Работа для оборотня

4 ноября 1981 года, 12:40. – Тёмный Лорд мёртв. Голос Грегора Гвилта отразился от гладких стен и высокого потолка, и церковь наполнилась эхом. Когда эхо стихло, снова стал слышен свист ветра, шум леса, скрип цепи, на которой когда-то висела люстра – но больше ничего. Оборотни молчали. Церковь была небольшой и почти без украшений, с невысокой колокольней – суровый протестантский стиль. Когда-то тщательно выбеленные, стены посерели от грязи и потрескались. Часть стёкол в окнах были выбиты, дыры забиты досками и фанерой, и хотя был ещё день, в церкви царил полумрак. И холод. Вдоль стен гуляли сквозняки, и набившиеся внутрь оборотни не снимали тёплую одежду – длинные потрёпанные мантии и толстые свитера, потёртые кожаные куртки и яркие олимпийки. Все взгляды были прикованы к Грегору Гвилту, который стоял на возвышении, там, где когда-то был алтарь. – Некоторые из вас, – продолжал Гвилт, - были против того, чтобы служить Тёмному Лорду. Вы страдали из-за него, теряли близких из-за него. Я всегда это понимал. Я никогда не хотел подчиняться никому. Я не хотел служить Тёмному Лорду. Но я служил ему. И вы знаете, ради чего – ради всех вас. Его взгляд скользил по помещению, он не смотрел ни на кого и в то же время смотрел на всех. Каждый из оборотней ощущал этот взгляд, и многие вздрагивали от него, как от холода. – Оборотни всегда были изгоями. Мы не можем чувствовать себя свободно, чувствовать себя в безопасности ни среди маглов, ни среди волшебников. Мои родители были убиты маглами. Маглы заперли их в доме и сожгли заживо. Родители Хантера, – он махнул рукой в сторону, – погибли, сражаясь с аврорами. И таких, как я или Хантер, очень много. Обратитесь к своей памяти. Подумайте. Вспомните, как каждого из вас хотя бы раз оскорбили, ранили, попытались убить волшебники или маглы. Каждого из вас однажды назвали чудовищем. Оттолкнули только потому что вы – такие, какие есть. Его взгляд внезапно остановился на лице Ремуса. Тот вздрогнул. Хотел отвести взгляд, но не смог. Глаза вожака, как два серых кинжала, пригвоздили его к стене, вонзились в сердце и мозг, препарируя, изучая, рассматривая каждую мысль и каждое воспоминание. Несколько секунд спустя Гвилт посмотрел на кого-то другого, и Ремус подавил облегчённый вздох. – На днях я узнал кое-что. Министерство Магии готовит новый закон против нас. По этому закону оборотней будут принудительно стерилизовать. Вы слышите? Вчера они отобрали у нас возможность учиться и работать, сегодня отбирают право иметь детей, а завтра начнут убивать, как бешеных собак! Тишина исчезла. По рядам оборотней прокатился гул, полный возмущения. Некоторые сердито вскрикнули или зарычали. – Они уже нас убивают! – крикнул кто-то. Гвилт кивнул: – Ты прав, Мёрфи! Нас уже убивают. Враги окружают нас со всех сторон. Они не успокоятся, пока каждый из нас не будет убит, искалечен или брошен в тюрьму! Тёмный Лорд был жесток. Слишком жесток. Но он был нашим союзником, и он обещал нам новое общество. Общество, в котором волшебники признают нас равными себе, где мы могли бы стать теми, кем должны – частью этого мира! – Да! Да! – крикнул Мёрфи, и к нему присоединились Хантер, Финн, Кроу и ещё несколько незнакомых голосов. «Вы это заслужили, – с ненавистью подумал Ремус. – Вы помогали Волдеморту. Убивали невинных людей по его приказу. И вы ещё обвиняете волшебников в том, что вас не любят?!» Но в то же время он чувствовал, что к его ненависти примешивается ещё что-то, неприятное, раздражающее, как сквозняк или назойливое жужжание. Это было сомнение. Он понимал: то, что говорит Гвилт, относится и к нему. Только благодаря Дамблдору он смог получить образование – но никто, даже Дамблдор, не поможет ему найти место в волшебном мире. Он обречён всю жизнь быть изгоем. Без работы, без семьи. С тошнотворной горечью аконитового зелья. С отвращением и страхом в глазах окружающих. Гвилт подождал, пока оборотни немного успокоятся. Заговорил не сразу – дал воцариться тишине, дал ей наполниться тревогой и ожиданием. – Но теперь Тёмный Лорд мёртв. Он не успел оставить преемника. Среди Пожирателей