***
Прошёл целый час. Математика никогда не казалась мне настолько нудной. Было желание вышибать себе мозги прямо в этом классе, но я терпеливо смотрел на доску, иногда прикрывая рукой рот от наигранной зевоты. Хотя это и выглядело глупо из-за протеза на лице. Мой взгляд часто скользил по классу. Падал на девушек, что быстро строчили смс под партой. Их «беспалевная» улыбка, направленная телефону, что был между ног, выглядела крайне глупо. Джонсон опять творил какую-то поеботину. Наверное, рисует что-то ещё. Такой же рисунок, какие делают отсталые дети. Как же он меня раздражает… Даже его чирки карандашом по бумаге были мучительны для моих ушей. Не понимаю — они что, больше никого не бесят? Какого черта они приносят дискомфорт только мне? Помимо всего этого, я сидел за партой и чувствовал себя крайне неуютно, из-за взглядов и шепота. Мне казалось, будто все говорят только обо мне, поэтому я непроизвольно чуть скатывался по стулу, чтобы быть как можно более незаметным. Но, наконец чертов урок миновал и наступило время обеда в нашей «чудесной» кафетерии. Я отделился на время от парней и пошёл в туалет. Мне бы немного умыться, а то от этих взглядов такой стресс, что меня распирает от душевного дискомфорта. Может холодная вода поможет мне прийти в себя. Или же это все лишь глупые надежды. Повернув кран и намочив руки, я быстро умылся, дав себе секунду на вдох свежего воздуха. Лицу стало так свежо и прохладно. Под протезом жутко жарко, и эта миниатюрная баня была неприятной. Просто отвратительной. Вдруг я услышал, что в туалет кто-то идет и быстрым судорожным движением надел протез, испуганно взглянув на дверь. В неё вошёл человек, из-за которого я оперся руками о раковину и устало взглянул на пол. — Опять ты… — сквозь зубы процедил я. — Могу сказать тоже самое, — в ответ я услышал более мягкий голос, не несущий в себе ни грамма ненависти. Что с ним? Джонсон, похоже, в край ебанулся. Придурка кусок. Я взглянул на него с вызовом, чуть приподняв голову. Из-за того, что этот упырь выше меня, я не подходил близко, иначе чувство беспомощности из-за роста скосило бы мою гордыню. Громко цокнув, я пошёл к выходу, ударив его плечо своим. Он самую малость отшатнулся. Черт, я столь слаб, что мне стыдно… Когда моя рука коснулась двери и я уже был готов оттолкнуть ее, чтобы поскорее удалиться отсюда, Джонсон вдруг заговорил: — Мне жаль… — тихо сказал тот, повернувшись и посмотрев мне в глаза. Точнее в глаз. В настоящий. Как он, мать вашу, отгадал, какой мой? — С чего бы? — я повернулся и с той же дерзостью взглянул на него. И, черт возьми, оказался близко, из-за чего мне пришлось поднять голову, дабы посмотреть на его лицо. На его вечно скривлённое лицо, в непонятной для меня гримасе. — Я просто знаю, что это не маска… — сказал он, отчего я нервно сглотнул. Один мой глаз задергался и мне показалось, что я сейчас разольюсь рекой из слез, ведь мне вновь напомнили о том, каков я есть. Я молча отвернулся от него, выйдя из туалета. У меня нет желания ни видеть его, ни слышать. Какого черта он творит? Зачем он это делает? Я ничего не понимаю. Что управляет мозгом Джонсона и есть ли он там? Я чуть не разнылся перед этим ублюдком. Мне нельзя такого больше допускать. Мне нельзя ныть. Мне нельзя показывать свои слабости. Мне нельзя выставлять себя таким. Нельзя. Нельзя. Мне не дозволено лить слезы. Папа с детства так говорил, перед тем как вновь ударить. Плакать — слабость. Нужно быть сильным. Мальчикам нельзя плакать. Нельзя. Нельзя. Нельзя… Я тихо повторял эти слова, раз за разом, пока не пришёл в кафетерий, забитый людьми. Давай, Фишер, натяни фальшивую улыбку на лицо и возьми еды. Тебе нельзя раскисать, по крайней мере, перед другими. Собравшись духом я, наконец, сдвинулся с места и направился к выдаче еды. Взяв наггетсы на тарелку и сок, мои глаза отправились в поиск моего стола. А вон и он. С парнями мне должно быть куда комфортнее, по крайней мере эти взгляды перестанут так давить на меня. Надев маску счастья, я пошёл к столу. — Я тут, скучали? — жизнерадостно спросил я, но тут же опешил, увидев, что мое место занято кем-то другим. — Эм, ребят, вы не подвинитесь? Мне бы сесть… — маска счастья сменилась настороженностью и некой грустью. Которую я был не в силах утаить. — О, Сал, привет, я — Чарли, — какой-то парень, сидящий на моем месте, протянул мне руку для рукопожатия, но я проигнорировал сей жест. — Это мое место, — указал я ему. — Да да, конечно, вот, садись, — разулыбался тот. — Нет, сиди, Менсон, — вдруг сказал Пит, отчего я ещё больше опешил. — Сал тут постоянно сидит, сегодня может пообедать за другим столом. Ничего страшного, верно. — Да, ничего, — подтвердил Фелпс, отчего я ошарашено покосился на него, держа поднос двумя руками. Я проглотил горький ком в горле, а в животе неприятно закололо. Я не совсем понимаю, что сейчас