Зимнее королевство

Санса Старк рассматривала походное платье, лежащее на меховом покрывале кровати. Платье чёрное, как все наряды леди Винтерфелла, плотные завязки на груди и рукавах скроют каждый дюйм кожи; широкий пояс, словно защита; длинная шерстяная юбка без лишних украшений. Девушка, которая плела тёмную косу, носила белую шубу одичалых и делила с ними эль подле костра, пошла бы за Джоном Сноу дальше, чем край света, туда, где кончаются все карты. Как героиня из песен и сказок, она бы отправилась за ним в Сердце Зимы, не задумываясь о своей жизни и будущем, облегчила невзгоды и тяготы, и сделала всё, чтобы они оба вернулись домой. Та девушка не была королевой Севера, но она была той, кто мог следовать за желаниями своего сердца. Санса Старк многое отдала бы, чтобы остаться ею навсегда. «Отдала бы даже корону?» — ехидничал в голове голос, интонациями похожий разом на Мизинца и Серсею. «Если бы всё было так просто — да». Но груз, который висел за спиной, как тяжёлый короб, нелегко сбросить. Её ждали на Севере. Она должна вернуться в Винтерфелл, чтобы дальше исполнять свой долг. Чтобы проследить за железнорождёнными и помочь Яре и дальше осваивать земли, решить вопрос с финансированием Стены, тысяча других сложных и важных «должна» венчали корону. Санса переоделась в платье, вместе с белым цветом вольного народа скидывая остатки мнимой свободы. — Ваша Светлость? — раздался за пологом шатра голос Джастина Гленмора. — Входи, Джастин, — сказала Санса, защёлкивая на груди застёжку мехового плаща. Она кивнула на табурет, стоящий около стола, и сама присела рядом. — Ольвин сказал, что вы хотите видеть меня. Парень смотрел на неё внимательно своими зелёными, почти кошачьими глазами. Он снял шапку и взъерошил короткие, тёмные волосы. «Как много я могу тебе доверить? Могу ли доверить самое дорогое, что у меня есть?» Джастин смешлив, легок на подъём, и уже не раз бывал за Стеной. О нём говорили, что он человек слова, хотя и не лишён определённой доли расчётливости, хитрости, и боги отсыпали ему изворотливости больше, чем любому северянину. Из него получился бы отличный наёмник. Но в конце концов, он показал себя надежным, как крепостная стена, когда сопровождал её в этой авантюре, не так ли? — Готовы к отъезду, ваша милость? — Почти. Осталось ещё несколько дел. И… Это странно, наверное, но уезжать не хочется. — Есть такое дело, — он мечтательно прищурился, наверное, вспоминая вчерашнюю девицу. Санса едва сдержала улыбку. Прошлая ночь была щедра и к ней тоже, она до сих пор не верила, что произошедшее между ней и Джоном не было удивительно реалистичным сном. Но приятные воспоминания тут же будто заледенели от одной только мысли о том, что она должна произнести. «Отправлять человека на самоубийство практически, не в войну, в мирное время, как чувствуешь себя, королева Севера?» — У меня к тебе непростая просьба, Джастин. Это именно просьба, и если ты откажешься, я пойму. Джастин нахмурился, но в его глазах и лице не читалось сомнений. Только любопытство. — Джон собирается в земли Белых Ходоков. Мне было бы спокойнее, если бы с ним был северянин. Глаза Джастина удивлённо расширились. — В земли Вечной Зимы? — В Сердце Зимы, как их ещё называют. Он улыбнулся краешком рта. Задумчиво постучал пальцами по столешнице. Молчание длилось не более нескольких мгновений, и лёгкость, с которой он продолжил, её удивляла. — Когда я был мальчишкой, то слышал сказки о Северной роще. Вы не слышали о ней, ваша светлость? Она знала множество историй, но на это название ничто не откликнулось в её памяти. Санса отрицательно мотнула головой. — Я слышал когда-то, что за землями теннов есть роща, в которой сохранились остатки магии детей леса, — он поскрёб пальцами заросшую бородой щёку. — Всегда было интересно, правда ли это. — Так ты… Согласен? — Я к вашим услугам, моя королева. Санса протянула руки и сжала его большие, тёплые ладони. «Верни Джона домой». Она готова повторить любому, Тормунду, Джастину, теннам, кому угодно, даже богам, в которых больше не верила: — Спасибо, Джастин. Присматривай за Джоном, прошу. И любая награда, которую ты… — Я сделаю это не ради награды, ваша светлость, — он улыбнулся. — Может быть, кто-то и отказывается от приключения, но точно не я. Санса улыбнулась в ответ. Её сердце успокаивалось лишь отчасти, и тревога уже пустила корни, стала верной спутницей на бесконечность дней и ночей. Она не в силах пойти с Джоном, но всё же сделала хотя бы что-то. — Спасибо, — искренне повторила она. — Раз меня не будет с вами, разумно найти человека взамен, который бы сопровождал вас вместо меня. — Думаю, Ольвин справится. Ольвин Мандерли — здоровяк с громким смехом, тяжёлой рукой и быстрым