Цвет твоего голоса.

Что такое судьба человека? Кто-то назовет «судьбой» случайность или совпадение. Кто-то будет оправдывать свои поступки так называемой «судьбой». Быть может, судьба — это удел слабых и трусливых людей? А, может быть, оправдание для тех, кто сбился с пути? Если так подумать, то мы все свои поступки можем оправдать одной единственной фразой: «Видать, судьба». Так что всё-таки значит эта судьба? Якобы, у каждого человека она своя, и люди день изо дня ждут её пришествия, чтобы встретить с распростертыми объятиями. Напридумывают себе воздушных замков, а затем разочаровываются, когда оказывается, что это никакие не замки, а захудалые развалины. Тогда-то и начинается самое интересное — люди начинают проклинать судьбу, свою жизнь, всех вокруг, но не себя. Смотрят на тебя печальными глазами и начинают жаловаться, мол, посмотрите, какой я несчастный, взгляните, какая у меня судьба, пожалейте меня. Никто не хочет думать, что их «судьба» находится в них самих. И в том, что твоя жизнь пошла по наклонной, виноваты не высшие силы, а лишь ты сам, когда пустил всё на самотек. Мой отец частенько говорил: «У человека лишь одна судьба — смерть, а всё, что творится в твоей жизни — свобода действия». Можно подумать, что эта судьба дает тебе сырой материал, а ты придавай ему форму, какую только захочешь. Что ж… Пожалуй, можно сказать и так, ведь человек — кузнец своего счастья. Мы сами реализуем свое предназначение в этом мире, а значит, сами создаем судьбу. Разве человек не выбирает профессию, исходя из своих мечтаний и предпочтений? На самом деле жизнь создана для того, чтобы мы могли максимально осуществить свои мечты, а если нет мечты, то тратим время на её нахождение. Даже самые банальные желания, типа, завести семью, купить телевизор, закончить учебу — это всё-таки самые настоящие мечты. Когда одна мечта исполняется, мы ищем другую, а затем ещё одну, и ещё… и так на протяжении жизни. Возможно, я тогда была слишком маленькой, чтобы понять такую сложную схему, но зато сейчас одно я знаю точно — ничто и никто не появляется в нашей жизни просто так. Да, я убедилась в этом спустя время, но тогда я, как и многие другие, думала лишь о странных совпадениях и стечениях обстоятельств. Скорее всего, с возрастом я стала более романтичной, но в те времена, пока меня не ткнули носом в эту «судьбу», могла изо дня в день упрямо повторять: «Случайность и совпадение». Сейчас, оглядываясь назад в прошлое, не могу не улыбаться и не благодарить Судьбу за то, что мне пришлось пережить. Когда же это всё началось? Когда мне было лет тринадцать-пятнадцать? Нет, это произошло куда раньше… Сегодня я с уверенностью могу сказать, что если бы не череда обстоятельств, то ничего бы не произошло. Не знаю, была бы моя жизнь лучше от этого, но я благодарна за то, что она такая, как сейчас. Думаю, что всё началось с тех пор, как мой дедушка, будучи совсем молоденьким мальчишкой, который только закончил школу, поступил в Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова, чтобы продолжить семейное врачебное дело, и стать хирургом в четвертом поколении. Чем вам не мечта? Вполне себе осуществимая, если прилежно учиться в школе, а затем и в меде. Всё ничего, но была одна небольшая проблема — мой дед — южнокореец — Сон Ма Ру. На мой взгляд, очень глупый и опрометчивый поступок, однако, как уже сказала, если бы не череда этих случайностей, то, скорее всего, меня бы тут не было. Вот вбил он себе в голову, что хочет учиться в России и всё тут. Ещё со времен средней школы начал посещать курсы и элективы изучения русского языка, продолжил в старшей, и даже отложил свое поступление, чтобы пожить в Москве, для закрепления языка, в результате, поступил на год позже своих сверстников, из-за чего над ним частенько насмехались. А потом произошло это! Дед встретил свою будущую жену, маму моего отца и мою бабушку… русскую. Даже сейчас в наше время, корейцы не часто вступают в браки с гражданами другого государства. Да, отношения не редкость, но весьма непродолжительные. Не знаю, кем считали