***
Когда он проснулся следующим утром, то поначалу не сообразил, отчего ему так жарко. И что это такое большое лежит с ним рядом? Впрочем, воспоминания довольно быстро вернулись — стоило только полусонному Биллу теснее прижаться к горячему телу, как его тут же бесцеремонно и нагло спихнули с кровати на пол. — Билли, милый, не сейчас. Я не в настроении… — пробормотал Пеннивайз, плотнее закутываясь в одеяло и отворачиваясь к стенке. Билл вскочил, потирая ушибленный бок и чувствуя, как разгоряченная кожа мгновенно покрывается мурашками. Он хотел было сорвать одеяло с наглого клоуна, расположившегося на кровати как у себя дома — в конце концов раз уж страдать от холода, то вместе — но остановился в последний момент. Пеннивайз, судя по всему, почти мгновенно заснул снова. И теперь, слушая его негромкое спокойное сопение, Билл очень отчетливо вспомнил, как еще вчера вечером Оно едва ли не боролось за каждый вдох. Прогресс был налицо, а значит незачем было его портить. Пока что. Ну и к тому же мирно сопящий во сне Пеннивайз казался таким милым, что совершенно не хотелось его тревожить. Тяжело вздохнув, Билл окинул взглядом комнату. Работы ему предстояло ой как много, и сама себя она не сделает. Гадство. Ругаясь про себя на весь мир в целом и на одного неудачливого клоуна в частности, Билл принялся за дело. Он прибрался в комнате, тщательно оттер все следы крови там, где это было возможно, вынес мусор и отнес, как и планировал, мешок с костюмом Пеннивайза в подвал. Закончил он как раз к тому моменту, когда мать позвала его завтракать. Несмотря на всю возню совсем рядом с собой, порой не такую уж тихую, Пеннивайз не проснулся. Судя по всему, лошадиная доза обезболивающих, усиленная крепким алкоголем и помноженная на предшествующую крайнюю измотанность, вырубила его надолго. Впрочем, Билла это только радовало. В отличие от вчерашнего дня он ощущал, что общая атмосфера в Дерри неуловимо переменилась. Еще не стала привычной, но вот та самая выматывающая тревога начала капля за каплей испаряться. Все мысли о том, что он мерзкий предатель рода человеческого, собственных друзей и погибшего младшего брата, настойчиво лезущие в голову, Билл изо всех сил старался игнорировать. Примерно к обеду у него это получилось. Пусть он предатель. Плевать. С этим он уж как-нибудь да сможет жить. А вот с грузом вины за сотни загубленных от его бездействия жизней — нет. Теперь-то он получил прекрасное доказательство собственной правоты и никакое самоубеждение, мол его вмешательство все равно ничего бы не изменило, уже не сработает. Конечно, все, кого в будущем убьет Пеннивайз, тоже окажутся косвенно на его совести. Но, если уж говорить откровенно, к тому моменту, как их станет больше, чем могло бы погибнуть от катастрофы в Дерри, Билл давно уже умрет. И ничего не будет иметь для него значения. И как только эти мысли сформировались в его голове, уничтожив последние сомнения, Билл ощутил огромное облегчение. Словно все это время что-то с силой давило на него снаружи и изнутри, а теперь отпустило. Отступилось. И это было прекрасное чувство, как будто разорвались некие натянутые нити, все это время направлявшие его словно марионетку. Свобода. Билл и сам не до конца понимал, отчего его ощущения настолько остры, но так легко и хорошо ему не было уже очень и очень давно. Возможно, это просто нервное напряжение дает о себе знать. А что еще? После обеда позвонил взволнованный Эдди. Он переживал за Билла и хотел узнать, как тот себя чувствует и не нужны ли ему какие-нибудь лекарства. Соня Каспбрак внезапно приболела, а потому Эдди предстояло пойти в аптеку с горой свежевыписанных рецептов от их семейного врача, где он мог бы купить таблеток и для Билла. Все же их семья была на хорошем счету — и щедро платила, что было самым главным — а значит мистер Кин непременно пойдет навстречу и отпустит препаратов в количестве чуть большем, чем указано в рецепте. Билл, конечно