Покровительство

      Нетронутый чай давно остыл, шарики клейкого риса затвердели, полностью пропитались бобовым соусом. Закуски подсохли, приторно-сладкий запах настоек из яблонь и лепестков сакуры, с обеда разлитых по чашкам, заполнил помещение от татами до потолка, назойливо раздражает обоняние. Темно — ночь на дворе, округу освещает лишь полная луна да изредка установленные торо — роскошь под открытым небом. Не практично, расточительно. Услуги специалистов по камню отнюдь не копейки стоят, а башен света с изысканными формами и того дороже. Повезло, что один из соклановцев — ярый ценитель прекрасного, сопровождал известного мастера в Храм Огня для реставрации и создания торо. Увидел, запомнил, а по возвращении, подарил деревне удобства и частичку внешнего мира. Для женщин, — говорил он, улыбаясь, — шиноби часто бывают на миссиях, они же заперты в четырёх стенах Войной. Жаль, погиб рано, не смог довести селение до ума.       Сёдзи плотно закрыты, распахнуть бы, разогнать удушающее марево, но лень вставать, может, потом — чуть позже, когда перевалит за полночь. В углу комнаты мерно горит окиандон, наспех состряпанный пухлыми ручонками младших братьев, само собой, не без помощи старших. Бамбуковые ножки светильника прохудились, местами потеряли цвет, переноска давно сломалась, а бумажные перегородки с годами утратили белизну и провисли. Пора бы сменить — купить новый или смастерить, но сердце противится. Слишком больно… отрывать — прощаться с воспоминаниями.       У основания грязно-жёлтые почти тряпки расписаны клановыми монами, в промежутках — пестрят избитыми фразами о чести и непростом пути шиноби; Абура-акаго по центру в образе игривого ребёнка, что не прочь полакомиться душистым маслом, размыты и больше походят на карикатуру, чем на искусство или поклонение несуществующим ёкаям. Учихи не используют ни масло, ни воск, достаточно найти подходящую древесину, пропитать чакрой и закрепить Печатью Повтора. Будет служить, пока жив источник.       Освещение тусклое, едва хватает на то, чтобы не перепутать чарку чая с чаркой саке, но большего и не требуется. Компактный и лёгкий, окиандон идеально подходит для вечеров, когда нет ни ирори, ни желания выходить на энгаву. Не всегда стрекот цикад и звуки цукубая по душе, впрочем, как и чрезмерное внимание любопытных соклановцев, которые не упустят шанса заглянуть во двор, так сказать, понаблюдать за жизнью правящей верхушки. Одо главы Учих редко закрываются.       Взгляд оторвался от светильника. Разноцветные круги вперемешку с чёрными точками. В глазах плывёт, и тошнота — неумолимо подступает к глотке. Всё чаще мучают головокружения, всё чаще чувствует недомогание. Шаринган ли тому виной или использование Мангёку, пусть редко, но несомненно метко, быть может — побочный эффект ментальной стороны додзюцу, например — закладок, неизвестно. И узнать — возможности нет. Информации о шарингане мало, свитки с пробелами; попытки сохранить зрение на отметке — сносно зачастую заканчиваются слепотой, облегчить боль — трудностями с активацией. Ирьёнины разводят руками, ломают умы, но не видят способа избежать последствий — не хватает ни навыков, ни ресурсов, однако точно знают — с чем связано и почему. Среди Учих нейтральная чакра — большая редкость, вернее — несбыточная мечта, а стихийная, будь то катон, райтон или фуутон оставляет непозволительно грубые рубцы. Объяснить доступным языком сложно, Изуна и сам не сразу понял, о чём толковали медики, когда наотрез отказались осматривать его глаза. По их словам, Учихи — обладатели трёх сердец. Первое — качает кровь, второе — гоняет чакру и третье, у избранных — отвечает за шаринган. Вспомогательная система циркуляции где-то между переносицей и затылком в отличие от основной — уязвима. Нарушить слаженную работу механизма легко — чакрой иной структуры, веса и концентрации. Но не стоит сопоставлять бой с лечением. Во время сражения защита вспомогательного очага высока, инородной чакре не проникнуть, лишь мимолётно коснувшись головы, наивно полагать, что в повседневной рутине предохранители слетают или слабеют, плюс — путать с защитой сознания. В первом случае — природные блоки, во втором — возведённые собственными мозгами несокрушимые стены. Выражаясь просто, без детализации, до тех пор, пока в клане не появится ирьёнин с нейтральной чакрой, улучшений не предвидится.       