Зимнее королевство

«Солнце — глаз лета, а луна — это глаз зимы среди хитрых подружек-облаков, которые покрывают её. Луна ледяная, как дыхание вьюги, и знает всё, что ты желаешь и таишь, маленький мальчик» — вспомнил Джон слова из сказок старой Нэн, которые слушал, когда они с Роббом были настолько малы, что едва забирались на пони. Если бы сказки стали правдой, то луна бы наверняка дала дельный совет, как воздвигнуть стену, чтобы оградиться от своих же мыслей и желаний. Он знал Сансу, понимал её лучше, чем бы ему того хотелось. Он предвидел, что она может сказать лишнее, она не умела проглатывать колкости, крутящиеся на языке, особенно, когда расстроена, злилась и взволнована одновременно. Его вина тут тоже есть, не так ли? Потому что он это позволил. Санса ушла, но её слова долго незримо висели в воздухе. Тори всё тараторила про южанок, которым бы поглубже засунуть свои советы и не совать свой нос в чужие дела, и Джону пришлось напомнить, что Санса — королева Севера от Стены до Перешейка, и имела право высказываться так, как считала нужным. «Её слова уже ничего не решали, вашу упёртость ничто не пробьёт» — но хотя бы этого он вслух не произнёс. А лучше бы смолчал вовсе. «На чьей ты стороне, король-ворона, на самом деле?» — все ещё крутился в голове обиженный возглас Тори. Тормунд бы крепко стукнул его в благодарность за «помощь», это без труда угадывалось в его суровом взгляде, но драка выглядела бы скверно для переговоров. Теперь Джон сидел в стороне ото всех и гладил Призрака между ушами. Ему необходимо собрать по осколкам все свои планы. Совет старейшин, очевидно, состоится — но не сегодня ночью, они всё-таки договорились, чтобы Лисы не портили праздник. Делёжка земли между кланами растянется на неопределённый срок, и на их с Тормундом плечи ляжет ответственность, а значит — поход в земли Вечной Зимы откладывался. Снова. Он будет зарастать проблемами Вольного Народа, и белый цвет ещё сильнее въестся под кожу. Он не хотел становиться королём-за-Стеной, как Манс. Он хотел быть разведчиком Ночного Дозора, и делать то, что должно, но нитка на полотне его судьбы завязалась узлом и пошла кривыми стежками. Призрак резко вскинулся и повернулся вправо. Рядом, глядя на лютоволка как испуганный кролик, присел черноволосый парень с оторочкой воротника из лисьей шкуры — средний сын Тори, которого звали Лем. Призрак настороженно принюхался к нему, но, не сочтя пришельца стоящим внимания, успокоился и снова положил голову на лапы. — Мать не будет созывать кланы, обещаю, — наконец, сказал Лем, всё ещё с некоторой опаской косясь на лютоволка. — Мы не будем требовать совета. — Ты так решил или мать? — Я. Джон усмехнулся. — Насколько я знаю, без одобрения Тори у вас не происходит ничего. — Не в этот раз. Многие жалеют, что не остались по ту сторону Стены. Я говорил с Рогоногими, часть их клана тоже согласны уйти, и тогда оставшиеся без проблем поделят земли. Облегчение и тревога наслаивались друг на друга, смешивались, и едва ли он отделит одно от другого в ближайшее время. Предложение Сансы нейтрально, устраивало всех, но и по-своему опасное. — Это серьёзное решение, Лем. Если уйдёте вы, за вами, возможно, последуют и другие. Кланы поредеют ещё больше, не только твой клан или Рогоногих, ты понимаешь это? «А Север окрепнет. Так на чьей же я стороне на самом деле?» — Я понимаю, — парень опустил голову и вздохнул. — Но твоя женщина была права, Сноу. — Она не… — «не моя женщина» застыло на языке, но срываться отказывалось. Как они выглядели со стороны? Уж явно не как кузены. — Спасибо, что услышал её. Лем кивнул, поднимаясь. — Спасибо вам обоим. Я был согласен с матерью большую часть жизни, но настало время принимать свои решения. — Ты поговоришь с Тори сегодня? — Да. Я сообщу тебе, что вышло, на рассвете. Но