***
Я проснулся от непонятного шепота возле меня. Продрав глаза и хорошенько оглядевшись, я никого не заметил. Но я точно уверен, что меня кто-то звал по имени. Бля, неужели глюки? Ладно. Пожалуй, мне следует заснуть. От страха я посильней укрылся одеялом и лёг на спину. Небольшой страх, вполне оправданный, присутствовал. Я не думал, что транквилизаторы могут действовать так. Это на самом деле жутко. — Сал… Сал… Проснись… — вдруг комнату наполнил тихий хриплый шёпот. Внезапно мое сердце забилось намного чаще и я мгновенно открыл глаза, проглотив вставший ком в горле. Над моим лицом нависла опухшая рожа отца. Он щурился и звал меня по имени. Из его рта адски воняло перегаром, поэтому я был чрезмерно рад, когда тот убрал свой ебальник подальше от меня. — Какого хера? — спросил я, ошарашено и испуганно глядя на него. — Сал, ты слышишь меня? — снова прошептал тот, отчего я уловил своим чувствительным носом запах из его рта. Сказать по правде, у меня почти сработал рвотный рефлекс, но я успел его вовремя подавить. — Да, какого хуя тебе нужно? — обратился я к нему, заметив, что тот мало того, что сонный, так ещё и не вытрезвивший, а бухой в стельку. — Сал, мама твоя была просто обалденной девушкой и я ее очень любил… Ты же знаешь это? — он со всей серьёзностью смотрел мне в глаза, тем самым напрягая меня. — Да. — Но потом она умерла… Я долго не знал, как мне жить дальше, что делать, куда идти, к чему стремиться, а потом подумал… Что ей будет приятно, если я воздам ей честь, отомстив за неё… — он смачно икнул. Все его слова начали меня настораживать ещё больше обычного, поэтому я испуганно смотрел на него, пытаясь подавить закипающее волнение. — Что… Что ты имеешь ввиду? — спросил я дрожащим голосом. — Я чувствую своим долгом прикончить тебя. Ты виновен в её смерти и должен поплатиться за это. Ты слишком долго жил безнаказанно. Пора платить за свои ошибки, сынок, — вдруг я увидел еле заметный отблеск холодного оружия благодаря луне, за счёт чего смог быстро среагировать. Я подскочил с кровати, встав напротив отца, с вызовом и опасением глядя на его безумную улыбку. Он что, так просто хочет прикончить меня? Какого черта? Но у меня есть одно явное преимущество — его пьяное состояние. Но это ни в коем случае не решает сложившейся проблемы. Что мне, черт возьми, делать? — Сал, я обещаю, что убью тебя быстро, исходя из отцовской любви к своему ребёнку, даже не смотря, что ты такая обуза. Он внезапно перешёл в наступление, кинувшись на меня но, слава богу, реакция вновь не подвела и я успел отскочить, хотя нож был прямо возле моего лица. Мне несказанно повезло. А пьяный отец упал на кровать, ещё больше заводясь от предвкушения убийства. Пока отец вставал с кровати, оправившись от удара тумбы, я ринулся к двери, отчаянно дергая ручку. Но вот черт — дверь оказалась заперта. Гребанный выблядок оказался более хитрым, чем я предполагал. Это все. Это конец. Комната закрыта, а я, словно испуганная лань, забился в угол комнаты, ожидая, когда волк наконец подойдёт ближе и растерзает меня. Я оказался в прямом смысле загнанным в угол, а отец встал и, похрамывая, с хищной, предвещающей что-то плохое, улыбкой, медленно стал подходить ко мне. Сейчас его действия были терпеливы как никогда, хотя я слышал его бешеное дыхание. Неужели именно так закончится моя жизнь? Неужели она прервётся от рук собственного отца? А как же его былая любовь ко мне? Как же его улыбка, когда мне было всего ничего лет… Это все было фальшью? Увидев, как отец замахнулся на меня, я, спустившийся по стене в углу, от испуга закрыл руками лицо, сделав крест. Сложно представить, но раньше былой атеист буквально вымаливал бога о помощи. Руки смогли защитить лицо, но собственной ценой. Отец быстрым движением резанул по запястью, проведя достаточно длинную и глубокую рану. От мгновенного прилива адреналина я