же, согласился, перед этим успокоив Эдди и заверив, что ему уже лучше, пусть пока еще и не идеально. А потом оседлал Сильвера и покатил в прачечную, намереваясь попытаться отстирать свою перепачканную одежду в тайне от матери. На обратном пути он собирался завернуть в переулок рядом с аптекой, где рядом с граффити, изображающим банду Брэдли, Эдди и оставит для него пакет с нужными лекарствами. Кажется, мироздание наконец-то оказалось на его стороне. Или, если уж не мироздание в целом, то весь Дерри как минимум. Осознав это, Билл успокоился. Совершенно. И уже ни капли не сомневался — если ему потребуется что-либо раздобыть для Пеннивайза, он получит это так или иначе. Оно — это Дерри. Дерри — это Оно. Город был единым живым организмом, и этот организм очень хотел, чтобы Пеннивайз выжил. Отчего-то от этих мыслей больше не становилось жутко. Но Билла это не обеспокоило. Наоборот, бояться ему уже до чертиков надоело.***
Следующие несколько дней Билл мог смело охарактеризовать одним словом — рутина. Он перебрасывался дежурными фразами с матерью, исправно и без опозданий приходил к столу, когда она звала, приводил в порядок лужайку за и перед домом, возился в гараже, рисовал, сидя на крыльце — иными словами занимался всем, чем угодно, не связанным с пребыванием в собственной комнате. Пеннивайз почти все время спал, и Билл старался его лишний раз не тревожить, оставаясь при этом неподалеку и понимая, что несомненно сразу почувствует, если что-то будет не так. Мать в его комнату все равно не заходила, справедливо полагая, что ее сын уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно забирать постиранное постельное белье и одежду, а также поддерживать у себя чистоту. Так что Билл был спокоен. Дважды в день он все же расталкивал Пеннивайза, чтобы дать очередную горсть таблеток и как следует напоить, а также сменить повязки на ранах. Тот, конечно, вяло сопротивлялся и ворчал, больше для приличия, но в целом больших трудностей не доставлял. По крайней мере, желание его избить возникало у Билла не так часто, как могло бы. От еды Пеннивайз решительно отказывался, а вот воду пил вполне охотно. А также не протестовал против крови Билла в качестве подпитки — сам Билл не понимал, что на него нашло, когда он предложил такое, но оступаться уже не собирался — правда ограничивался всегда несколькими глотками. Так что теперь Билл ходил с основательно перебинтованными левым запястьем и предплечьем, на которые его мать, к слову, совершенно не обращала внимания. Сейчас ее безразличие во многом было благом, но все равно продолжало задевать что-то внутри. Опять же, не придется оправдываться перед Эдди за обман, если они вдруг пересекутся. Билл подбадривал себя этим и пытался не думать ни о чем плохом. Получалось, откровенно говоря, так себе. Беверли не было в городе — отец отвез ее на неделю на озеро Темный След по случаю собственного отпуска — и Билл не был уверен, что рад за нее. Скорее даже наоборот. Бен очень заинтересовался особенностями разведения овец, а потому целыми днями пропадал на ферме Майкла. Стенли и Ричи по-прежнему сохраняли дистанцию. И даже Генри Бауэрс неожиданно пропал из поля зрения — отец отправил его на несколько недель под домашний арест за попытку поджечь сарай Хэнлонов. Иными словами, Биллу было совершенно не с кем поговорить и все, что оставалось — это целыми днями вариться в собственных нерадостных мыслях, которых постепенно становилось все больше и больше. Одно было хорошо — Пеннивайзу явно становилось лучше. Раны выглядели уже не так плохо и почти не кровоточили, лихорадка отступила, отек с плеча спал и к нему постепенно возвращалась чувствительность. Быть может, скоро уже все закончится и жизнь как его, так и Оно, вернется в прежнюю колею. Правда Билл не представлял себе, что будет с ним, когда это произойдет. Но слабо надеялся, что все как-нибудь да наладится. Невесело усмехнувшись собственным мыслям, Билл собрал набор для