Но не только шаринган со вспомогательной системой циркуляции требуют внимания — аллергики сраные не меньше потрошат нервную систему ирьёнинам. Чем бы не исцеляли итог один — с волдырями по телу и затруднённым дыханием. Несовместимость с сильнодействующими лекарствами на основе распространённых лечебных трав доставляет уйму хлопот. Ранения и болезни, от которых не дохнут даже гражданские, косит их от мала до велика. Нарывы, лихорадка, обычная, блять, простуда — злейшие враги. Настойки, мази, пилюли изготавливаются исключительно из трав, которые, разумеется, им противопоказаны. Да, чакра ирьёнинов восстанавливает кожный покров, снимает воспаление, предотвращает заражение, но жар ею не сбить, от кашля не избавить, и лёгкие дышать, увы, не заставить.       Статистика напрягает — один к десяти, потому неудивительно, что очевидный вопрос порой занимает все мысли: с чего бы до сих пор существуют, и, как часто выражались Сенджу — здравствуют, режешь их, режешь, выпалываешь, как сорняки, а они всё лезут и лезут. Любить чаще надо, брёвна.       Изуна усмехнулся, на пару ударов сердца сомкнул веки и медленно открыл глаза. Без изменений — разноцветные всполохи и чёрные пятна на периферии. Мгновенно адаптироваться к темноте или яркому свету для большинства Учих не составляет труда, но в его случае задача усложнилась с ухудшением зрения и периодическими болями, когда кратковременными, когда затяжными. Вдох полной грудью едва не вывернул лёгкие. В чайной комнате — небольшой, до сегодня — уютной, воздух тяжёл и вязок. Помещение выглядит мрачнее и меньше обычного. Стены давят. Деревянные рамы сёдзи с полупрозрачной рисовой бумагой под натиском угнетающей Ки нии-сана потрескивают. Изуна старается не обращать внимания, выходит до страшного плохо, впервые за десять лет. Абстрагироваться сложно, размышления ни к чему не приводят. Они ходят кругами уже несколько часов, снова и снова возвращаясь на исходную, а именно — в тот момент на поле боя, что мог стать для него последним. Печать на рукояти куная, невероятная скорость Тобирамы, едва предсказуемая траектория шуншина. Что за техника? Каково назначение? Не узнать, и допросить некого. И как только шаринган умудрился упустить метку из виду? Обычно, додзюцу реагирует на всё, что происходит в непосредственной близости, но не в этот раз, словно что-то похожее на барьер закрыло обзор, тем самым спасло ему жизнь. Смешно. Шаринган не без огрехов, и битва показала — насколько — опасно и несовершенно додзюцу. Работы много, неважно, достиг ли пика мастерства, в любой технике присутствуют слепые зоны, о которых до определённого момента не подозревал, но которые требуют тщательного изучения, в противном случае Смерть настигнет раньше, чем успеешь опомниться.       Изуна зажмурился, пальцами зажал переносицу. Глазницы то пульсируют, то ноют, веки царапают глаза. Моргать больно, не моргать — ещё больнее. Лоб горит, пот проступает у висков и на шее. Ладони влажные, грудную клетку опоясывает то жар, то холод. Сложно сказать, что тревожит больше, состояние собственного тела или уязвлённая гордость. С первым Изуна давно свыкся. Перепады температуры обычное дело, такова уж природа — участь обладателя Огненной Стихии — здесь и сейчас раскалённая лава, минутой позже — холодный камень, и чем сильнее чакра, тем ощутимее контраст; жуткие головные боли, скорее всего, расплата за возможность использовать додзюцу, хотя, если начистоту, с последним подпунктом сложно свыкнуться, вернее — невозможно.       Уязвлённая гордость, да? Есть мнение: кто остался на ногах, тот и победитель — справедливо, однако в этот раз Изуна осознал, что мог лишиться жизни из-за проклятой самоуверенности. Отрицать и оправдываться смысла нет. Врать самому себе удобно, смотреть правде в глаза — стыдно.       Взгляд неторопливо скользнул по сова-зену, очертил изящную, по памяти, форму токкури и остановился на размытом лице нии-сана. Не видит, а ведь сидит на расстоянии вытянутой руки. Зрение всё хуже, не сегодня, завтра тьма настигнет, и отчаяние от собственной ничтожности и бессмысленности существования накроет с головой. Для воина пытки хуже не придумать.       