даже не почувствовал боли, но не покалеченной ладонью впился в руку, дабы остановить алые струйки крови, катящиеся по руке красивым разливом рек. — Это больно всего секунду, потерпи немного, — сказал тот, заставив мое сердце забиться настолько быстро, что у меня перехватывало дыхание. Я начал лихорадочно мотать головой, отрицая происходящее, отрицая, что мой конец близок. По щекам скатывались обжигающие горькие слезы, отчего отец велел мне прекратить плакать. Сразу в голове всплыли воспоминания, когда я был в таком же положении, только вместо ножа был ремень. Помню тот ужас, подкашивающий ноги от его грозного голоса и звука звона застежки, снимающегося ремня. Когда мама умерла, все изменилось. В разы. Я закрыл глаза в надежде, чтобы весь этот кошмар закончился. За что он мне? И тут я открываю глаза. Отца рядом нет, только пустота и темнота. Неужели я умер? Хотя нет. Я слышу бешеное биение сердца и чувствую, как по влажным щекам бесконтрольно скатываются слезы. Видимо я жив. И, похоже, что я в своей кровати. Неужели это сон? Судорожное громкое дыхание и биение сердца наполнили комнату. Я быстро подскочил с кровати, проверить как там выблядок из моего сна, но, встав с кровати, словно ослеп. Глаза открыты, но вокруг ничегошеньки не видно, да и ноги трясутся. Я даже не могу это контролировать и, если честно, боюсь оборачиваться, будто из темноты услышу отцовский голос, призывающий к смерти. Наконец, собравшись с мыслями, я спокойно и уравновешенно осматриваю комнату. Такая же темная, такая же чужая, но хотя бы без пьяного мерзкого папаши. Боже, а если ему действительно стукнет в голову такая мысль? Я раньше всерьёз не задумывался по этому поводу… Но что, если это вещий сон? Теперь снова ложиться в кровать было страшно — да что уж там, находится в одном доме с монстром — действительно кошмар наяву. Протерев рукавом кофты мокрый лоб, я попытался собраться с мыслями. Мои ноги, будто не слушая меня, начали красться в комнату к отцу. Приоткрыв скрипучую дверь, я увидел этот кусок мяса, что впечатался мордой в подушку. Надеюсь, он сдохнет от недостатка кислорода. Накинув поверх тела старую чёрную толстовку, размер которой в два раза больше привычного мне, я вышел из квартиры. В голове было замешательство. Никогда не думал, что сны могут быть столь реальными. Прихватив пачку сигарет, я поднялся на крышу дома. Слава богу, она была пуста. Свежий воздух наконец вернул меня в реальность, отчего страх поутих. И что мне теперь делать? Шарахаться от отца? Запирать дверь на ключ? Держать нож под подушкой? Что? А может опередить его? Черт его знает. Мысли вовсе спутались. Казалось, что способность мыслить здраво беспросветно потеряна.***
— Так, все успокоились, эта линейка по важному поводу, поэтому будьте любезны помолчать! — прикрикнул директор на болтающие о чём-то соседние ряды. Нас не часто собирают по пустякам, поэтому я уверен, что что-то случилось. Об этом говорил и серьёзный настрой директора, и шёпот вокруг. Когда же школьный зал посетила тишина и все устремили внимательные взгляды на сцену, на директора, он наконец заговорил: — Я собрал вас по очень важному поводу. Совсем недавно в нашей школе произошла трагедия, — вдруг он поперхнулся и учитель истории подал ему воды, а во время этой паузы я услышал несколько шуток, касательно сломанных бачков в туалете. Видимо это и есть важная новость. — Простите, так вот, один из наших хороших учеников попал в очень трудное положение. Ему сейчас очень тяжело, поэтому давайте все будем толерантны и поддержим его. Сал, пожалуйста выйди ко мне. Вдруг его взгляд устремился на меня, а вместе с ним и ошарашенные глаза учеников. Все, будто разом, посмотрели на меня. Я нервно сглотнул, пытаясь притвориться, что это не я и вообще меня тут нет. Но меня буквально вытолкнули из строя, и я чуть ли не вылетел из него. Я был близок к