рисования, с которым как раз расположился на крыльце, и направился в комнату. И замер, увидев расслаблено сидящего на кровати Пеннивайза. Его совершенно мокрые волосы прилипли к голове, а на теле поблескивали капли влаги. Совсем как тогда, в подвале. — Можно подумать, у меня выросла лишняя пара конечностей, Билли, — протянул Пеннивайз, явно наслаждаясь реакцией Билла. — Т-ты… — Сходил в душ. Все эти твои обтирания и антисептики конечно хорошо, но все же немного не то. Захотелось освежиться более основательно. — Как ты с-сумел? — Билл аккуратно прикрыл за собой дверь и также осторожно положил набор для рисования на прикроватную тумбочку, опасаясь вот-вот попросту выронить его из рук. Кажется, он снова задает на редкость глупые вопросы. Но отчего-то от одного взгляда на то, как капли влаги медленно стекают по бледной коже, все рациональные мысли как-то враз улетучивались из головы. — В этих действиях вроде как нет ничего сложного, — судя по взгляду, Пеннивайз был полностью согласен с тем, что Билл ведет себя как тупица, — даже ты с этим справляешься. — Да я не это имел в виду! — Билл ощутил, как кровь прилила к щекам, но не столько от стыда, сколько от осознания, что узор на коже Пеннивайза явно стал ярче, контрастно выделяясь и еще больше подчеркивая изгибы тела. Вот если бы только одеяло не прикрывало нижнюю часть туловища… — Моя мама могла заметить тебя или услышать. — Твоя мать, Билли, не увидит даже слона в гостиной, если ты еще не понял, — Пеннивайз негромко фыркнул, одновременно не отрывая от Билла взгляда. — На твоем месте я бы озаботился количеством успокоительных, которые она принимает. Ты себе не представляешь, какой бардак творится у нее в голове. Еще пара-тройка месяцев — и на выходе получится либо красивый такой нервный срыв с путешествием до ближайшей психушки, либо превращение в овощ. Билл замер, чувствуя, как неприятно свело внутренности, а страх липкой паутиной мгновенно сковал руки и ноги. Потому что он на самом деле предполагал нечто подобное, и слова Пеннивайза только подтвердили все нехорошие предчувствия. А в следующий миг страх и отчаяние переплавились в жгучую злость так быстро, что не осталось никакой возможности успеть взять себя в руки. — Тогда верни все как было! — Билл и сам не заметил, как оказался совсем близко от Пеннивайза и с силой вцепился в его плечи. — Верни ее прежнюю! — Билли, ты не поверишь, но психотерапевт из меня хреновый, — Пеннивайз приподнял бровь и покосился на удерживающие его руки. — Нет, свести кого-нибудь с ума это всегда пожалуйста, но вот провернуть обратный процесс… — Но это твоя вина! — Билл ощутил, как позорно срывается голос, а на глаза наворачиваются слезы. Он почти смирился со смертью Джорджи и даже с холодностью родителей уже начал уживаться, но знать, что вот-вот он потеряет еще и мать… Это было слишком, просто слишком. — Это ты сделал ее такой! Ты сотворил все это! — Милый, ты явно бредишь, — Пеннивайз вдруг с силой обхватил запястья Билла и одновременно подался назад, вырываясь из хватки. Глаза его недобро сверкнули, — и чересчур распускаешь руки! Но Биллу было плевать. Совершенно. Все, что копилось в нем за эти дни одиночества и все, что успело накопиться за месяцы, прошедшие с пропажи Джорджи, вдруг враз вскипело внутри и теперь устремилось наружу. Горечь, боль, сожаление, тоска, страх, ярость. Все это сплелось в единую обжигающую волну, затопившую его и почти отключившую разум. Билл с яростным воплем рванулся из хватки Пеннивайза, и по его расширившимся глазам понял, что не так тот и силен, как хотел показать. Да, безусловно Оно стало гораздо лучше в плане самочувствия, и, судя по всему, яд Нага почти перестал действовать. Почти, но не совсем. Оказавшись на свободе Билл изо всех сил толкнул Пеннивайза обеими руками в грудь, отчего тот с шипением завалился на кровать. — Нет, это ты во всем виноват! Ты убил Джорджи! Ты разрушил мою жизнь, если бы не твое поганое