Теперь он обрел покой. Стал частью Вечности.       Билл понял, что наконец-то он действительно способен поверить — его младший брат мертв. Принять это. И отпустить Джорджи, оставив в своем сердце светлые воспоминания о нем.       — Если хочешь, Большой Билл, мы достанем эту тварь, — как ни странно, но именно Ричи произнес эти слова, — и сделаем так, что больше ни один Джорджи не пропадет. Никогда.       Остальные нестройным хором поддержали Балабола.       Билл смотрел на них и видел решимость на лицах. Решимость, смешанную с отчаянием и страхом, но тем не менее нерушимую.       Они пойдут за ним сейчас даже в пасть к самому дьяволу. Потому что он — ядро. Он — движущая сила.       — Спасибо вам, — Билл улыбнулся, а потом посмотрел на своих друзей так открыто и уверенно, что они все поняли без слов. Но он все равно продолжил, глядя как страх на их лицах сменяется огромным облегчением. — Он не т-трогал нас все это время, хотя уже с-сто раз мог. Возможно если мы не б-будем тыкать палкой в глаз спящего дракона, тот не захочет нас поджарить.       — Но если он хоть пальцем тронет любого из нас, мы из него все дерьмо вышибем! — тут же подхватил Ричи и взмахнул руками, демонстрируя, как именно он собрался выбивать все дерьмо из Оно. — И пусть пеняет на себя.       — В-верно, — Билл бережно сложил кусок желтой материи и спрятал в карман. Позже он закопает его рядом с могилой Джорджи, — тогда пусть пеняет на себя.       И дни потекли своим чередом. Мать выписали из больницы, и они с отцом довольно часто ездили на кладбище. Они каждый раз звали Билла с собой и тот никогда не отказывался. Как ни странно, отношения в семье Денбро постепенно начали теплеть. До идеальных им, конечно, было еще далеко, но заметные подвижки уже произошли.       Казалось именно этого так и не хватало родителям — могилы сына, где можно до капли выплакать свое горе, где можно удостовериться, что все на самом деле кончено — чтобы наконец отпустить прошлое и посмотреть по сторонам. Увидеть еще живого старшего сына рядом. И заново научиться его любить.       Вольно или невольно, но Пеннивайз вскрыл этот застарелый и воспаленный струп, выпустив наружу загнивающее содержимое раны, оставленной смертью Джорджи, и теперь та заживала как положено.       Билл, конечно, не спешил раскланиваться в благодарностях, но отчего-то не сомневался — Оно и так знает обо всем, творящемся у него на душе.       За все это время Неудачники, пусть и не прекращали общаться, но в полном составе собрались вместе лишь однажды — когда Беверли оказалась в полицейском участке. Отбиваясь от очередных домогательств собственного отца, она случайно проломила ему голову.       К счастью, Эл Марш выжил. К счастью — потому что в противном случае Бев бы запросто могли арестовать, а потом и вовсе осудить за превышение пределов самообороны. Зато теперь она смогла наконец рассказать обо всех ужасах, творящихся в ее семье, и освободиться от гнета отца.       Сегодня утром Беверли уехала к своей тете в Портленд, и Билл, проводивший ее до автобуса, испытал настоящее облегчение.       Потому что атмосфера в Дерри явно накалилась. Люди начали всерьез поговаривать, что именно Эл Марш стоял за всеми этими пропажами детей. А Билл очень хорошо знал, как легко искры недовольства могут разгореться в самый настоящий неукротимый пожар. Пожар, который мог невольно задеть и Беверли, если бы та осталась.       Время бодрствования Оно подходит к концу. И Дерри должен принести жертву, чтобы следующие двадцать семь лет спокойно существовать.       Билл залпом допил пиво и небрежно отбросил бутылку куда-то за спину. Он уже хотел было встать и отправиться бродить по городу, как вдруг кто-то за его спиной насмешливо протянул:       — Ай-яй-яй, такой большой мальчик, а не знает, что мусорить нехорошо.       Голос, пусть и лишенный привычных скачущих интонаций, принадлежал явно Пеннивайзу, уж этот-то издевательский тон можно было узнать из тысячи. Билл резко обернулся и замер, запоздало понимая, отчего тот говорит так странно.       