Изуна почувствовал жжение в глазницах. Чакра медленно потекла по каналам, усилила чёткость. Опасно без острой необходимости активировать шаринган, но иного выхода — увидеть — просто не существует. Не ходить же слепым, когда по ту сторону селения Война проливает реки крови.       Нии-сан бледнее обычного, под глазами ярко выраженная синюшность. С тех пор, как вернулись, не обронил ни слова. Распоряжение командирам раздал посредством шарингана. Мыслями он всё ещё с главой Сенджу, которого уволокла жалкая горстка выживших. Ни двигаться, ни говорить Хаширама не мог, и сдаётся, более не сможет. Изуна догадывается до какой стадии его перекосило — овощ, но нии-сан… Для него дружба не пустой звук. Каждый, кого подпускал достаточно близко, знает, на что готов пойти и чем пожертвовать, чтобы защитить. Однако с Хаширамой отношения на порядок сложнее — не просто друг, почти брат. Нии-сан не умеет притворяться, не умеет лгать. Если любит, то искренне, от всей души, утрату переносит, не сказать, что мучительно, но отнюдь не легко. В моменты скорби, когда одни заглушали боль выпивкой, другие обливались слезами, шипя упрёки и тихо ненавидя, он коротал время за тренировками на износ. Усиливал контроль и концентрацию чакры, отодвигал, преодолевал пределы, доказывая — силён — и телом, и духом. Со стороны не раз казалось, что смерть не затронула, не пошатнула. Брехня. Утрата дорого человека не может не оставить след.       Нии-сан встретил Хашираму, когда потерял младшего. Общее горе и общие мечты сблизили не совсем обычных подростков, подарили веру, надежду на лучшее, но всему приходит конец — эпичный и болезненный. Зачастую — неожиданно, со спины, иногда предпочитает бить в лицо. И петля безысходности, сомкнувшись на шее, пробудила гордость Учих. Сначала Изуна испытал восторг. Любимый брат смог открыть додзюцу, после, когда сам заполучил силу шарингана, понял, в каких муках терзалось его сердце. Вот почему так важно уберечь, по возможности оградить от боли, излишней, ничего не стоящей информации, но как бы не старался, есть вещи, с которыми человеку не справиться, какой бы мощью и решимостью не обладал.       Изуна в один глоток опустошил отёко. Саке безвкусное — ни лёгкой горечи, ни сладости, и причина очевидна. Столкновение, которое закончилось в пользу Учих — неоспоримый факт, но назвать его предсказуемым, язык не поворачивается. Жалости к Сенджу не испытывает, однако такой исход кого угодно выбьет из колеи. Победа, что и победой не назвать прошибает страхом перед хрупкостью сознания. Утрата безжалостна. Лишает всего и сразу.       Сенджу Хаширама…       Он производил впечатление человека со стальной выдержкой — не сломить — ни тело, ни дух. Но реальность иронична. Стоило отобрать смысл жизни, как сознание тут же отступило и разбилось. Осколков не сосчитать, надобности нет. Имеет значение при наличии опоры.       Изуна уставился в пустую чарку. Фарфор в пальцах хрустнул. Цель близка как никогда, в одном блядском шаге, но вместо того, чтобы действовать, сидят и пьют. Изуне плевать на смерть Тобирамы, не волнует и сумасшествие Хаширамы, единственное, что беспокоит — нии-сан. Напирать, когда у планки, не лучшая затея. Психика Учих уязвима — не сломается, однако неосторожность подкосит однозначно.       Дым от кидзами резанул глаза, медленно поплыл к потолку. Взгляд зацепился за кисеру. Не броский, без драгоценностей, но с красивой резьбой на чаше и по всей длине мундштука. Видно, что вещь предназначена не для демонстрации статуса и толщены кошелька, а повседневного использования. Давненько глава Учих не притрагивался к табаку, кажется, со смерти матери. Изуна несколько раз порывался выбросить принадлежности за ненадобностью, но рука не поднялась, как-никак — память о самом близком человеке. Насколько он помнит, кисеру отцу преподнёс один из толстосумов, чей сын оказался в руках бандитов, цель которых, по всей видимости, была нажива. Господин не стал ждать и молиться Ками, нанял Учих за очень солидное вознаграждение. Сына вернули живым и невредимым спустя два часа, вот заказчик и раскошелился, зачем-то подчеркнув: работа монет стоит, а благодарность выражается искренностью, спасибо.       