влияние, родители ни за что не отвернулись бы от меня! Ведь мне тоже плохо, тоже больно, но они словно не видят, не замечают! Не хотят даже попытаться мне помочь. Я же по-прежнему так сильно люблю их, а они… они… Билл захлебнулся словами, и следующий выдох сорвался с губ отчаянным рыданием. Но ему было также плевать, что о нем могут теперь подумать. Плевать, даже если сейчас весь город его услышит. Плевать на все, кроме собственной боли. Пеннивайз глухо зарычал и попытался встать, но Билл метнулся к нему и с силой прижал обратно к кровати, одновременно с этим срывая и отбрасывая в сторону одеяло. Краем сознания он отметил, что жуткие раны на бедре и животе стали гораздо меньше и теперь больше походили на не слишком глубокие порезы. Похоже, все восстановившиеся крупицы сил Оно потратило на регенерацию наиболее опасных и болезненных травм. Иначе Биллу бы уже давно непоздоровилось. — Вот что я тебе сделал, гребаный ублюдок? За что ты так планомерно разрушаешь мою жизнь? Тебе весело, да?! Нравится сводить меня с ума?! — Да ничего ты мне не сделал, идиот! Успокойся! Тогда в подвале я просто пытался тебя сожрать, не более того! — Пеннивайз сделал еще одну попытку вырваться, одновременно с этим пытаясь укусить Билла за запястье. — Да сдался ты мне, Билли! В последний момент Билл отдернул руку, а потом оседлал бедра Пеннивайза, наваливаясь на него всем весом и прижимая к кровати. Ярость полыхала внутри, требуя пустить в ход кулаки, стереть эту ехидную алую ухмылку с лица, бить, бить и бить, пока не останется ничего кроме сочащегося кровью мяса с обломками костей. Но помимо ярости внутри разгорался и иной огонь, более жаркий и не настолько сильно мутящий рассудок. По крайней мере пока что. И правда, к чему просто бить, когда можно творить куда более интересные вещи? Билл рукой нащупал на тумбочке бинт, схватил его и принялся приматывать запястья Пеннивайза к изголовью кровати. — Ты чего творишь, Билли? — в голосе того явно прорезались панические нотки. Он пытался вырваться, но сил ему отчаянно не хватало. — Может, сначала поговорим? Закончив фиксировать руки Пеннивайза, Билл вновь с силой вцепился в его плечи, ощущая, как сминается плоть под пальцами. После, должно быть, останутся хорошие такие синяки. Одновременно с этим ураган эмоций, бушующий внутри, начал стихать. Не исчез, но стал на порядок тише. Позволил думать. Позволил осознать услышанные от Оно слова. — Я г-говорил не про п-подвал. — Тогда я не очень тебя понимаю. Что ты имеешь в виду? У тебя сейчас в мыслях такая какофония, милый, что у меня в ушах звенит. Думай потише, хорошо? Пеннивайз посмотрел на Билла самым несчастным взглядом, на какой был только способен, одновременно с этим дернув руками, силясь освободиться. Не вышло. Раздосадовано выдохнув, он на несколько секунд прикрыл глаза, сосредоточено сведя брови к переносице. Билл тут же почувствовал, как его голову будто сдавило горячим обручем. А когда ощущение пропало, то вместе с ним растворилась и ярость, оставив после себя неприятную дрожь в руках и ногах. А Пеннивайз внезапно начал смеяться. Громко, заливисто и, кажется, даже с неким облегчением. Билл насупился, совершенно не понимая причины такого веселья. — Эй! А ну п-прекрати! — Билли... ну ты и кретин! — выдохнул Пеннивайз между приступами хохота. — О Спящий, так вот в чем было дело! А я-то думал. Люди — идиоты! Билл только стиснул зубы, а потом с силой встряхнул Пеннивайза, заставляя того едва ли не подавиться смехом. Впрочем, это его, похоже, ни капли не разозлило. — Так… ты сейчас в состоянии меня слушать, Билли? — выдохнул Пеннивайз, когда все же сумел отдышаться. — Да. Думаю, д-да. — Вот и отлично. А теперь запомни раз и навсегда — я не пытался сводить тебя с ума. Ни тебя, ни твоих родителей. Ты сам спросил, зачем я это якобы делал. Ответ в твоем вопросе. Мне попросту незачем заниматься подобным, — Билл хотел возразить, даже открыл уже рот, но тут же передумал. В