поцелую с полом, но миновал этого, жаль, что шёпот, наполнившийся зал, я не мог миновать. Дрожащими конечностями и спрятав ладони в кофту, я поднялся и встал к директору. Тот приобнял меня за плечо, но с ноткой брезгливости. — Недавно на Салли напала бешеная собака, поэтому он остался без лица. Поэтому прошу, проявите сострадание. Не пускайте слухи, не дразните его, а лучше поддержите. После его слов я окинул взглядом зал: все вокруг тихо смеялись и шептались, а мне стало так дурно и стыдно, как никогда. Я задавался вопросом: «Зачем он это говорит?». У меня начала сильно кружиться голова и, кажется, если бы директор не держал меня рукой, я бы точно упал, чувствуя слабость в конечностях. Мой взгляд вновь и вновь прокатился по залу и я наткнулся на моих друзей и увиденное, мягко говоря, меня шокировало. Я лицезрел как Пит показывает на меня пальцем и смеётся, завладевая влиянием Тревиса, а остальные шепчутся и еле сдерживаются, чтобы не засмеяться. В этот момент меня накрыло с головой. Казалось, я вот-вот разревусь на этой чертовой сцене, как маленькая сопливая девчонка, и этим все кончится. Ко мне подбегут учителя, дабы успокоить, а ученики найдут новую причину для смешков в мою сторону. Никто не заметил, как дергалось мое лицо в порыве эмоций, пытающееся сдержать слезы, благодаря протезу. Хоть в этом он мне помог. — Все, Сал, давай, возвращайся на место, — с фальшивой любезностью, будто довольный содеянным, он отпустил меня, буквально вытолкнув со сцены. — А теперь и о бачках в туалете. Я быстрыми шагами вернулся в строй. Громкий шёпот был до безумия неприятен, но мне приходилось лишь ненавистно закусывать губу, дабы не издать ни писка. Теперь все знают. Теперь все понимают, что это не просто маска. Теперь люди начнут отрываться на мне. Теперь я стану игрушкой для битья… Как я смог до такого докатиться?***
Сегодня, взяв немного еды, я, уже не спрашивая где мне сесть, присел за стол для неудачников. И самое неприятное, что это не смутило моих «друзей». Видимо, стол для неудачников — мой стол. Забавно, как одно событие повернуло мою жизнь в беспросветные ебеня. Прошло всего несколько недель, какого черта? Почему люди строят суждения друг о друге, исходя только из внешних качеств? Ах да… Я же и внутренними не блистал. Видимо, я совсем заврался в попытке влиться в коллектив. Даже забыл какой я есть, видимо это и отплатило мне. Кажется, я напоролся на свои же грабли. — Эй, Салли-Кромсали! Вот тебе моя поддержка! — крикнули мне в спину, заставив меня обернуться. И тут в меня полетело несколько долек картошки-фри. И какой к черту «Салли-Кромсали»? — Эд, это просто ахиренное прозвище! Да ты чертов гений! — я вернул свой печальный взгляд салату. Ну вот. Мне уже и прозвище дали… Зашибись… — Эй, Салли-Кромсали, я тоже хочу помочь! — в меня полетела ещё долька картофеля, но уже от другого человека. Что за ебучий флэшмоб? — Идите к черту! — прикрикнул я, встав из-за стола и уйдя из кафетерия. Вслед я услышал несколько невнятных фраз, но не стал обращать на них внимания. Они не стоят того. Я шёл по коридору до класса, уже не обращая никакого внимания на взгляды и смешки. Мне было глубоко плевать на них, или же я пытался себя в этом убедить. Идя по коридору, я заметил «друзей». Они стояли возле железных шкафчиков и что-то обсуждали, а рядом с ними был ещё один парень. Это что? Тот который сидел на моем месте в кафетерии? Неужели они… — О, Сал, подойди к нам, — вдруг ко мне обратился Тревис, и я, желаемый быстрее исчезнуть с их глаз, подошёл, охваченный любопытством. — Что ты хотел? — грубо спросил я, дабы тот понял величину моей обиды на них, может совесть заиграет. — Сегодня будет репетиция. — Хорошо, я приду, — сказал я. Неприязнь неприязнью, но выступление обрывать нельзя. Это мой единственный шанс на хорошую характеристику и успешное поступление в колледж. Поэтому