Изуна подогнул ногу, деактивировав шаринган, локтем упёрся в колено. Пальцы по привычке поддели чёлку и зачесали на макушку, влажная ладонь коснулась лба. Он не знает, какой приказ отдал нии-сан, но исходя из отношений с Хаширамой, брат вряд ли пойдёт тропой полного уничтожения.       Шорох за сёдзи привлёк внимание.       — Хикаку?       — Разрешите?..       — Входи, — наконец подал голос нии-сан, оторвав взгляд от кюсу.       — Шесть отрядов Инузука пересекли границу с Сенджу, — отрапортовал Хикаку, преклонив колено.       Следом ворвался командир третьего отряда — Учиха Тайра, едва не споткнувшись о Хикаку.       — Нара, Акимичи и Яманака наступают с запада!       — Сарутоби наступают с севера! — за неимением свободного пространства в чайной комнате, с улицы пробасил командующий пятым подразделением — Хисакава.       — Собирайте отряды. Изуна, подрежешь с запада, Хикаку — с севера. Остальным рассредоточиться по периметру и уничтожать всё, что приближается к границам Сенджу.       Изуна исподлобья глянул на нии-сана. Не шутит. Опасения оправдались. Три варианта развития событий: первый — добить Сенджу, второй — оставить грязную работу другим кланам, и третий — ринуться на помощь. Нии-сан выбрал последнее. Теперь старейшины Учиха непременно впадут в бешенство, поднимут всё селение на уши, их прихвостни — постараются на славу, накаляя и без того напряжённую обстановку. Наконец появилась весомая причина усомниться в адекватности и преданности главы.       Политика нии-сана не по нраву многим, его видение и наивность способны повторно пробудить шаринган. Он свято верит в мир во всём мире, стремится к нему, преследуя детскую мечту. Хаширама раз за разом пудрил мозги, верещал о крепком союзе, общей деревне, в которой ворота и барьеры не исчезнут — в этом Изуна не сомневается, но не к этому стремится нии-сан, он грезит об утопии и…       Погодите-ка. Изуну осенило. Не рановато ли? Со встречи на поле боя прошло от силы часов семь, не больше. Никого, кроме Сенджу и Учих в той местности не было. Слухи распространяются отнюдь не ветром — людьми, но все, кто мог бы, молчат по приказу нии-сана. Не сходится.       — Если скажу — ловушка, всё равно сделаешь по-своему? — скорее утверждение, чем вопрос.       По выражению лица Хикаку видно, что согласен с домыслами правой руки главы клана, остальные усиленно обмозговывают, и только нии-сан не реагирует на предостережения.       — У ворот через десять минут.       Изуна чувствует, как ярость приливает к глазам, окрашивает склеру алым, вихрем разворачивает томое. Нии-сан не просто не слышит — не хочет.       Периферия выхватила из полумрака катану, что оставил у сёдзи. Пятнадцать лет клинок, подаренный отцом, забирал жизни Сенджу, и этот же клинок будет защищать. Да земля разверзнется от гнева предков! Сражаться им во благо лесного клана всё равно, что самолично осквернить могилу отца.       — Позиции четырёх отрядов ясны, что насчёт вас?       Изуна поднялся. Резкий переход от братских отношений к холодным — глава клана и подчинённый, не ускользнул от командиров.       — С вашего позволения, — осторожно вклинился Хикаку и незамедлительно ушёл в шуншин, а за ним и Тайра с Хисакавой.       Для этой троицы подобные сцены — привычное дело. Ближе к верхушке, чем любой из соклановцев, братья повидали и не такое, однако выступать в роли свидетелей желанием, как не горели, так и не горят. Им хватило того, что в детстве перепадало от взрослых, видите ли — не дозволено, знай своё место, мелочь! Нии-сан не понимал и мириться с выходками на поколение, а то и два мудрее, не собирался, отвоёвывал озорников и четвёркой победителей драпали полигон топтать да траву катоном выжигать. Изуна, хоть и понимал, поддерживал старшего.       — С парадного, — крепления пояса для оружия звякнули.       Катана? Необычно. Нии-сан обернулся, с минуту смотрел в глаза. За это время Изуна прочёл всё — от банально-привычного до сомнительно-решительного. Нисколько не удивлён. Нии-сан может обескуражить кого угодно, даже советников и старейшин, но не его. Изуна знает, в решении брата нет скрытого мотива — от чистого сердца, потому что — друг, но именно это и злит. Уж лучше бы ошарашил планом по захвату мира, чем шёл на поводу у понятия — дружба. Слабо верится, что Хаширама проявил бы снисходительность, окажись Учихи в схожей ситуации.       