Зимнее королевство

Старая Нэн рассказывала сказки о снарках, грамкинах, о Джонквиль и её рыцаре, о Короле Ночи и его королеве. Но никто не предупреждал Сансу Старк, что самая большая небылица взрослого мира — «справедливость». И в тюремной келье Джона Сноу, где на холодных стенах цвела плесень, пахло сыростью, мочой и грязью; где можно сойти с ума, ожидая рассвет, слово «справедливость» казалось не просто несбыточным — несуществующим. Джон похудел, запавшие глаза окутывала сетка обострившихся морщин. Борода отросла, волосы сальные, рубаха и штаны давно не свежие. Преступник всем своим видом, и содержался подобающе. Ярость клокотала в ней. Она бы начала войну с дотракийцами и безупречными, едва выйдя из остатков сожжённого замка — но та расчётливая её часть, взращенная Мизинцем, высказывалась против подобного безумия. Санса стояла на расстоянии вытянутой руки перед узкой, деревянной койкой. Джон сидел, глядя на неё снизу вверх, и сделал глоток красного пряного вина из бурдюка, который она принесла. И протянул ей одеяло. — Ты замёрзнешь. О Боги. Джон злился из-за секрета, рассказанного Тириону, из-за нарушенной клятвы, но всё равно умудрялся думать о её комфорте. Санса закусила губу, боясь расплакаться, и мотнула головой. — Не нужно. Я специально принесла тебе одеяло. Джон кивнул. Вокруг темно, но настоящая тьма — в его карих глазах. Санса тонула в глубине его печали, тяжесть его бремени давила на плечи. Ей хотелось запустить пальцы в его кудрявые волосы, коснуться заросшей бородой щеки, обнять. Сделать что угодно, лишь бы облегчить груз на его душе. Вместо этого Санса только села на самый краешек койки. Расстояние не больше пары локтей, но она ещё никогда не была так далека от Джона. Трещина между ними — несдержанная клятва, и она боялась, что не существует в мире таких слов и таких поступков, которые смогли бы всё залатать. — Ты винишь меня, — наконец, решилась произнести Санса, рассматривая свои руки. Джон не ответил, не повернул к ней головы, только сделал ещё один глоток из бурдюка, но, в общем-то, молчание — это тоже своего рода подтверждение, не так ли? Куда болезненнее, чем обвинения. — Где Арья? — спросил Джон вместо ответа на её вопрос. Вместо продолжения разговора, который бы слой за слоем содрал с неё кожу. Джон по-прежнему не глядел на неё. — Вместе с остальными северянами. Она станет хранителем Севера, если я не вернусь. Она должна была остаться. — Безупречные не стали вредить мне, и уж тем более не станут вредить тебе, — Джон будто впервые стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на неё. Её сердце словно пропустило удар. Опять это волнение в его лице, несмотря ни на что, несмотря ни на какие её проступки. — Мы должны решить, что делать дальше, Джон, — она пододвинулась к нему чуть ближе, и то, что он не отпрянул — лучшая новость за сегодняшний день. — Завтра соберётся совет гранд-лордов. Я думаю… Мы с Арьей и Сэмом думаем, что смогли бы короновать тебя. Джона будто окатило холодной водой. Он резко встал с койки и повернулся спиной к Сансе, провёл ладонью по лицу. Молчание растягивалось, давило не хуже мрачных стен. — Нет, — наконец, твёрдо сказал он, взмахнув рукой. — Я не вернусь сюда. Я по горло сыт короной и властью. Санса встала на ноги и сделала шаг. Ей хотелось коснуться его плеча, но она не решалась, и опустила руки вниз, сцепив пальцы в замок. Джон снова выпил из бурдюка и, вздохнув, продолжил всё тем же твёрдым голосом. Голосом короля Севера. — Я понимаю, почему ты всё рассказала Тириону, несмотря на клятву, которую дала перед Чардревом. Но я понимаю тебя. Ты думала, что защищаешь меня. Ты думала, что я стану править лучше, чем… Она. «Я сделала это, потому что она рвала в лоскуты твоё сердце своими драконьими когтями. Потому что она не приняла тебя и твоё происхождение. Потому что она была опасна», — могла бы сказать Санса. «Я сделала это, потому что люблю тебя», — то, чего