мою бабушку — Татьяну Евгеньевну Мартынову, но точно не человеком. Дед сделал ей предложение, когда уже был врачом, а бабушка заканчивала интернаруту, и с чистой совестью увез её в Южную Корею. К счастью или же нет, но на тот момент родители дедушки уже отошли в мир иной, и никто ничего про такой брак дурного сказать не мог. Друзья Сон Ма Ру лишь недоуменно переглядывались и пожимали плечами, когда русская невеста меняла свою девичью фамилию на фамилию Сон. Впрочем, в таком браке были и свои плюсы: дед учил бабушку корейскому, а она подсказывала ему с русским, так что между этими двумя не было языкового барьера. Правда о том, как бабуля обустроилась на новом месте — история умалчивает, видимо, мои собственные родители не хотели грузить меня лишними и явно невеселыми подробностями. Кстати, о моих родителях… Известно ли вам, что дети от смешанных браков… для удобства будем называть их метисами, всегда получаются удивительно красивыми или как минимум невероятно миленькими? Это бесспорный факт. В Корее, если один из родителей является корейцем, называют «чагубя» и их воспринимают как своих корейцев, но с внешностью европейцев. Чагубя, как правило, очень красивые, и поэтому не обделены вниманием окружающих. И вот моего отца не обошла подобная участь. Даниил Сон был до отвратного красив, казалось, что от родителей он взял только самое лучше: темные, иссиня-черные волосы отца прекрасно сочетались с белой, почти фарфоровой кожей, которая, к большому сожалению для окружающих, не старилась ещё очень долго; а вот от матери ему передались серо-голубые глаза с привычным для корейцев разрезом. Отец как-то потом рассказал мне, что поспорил с дедом о том, что жена его будет не только русской, но и голубоглазой блондинкой, так как это считается у корейцев этанолом красоты. Так же, как и Сон Ма Ру, Даниил поехал в Москву, поступил в университет имени М.В. Ломоносова на факультет фундаментальной медицины и… никто его не зацепил. Встретил мою маму — серьезную и спокойную девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, только тогда, когда сам уже выпустился и стал читать лекции в этом же университете. Отцу понадобилось много времени, чтобы получить благосклонность моей матери — Колесниковой Марины Олеговны. И лишь из-за того, что она не верила, что на момент их встречи отцу было уже двадцать семь лет, а она всё ещё была студенткой. Мама как-то сказала, что у неё едва не случился мини-приступ, когда она увидела, как вместо их старого лектора в аудиторию вошел красивый, молодой парень слегка восточной внешности, которого она только сутки назад отшила, считая, что тот её младше, как минимум лет на пять. «Мне тогда хотелось провалиться сквозь землю, а не сидеть и писать все эти лекции, которые диктовал твой отец. Даже уткнувшись в тетрадь, я чувствовала, как он пристально смотрит на меня. А когда лекции закончились, он меня остановил, улыбнулся и сказал: “Через два года ты станешь моей женой”. Не знаю, как бы на моем месте отреагировали другие студентки, но я тогда перепугалась до трясучки». Проучившись почти год на том же факультете, что и папа, она перевелась на факультет психологии. Возможно, профессия психолога покажется многим из вас бессмысленной тратой своего драгоценного времени, но только благодаря маме я смогла пережить взлеты и падения в своей жизни. Опять же, череда совпадений и случайностей. Будучи упрямым, как стадо бизонов, Даниил ходил за Мариной, как привязанный. Не смущали его ни многочисленные отказы, ни угрозы, ни даже шантаж. Впрочем, забота, хорошее отношение и романтический настрой, граничащий с надоеданием, сделали свое дело — спустя два года они поженились. Маме ещё предстояло учиться, поэтому ни о каком возвращении в Корею и речи быть не могло, да и потом здесь были его прабабушка и прадедушка со стороны матери, и Даниил неплохо обжился в России. А потом случилось так, что отец с дедом сильно рассорились. Мне никто никогда не говорил истинную причину, ссылаясь лишь на то, что Даниил просто не хотел возвращаться в родную Азию, предпочтя