Смерти нет никого, кто достоин занять его место. Это значит, что они не смогут защитить ни себя, ни свои идеи. Авроры переловят всех, рано или поздно, но все будут гнить в Азкабане. После этого они примутся за нас. Но у нас есть ещё один враг, кроме Министерства и его крыс. Вожак повернулся к Адаму, который стоял в двух шагах от него, и кивнул ему. Адам молча повернулся и исчез за тёмной дверью позади алтаря. Раздался звук, похожий на глухое, сдавленное рычание, а потом – шум борьбы. Ремус услышал, как удивлённый ропот пробежал по рядам оборотней, когда Адам вернулся, тащя за собой незнакомого мужчину. То ли шестое чувство, то ли логика подсказали Ремусу, что мужчина этот, как и все вокруг него, был оборотнем. Его руки были связаны, рваная рубашка наполовину вылезла из грязных джинсов, и весь он выглядел побитым и истерзанным. Бешено вращая глазами, он кусал тряпку, которой ему завязали рот, и издавал то самое глухое рычание, которое Ремус услышал минуту назад. Адам грубо поставил его на колени рядом с Гвилтом и встал позади, держа за плечи. Гвилт смерил связанного оборотня холодным взглядом, потом наклонился и поднял с пола какой-то мешок. Когда он вытащил то, что было в мешке, и поднял это высоко в воздух, Ремус почувствовал, как сердце пропустило удар. Два удара. Совсем остановилось. Пальцы Грегора сжимали чёрную шерсть. Кровь давно запеклась на оскаленных зубах и высунутом языке, чёрными сосульками повисла на перерубленных жилах, но остекленевшие глаза сверкали живой яростью. Ладонь нащупала шершавую стену церкви, но стена вела себя странно – проваливалась куда-то вниз, отъезжала в сторону, не давая опоры. Ремус велел себе успокоиться. Этого не может быть. Как такая глупость вообще могла прийти ему в голову? Просто в последние дни он слишком много думал о Сириусе. Как глупо было бы хлопнуться в обморок при виде отрубленной головы какого-то чёрного пса… – Я нашёл это возле нашего портала прошлой ночью, – громко сказал Гвилт. – Мы с Адамом как раз возвращались с охоты. Он, – вожак выбросил руку в сторону, указывая на связанного оборотня, – ошивался поблизости. Некоторые из вас его знают. Я тоже. Это Хорнет, один из псов Фенрира Сивого. У нас не было времени допросить его вчера, так что сделаем это сейчас. Адам развязал узел на тряпке, и Хорнет с рычанием выплюнул её. Обведя стаю Грегора безумными глазами, он хрипло завопил: – Чего уставились, псы? Сдохнете все! Сдохнете, суки паршивые… Он взвизгнул от боли, когда Адам ударил его в лицо. На каменный пол брызнула кровь. Ремус заметил, что пол на этом месте темнее, чем в остальной церкви, и его затошнило. Здесь проливалось много крови. Столько, что не замыть. Его затошнило ещё сильнее, когда он начал догадываться, что произойдёт здесь совсем скоро. Грегор шагнул к пленнику, протянул к нему отрубленную собачью голову, чуть не тыкая в лицо: – Что это значит? Говори! – Пошёл ты! – завопил Хорнет. – Все сдохнете, все! Кровью умоетесь! Фенрир убьёт вас всех! – Вряд ли, – усмехнулся Грегор. – Будь он достаточно смел, пришёл бы сам, а не прислал бы тебя. Где он? Хорнет попытался плюнуть на него, но окровавленная слюна только стекла по его подбородку. Адам размахнулся снова, но Грегор остановил его: – Не надо, Адам. Развяжи ему руки. Глаза Адама недобро сверкнули, но ослушаться он не посмел. Почувствовав свободу, Хорнет попытался вскочить на ноги, но Гвилт схватил его за руку и выкрутил так, что он снова упал на колени. Хорнет взвыл, дёрнул руку, пальцы Гвилта не дрогнули. Вожак достал из-за пояса тяжёлый тесак, и Хорнет завопил ещё ужаснее: – Нет! Не делай этого, прошу! Я… я знаю, где он! Пожалуйста, нет, нет!!! – Где Фенрир Сивый? – С-с… С… Стантон-Лонг! Он в лесу возле Стантон-Лонг! Это правда! Правда! Ремус внутренне возликовал, несмотря на весь ужас, который сейчас испытывал. Стантон-Лонг! Там прячется Фенрир Сивый. Нужно сообщить Дамблдору. Как можно скорей. – Я тебе верю, – сказал Гвилт, и одним ударом отсёк Хорнету руку. Кровь показалась Ремусу тёмной, почти как нефть. К горлу подступила тошнота, но отвести взгляд он не мог и смотрел, как завороженный, как