выбора у неё не будет, и права голоса тоже. И это вторая лучшая новость, которую Джон услышал за сегодня. Первая — от Ярлка о теннах, они, наконец, согласились пойти к Сердцу Зимы (минуло так много лун с той поры, когда он и Тормунд впервые завели с ними разговор об этом опасном путешествии). Отправляться в путь без них — настоящее самоубийство, потому пришлось выжидать и вести долгие переговоры. Джон и мечтать не мог о спутниках лучше, тенны веками жили у границы с неизведанными землями, откуда пришла сама смерть. И если проблема с Рогоногими и Лисами решена, то он смог бы… «Если у меня всё получится, ты хотя бы подумаешь о том, чтобы вернуться домой» — взяла с него обещание Санса. — А ведь она победила, — сказал Джон Призраку, и тот, будто соглашаясь, повёл здоровым ухом. — Она помогла мне, а я не смогу дать ей то, чего она хочет. Придётся рассказать ей об этом, друг. Призрак лизнул его руку и прижался боком, показывая, что помог бы, если бы только это было в его силах. Джону придётся искать слова самому, доставать из глубин своего сердца, оставляя рваные раны. И все же, сначала он намеревался обрадовать Тормунда тем, что у них стало на одну головную боль меньше. С Сансой разговор предстоял куда сложнее, но с ней он увидится завтра, она наверняка уже устала от гуляний и отправилась в шатер, возможно, видела десятый по счету сон. Тревожить который Джон бы ни за что не решился. Джон поднял взгляд. Санса Старк стояла на расстоянии примерно в десять шагов и пристально смотрела на него, нервно растирая руки в белых рукавицах. Призрак подбежал к ней, ткнулся носом в бедро, и она легонько взъерошила его шерсть. — Не думал, что ещё увижу тебя сегодня, — глупо сказал Джон первое, что пришло ему в голову, лишь бы нарушить молчание. — А я наоборот на это надеялась. — Почему ты одна? — Гленмор подцепил симпатичную девицу, а Мандерли слишком увлёкся тушёной олениной. Я не против. Нам предстоит длинная дорога, пусть повеселятся. Призрак оглянулся на Джона, словно бы в неодобрении сузив красные глаза, и невозмутимо потрусил прочь, белая тень на снегу, оставляя их с Сансой наедине. Она преодолела оставшиеся шаги и присела рядом. Не то чтобы когда-то его это останавливало, но до Сансы, облачённой в чёрные платья леди Винтерфелла, дотронуться страшно, будто непременно напорешься на острые лезвия или порежешься о туго натянутую нить. А в одежде одичалых, в светлой шубе из шкур, она другая, такая… Мягкая. Даже её движения стали плавнее. Что же, он снова думал о том, о чём не следовало, и её взгляд ворошил то, о чём забыть нужно. — Когда ты собирался мне рассказать? — спокойно спросила Санса, и Джон, не моргая, глядел в её лицо. Кто говорил с ней, Тормунд, Рула? Это было неважно, единственное, что имело значение — донести до неё то, что он хотел. — Я не был уверен нужно ли. До сегодняшнего вечера я даже не знал, когда поеду. — Но теперь знаешь точно. — Да. Тенны согласились сопровождать меня. И Лисы приняли твоё предложение, так что… Санса замерла, будто бы даже не дышала. — Жаль, что я попросила тебя всего лишь подумать о возвращении домой. Надо было сказать иначе. Он бы мог успокоить, что она всё равно победила. Что у него в шатре осталось королевское помилование, и оно жгло его пальцы, плавило по краям его железное "я не вернусь назад". Но любые оправдания — всего лишь жалкие ошмётки, которые уродливо сползали с данного им обещания. Они оба знали: если он уйдёт в Сердце Зимы, то никто, даже ведуньи и трёхглазые вороны не смогли бы предсказать, когда он вернётся назад. — Самое ужасное, что я понимаю, почему ты это делаешь. Это была твоя война. Ты должен сам убедиться, что она закончена навсегда, иначе не успокоишься. — Ты действительно хорошо меня знаешь. — Да уж, — она грустно улыбнулась. — Немного знаю. Мне хватило