словах Пеннивайза был смысл, глупо это отрицать, как бы болезненно ни было его принимать. — Билли, я живу миллионы лет. Неужели же ты думал, что я стану размениваться на такие мелочи и начну коварно планировать свести кого-либо с ума, да еще и тратить на это уйму времени? Да вы и без меня с этим всем прекрасно справлялись и справляетесь. Зачем мне тратить силы, когда я просто могу взять то, что само падает в руки? — То есть ты сделал все это… не специально? — Билл судорожно сглотнул. Вот теперь, когда большая часть эмоций схлынула, а остальные теплились где-то в глубине, он как никогда почувствовал себя последним кретином. Который, к тому же, закатывает истерики, словно глупая девчонка. — Ты не околдовывал моих родителей? — Ну вот мне заняться больше нечем, да? — Пеннивайз покачал головой, не отрывая взгляда от лица Билла. — По-твоему, я специально вычислял, кого мне убить и когда, чтобы заронить в тебя чувство вины, подгадывал, когда лучше выйти из спячки и загипнотизировал твоих родителей, чтобы они от тебя отвернулись? Ты еще скажи, что я наслал тот ливень, из-за которого вообще случилась вся эта история с корабликом, а тебя заразил гриппом. И все это ради того, чтобы просто так свести одного единственного человека с ума. Билли, ты за кого меня вообще принимаешь?! — Ни за кого, — Билл опустил голову и зажмурился, стараясь подавить вновь начавшие подступать слезы, — я же даже не знаю толком, кто ты такой. — Вот-вот, не знаешь, а уже делаешь выводы, — Пеннивайз насмешливо фыркнул, — чтобы ты знал, я в Дерри никого силой не держу. Те, кто живут тут долго, прекрасно понимают, что творится, и делают выбор — остаться или уехать. Все куда проще, чем может показаться. И я совершенно не имею и никогда не имел ничего против какого-то конкретного жителя города. Ну разве что вы с дружками этим летом отличились. Вы меня теперь бесите. — Выходит, Джорджи просто… попался тебе под руку? — Ну да. Твоему брату всего лишь не повезло. Так бывает, знаешь ли. И прежде, чем ты начнешь снова винить во всем себя и только себя — подумай. Кто дал Джорджи дождевик и сапоги? Кто проследил, как он покинул дом? Билл тут же вскинул голову, распахнув глаза и потрясенно уставившись на Пеннивайза. — Замолчи! Мама ни в чем не виновата! Я не стану перекладывать ответственность... — Да кто тебя заставляет ее перекладывать? Просто раздели ее, глупый. Ты тоже виноват, все так. Не пошел с братом, не отговорил его, сделал кораблик… Пусть у тебя и были веские причины для этого. Хорошо. Но ведь не у тебя Джорджи в конечном счете спрашивал, можно ли ему пойти на улицу, не ты давал ему разрешение. Она знает это, твоя мать, и никак не может принять. Потому и налегает так на таблетки. Так оно и бывает, когда вы, люди, пытаетесь решить общую проблему порознь. — Знаешь, ты тут сказал, что психотерапевт из тебя хреновый, — Билл слабо улыбнулся, чувствуя, как по его щекам все же потекли слезы, и одновременно словно бы какой-то огромный груз, спрятанный в груди, медленно рассыпается на куски и исчезает. А до этого времени он и понятия не имел, что тот там вообще был. — Ты нагло соврал. — О, поверь, это вышло не специально, — Пеннивайз раздраженно оскалился, — просто мне до чертиков надоело, что ты настолько зациклен на ненависти к моей персоне. И бесит твоя тупая уверенность, что жизнь вдруг снова станет прежней как по волшебству, стоит только отомстить мне. Билли, может быть уже пришла пора вырасти, как думаешь? Билл закрыл глаза и принялся вытирать слезы. Да уж, видок у него сейчас наверно тот еще. Но в принципе, какая теперь разница? Последние крупицы боли и тоски растворились, освобождая разум из пелены глухого отчаяния. Да, все было не очень-то хорошо. Но уже не казалось таким безнадежным. Билл знал, что все равно не простит себя за гибель Джорджи и злость на Пеннивайза никогда насовсем не покинет его сердце. Но вот этой удушающей, сводящей с ума ненависти уже не будет. И