Месть — блюдо сладкое. Подают последним с ароматным чаем, после — посыпают землёй да плитами каменными придавливают, чтоб наверняка. Так бы поступил Изуна, но на его месте нии-сан. Доводы, аргументы и предостережения не доходят, огибают по касательной.       — Тобирама мёртв, Хаширама…       Нии-сан не договорил, но объяснения излишни. Неважно, какими словами обрамлять, суть не изменится. Изуна развернулся и, прихватив катану, молча вышел из чайной комнаты. Чувствуя пристальный взгляд нии-сана, скрылся за одо. Ему необходимо проветрить голову, отвлечься.       Изуна остановился посреди улицы, сосчитав до десяти, с трудом усмирил разрастающееся пламя ярости. Терять контроль сейчас — худшее решение из возможных. Да, они с нии-саном смотрят на вещи по-разному, но различие во взглядах не повод тратить время на бесполезные эмоции. Его задача — быть и мечом, и щитом. Опорой, что в нужный момент окажется рядом, поддержит несмотря ни на что.       Собрать отряд за десять минут не проблема. Проблема — предстоящий бой. Под покровом ночи и покровительством полный луны Нара одолеть не просто, а если учесть, что сражаются теневики в лучшем случае парами, то ключевую роль сыграют наличие шарингана, внимательность и скорость, а это уже головная боль. Не у всех додзюцу открыто, не все внимательны и быстры.       Изуна выдохнул, прислушался к селению. Чакра Хикаку в смятении, тянется от одо главы к месту сборов. Не знает, сомневается, но беспрекословно подчиняется приказам. Тайра с Хисакавой неподалёку. Чакра близнецов спокойна независимо от обстоятельств, и не потому что безоговорочно доверяют суждениям сильнейшего среди Учих — не желают размышлять о том, в чём не разбираются.       Мы — оружие, оружию место лишь на поле боя…       Фраза Хикаку — старшего брата и наставника — и мантра, и закон. Пусть умом и сообразительностью не особо выделяются, но силой и что важнее — преданностью, одарены с лихвой. Хикаку — пример — кумир, порвут любого, кто посмеет оскалиться — Учих, Сенджу — без разницы. Выше на полторы головы, в плечах шире едва ли не вполовину. Смуглые, с волчьими глазами и выразительными скулами; губы тонкими полосами, волосы отросшим ёжиком, у обоих шрамы, рассекающие бровь — у Тайры левая, а рубец Хисакавы тянется ото лба до щеки справа. К слову, единственное различие близнецов, по иным признакам — голос, рост, привычки, понять, кто есть кто, не прибегая к активации шарингана, практически невозможно.       Изуна усмехнулся, вспоминая, чем закончились высказывания недалёких соклановцев в адрес Хикаку — да он слабее наших девок, хоть и красивее! — зверской потасовкой со всеми вытекающими. В тот вечер Хикаку задержался у старейшин, вот и не успел приструнить младших, а когда освободился и вышел на главную улицу, ужаснулся. Сорванные с близлежащих минок крыши, выжженные, перекошенные одо, сломанные торо. Изуна не стал вмешиваться, впрочем, как и нии-сан, оба знают — взбучка порой полезнее слов. В следующий раз трижды подумают, прежде чем языками чесать. Свиток не по обмотки ценят — по содержанию. В Хикаку мало от отца, в мать пошёл — и внешностью, и техниками, однако слабым не слыл даже в люльке. Третий человек в клане — не пустые слова.       Действия его в тот вечер отправили в нокаут — с разбега раздал смачные подзатыльники, взглядом опустил на колени и принялся читать лекции. Со стороны выглядело забавно — хин разъярённо тявкал на парочку бурых медведей, а те сидели смирно, с уважением кивали каждому произнесённому звуку и искоса поглядывали на обидчиков, мол — с вами мы позже разберёмся! Не разобрались. Не дали…       Мрачная тень коснулась лица.       Изуна…       Убил слабоумных противников Тайры и Хисакавы на следующей миссии. Всеми известный факт: Учихи до мерзкого злопамятны, но мало кто знает, что не брезгуют запятнать честь кровью своих. Прославленные вояки не смогли вынести проигрыша юнцам сопливым, решили смыть позор, воспользовавшись стычкой с Сарутоби. Если бы Изуна не вмешался, Хикаку потерял бы братьев, и не потому что они оказались слабее или неопытнее, а потому что не подозревали о подлости тех, кого гордо называли соклановцами. Ссоры, недомолвки — для них — будни. Выбить спесь, проучить, размять кулаки — всегда пожалуйста, но убить — никогда. Враги за воротами, в селении — семья.       