эта группа все для меня. — Нет, ты не понял, — я поймал на себе грозный и осуждающий взгляд Пита. — Ты больше не нужен нам в группе. Новенький прекрасно справляется с твоей задачей, да и на лицо он милашка. Не в обиду, но тут не столь важно как ты играешь на инструменте, сколько смазливая мордашка. А у тебя ее, как погляжу, больше нет, а значит и смысла в тебе тоже нет, — внезапно у меня встал ком в горле. Язык онемел, не подчиняясь моим указам. Я поднял руку, дабы возразить, но потом словно прозрел, что у меня нет аргументов в свою пользу. — Ты мне это так просто говоришь? Спустя год? А как же наша дружба? Как же это все? Ты что, так просто меня выгонишь? — я говорил через ком в горле. Казалось, к глотке подступил яд и я сейчас его плюну кому-нибудь в лицо, дабы расплавить его. — Ты был приятной игрушкой, Салли-Кромсали, — моему взору устремилась дьявольски колющая улыбка Майка. — С «новым» тобой даже стыдно в школе находится, не то что дружить и быть в одной группе, — заключил Пит. — Так… Все это было ложью? СПЛОШНОЙ ЛОЖЬЮ? — закричал я на них. Моя мимика уже начала подергиваться, я будто был на грани безумства, прям таки ходил по лезвию. — Нам нравилась эта игра, но потом ты начал становиться все более скучной тряпичной куклой, — закончил Тревис с немым выражением лица. Я все не понимаю, что, черт побери, с ним? Ни злости, ни радости, ни единой эмоции. Его лицо даже не дрогнуло. Смотреть на них больше не было сил. Кучка лицемеров. Меня окружили сплошной ложью. Те, кого я считал друзьями, оказались не лучше мусора на свалке. Неужели все, абсолютно каждое слово, каждое действие и искренняя улыбка были фальшивыми и натянутыми? Неужели я жил во лжи и лести? Как я, черт подери, не замечал этого? Я уже не мог контролировать свои эмоции. Мне нужно было срочно несколько таблеток, прописанных недавно врачом. Поэтому, после «любезного» диалога я, сломя голову, помчался домой. Судорожное состояние не проходило, а лишь становилось сильнее. Я не думал, что придет день, когда я осознаю, что все что меня окружало — ложь и лицемерие. Что друзья — лишь горстка отборного дерьма. Я забежал в квартиру и, не обращая внимание ни на что, побежал в комнату. Мои руки торопливо порыскали по полкам, а когда наткнулись на банку с желанными таблетками, дрожа, как у наркомана, открыли ее. Я вывалил одну таблетку в ладонь и закинул ее в рот. Но мне показалось это слишком маленькой порцией, поэтому я закинул ещё несколько. Чем больше, тем лучше эффект, верно? Да. А после я скатился по стене, впиваясь рукой в рот. Я боялся закричать. Потому что испуг и осознание сменилось слезами. Они хлынули так внезапно, так неожиданно, что я даже не мог опомниться. Я часто моргал, пытаясь унять слезы, при этом смотря в пол. Мне было стыдно поднимать взгляд и встречать ответ на него в зеркале. Мне было стыдно видеть себя таким. Жалким. Ничтожным. Плаксивым. Неспособным овладеть своими эмоциями. В груди была раздирающая боль. Я не знаю, как с ней совладать. Кажется, что жизнь кончена и в ней больше нет ни капли смысла. Кажется, что я больше не нужен этому миру, что он всеми силами пытается выгнать меня из него, и от этого становится ещё более больно. Я, ослеплённый своими слезами, медленно поднимаюсь с пола и трясущимися конечностями крадусь к окну. Мне нужен свежий воздух. Мне нужен воздух. Но, открыв окно, мне не стало легче. Слезы перестали быть такими жгучими, но чувство предательства подогревало котелок с терпением. Кажется, что я вот-вот сдамся. Просто наплевав на все. И может это действительно верно. Может, это вполне реальный выход из проблемы? Я раскрываю окно на полную и, все ещё переполняемый страхом, сажусь на подоконник, свешивая ноги на улицу. Сейчас прыгну и станет легче. Боль и неприятное колющее чувство в груди тоже исчезнет. Я точно это знаю. Я уверен в этом как никогда.