умом. Санса была уверена, что будет в полной безопасности с ним одним. Впрочем, точно так же, как если бы её сопровождал и Джастин, она не ошиблась в выборе, когда покидала Белую Гавань. После того, как Джастин ушёл, Санса продолжила сборы. Она закинула в мешок свои немногочисленные вещи, и, задумавшись, коснулась пальцами ленты, которая вплетена в косу. Нужно что-то подарить Фрейе взамен. Она извлекла из сумки деревянные гребни с резьбой в виде лютоволка и положила на кровать. Малышка бы скорее обрадовалась наконечникам стрел, чем девчачьим безделушкам, но большего у неё не было. Её взгляд снова остановился на пачке писем. Сначала она планировала передать их через Джастина, или даже подбросить к вещам Джона каким-то тайным образом. Но если это будет их последняя встреча, она бы не хотела, чтобы перед точкой осталось слово «трусость». Санса убрала в складки плаща гребни и письма. Снаружи холодный ветер колол щёки и спирал дыхание — вольный народ отпраздновал середину зимы, но та явно не собиралась убираться прочь. Ноги, как в мягких перинах, утопали в свежем снегу; солнце едва успело занять место на небосводе и по соседству ещё виднелся бледный призрак округлой луны; воздух будто мерцал в свете раннего утра. Вдалеке ещё взвивался дым от костров, вокруг которых вчера разливались реки эля и распевались песни. Помятый вид мужчин и женщин, которых Санса встретила, давал понять, что для большинства ночь бесшовно перетекла в утро. Но так или иначе, поселение вступало в новый день, стряхивая вчерашнее веселье или дрёму. Джон расчищал снег с дорожки, ведущей к шатру, сосредоточенно размахивал метлой из стороны в сторону. Она знала, что морщинка глубоко пролегала между его бровей, и наверняка его голову наполняло множество «когда» и «потом» о своём опасном задании, о речном клане и, возможно, о севере по другую сторону Стены. Щемящая нежность переливалась в Сансе от пяток до макушки. Джон поднял голову, и их взгляды пересеклись. «Скажи, что ты передумал. Скажи, что ты никуда не поедешь. Скажи…» — Мы с Тормундом выдвигаемся в путь завтра на рассвете, — сказал Джон, разрушая последнюю, хлипкую опору её надежды. Она сделала несколько шагов, и Джон, бросив метлу и отряхивая руки, зашагал навстречу. Они остановились совсем близко друг от друга, на расстоянии меньше, чем ладонь. Он молчал, вглядывался в её лицо, будто давая шанс… На что? Сделать вид, что ничего не было, будто они ни о чём не говорили этой ночью? Ей захотелось глупо, совсем по-девчачьи хихикнуть. — Я дал Ольвину все необходимые припасы в дорогу, — начал Джон, но Санса, засмеявшись, его перебила. Она положила руки ему на плечи, нежно разгладив чёрный воротник ночного дозорного. Джон истолковал её верно. Он поцеловал её. Она не думала, что поцелуи могут быть такими осторожными, и нежными, и горячими. Она не думала, что ей окажется этого мало. Не надеялась, что сможет захотеть большего — но сейчас она чувствовала, что та сломанная её часть вовсе не была сломана окончательно. Ей стало жарко, несмотря на зиму вокруг. Она первая разорвала поцелуй. Джон взял её за руки, и несколько мгновений они стояли, окутанные тишиной, соприкасаясь лбами. Слишком мало времени осталось. Слишком много времени упущено. — У меня для тебя кое-что есть, — наконец, произнесла она. Санса достала письма из внутреннего кармана плаща. — Я попросила, чтобы все не прочитанные доставили в Восточный дозор к моему приезду, — она протянула стопку посланий. — Забрала их по пути. Джон молча принял их, задумчиво провёл пальцем по краям, перебирая. Он смотрел совершенно беззащитно, словно количество писем его шокировало. Санса часто ему писала, даже зная, что, возможно, никогда не получит ответ. Она не могла не говорить с ним хотя бы таким образом. Забавно, какую форму теперь приобретёт этот односторонний диалог — они словно поменяются местами. — В этот раз у меня нет времени сшить тебе плащ, чтобы часть меня всегда была рядом. Пусть с тобой хотя бы будут мои слова. — Будь осторожна в дороге, — он коснулся ладонью её щеки. — И будь осторожна на Севере. — Буду, если ты пообещаешь мне то же самое. Джон рассеянно кивнул, будто торопясь закончить. Нечто очень важное. — Больше не вздумай рисковать собой путешествиями по зиме. Ты королева. Ты продолжаешь то, что начал Робб, начал я. И ты должна… Ты должна думать о будущем, понимаешь? «Наследники. И замужество». Санса вспыхнула. — Даже не вздумай говорить об этом со мной, Джон. Не сейчас. Уголки его губ тронула печальная улыбка, он все ещё держал её за руки и смотрел в глаза. «Не жди меня», — сказал Джон на самом деле, и это болезненным крючком впилось в её кожу. Не жди того, кто будет ещё долго искать своё прощение и не