Нии-сан узнал об инциденте, вздохнул и поблагодарил. Терять будущее в лице трёх братьев — умелых и верных — кощунство. Правда, наказания близнецам избежать не удалось, глава клана обязал всю зиму выходить на охоту и обеспечивать мясом.       Изуна шумно втянул воздух. Не вовремя он ударился в воспоминания.       — Нара, значит…       Взгляд скользнул по небу. Чистое, ни облачка. Ходит слух, что теневики манипулируют тьмой — ошибочное мнение. Нара управляют собственной тенью, и наличие света обязательное условие. За неимением источника тело не отбрасывает тень, а нет тени, нет и техники. Изуна лишь раз наблюдал за теневиками — случайный свидетель в случайной стычке Нара и Сарутоби. Со стороны выглядело так, будто все тени в зоне видимости — союзники и смертоносные клинки, но то иллюзия — намеренный ход башковитых представителей оленеводов. Использовать сложные манёвры, не жалея чакры, чтобы скрыть слабости.       — Изуна-сама, отряды на позициях.       Силуэт Хикаку чуть поодаль от торо слева отбросил тень. Изуна проследил, прикинул и запнулся на расчётах. Не вычислить. Пока не столкнётся лицом к лицу, не сможет ни оценить, ни подготовиться.       — Хикаку — ты, Хисакава и Тайра идёте со мной. Отбери лучших в тай и тех, кто не опирается на базовые техники. Перегруппируй оставшихся в отряды, исходи из стиля боя и предпочтений врага, назначь заместителей и проинформируй.       — Хай.       Лёгкий ветер от шуншина вскользь прошёлся по скулам. Нии-сан раздал указания, но не подготовил почву для предстоящего сражения. Привык, что противники Учих — Сенджу бились прямолинейно, преимущественно один на один. Что до Нара, Акимичи и Яманака, то тут без хитроумной тактики не обойдётся. Формация — одни держат, вторые бьют Шинтеншином, третьи при необходимости добивают — меньшее, на что способны. Нара умны, знают слабые и сильные стороны, как союзников, так и врагов. Если бы не имели запасного плана на все случаи, не рискнули бы пересечь границы глубокой ночью.       Ведущую руку, будто клинком прошили. Изуна стиснул зубы. Он и забыл, что в бою против Тобирамы сглупил, не усилил пробивную мощь клинка чакрой. Катану не удержать — хват ослаб, печати не сложить — пальцы вялые, локоть сгибается через раз, плюс тормозит сустав плеча, выше солнечного сплетения руку не поднять. Единственный выход — шаринган. И в завершении, огромный список минусов пополняется невозможностью Учих использовать катон. Одного Огненного Шара хватит, чтобы уменьшить теневикам расход чакры. Его отряду придётся туго. Прикрывать спины друг другу без основного оружия — перспективы так себе. Но куда больше Изуну напрягает не сила, не подготовленность вражеских воинов, а собственная неосведомлённость. Речь о возможном союзе пяти кланов: Нара, Яманака, Акимичи, Сарутоби и Инузука. Конечно, легче отмахнуться и списать на совпадение, ведь по факту — непримиримые враги, за исключением небезызвестной тройки, вот только шиноби не верят в совпадения. Для каждого по отдельности выгода небольшая, но если убрать всё лишнее и ненадолго отложить месть, неизвестно-расплывчатое переходит в очевидное, и кто знает, насколько далеко зайдут союзные силы.       — Вот как, — протянул Изуна, сжимая катану в левой руке.       Уходя в шуншин, отметил: сборы завершены. Действия нии-сана можно расценивать, как жест доброй воли, зов дружбы, мягкосердечность, но в реале всё куда глубже и сложнее. Стоило немного пораскинуть мозгами, и второе дно показалось на поверхности. Сенджу — ниша, на них резня не закончится, перестройка только начинает набирать обороты, и Изуна склонен думать, что следующие на очереди Учихи. Разумеется, нет клана, который в одиночку сможет одолеть их. Однако если сколотить подобие армии и атаковать с умом, селение не выстоит. Барьер не вечен, запасы чакры ограничены. Если и выживут — единицы. В хрониках обозначат, но мир забудет.       