произошло. Они меня что? Выгнали? Как мне это понимать? Как реагировать? Что происходит? — Эм… Ну хорошо… Я тогда пойду туда… — я указал пальцем на свободный стол, который тут же заняли, — или туда… — более разочаровано я указал на другое место, которое тоже заняли. Что за подстава? Вдруг я взглянул на парней и заметил, что они даже не смотрели куда я указывал секундой раннее. Они просто беззаботно болтали о чём-то, а я почувствовал как в груди неприятно закололо. Мне стало в один момент так обидно, особенно из-за Тревиса… Он же мой лучший друг… Почему он так поступил? Хотя… Наверное, я просто накручиваю. Подумаешь, один раз поем отдельно от них, всего-то… Думаю от этого ничего не изменится, а завтра приду на своё прежнее место и буду так же уплетать листья салата, слушая их глупые заботы и шутки. От этих мыслей я смог нормально вздохнуть, без тяжести в голове, и начать поиск свободного места. И мой взор упал на пустой стол, за которым обычно сидят одинокие неудачники или новички первое время, а теперь это место мое. Но только на один раз. Надеюсь… Когда я сел на место неудачников, чуть не вляпался в жвачку, но это не самое неприятное, самое гадкое в этом было, что все посмотрели на меня с усмешкой в лице. Конечно, звезда школы, яркая звездочка группы, сидит за столом для неудачников. Ещё этот чертов протез. Мне пришлось его немного приподнять, чтобы поесть и этим я только привлёк больше внимания, ибо вместо того чтобы снять, я ел, приподняв его. Никто не понимал причину моих действий. И, если честно, то и я тоже… Иногда меня посещала мысль, что вместе с лицом я потерял и стойкость характера.***
После ещё одного урока, который, к слову, прошёл точно так же, как и первый, я шёл по коридору с парнями. Они как обычно отпускали глупые шутки, а я шёл, пытаясь влиться в коллектив, чувствую себя новичком в нем. — Слушайте, я так хочу бухать, аж шею давит, может соберёмся сегодня? — вдруг заговорил Майк — Я за, — быстро ответил Фелпс. — И я, — скопировал ответ Тревиса Пит. — Вот и супер. А ты, Сал? Кстати, — протянул тот, — дай померить маску! Вдруг, его движения были такими быстрыми, что я еле опомнился. Он потянулся руками к ремешкам и, с легкостью расстегнув их, примерил на себя протез. Мне лишь оставалось ошарашено глядеть на его наглость. — Ой, смотрите, я Сал Фишер и я ношу тупую маску, — он начал дерьмово пародировать меня, предавая насмешке. В это время я прятал волосами лицо, чтобы никто в коридоре его не заметил. И неловко сглатывал, опуская взгляд в пол. Как на зло здесь было полно учеников и большинство из них, увидев бездарную пародию Майка, которую даже пародией было стыдно назвать, смеялись, а я сгорал со стыда. Майк даже не заметил, что с моим лицом, но это только хорошо. Надеюсь, я смогу отобрать ее. — Эй, Майк, отдай! Пожалуйста, верни ее! — начал кричать я, но не громко, дабы не привлекать внимания. — Ахах, смотри, Тревис, какой я стремный в ней, — тот рассмеялся, корча тупую гримасу для Фелпса. — Ты прав, — Тревис рассмеялся. — Сал? Ты чего волосами закрылся? Смотреть на него стыдно? — Вдруг ко мне подошёл Пит и полный любопытства поднял мою голову, убрав с неё волосы. — Блять. Что с тобой? — Что с ним, Пит? — заинтересованно спросил Майк из-за застывшего в испуге друга. Пит отошёл, дав возможность друзьям и испуганным людям в округе взглянуть на меня. — Ох, ебаный в рот… — сказал Майк, медленно опустив руку с протезом. — Что за поеботина с твоим лицом? Это, типа, прикол такой? — ко мне обратился Тревис, высокомерно подняв одну бровь. Он ни разу ко мне так не обращался, отчего мне стало неловко. Я почувствовал себя провинившимся ребёнком. — Не совсем… — я неловко опустил голову и свой взгляд. — Ага-ага, сними уже этот мерзкий грим, иначе меня стошнит, — скривился Майк, глядя на меня. — Это не грим, — упорствовал я, чувствуя себя максимально некомфортно, будто меня раздели и, ко всему этому, ещё и прожигали взглядами. — Ну, а что тогда? — спросил Пит. — Мое лицо, — сказал я, проглотив болезненный ком в горле. Прямо сейчас хотелось такого простого житейского — сдохнуть. Ибо я чувствовал как глаза начали намокать, а руки чуть затряслись. Что со мной? — Боже, где же тебя так потаскало? — обратился ко мне Майк, разглядывая мое лицо, при этом с отвращением кривясь. — Это собака, Майк… — Еба, ну мне типа жаль, — сказал тот, перестав глядеть мне в лицо. — Отдай уже ему эту чёртову маску, — процедил сквозь зубы Тревис, посмотрев на Майка. Он передал ее мне, а я, быстро схватив ее, надел на лицо. И тут мне стало менее страшно и менее больно. Мы пошли дальше, точнее они шли, как ни в чем не бывало, а я плёлся за ними, пряча глаза от чужих взглядов и мысленно поправляя Майка — «Это протез…». Теперь они видели. Теперь они знают. Теперь видели почти все в школе. Теперь я не звезда. Теперь я не красавец. Теперь я — ничтожество.