часть моральных терзаний отпадет сама собой. — Да, думаю ты прав. Довольно ребячества, — Билл улыбнулся и открыл глаза. Пеннивайз смотрел на него выжидательно и одновременно насмешливо. Он снова дернул руками и тихо, раздраженно зарычал: — Тогда может быть освободишь меня? Билли? Билл вдруг улыбнулся шире. Только теперь он очень остро осознал, что Пеннивайз сейчас распростерт перед ним — и под ним — совершенно беспомощный. И полностью обнаженный. Поутихший было огонь вновь вспыхнул внутри, да с такой силой, что тело прошибла дрожь. Злость и возбуждение сплелись в единый узел непреодолимого желания. И сопротивляться ему не было никакой возможности. — Нет. Не освобожу, — Билл протянул руку и коснулся узоров на лице Пеннивайза, медленно провел по ним рукой, очертил кончиками пальцев губы, — ты мне кое-что задолжал. Неожиданно Пеннивайз перехватил губами два пальца и медленно провел по ним языком. Движение было таким чувственным, что Билл мгновенно ощутил, как пах наливается пульсирующей тяжестью. Пеннивайз двинул головой чуть вперед, полностью вбирая пальцы в рот и заставляя Билла рвано, судорожно вдохнуть — настолько захватили его ощущения влажного жара и медленно скользящего по фалангам горячего языка. Очень смутно, где-то на самом краю сознания Билл понимал, что может вот-вот попросту остаться без пальцев, но конкретно сейчас инстинкт самосохранения отключился полностью. Пеннивайз тем не менее отстранился, так и не пустив клыки в ход. На губах его играла ехидная ухмылка, а янтарные глаза горели предвкушением. — Билли, если ты хотел меня трахнуть, то мог просто попросить. — Мог. Но так не интересно. Билл медленно, словно во сне провел обеими руками по груди Пеннивайза, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы под его пальцами. Ногтями он с силой провел по одному из еще не до конца заживших порезов и тут же слизнул свежевыступившую кровь. Пеннивайз, все это время неотрывно наблюдавший за ним, вздрогнул и негромко зашипел. — Билли хочет сделать мне больно или приятно? — А это я решу в процессе, — усмехнулся Билл, а потом подался вперед, хватая Пеннивайза рукой за волосы, жестко фиксируя и жадно прижимаясь к его губам. Нет, Билл вовсе не опасался того, что Оно будет сопротивляться или мешать. Но как же до чертиков нравилось ощущать эту чужую вынужденную покорность, собственную власть и возможность творить абсолютно все, что только придет в голову. Билл целовал Пеннивайза грубо, напористо, несдержанно. Не церемонясь и не осторожничая, то и дело прикусывая восхитительно мягкие губы и кайфуя от скольжения языков. Так, как всегда хотел. В какой-то момент рот наполнился вкусом крови — Билл так и не понял, то ли кто-то из них слишком увлекся, то ли сам он случайно чересчур сильно задел клыки Пеннивайза — но ни это, ни легкая боль нисколько не отрезвили. Наоборот, голову ощутимо повело, а возбуждение стало практически болезненным. Билл отпрянул, хватая ртом воздух и одновременно любуясь, как быстро и глубоко дышит Пеннивайз, как чувственно проводит языком по губам, слизывая капли крови. И как ярко сияют его глаза, подернутые пеленой плохо сдерживаемого желания. — Признайся, ты ведь так все и задумал, д-да? — Билл принялся судорожно стаскивать с себя одежду, путаясь и мысленно ругаясь на все лады. И спешно снова прижался к разгоряченному телу, дурея от того, как хорошо было ощущать собственной обнаженной кожей чужую. — Ну, изначально план был несколько иной, — голос Пеннивайза слегка подрагивал, а сам он чуть выгнулся, нетерпеливо потираясь и явно желая, чтобы Билл поскорее приступил к делу, — но в итоге получилось даже лучше. Я голоден, Билли… Накорми же меня своей похотью. Напои своим желанием. — Только не говори, что ты гребаный инкуб. — Суккуб, — почти машинально поправил Пеннивайз. — Да без разницы, — отмахнулся Билл. Подобные тонкости в данный конкретный момент его не волновали от слова совсем. — Только не ори, когда до