Пеннивайз был человеком. Ну, то есть, выглядел как человек. Обычный парень лет тридцати, а может быть даже и чуть меньше, темноволосый, слегка бледноватый, одетый в самую простую футболку и джинсы. Не услышь Билл его — просто прошел бы мимо.       — Т-ты… Ты… — Билл сглотнул, пытаясь начать заново и одновременно глядя, как Пеннивайз изящно забрасывает пустую бутылку в ближайшую урну.       — Роберт Грей, — любезно подсказал Пеннивайз, жестом указывая на выставляющуюся из кармана джинсов Билла пачку сигарет. — Не угостишь старого друга?       — Ты мне не друг! — мгновенно ощерился Билл, но все-таки протянул пачку Роберту.       Тот аккуратно вытянул одну сигарету и небрежно обхватил ее губами. Кончик ее вдруг начал тлеть сам по себе.       — Грубый, злой, красивый Билли, — Роберт улыбнулся уголками губ и затянулся.       И вот глядя как он медленно вдыхает в себя дым, а затем так же не спеша выпускает тонкой струей, Билл ощутил, как его обдало жаром от кончиков пальцев до самых корней волос. Можно было не сомневаться, что именно для этого Роберт и попросил сигарету.       — Ну так чего тебе, — голос предательски дрогнул, в горле пересохло, и Биллу пришлось откашляться, чтобы снова суметь нормально говорить, — чего тебе надо?       — Я тут обещал тебе кое-что рассказать, — Роберт снова затянулся, а после улыбнулся куда шире, демонстрируя ровный ряд белоснежных зубов. Никаких клыков. Никаких кроличьих резцов. Стоило признать, в этой форме Пеннивайз выглядел чертовски горячо. И, черт побери, он явно наслаждался каждой секундой смущения Билла. — Так вот, думаю дальше откладывать нет смысла.       — Так говори уже!       — Какой ты нетерпеливый, — Роберт принялся задумчиво вертеть недокуренную сигарету в пальцах. — Во всей этой истории меня насторожило три вещи. Честно говоря, я даже не думал об этом, пока не пообщался с тобой настолько… кхм… близко.       Билл мгновенно вспыхнул, очень ярко вспоминая все подробности этого самого общения. Роберт тем временем продолжил:       — Когда я схватил твоего брата, то заметил одну вещь, которой не придал тогда особого значения. Его мешок смерти.       — Что? Что это? — по спине Билла явственно пробежал холодок. И от того, как легко они сейчас говорили о смерти Джорджи, и от того, о чем рассказывал Роберт.       — Это аура. Да, вы, люди, называете это аурами.       — Ауры — это же просто выдумки всяких ш-шарлатанов.       — Ну, для тупиц вроде тебя может быть и выдумки, — мгновенно оскалился Роберт, — я ничего не собираюсь тебе доказывать. Говорю, как есть, а верить или нет — уже твое дело.       — Я… я поверю, — вот теперь Билл ощутил стыд. Совсем рядом сидит жуткий монстр, который может изменять свою форму по первому желанию, а он тут доказывает этому монстру, что аур не существует. Смех, да и только. — Ты только продолжай.       — Ну так вот, когда человек совершенно точно вот-вот умрет — его аура чернеет. Это и называется мешком смерти. Как правило он окутывает моих жертв после того, как я хватаю их. Думаю, не надо пояснять почему. А вот у Джорджи этот мешок уже был. Сразу.       — Погоди! — Билл почувствовал, как все волоски на теле мгновенно встали дыбом. Он едва удержался, чтобы не вскочить с места и не схватить Роберта за грудки. — Так ты хочешь сказать, что Джорджи все равно бы умер? Даже если бы не встретил тебя?       — Вот именно, — Роберт снова затянулся. Билл дрожащей рукой достал сигарету и только благодарно кивнул, когда она вдруг зажглась сама собой. Горький, теплый дым помогал немного успокоиться, — может быть, он подхватил бы от тебя грипп, и осложнения его бы прикончили. Или он выбежал бы на улицу, где не перекрыто движение, и какой-нибудь водитель не смог бы справиться с управлением на мокрой дороге. Вариантов масса.       — Но его убил ты.       — Да. И это вторая странность. Ваш умненький Бен же рассказал тебе, как обычно начинаются и заканчиваются мои циклы активности? Так вот, помнишь ли ты что-то подобное той осенью?       — Нет, ничего жуткого, никаких массовых убийств, никаких к-катастроф, — Билл, кажется, начал понимать, к чему ведет Роберт. И это ему не нравилось. Совсем.       — Потому что тогда я проснулся раньше положенного. Меня что-то разбудило. Возможно, какой-то всплеск энергии в городе. Страх сотен людей перед наводнением из-за сильного ливня, быть может. Так иногда происходит, если в Дерри что-то творится — это может вывести меня ненадолго из спячки. Особенно если срок пробуждения близок. Но неполноценно. Я слаб в этот момент, больше полагаюсь на инстинкты и хочу только одного — жрать. Обычно я по-быстрому нахожу себе добычу — любого, кто первым попадется под руку — насыщаюсь и засыпаю снова. Так случилось и в этот раз. Я не заподозрил подвоха. Не понял, что на сей раз меня разбудили раньше срока нарочно.       — То есть Джорджи был обречен. Но кто-то подстроил, чтобы именно ты стал причиной его смерти. Кто-то… Тот же, кто контролировал меня?       — Ну вот, а так искусно притворялся тупым, — Роберт лучезарно улыбнулся и щелчком отправил окурок в ту же урну, что и бутылку до этого. — Тебя использовали, милый. Создали все условия, чтобы ты всем сердцем возненавидел старину Пеннивайза.       — Зачем это было нужно? Хотели у-убить меня?       — Не тебя, милый. Не тебя, — Роберт глубоко вздохнул и закрыл на несколько секунд глаза. А Билл с удивлением понял, что сейчас Оно вовсе не спокойно, как могло бы показаться. Оно было в бешенстве. — Эта та самая третья странность. Вы семеро. Все вместе вы можете противостоять мне. Не скажу, что вы прямо такие уж крутые, но шанс реально навредить мне у вас был, глупо это отрицать. Теперь я понимаю, что, если бы вас еще и усилили извне в нужный момент, мне пришлось бы очень туго.       — Значит этот некто хотел убить тебя? — Билл ощутил, как внутри поднимается горькая злость. Его брата, оказывается, попросту использовали и принесли в жертву какой-то высшей цели. Как собирались и его самого. Всех Неудачников. — Кто он?       — Не думаю, что тебе стоит это знать, — Роберт очень нехорошо оскалился, — все равно ты ничего не сможешь сделать. Достаточно того, что я теперь знаю, кто он. И можешь быть спокоен, когда я прикончу этого ублюдка, то непременно передам от тебя самый пламенный привет.       Билл затянулся еще раз и медленно выдохнул дым. Роберт был прав. Если невозможно достать того гада, то нечего попусту изводиться.       — Буду очень п-признателен, — Билл поднялся, дошел до урны и выбросил окурок. Пытаться закинуть его туда он не рискнул, уж больно сильно сейчас дрожали руки.       Стоит сказать, дрожали отнюдь не только от волнения и потрясения. За все это время он частенько думал о Пеннивайзе, но почему-то именно в его непосредственном присутствии под кожей словно вспыхивали сотни маленьких огней.       Быть может, Оно специально так влияет на него? Хотя влечение, стоит признать, возникло задолго до той судьбоносной встречи в доме номер двадцать девять.       Да и не все ли равно?       Билл глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть в очень глубокую воду, а затем развернулся к Роберту, ухватил его обеими руками за ворот футболки и прижался к губам в требовательном поцелуе.       Потому что да, понял что ему решительно все равно. Только здесь и сейчас имело хоть какое-то значение.       Роберт обхватил его за пояс, прижимая к себе, и охотно ответил на поцелуй, то с жадностью исследуя языком чужой рот, то легонько игриво прикусывая нижнюю губу. Билл чувствовал себя как в тумане, сердце бешено колотилось, а голову вело от аромата собственных сигарет, которым пропиталось дыхание Роберта.       На некоторое время окружающий мир потерял четкость, и причиной тому было явно не выпитое не так давно пиво, а когда зрение прояснилось, Билл понял, что Роберт отстранился, глядя на него с такой знакомой ехидной ухмылкой.       — Мой Билли скучал? — голубые глаза на миг вспыхнули янтарным огнем.       — Нет! И я не твой! — тут же ощерился Билл. — Но т-ты мог бы прийти и пораньше.       — У меня были дела, знаешь ли.       — Знаю я твои д-дела. Много жрать вообще-то вредно для организма, — Билл прерывисто вздохнул, чувствуя, как Роберт забрался руками под его футболку, беззастенчиво лапая.       — Когда жру мало — это тоже вредно для организмов. Всех тех, кто находится вокруг меня.       — Да рядом с тобой вообще нежелательно находиться. Никаким организмам.       Мимо прошел какой-то тощий парень в очках. Он мазнул по скамейке равнодушным взглядом даже не замедлившись. Билл вздрогнул. Он вдруг так явственно ощутил, что они сейчас находятся в Мемориальном парке и попросту обжимаются у всех на виду.       Ну, точнее, Пеннивайз явно сделал так, что их никто не видит, да только это знание слабо помогало.       — Какие-то проблемы, Билли? — судя по выражению лица, Роберта это положение вещей искренне забавляло.       — Знаешь, я что-то передумал насчет бурной любви на лоне природы.       — Билли совсем не романтик, — наиграно грустно протянул Роберт, — фу таким быть.       — Вот только романтики мне еще и не хватало для полного счастья, — Билл представил, как Пеннивайз дарит ему букет из оторванных детских ручек, шарики, полные крови девственниц, а также коробку конфет, забитую еще теплыми сердцами, и содрогнулся. И тут же рявкнул, увидев очень нехороший блеск в глазах Оно. — Даже не думай! Не смей! Давай просто потрахаемся, а? Пожалуйста?       Роберт некоторое время немигающе смотрел на Билла, а когда тот уже готов был запаниковать, вдруг так знакомо ехидно ухмыльнулся, что вызвал нестерпимое желание стереть эту самую ухмылку кулаком.       — Ну раз ты так проникновенно просишь… Почему бы и нет?       Быстро, не оставив никакой возможности сориентироваться и воспротивиться, Роберт оттолкнул Билла от себя, встал и подхватил его под локоть, не давая окончательно потерять равновесие и свалиться прямиком на пятую точку. А потом без лишних слов потащил за собой.       Билл быстро подстроился под темп ходьбы, так как играть роль балласта совсем не хотелось, и изредка осматривался. По большому счету ему было все равно, куда его ведут, лишь бы это не было каким-то публичным местом.       И нисколько не удивился, когда вдали показался дом номер двадцать девять по Нейболт-стрит.       — В к-канализацию не полезу, — Билл слегка скривился, оказавшись внутри. От пыли и затхлого воздуха ему мгновенно захотелось чихать.       — Захочу — и полезешь как миленький, — Роберт слегка оскалился, позволив зубам на миг заостриться, наглядно демонстрируя, кто сейчас хозяин положения, — но тебе повезло. Я не хочу. Пока что.       Билл только недовольно засопел. Вот сейчас он как никогда остро осознал, что находится один на один с чудовищем, которое может с легкостью прикончить его в любую секунду. Его жизнь и его тело принадлежат Оно, и то может распорядиться ими как угодно.       Вот только вместо паники это вызвало прилив едва ли не болезненного возбуждения. Кажется, теперь пришел его черед быть беспомощным и зависимым.       Билл попытался взять себя в руки и хотя бы внешнее не демонстрировать, насколько его заводит вся эта ситуация.       Роберт тем временем довел его до какой-то относительно чистой комнаты, в углу которой лежал вполне приличный матрас. И тут не воняло.       — Только не говори мне, что ты г-готовился.       — Этот дом будет таким, каким я пожелаю, — Роберт уселся на матрас и тут же властно потянул Билла к себе. Тот, впрочем, и сам охотно забрался ему на колени, тут же прижимаясь всем телом. — Поэтому, если Билли захочет разнузданного секса на шелковых простынях в огромной кровати с балдахином…       — Билли захочет, но не сейчас, — Билл чуть выгнулся, подставляясь под прикосновения, позволяя стянуть с себя футболку и едва не поскуливая от того, как ему стало тесно и жарко в джинсах.       