рассчитывает вернуться. — Старки правили на Севере столетиями. А кто останется после нас? После тебя? — Если это твоё благословение на продолжение династии, то забери его назад. — Благословение? — Джон нахмурился. — Нет. Мне кажется, я начинаю ненавидеть за эти слова не только себя, но и человека, которого даже не знаю. Но ещё хуже, если ты останешься одна до конца жизни. Она знала, что будет ещё хуже, но в остальном Джон был прав, прав как всегда, в тысячный раз, но она не собиралась легко принимать это. Злость гасла под его взглядом и прикосновениями. Не оставалось места для криков, ругани и споров, потому что время стремительно утекало. Джон обнял её крепко, долго не опускал руки, будто если бы только мог, то не опустил бы вовсе. — Ты проводишь меня? Позже? — шепнула она ему на ухо. — Да. Это не было их настоящим прощанием, ещё нет, но Санса оставляла его позади с тяжёлым сердцем. После того, как она увидит Джона в последний раз, ей придётся собирать себя по кусочкам. Она отправилась в сторону жилища вдов. Мимо разрисованных шатров, которые они украшали вместе с Фрейей, мимо хихикающих девушек, идущих по своим делам нетвёрдой походкой. Это путешествие, о котором она будет вспоминать, возможно, лёжа в своей пустой кровати в глубокой старости. Наследники. Разумеется, она думала об этом не раз, и не два. Она должна продолжить род Старков — ещё одно «должна», незримо выгравированное на серебре короны. «Не смогу» — было бы ложью. Смогла бы переступить через себя и шрамы, вьющиеся по телу, через неприязнь к чужим ладоням по голой коже, через дурные сны, через боль и воспоминания; смогла бы подобрать выгодную и безопасную со всех сторон партию. Но смириться с таким положением вещей, вновь выйти замуж за того, кого она не любила и никогда не сможет полюбить  — означало бы, что она вновь проиграла. Дорогу ей преградила старуха в серой шубе, которая явно была ей велика и волочилась по снегу. Её голову покрывала шапка, от затылка к плечам спускались длинные, тонкие верёвочки с нанизанными поверх чёрными бусинами. Морщины на лице глубоки, и в светлых, как студёная вода, глазах — древность Стены и Винтерфелла. Взгляд этих глаз вмораживал в землю. Санса возвышалась над незнакомкой чуть ли не на две головы, но всё равно вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, ростом с Фрейю. — Южанка, — старуха, с той прытью, которую трудно ожидать от человека такого возраста и комплекции, обошла Сансу кругом. — Неужто та самая южанка, о которой так тосковал король-ворона? Не зря я выползла в такую рань из тёплого шатра, ох, не зря. — Та самая ведунья, о которой я так много слышала, полагаю, — Санса изогнула тонкую бровь и, сама того не желая, скрестила руки на груди, будто защищаясь. Марра хрипло засмеялась. — Гляди, моя слава бежит впереди меня так же, как твоя. Ведунья нахмурилась и склонила голову набок, изучая лицо Сансы. Неприятное ощущение, будто её читают небрежно вскрытым посланием, мурашками бежало по спине. — Я могу рассказать тебе, чем всё закончится, — она ткнула в неё пальцем, и первые фаланги её черны, как сажа. Санса слышала, что мейеги используют снадобья, которые помогают видеть чужие судьбы, и это портит их кожу. — Какова плата? — Твоя кровь, конечно. Цена — всегда кровь. Достаточно нескольких капель. Искушение слишком велико, знать, что будет, знать свою судьбу, знать, правильно ли она поступает… Это заманчиво настолько, что «да» почти сорвалось с её губ. Но вместо этого Санса твёрдо ответила: — Нет, не нужно. Марра прищурила светлые глаза. — Почему это? «Потому что я хочу верить во что-то. Потому что я не хочу узнать, что это конец» — Потому что я не хочу потерять надежду. Надежда — это всё, что у меня остаётся. Марра неопределённо кивнула. Верёвочки на шапке стукнулись друг о друга. — Надежда — опасная вещь для девушки вроде тебя. — Значит, пусть будет так. Я не хочу зависеть от того, что ты можешь мне рассказать. — Даже если бы ты смогла что-то поменять? «История уже написана, и чернила уже высохли» — однажды сказал ей Бран. Кому, как не ему это знать? Санса улыбнулась. — Особенно поэтому. Если я узнаю, что случится что-то ужасное, то не смогу с этим смириться. И если узнаю, что случится что-то хорошее, но это по какой-то причине не произойдет, то тоже смириться не смогу. Мейега усмехнулась и, посторонившись, изобразила приглашающий жест рукой, предлагая Сансе последовать дальше по дорожке. Это она и сделала. Она ступала в будущее, о котором ничегошеньки не знала, её сердце окутывали нити любви, тревоги и тоски, с которой волки воют на луну. Она ступала в будущее, в котором, возможно, никогда не будет Джона Сноу. Но Санса ни за что не хотела бы знать это наверняка.