остаться здесь, но эта причина мне до сих пор кажется весьма поверхностной. Так что отношения отца и сына для меня так и останутся самой большой загадкой. Однако в отместку могу сказать, что мои дедушка и бабушка никогда не игнорировали своего сына с невесткой. Новый Год, Рождество, дни Рождения, Восьмое Марта, Двадцать третье февраля, Пасха и так далее — на каждый праздник, будь он русским или азиатским, они высылали друг другу подарки. Смешавшие между собой две культуры объединили и расширили знания об окружающем мире, заставили поверить, что все эти межрасовые барьеры можно разрушить. Расстояние сближает, проверяет на прочность, выдержку и терпение. И чем оно дальше, тем сильнее чувства, связывающие нас. Полюбишь ли ты ещё крепче или навсегда вычеркнешь человека из своей жизни — зависит лишь от нас самих. Когда родилась я, то получила на свет самые важные подарки: доброту, заботу и любовь. Говорят, что едва узнав, что мама беременна, мой дедушка сказал: «Лишь бы только ребенок здоровый был». Меня любили ещё до того, как я появилась на свет. И хотя отец и дедом по-прежнему не разговаривали друг с другом, это нисколько не мешало им косвенно обсуждать моё рождение, да и к тому же мама постоянно высылала фотографии в Корею. Кстати, меня зовут Анна — Сон Анна Данииловна. И, как уже наверно понятно из моей родословной, я на четверть кореянка, хотя это заметно лишь из-за фамилии, внешности и V-образному подбородку, который почему-то считают результатом пластической операции. Язык? А что насчет него? Языку всегда можно выучиться, в нашем мире современных технологий, бесконечных курсов и семинаров, благо, это возможно. Каждый свой день рождение, из года в год, я получала подарки на зависть всем подружкам со двора и одноклассницам. Не знаю, как так получилось, но мода из Южной Кореи распространялась на другие страны, как вирус, хотя и доходила с опозданием и в весьма сжатом мире. Но мода, она и есть мода. Всё меняется, что-то приходит, а что-то уходит и на замену приходит всегда новое, даже ещё лучше. До тринадцати лет я жила, как и все дети: ходила в школу, которую терпеть не могла, получала подзатыльники от матери, если она слышала из моих уст какую-нибудь непотребщину, пару раз стояла в углу со слезами на глазах и тихо ненавидела весь мир, и тут же прощала всех и вся, когда мне давали что-то сладкое. Нет, мы не жили в центре Москвы, и окна квартиры не выходили на Красную площадь. Жили во Внуково, имели свою трехкомнатную квартиру и дачу, куда на выходные ездили по шашлыки. Как и многие дети в моем возрасте, у меня было увлечение, если не назвать это более глобальным словом «страсть» — страсть к рисованию. Я могла рисовать где угодно и на чём угодно, за день расходовала всю пастель и карандаши, а обоев в комнате не было видно из-за многочисленных рисунков, приклеенных к стенам. Пальцы и одежду после моих художеств было невозможно отмыть, и не спасали даже специальные фартуки. Я была буквально одержима рисованием. Родители даже смеялись, что дай мне ночью холст и кисть, и рисунок будет нарисован с закрытыми глазами. Ах, как давно это было… Думаю, что фраза «ничто не предвещало беды» — будет здесь неуместна, так как на самом деле никакой беды не произошло. Была весна, март месяц, непосредственно перед моим четырнадцатилетием. Пришло письмо от бабушки из Кореи, мол, дочка уже большая, так что приезжайте в гости. Отец тогда скривился, как от зубной боли, но отпустил нас с мамой. Мне уже тогда казалось, что он, вроде как, и хочет поговорить со своим родителем, но гордость, которая сжирала его все эти года не позволяла сделать это так просто. Уже тогда, когда я ещё была наивным ребенком, поняла одну вещь: Южная Корея — моё всё! Она так отличалась от огромной Москвы со своими сталинками и мегополисами, что я, в силу своего возраста и воображения, почувствовала, будто оказалась в другом мире. Как ни стыдно признавать, но даже долгожданная встреча с дедушкой и бабушкой не обрадовала меня так, как приезд в Сеул. Здесь было идеально всё, начиная от крохотных