она не произнесла бы вслух даже на смертном одре. И сейчас тоже смолчала. — Но я не хотел короны. И никогда её не захочу. — Хорошо. Тогда чего ты хочешь? Джон развернулся к ней лицом. Усталость, бесконечная и звенящая, отражалась в нём, в его движениях и печальной улыбке. — Покоя. Мира. Жизни, в которой не будет войны. — Север даст тебе всё это, — «я дам тебе всё это». Но то останется лишь словами, она слишком хорошо знала почему. Слишком хорошо знала Джона. Предположение крутилось в её голове всю дорогу до Королевской Гавани, продолжало настойчиво звучать. И он облёк её мысли в слова: — Ты знаешь, что теперь даже на Севере мне не будет спокойной жизни. Что стало с Джейме Ланнистером, когда он нарушил свою клятву и убил короля, которому присягнул? «Цареубийца. Клятвопреступник. Человек без чести». — Он прожил потом ещё долго в полном здравии. И он был Королевским гвардейцем, — ответила Санса тем же аргументом, которым возражала самой себе. Она сделала к Джону ещё один шаг и приблизилась совсем вплотную. — Он клялся защищать короля, и не выполнил главный свой обет. Но ты спасал… — Тебя. Арью и Брана. Север, — Джон взял её за руку, сжал ладонь и она сомкнула пальцы в ответ. — Я повторяю это по ночам, и только от этого становится легче. Но ты знаешь, что шёпот за моей спиной никогда не смолкнет. Кто я теперь? Королевоубийца? Как вообще называть человека, убившего женщину, которой присягнул, с которой спал? Он поморщился и прикрыл глаза, его плечи поникли. Как бы она хотела вернуться назад, в тот день, когда Джон уезжал на Драконий Камень. Как бы она хотела остановить его, убедить, что они справятся сами, что им не нужна помощь драконьей королевы. Тогда ничего бы не случилось. Тогда они не стояли бы сейчас в этой келье, обсуждая будущее, тёмное, как вороново крыло. — Ты хочешь искупления? «За то, что поступил правильно, за то, что спас страну от бесконечной войны» — Да. Я убийца. Я должен нести за это ответ, иначе не смогу смириться сам с собой. — Ночной Дозор, — сорвалось с её губ, и Санса испуганно округлила глаза. Но Джон смотрел на неё своими карими глазами, и в них она находила только понимание. И смирение. — Ночной Дозор, — эхом отозвался он. — Воссоздать его — единственный выход. Я не хочу пересудов. Я не хочу, чтобы обо мне до самой смерти говорили, что я совершил преступление и не понёс наказание. Отец бы этого не одобрил. — Джон, — произнесла Санса медленно, шёпотом. Как будто стоит сказать об этом громко, то обязательно сбудется. — Я не могу так с тобой поступить. То, что ты просишь… Он отпустил её руку и сел на койку. — Сможешь. Вы все сможете. Вы все скажете, что Ночной Дозор необходим, и он — лучшее для меня наказание. Идеальное. У Безупречных не будет иного выхода, кроме как принять это. — Ты уже всё решил, и я не смогу тебя переубедить? — Нет. Санса часто заморгала, прогоняя слёзы, и сжала кулаки. Она виновата. Она слепила этот снежный ком, и теперь вынуждена наблюдать, как он разбивается и погребает её семью под толстым слоем наледи. Заживо погребает её и Джона. — Я поговорю об этом с Арьей. Мы придумаем другой выход. — Нет другого выхода, Санса, — он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. — Я должен понести наказание, чтобы смыть клеймо не только с себя, но и с имени Старков. Она кивнула. Правда вонзалась под рёбра подобно кинжалу. Джон наказывал не только себя. Он наказывал и её тоже. Джон знал, что её идеальные, милые мечты — они оба, правящие рука об руку Севером и сидящие рядом в Великом Чертоге. Санса чувствовала, что когда-то эта мечта была одна на двоих. Ночной Дозор — это многие лиги пути и клятва, длинною в жизнь, которая навсегда разделит Сансу Старк и Джона Сноу. Она развернулась к двери, больше не сказав ни слова, боясь, что не совладает с эмоциями и расплачется, как шестилетка. «Я верну тебя домой — и это моя клятва, которая не окончится до самой моей смерти».