тебя дойдет, — фыркнул Пеннивайз, а потом сдавленно охнул, когда Билл рукой обхватил его член и медленно провел от основания до самой головки и обратно. — И ты мыслишь узко. Есть много… много способов получать энергию. Можно есть плоть, как упыри. Можно пить кровь, как вампиры. Или похоть, как… ох, да… как те самые демоны. А я в этом вопросе – универсален. — И ты слишком много говоришь, — Билл запустил другую руку под матрас и извлек небольшой тюбик смазки. Не то, чтобы он особо активно ей пользовался, так, поэкспериментировал пару раз под впечатлением от особо ярких рассказов Ричи. К слову, именно эти рассказы побудили его искать подробную информацию на весьма специфические темы, исключительно из любопытства, конечно же. Зато, теперь он хотя бы представлял, что следовало делать. — И тебе повезло. Я все-таки не стану причинять тебе боль, — Билл выдавил смазку, любуясь как она стекает по пальцам и капает на бледную с тонким алым узором кожу живота, как Пеннивайз подрагивает из-за накатывающих от этого ощущений. — Билли — само великодушие. Вместо ответа Билл снова провел рукой по члену, тягуче и не спеша, слегка дразня пальцем головку, одновременно другой рукой касаясь и чувственно поглаживая, отчего Пеннивайз сдавлено заскулил, а потом развел ноги шире, жадно подаваясь вперед. Биллу показалось, что он сейчас кончит лишь от одного ощущения того, как сильно сжимается Пеннивайз на его пальцах. — Билли… сколько можно? Хватит со мной нежничать! — Нетерпеливая зараза, — почти промурлыкал Билл, одновременно с этим подаваясь вперед, направляя себя, заполняя Пеннивайза и наслаждаясь тем, как тот судорожно, с шумом втягивает в себя воздух, как расширяются его зрачки, почти полностью закрывая янтарную радужку. — Билли такой… горячий… — простонал Пеннивайз, откидывая голову назад и подставляя шею в немом приглашении. Билл замер на несколько секунд, любуясь распростертым под ним телом, едва не сходя с ума от того, каким покорным Оно было сейчас, каким беспомощным и податливым. А потом отпустил себя, прекратив сдерживаться, позволяя себе быть таким, как хочется. Вести себя как животное. Билл двигался рвано, набирая темп, с глухим рычанием кусая подставленную шею, сильно, грубо, едва ли не до крови, заботясь только о собственном удовольствии. Впрочем, судя по тому, как глубоко и едва ли не загнанно дышал Пеннивайз, негромко, протяжно скуля на каждом выдохе, ему тоже было очень даже хорошо. Билл двигался все быстрее, сбиваясь с ритма, задыхаясь от накатывающего волнами наслаждения, растворяясь в удовольствии от того, как хорошо и сильно сжимается на его члене Пеннивайз, как он вздрагивает и подается на движения. Так горячо. Так сладко. Так невыносимо. Билл сильнее сжал руку на члене Пеннивайза, стараясь двигать ей синхронно с движениями бедер, чувствуя, как бешено пульсирует кровь под пальцами. Быстро. Резко. Неистово. Пеннивайз выгнулся под ним сильнее, вздрагивая и гортанно рыча, и так чувственно сжался на члене, что Билл почти мгновенно кончил следом, сдавленно вскрикнув, зажмурившись и вжимаясь изо всех сил. Перед глазами плясали яркие цветные пятна, собственный пульс оглушительно гремел в ушах, а по всему телу медленно разливалась восхитительная горячая истома. Ощущения были такими сильными и острыми, что поначалу Биллу показалось — он вот-вот отрубится. Но ему было плевать. Более того, он с радостью провел бы в этом состоянии всю оставшуюся вечность. Впрочем, через некоторое время сердце все же перестало колотиться так быстро, дыхание выровнялось, и Билл с усилием скатился с Пеннивайза, на котором все это время лежал. Медленно, но верно восприятие реальности возвращалось к нему. Шевелиться не хотелось. Говорить тоже. Разве что курить. Да, курить хотелось сильно. Но сигарет под рукой не было — полупустая пачка лежала в кармане штанов, да только вот они были отброшены слишком уж далеко. Прикинув в уме, чего он хочет больше, Билл все же решил