подтверждения от Брана и Хоуленда, что Ходоков больше нет. Но тебя это не устроит. Они сидели слишком близко, соприкасаясь плечами и коленями. Джон не выдержал и взял её за руку, и она сжала пальцы в ответ. У них осталось слишком мало времени на прикосновения друг к другу. — Ты должен пообещать мне, что ты вернёшься. Вернёшься и на этом перестанешь наказывать себя. — Я не… — Нет, наказываешь! — сердито перебила Санса. Она развернулась к нему всем телом. От неё пахло элем и домом, и он держал обе её ладони в своих. — Сколько ещё ты себе отмерил? Пять лет, десять? Три жизни? Когда будет достаточно? «Всегда будет недостаточно». То, что он сделал, останется с ним, тенями во снах и в грузе под сердцем. — Боюсь, ответа на этот вопрос не существует. По крайней мере, я его до сих пор не нашёл. — Но мы бы могли найти ответ вместе, — выпалила Санса, испуганно, будто сама не веря в то, что говорила. Он все ещё неотрывно смотрел на неё, и больше вокруг ничего не существовало: ни пьяных песен вдалеке, ни переливов лютни и смеха. Джон нежно смахнул прядь волос с её лба. — Возможно, я выпила слишком много. И мне не стоит это все говорить. Сейчас это неуместно. Это неправильно, но границы правильного давно для нас размылись. Кто мы теперь? «Те, кого никогда не одобрил бы отец. Отражения тех, кого он осуждал всю свою жизнь». — Мне кажется, если мы продолжим разговор, завтра ты пожалеешь о сказанном, Санса. Я не хочу этого. — Наверное, — задумчиво сказала она. — Но я хочу договорить. Мы вместе — это неправильно. Но не невозможно, это правда? Вместо ответа, он притянул её к себе и коснулся губами лба, и Санса выдохнула, оставляя горячий след на его коже. Он вновь посмотрел на неё и произнёс единственное, что считал верным: — Правда. Это давно перестало быть невозможным. Она покачала головой, улыбаясь краешками рта, но её глаза оставались серьёзными и печальными. На его языке цвела горечь, и несбывшееся, что уже не исправить, тянулось между ними тонкой струной. — Тебе не следовало уезжать на Драконий Камень. — Мне многое не следовало делать. «Вся моя жизнь — череда неправильных решений, которые таковыми не казались». — Отведи меня домой, — Санса потянула его за руку, вставая, и он последовал за ней. Они молчали, и лишь снег скрипел под ногами. С неба падали мелкие снежинки, но луна всё ещё хитро выглядывала из-за туч. Только её серебристый свет стал свидетелем того, как Джон и Санса остановились напротив входа в шатёр. Он не знал, какие весы отмеряют вину и искупление. Он больше не знал, где пролегает граница между правильным и неправильным. Возможно, ответы нашлись бы у отца, но и он уже не казался единственно-верным мерилом — не после того, как вся жизнь Джона оказалась построена на лжи и вымощена недомолвками. — Ты так и не пообещал. — Я не могу дать тебе слово, которое не смогу сдержать. Я не знаю, что найду за границами земель теннов. Никто этого не знает. — Возможно, мы увидимся завтра в последний раз? Санса не дала ему ответить. Она поцеловала его в губы, осторожно, почти невесомо, и на этом можно было закончить, но… Джон притянул её к себе сильнее. Это странно и нереально. Продолжить означало бы запутать, соорудить клубок ещё сложнее. Но ни поцелуй, ни их объятья не чувствовались ни постыдными, ни неправильными. — Я хочу, чтобы ты остался, — выдохнула она. — Но если я останусь, то кто-то из нас точно завтра никуда не поедет. Санса закусила нижнюю губу и кивнула. Она открылась перед ним, и он оставлял в её ладонях своё сердце. Этот образ, её просящий, почти умоляющий взгляд, будет преследовать его во снах. — Просто помни, что Винтерфелл — твой дом. И я буду тебя ждать. Джон это знал. Ведунья была права: его душа всегда смотрела в сторону юга, в конечном итоге все его мысли обращались к дому. И к Сансе Старк.