Изуна остановился у главных ворот, взглядом окинул отряды. Экипировка, дисциплина, боевая готовность — на высоте. Никто не жалуется, не высказывает недовольства, что странно, ведь Учихи не привыкли слепо подчиняться приказам. Вероятно, братья угомонили чересчур прытких и несогласных.       Взгляд вновь прошёлся по идеально ровным рядам. Как Изуна и предполагал, Хикаку хорош. Отряды сформированы сбалансировано. Три ирьёнина, двое из которых — многообещающие ученики, прикреплены к мобильным резервам, в чьи задачи входят: разведка, информационная сеть — связь между основными силами, а также защита тыла и раненных, при необходимости выступают, как ударное подкрепление.       Аура нии-сана обожгла спину. Изуна взглянул поверх плеча. При полном параде, за исключением гунбая. Вероятно, посчитал, что будет помехой. Доспехи, куса, за поясом вакидзаши с катаной, на спине отцовское танто. Лицо — монолит, в глазах — решимость с малой долей страха. Непривычно видеть нии-сана таким. Обычно его взгляд холодно-проницательный, а экипировка ограничивалась кусой с гунбаем.       — Скажу лишь раз: не смейте умирать.       Соклановцы впали в ступор. Не ожидали. Хотя удивляться, собственно, нечему. Нии-сан никогда не произносил речей — никаких. Есть разница между войной с Сенджу и битвой за спасение тех же Сенджу, но Учихи не пытаются понять причины, просто проникаются словами, которых, возможно, больше не услышат. Пусть нии-сан и глава клана, отношения с соклановцами не заладились с первых секунд правления.       — Выдвигаемся.       Командиры ушли в шуншин, подчинённые следом. Изуна посмотрел на нии-сана, после на немногочисленный отряд, которому предстоит схлестнуться с Нара.       — Рассчитываю на вас, — мягко и искренне.       Тут уже у Хикаку отпала челюсть, а Тайра с Хисакавой переглянулись, синхронно, как подобает близнецам с невероятно сильной связью. Да, всё бывает в первый раз. Изуна, как и глава клана, не распылялся на слова, считал, что каждый избирает свой путь сам, потому готов к любому исходу, но ситуация, в которой оказались, и не только по воле нии-сана, кардинально отличается, к тому же с такой рукой он не в состоянии вести бой в одиночку, придётся довериться товарищам по оружию.       Нии-сан прищурился, внимательно окинул шаринганом. Имей додзюцу Учих преимущества бьякугана, пришлось бы бодаться за право участия в сражении, доказывая, по какой именно причине его присутствие жизненно необходимо. Но, к счастью, шаринган не видит ни переломов, ни растяжений.       — Не сможете сдержать натиск, не рискуйте. Отступайте в селение Сенджу.       Изуна изогнул бровь, требуя пояснений. Хисакава с Тайрой отзеркалили недоумение-удивление Хикаку.       — Нара займусь — я.       Изуна качнул шевелюрой, но не в знак согласия или протеста.       — А мы…       — … займётесь селянами.       Изуна хмыкнул.       Селянами…       Прозвучало так, будто Сенджу веками и соседи, и союзники.       Встреча с противниками, как и ожидалось, преподнесла немало сюрпризов. Территория, с которой подошли Нара, горная. Котлован, по обе стороны отвесные скалы, пики и валуны. Бесчисленное множество троп и ущелий. Что ни закуток, то ловушка.       Первый шаг Нара оказался простым и прямолинейным — стенка на стенку. Обычно до безобразия. Подозрительно, как ни посмотри. Игнорируя провокации со стороны теневиков, обжор и менталистов, Изуна бездействовал. Бросаться в атаку с пылу — тупо. Пока чакра прислушивалась к округе, шаринган периферией уловил едва заметное отклонение.       — Барьер? — шёпотом, практически не двигая губами.       С таким типом защиты сталкиваться ему ещё не приходилось — ни почувствовать, ни увидеть, и запаха не ощутить. Сложно сказать, каким образом удалось ухватиться за преломление света, ведь оно длилось не дольше мгновения. Преимущества Мангёку? Возможно. Никто из отряда не шелохнулся — не заметили — упустили. Шаринган полон дыр — второе подтверждение за день. Досадно.       