И тут же зашипел, так как Роберт довольно чувствительно куснул его шею. Однако боль мигом отошла на второй план, когда ловкие пальцы, расправившись с застежкой джинсов, обхватили возбужденный член.       Билл сдавленно застонал, жадно двинув бедрами, стремясь еще лучше, еще острее ощутить его ладонь.       Вспышки боли, когда Роберт в очередной раз до крови прикусывал кожу на шее и плечах, сменялись острым, накатывавшим волнами удовольствием, когда он особенно сильно и чувственно сжимал руку на члене.       Этот сумасшедший контраст боли и наслаждения туманил сознание, и Билл далеко не сразу понял, что его джинсы бесцеремонно сдернули и небрежно отбросили на пол, а сам он уже лежит на матрасе.       Роберт склонился над ним, одежда его медленно растворилась, словно впитавшись в тело, и Билл различил алый узор, то и дело проступающий на бледной коже.       — Попроси меня, Билли, — хрипло прошептал Роберт, одновременно так хорошо потершись возбужденным членом о внутреннюю поверхность бедра, что Билл едва не кончил только от осознания, что сейчас тот окажется внутри.       — Пожалуйста, Роберт… Пеннивайз… Трахни меня. Прямо сейчас, — Билл с трудом мог узнать собственный дрожащий от предвкушения голос.       Как же низко он пал… Но с другой стороны, не все ли равно, если ему теперь так чертовски хорошо?       — Прямо сейчас не выйдет, — Роберт улыбнулся, а затем перевернул Билла на живот, — нужно будет еще немного потерпеть, милый.       Билл только зашипел, когда ощутил, как что-то довольно прохладное льется на его разгоряченную кожу.       Интересно, откуда Роберт взял смазку? Прятал под матрасом? Хотя, учитывая возможности Оно, скорее всего она просто возникла в нужный момент.       Насмешливое фырканье было ответом на его мысли.       Ну а еще через мгновение, когда Роберт коснулся его, поглаживая, постепенно проникая пальцами все глубже, Билл уже не мог думать больше ни о чем.       Новые, незнакомые, но от того не менее приятные ощущения захватили его с головой, едва не сводя с ума. Билл заскулил, выгибаясь, подаваясь на движения пальцев, буквально насаживаясь на них, не в силах сдерживать себя.       — Билли, мой красивый, ненасытный Билли… Мой… — сбивчиво шептал Роберт, едва ли не обжигая шею горячим дыханием.       А затем он подался вперед, плавно вталкиваясь, и одновременно довольно сильно прихватывая кожу на плече зубами.       Билл замер, дрожа и даже, кажется, позабыв как дышать. Было дико, непривычно и так невыносимо горячо. Он хрипло застонал, сжимаясь и кайфуя от того, как же хорошо член пульсирует внутри.       И ахнул, когда Роберт двинул бедрами, проникая еще глубже.       Билл никогда не думал, что это может быть настолько хорошо. Что все происходящее может восприниматься настолько правильным.       Тело, казалось, реагировало само, подстраиваясь под движения Роберта, поначалу плавные и тягуче, постепенно становящиеся все более быстрыми и резкими.       Словно со стороны Билл слышал собственные протяжные стоны, иногда переходящие в отчаянный скулеж на особенно глубоких проникновениях.       — Билли такой чувствительный. Такой послушный, — едва ли не прорычал Роберт и тут же с силой прижал к матрасу руку Билла, которой тот было потянулся к собственному члену. — Я сказал — послушный!       И вот в тот самый момент, когда Билл уже подумал, что окончательно сойдет с ума от захлестывающих его ощущений, и что лучше уже быть попросту не может — Роберт вдруг обхватил его горло рукой, начисто перекрывая доступ воздуха.       Паника длилась всего несколько секунд, а потом, когда хватка на горле на мгновение ослабла, позволив Биллу сделать один короткий, отчаянный вдох, его накрыло такой волной наслаждения, что перед глазами замелькали цветные вспышки.       Еще никогда он не чувствовал себя настолько зависимым. Настолько беспомощным. Настолько беззащитным.       