съемных квартир и заканчивая красивыми парками на набережной. Сон Ма Ру был таким, каким я его и представляла — настоящим корейцем. Глядя на своего отца, могла с уверенностью сказать, что именно бабушка нашла в нем. Встретили нас тепло и приветливо, будто мы расстались только вчера, а не были разделены расстоянием на протяжении четырнадцати лет, а для мамы так вообще все двадцать прошли. Странно, но неловкости от встречи я не испытывала, наоборот, создалось чувство, что всё встало на свои места. «Так и должно быть», — подумала я тогда, радуясь, какие у меня хорошие бабушка с дедушкой. Ни разу не скажу, что тема Кореи была в нашей семье под запретом, после ссоры отца и сына, но всё-таки узнать о Сеуле, из-за которого в последнее время в школе был такой шум-гам, из первых уст — было невероятно здорово. Как я уже говорила, мода доходила до России с опозданием, но когда мне протянули красивый, яркий подарочный пакет, я заглянула вовнутрь и едва смогла сдержать радостный вопль. Неприлично всё-таки… Самое лучшее, что можно подарить начинающему художнику — набор разноцветных копиков и скетчбук в жестком переплете. А мне подарили обе эти вещи. Даже у нас в Москве подобная роскошь была редкостью, и если ты хотел приобрести хотя бы те же копики, то должен был пройти нудную процедуру заказа с интернета. Скетчбук был в корейском стиле, то есть, маленьким и милым. Внутри была подпись, написанная рукой дедушки: «Нашей Ане 14-ть лет!». Кажется, тогда я не сдержала слез и всё-таки расплакалась… Помню, как я сидела на траве возле реки Хан, с восторгом глядя на окружающий мир. Одно дело увидеть подобную красоту в дорамах, а совершенно другое — собственными глазами. Мне известно, что с сериалах склонны всё преувеличивать и приукрашивать, но реальность оказалась куда красивее, потому что она была настоящей. Была теплая погода, лучи приятно согревали кожу, заставляя щуриться от яркого солнца, и настроение было чудесным. Помню, что тогда закрыла глаза, чтобы навсегда запечатлеть этот вид в своей памяти, но меня прервал веселый смех. Став оглядываться в поисках источника звука, замерла. Несмотря на большое количество людей, поняла, что смеется группа ребят. Тогда они не просто казались мне большими… огромными и ужасно взрослыми! Выглядели они непривычно для корейских парней, но оттого более притягательно. Цепким взглядом отметила некоторые особенности: у одного губы пухлее, чем у остальных; у другого широкая улыбка, которая словно является его неотъемлемой частью; третий нахмурен, будто сдерживается, чтобы не рассмеяться; четвертый не обладает красивой внешностью, но у него хорошие пропорции; у пятого резкие черты лица и весьма выразительные брови; шестой подавляет скромную улыбку, да и по росту явно ниже остальных. А вот седьмой… Улыбнулась, с каким-то снисхождением наблюдая за мальчишкой примерно моего возраста. У него была очень теплая улыбка, которую подчеркивала солнечная школьная форма. Это был именно тот оттенок желтого, который не режет глаза и идет абсолютно всем, и ему она шла. Достав из портфеля новенький скетчбук, живо нарисовала пару набросков портрета, к счастью, среди копиков нашелся как раз нужный цвет… Возможно, меня бы упрекнули в том, что я втихую рисую совершенно незнакомого человека, но именно тогда, кажется, я была счастлива. Странная компания, вдоволь нафотографировавшись, исчезла так же быстро, как и появилась. Разочарованно вздохнув, придирчиво оглядела свой рисунок и, убедившись, что вышло вполне похоже, поставила под зарисовкой «03.03.14» и свою размашистую роспись, которую в тайне от друзей придумала для своих творений. Тогда я решила, что этот скетчбук будет служить мне дневником, куда я буду рисовать лишь самое сокровенное. Как поэты пишут свои чувства пером, так и я буду рисовать их карандашами по бумаге. К сожалению, тот рисунок оказался последним, что я нарисовала в своем «дневнике». Спустя несколько месяцев я стала видеть лишь очертания, затем тени и, наконец, мой мир окутала тьма. На свое пятнадцатилетие подарков я уже не увидела.