остаться на кровати. Лежать под горячим боком Пеннивайза было так хорошо… — Билли… Ты ничего не забыл? Черт! Конечно, можно было оставить Пеннивайза и в таком виде до утра. Вот только когда у Оно появятся силы разорвать бинты, сам Билл до утра уже рискует не дотянуть. Потому, пересиливая себя, Билл все же потянулся рукой к тумбочке, нащупал там ножницы и принялся перерезать связывавшие Пеннивайза бинты. Закончив, Билл с чистой совестью откинулся на подушку. Все, вот теперь можно уже не думать ни о чем. В душ он может сходить и утром. Пеннивайз рядом лениво возился, судя по всему избавляясь от остатков бинтов, заодно ими же приводя себя в некое подобие порядка, и иногда негромко шипел сквозь зубы. Билл невольно насупился и все же пробормотал, не открывая глаз: — Я тебе н-не навред-дил? — Ничего серьезного Билли, расслабься. В отличии от меня самого, моим ранам не слишком понравились наши упражнения. — Тебя перевязать? — Нет, уже не надо, — Пеннивайз потянулся, а потом устроился рядом с Биллом, нагло обнимая и прижимая его к себе, словно плюшевого медвежонка, — и в таблетках больше нет нужды. У меня уже почти получается изменять форму. Завтра… Ну максимум послезавтра я снова стану самим собой. Хорошо, правда? — Д-да, очень даже, — Билл попытался отстраниться, но не потому, что ему было неприятно, а потому что нечего некоторым клоунам так наглеть, но у него ничего не вышло. — Не думаю, что ты ждешь от меня каких-то благодарностей. И правильно. Но думаю есть нечто, что будет иметь для тебя некую важность. Возможно. — И что же? — слова давались с трудом, говорить Биллу совершенно не хотелось. — Ты все это время находился под чужим влиянием. Откуда-то извне. Не явным, не грубым, этаким ненавязчивым, но стойким. Чем-то оно похоже на то, как я влияю на жителей города, только более… изящное, что ли. Я бы даже не понял, что к чему, если бы сегодня не полез копаться в твоих мозгах. — Вот как. Ну п-просто п-прекрасно. Билл все же открыл глаза, хотел было повернуться к Пеннивайзу, но в последний момент передумал и снова их закрыл. Почему-то это известие не вызвало такого потрясения, как должно было. Наверно потому, что Билл и сам в глубине души подозревал нечто подобное. — Ну так вот, теперь я позаботился о том, чтобы ты больше под ним не находился. — Тогда… Тогда с-спасибо. — И мне кажется в этом всем, включая судьбу твоего братца, слишком много совпадений. Мне это не нравится. Я собираюсь разузнать что к чему. Если хочешь, могу рассказать тебе, что удастся выяснить. — Да, я хочу, — Билл умолк, почти проваливаясь в сон. Он мог бы задать много вопросов Пеннивайзу, и, скорее всего их даже нужно было задать. И уж точно не следовало оставаться таким спокойным. Но сейчас Биллу было слишком хорошо, пусть и немного жутко от слов Оно, и дико хотелось спать. И потому его разум попросту напрочь отказывался обрабатывать полученную информацию. Пеннивайз, впрочем, не пытался растормошить Билла. Наоборот, он только крепче прижал его к себе и укрыл их обоих одеялом. Каким образом он притянул то с пола, при этом не разжимая объятий, так и осталось загадкой. Когда нет нужды озвучивать свои мысли и мучительно подбирать слова — это очень удобно. И это была последняя мысль, промелькнувшая в голове Билла перед тем, как он заснул.***
Проснулся Билл поздно утром. Или правильнее сказать — ближе к обеду? Пеннивайза рядом не было, зато к изголовью кровати оказался привязан большой красный воздушный шарик с нарисованной на нем счастливо улыбающейся клыкастой рожицей. Это означало лишь одно — к Оно наконец-то вернулись силы. Пеннивайз ушел к себе. А еще через два дня в дом Денбро постучал офицер полиции. Из-за сильных ливней и образовавшегося затора в канализации Пустошь затопило. А когда затор был ликвидирован и уровень воды упал, оказалось, что канализационные воды вынесли наружу человеческие останки. Экспертиза подтвердила, что это были останки Джорджа Элмера Денбро.