Легкие жгло, кровь гремела в ушах, а страх и удовольствие сплелись воедино, электрическими разрядами прокатываясь по телу.       Биллу хватило всего нескольких загнанных вздохов, чтобы кончить, судорожно выгибаясь настолько, насколько позволяла его поза.       Хватка на горле тут же ослабла, и Билл без сил распластался на матрасе, вздрагивая и чувствуя, как Роберт вжимается в него с протяжным, гортанным стоном, ощущая почти невыносимый пульсирующий жар глубоко внутри.       Билл не знал сколько прошло времени, прежде чем сознание слегка прояснилось, а пелена безмятежной отрешенности отступила.       Он понял, что его успели аккуратно уложить на спину и даже заботливо прикрыли то ли плотной простыней, то ли тонким одеялом.       Пеннивайз — уже не Роберт, больше нет — удобно устроился рядом. Он улыбался и чем-то неуловимо напоминал насытившегося и совершенно умиротворенного кота.       А еще держал в руке уже зажженную сигарету.       — Я тут подумал, что ты снова не захочешь дергаться из-за сигарет и будешь тихо страдать у меня под боком. И бесить.       Билл дрожащей рукой выхватил сигарету, жадно затянулся и только потом все же благодарно кивнул. Дым приятно согревал и слегка бодрил.       Все-таки это очень хорошо, когда читают твои мысли. И уже заранее знают, что тебе может быть нужно.       Билл затянулся еще раз, наслаждаясь и одновременно собираясь с мыслями. Шевелиться пока что не очень-то и хотелось, но и спать тоже особо не тянуло. Так хорошо было балансировать в этой приятной расслабленности. И все же кое-что, одна несомненно важная мысль, настойчиво требовала выхода.       — Ему было очень б-больно?       — Кому, милый?       — Джорджи, — Билл прикрыл глаза, но не от усталости. Просто не хотел смотреть на раздражающе довольного Пеннивайза.       — Вот знаешь, ты сейчас прямо выиграл конкурс по самым неуместным разговорам после секса.       — Просто ответь, — Билл затянулся еще раз и всерьез задумался, не потушить ли сигарету об одного наглого клоуна.       — Я откусил ему руку, — судя по интонации, Пеннивайз раздраженно закатил глаза, — сам-то как думаешь, было ли это больно? Кстати, с тобой я проделаю то же самое, если ты только посмеешь тыкать в меня своей сигаретой.       — Как будто меня остановят твои угрозы, — Билл все же потушил сигарету об пол и отбросил окурок в сторону. А потом очень-очень серьезно посмотрел на враз притихшего Пеннивайза. — Как долго ему было больно?       — Билли или слишком глуп, или слишком храбр. Но я лично не вижу разницы между первым и вторым, — негромко фыркнуло Оно. — Джорджи было очень больно и очень страшно. Но длилось это несколько секунд. Я откусил ему руку, затащил в водосток. И все, когда я развернул его лицом к себе, он уже не дышал. Так что по сравнению с остальными моими жертвами его смерть была совсем легкой.       — Спасибо, — Билл вдруг подался вперед и уткнулся Пеннивайзу в плечо. Тот удивленно хмыкнул, но не отстранился, — за то, что рассказал. За то, что не мучил его. И вообще. За все. Я так и не успел сказать.       — Какие же вы люди странные, — протянул Пеннивайз, а потом внезапно добавил. — Твои родители собираются уезжать из Дерри.       — Да, я знаю. То есть, я догадывался об этом, — Билл не пошевелился. Ему очень нравилось лежать вот так, ощущая всей кожей тепло чужого тела. Чувствуя покой. — Они еще не разговаривали со мной. Может быть они еще даже друг с другом не разговаривали. Но я видел каталоги на столе отца.       — И что собираешься делать, Билли?       — Сказать им, что один год в новой школе я как-нибудь п-переживу.       — То есть меня ты вот так легко и просто бросишь, да? — протянул Пеннивайз с наигранной обидой в голосе. — Променяешь на какую-нибудь девчонку, а может быть даже и парня…       — З-заткнись! — Билл отстранился и с негодованием уставился в наглые янтарные глаза. В которых, кстати, не было ни капли обиды. — Вот бесить ты умеешь как никто!       — Взаимно, Билли.       — Ты все равно будешь дрыхнуть. А я… я наверно забуду о тебе? Как все?       — Если хочешь, я могу сделать так, что не забудешь, — пожал плечами Пеннивайз, а потом вдруг так медленно провел пальцами по щеке Билла, что у того по спине побежали мурашки. — Через двадцать семь лет, если ты захочешь остаться со мной навсегда, ты вернешься сюда. Ко мне. И тогда я заберу тебя, мой милый Билли. Для мира ты исчезнешь. Если же нет — просто со временем загонишь память поглубже, вы, люди, прекрасно с таким справляетесь и без моего участия. Поверь, я не обижусь.       — А если я вернусь раньше, — Билл прижался щекой к продолжающим поглаживать его пальцам, — если буду уверен, что с тобой мне хочется быть больше, чем с кем-либо еще?       — Ну… ради тебя я смогу ненадолго прервать спячку, я думаю. На пару недель, может месяц. Была бы еда рядом.       — А тебе это не навредит?       Пеннивайз лишь слегка пожал плечами. И Билл понял, что тот и сам не знает, как это может отразиться на нем. А потому тут же решительно перехватил его руку.       — Т-тогда не вздумай! Я не для того помогал тебе, чтобы ты из-за меня рисковал з-здоровьем.       — Билли заботится обо мне, это так мило. Тогда живи без оглядки. Попробуй все, чтобы потом не жалеть, что упустил какие-то шансы. — Пеннивайз улыбнулся, а после потянул держащую его руку на себя и так чувственно провел по кончикам пальцев языком, что Билл ощутил горячий прилив возбуждения. — О, я вижу мой милый Билли готов к еще одному раунду.       — Только в этот раз я буду сверху. Чтобы все было честно.       — А не боишься?       — Это еще ч-чего?       — Что не успеешь вытащить вовремя, — Пеннивайз слегка прищурился, явно в очередной раз забавляясь. — Ну знаешь, ответственность, все дела. Кажется, для вас, людей, это имеет какую-то важность.       — А какая разница? — Билл насупился. Ему отчего-то совсем не понравилось, куда свернул разговор. — Мы же с тобой одного пола.       — А ты уверен, Билли? — вкрадчиво мурлыкнул Пеннивайз.       — Конечно уверен. Так. Стоп. Ты же тогда как-то поправил меня… Погоди, — Билл принялся лихорадочно сопоставлять факты. И картина вырисовывалась неутешительная. Наг заявился к Оно во время гона, но ведь самец в таком состоянии вряд ли в первую очередь ломанется к другому самцу. А это означало… — Твою гребаную внеземную мать!       — А я, помнится, просил тебя не орать, — казалось, что еще немного, и Пеннивайз начнет откровенно ржать.       — Но… но… но ты парень! — Билл и сам слышал, как его голос панически срывается.       — Конечно. Сейчас да. Но ведь когда я изменю форму генетический материал все еще останется внутри.       — Мы разных видов!       — Про свою универсальность я тебе, кажется, тоже уже говорил, — Пеннивайз все же не выдержал и расхохотался. — Билли, видел бы ты себя со стороны!       — Это не смешно!       — А по мне так очень, — Пеннивайз вдруг перестал улыбаться и пристально взглянул в глаза Билла, — но решать тебе, милый. Мне-то по большому счету все равно, свой кайф я получу в любом случае. Так что можешь просто согласиться на роль нижнего и не бояться последствий.       — Последствия, как я понимаю, в случае чего заполонят мир? И выжрут его подчистую?       — Миры, — Пеннивайз ухмыльнулся, кончиками пальцев вычерчивая на обнаженной груди Билла какие-то неведомые узоры. Это было чертовски приятно, отчего-то помогало расслабиться и унять вихрь мыслей. — Заполонят — это очень сильно сказано. Вот прямо очень. Потому что как ни крути, а на веретене Башни столько миров, что мне подобным не удалось их, как ты выразился, выжрать за все эти миллиарды лет. Ну так и чего хочет мой Билли?       Билл пристально уставился на Пеннивайза, чувствуя, как под его прикосновениями поутихшее было желание вспыхивает вновь. А затем решительно выдохнул:       — Алименты платить не б-буду, так и знай.       И потянулся за поцелуем.