Причастность Узумаки к созданию барьера исключила сама себя. Неважно насколько искусны мастера фуин, они не в состоянии избавиться от удушающего смрада собственной чакры. Техники и печати, созданные ими за версту несут разложением. С чем это связано, Изуна не знает, у него с детства несколько иное восприятие окружающего. Судя по тому, что рассказывал нии-сан, чакра Узумаки не имеет запаха, ощущается лёгким покалыванием на открытых участках кожи. Другие сравнивали с пустотой, реже — с бездной. И ничего общего с его наблюдениями и выводами.       Когда объединённые отряды трио ринулись в лобовую, внимание Изуны приковала земля. Перевал Хаангу покрыт каменистыми породами, нет ни намёка на почву или песок. Так откуда столько пыли? Шаринган внимательно отсканировал булыжник в десяти метрах напротив и в трёх от правого хребта. Умно. Нападение на Сенджу не спонтанное, сомнений нет. Они подготовились, и тщательнее, чем думалось. Местность усеяна кротовыми норами — твердь, скалы, валуны. Днём бросалось бы в глаза, вот почему бой отложили до наступления темноты. Чем напряжённее сражение, тем меньше внимания уделяется мелочам. Стоит на миг потерять бдительность, и тени незамедлительно ударят. Численное преимущество — козырь в рукаве Нара, к тому же наличие барьера напрягает. Для чего, что прячут, или лучше спросить — кого?       — Отступаем.       Изуна сорвался в шуншин — к отвесным скалам по левую сторону, так, чтобы луна оказалось за спиной, а собственная тень не искушала теневиков.       — Не отставайте!       Вверх по вертикальному склону, три рывка в шуншине, и обрыв встретит восходящим потоком.       — Изуна-сама, мы ведём их прямо к Сенджу.       — Именно.       По всей видимости, ему удалось расстроить планы Нара, и замешательство с отставанием на два шага в шуншине — нагнать не так-то просто, тому доказательства.       Учихи — гордые, предпочтут героическую смерть позорному отступлению — из уст в уста передают гражданские за стопкой саке. Изуна частенько смеялся над слухами, когда выходил в город на миссии, но, кажется, в этот раз байки подсобили, пусть и немного. Нара не упускают деталей, используют всё, что удаётся выведать. Что ж, не промахнулись. Слухи слухами, но и в них немало полезной информации. К примеру, о слабостях младшего брата главы Учих не слышали только мёртвые. Не извлеки Изуна урок из поединка с Тобирамой и не получи серьёзную травму руки, с отличительной чертой породистого барана похоронил бы весь отряд, свято веря — защитил нии-сана всеми доступными способами, не понимая — заглотил наживку. Попадись они в ловушку, не он бы контролировал ситуацию — ситуация его.       Сильный не помыслит, ему и не приходится — видеть мир глазами слабых.       Цель Нара — разделить, дальше проще некуда: минус один, второй… десятый, а там и до селения Учих рукой подать. Лишить опоры — клана, этого хватит, чтобы обладатели шарингана канули в Накано вслед за Сенджу. Хороший план, но не учли ублюдки одного — нии-сан не Учиха Таджима, не дед и не прадед. Предкам смогли помешать, ему — силёнок не хватит.       — Хикаку, Призыв по моей команде.       — Хай!       Картина прояснилась, хоть и наблюдаются пара тёмных пятен, игнорировать которые себе дороже. Оперативность, слаженность и высокий уровень подготовки.       Даймё — навязчиво крутится в мыслях.       За несколько часов можно установить ловушки, выбрать местность и продумать стратегию, но суметь собрать кланы, заставить врагов работать сообща… на это необходимо время и власть. Только даймё под силу собрать враждующие кланы под одним моном — Страны Огня, или — нет?       Предположения, предположения, и ни одного подтверждения.       Изуна дрогнул, когда сенсорика всколыхнулась от шквала концентрированной чакры, а тело прошибло ознобом, как при дичайшей лихорадке. Влага плотной стеной — незрима, но на удивление ощутима. Совсем расслабился. Забыл, что всё ещё в стане врага. Отследив источник, Изуна усомнился в сенсорных способностях, которые до этой минуты никогда не подводили. Тока… Стоит метрах в двадцати, рядом со старухой-ирьёнином. Шаринган прошёлся по её системе циркуляции: очаг погас, каналы пусты. В таком случае — откуда? Среди выживших Сенджу нет никого, кто бы владел чакрой, что меняет природу. Даже ирьёнин — нейтрален, оставшиеся — смердят гнилой землёй и застоявшейся водой.       — Не к добру.       Разговор с нии-саном предстоит тяжёлый, ведь если принял решение, не отступится.