все вокруг него, на то, как Адам подталкивает ногой жестяное ведро, как кровь стучит по его стенкам, как бледнеет избитое лицо Хорнета. Гвилт отпустил его, и он упал на пол, прижимая обрубок руки к груди, скорчившись от дикой боли. Гвилт тщательно вытер тесак, убрал его за пояс и вновь поднял в воздух собачью голову. – Вы все слышали! – крикнул он, перекрыв рыдания Хорнета. – Это весточка от Фенрира Сивого. Он объявляет нам войну. Теперь, когда Тёмного Лорда больше нет, Сивый хочет избавиться от нас. Хочет стать единственным вожаком оборотней на острове. Но этому не бывать! Его голос прогремел под сводами, звоном отдался в ушах. Гвилт медленно поднял другую руку. В ней тонким полумесяцем сверкнул Верный Коготь. – Эту вещь Тёмный Лорд поручил хранить мне, – с трепетом в голосе сказал он, – но она ему не принадлежит. И не принадлежит мне. Эта вещь даёт силу тому, кто защищает своих близких. Неважно, как каждый из вас оказался здесь, но теперь вы – часть стаи, часть моей семьи. Я сделаю всё, чтобы уберечь вас от опасности. Но и вы должны помочь мне! Как я сказал, враги окружают нас повсюду. Авроры ищут нас. Фенрир Сивый шпионит за нами. Вы должны проявить максимальную бдительность. Если на охоте вы почувствуете, что что-то не так – уходите. Если поймёте, что за вами следят – бегите. Если не получится оторваться – убивайте. Если вас схватят – молчите. И помните: всех наших врагов ждёт только одно. Он бросил голову в сторону. Схватил Хорнета за спутанные волосы, вынуждая вновь встать на колени, и оттянул голову назад. Верный Коготь коснулся дрожащей, покрытой синяками шеи. Движение Гвилта было таким лёгким, а кинжал – таким тонким, что издалека показалось, что он просто погладил Хорнета. Но когда он отвёл руку с кинжалом в сторону, оборотень уже умирал. Его горло было рассечено от уха до уха. Последние краски отхлынули от его лица, превратив его в белую маску, а шея и грудь, наоборот, залились алой кровью. – Смерть, – произнёс Гвилт. И почти половина оборотней ответила криками и радостным смехом. Вожак опустил умирающую жертву на ведро, и кровь дробно застучала по дну. «Зачем им нужна кровь? – подумал Ремус. Пространство вокруг него снова заходило ходуном, и он прислонился плечом к стене. Остальные оборотни постепенно уходили из церкви, немного задерживаясь в дверях, но не толкаясь. – Финн, Мэтт, останьтесь. И ты, Ремус. Чёрт возьми, только не это… Подходя к Гвилту, он прошёл мимо Финна, смерившего его презрительным взглядом, и бледного парня, который смотрел на труп Хорнета с таким видом, будто его сейчас вырвет. Заметив Ремуса, Гвилт криво улыбнулся: – Зельда сказала, ты сегодня утром убирался на бойне. Можешь отдыхать до вечера, я пошлю кого-нибудь другого помогать Камалу. Только сперва выбрось эту мерзость. Он ткнул ботинком останки собачьей головы. – Ладно, – осипшим голосом пробормотал Ремус и взял мешок. Когда он наклонился, чтобы взять голову, запах крови и гнили ударил ему в нос. Как сквозь подушку, он услышал, как Гвилт приказывает Финну и Мэтту унести труп, и как они возятся с телом. Когда он выпрямился и хотел уйти, Гвилт остановил его: – Ты знаешь, почему я его убил? – Потому что он враг? Гвилт криво усмехнулся: – Да, он враг. Но я мог бы оставить его жить калекой. Сделать своим рабом. Смерть не так страшна по сравнению с этим. Он навис над Ремусом, буравя его лицо холодным взглядом: – От однорукого человека толку немного. От трёхногого волка толку нет. Запомни это, Ремус, – он положил ему руку на плечо, – запомни, что ты видел. И не становись моим врагом. Когда он наконец-то его отпустил, Ремус почти бегом выбежал под холодный свежий ветер. Ему казалось, что он чувствует на зубах железный вкус крови. Надо вымыться. Раз уж у него есть свободное время, нужно избавиться от этого запаха, потому что он омерзительный, тошнотворный… и притягательный. Тогда, в церкви, когда Гвилт перерезал Хорнету горло, он ощутил отвращение и ужас – и в то же время злобный восторг; ему захотелось броситься вперёд, вцепиться в раненого и прижать губы к раскрытой ране, пить кровь и раздирать зубами тёплое мясо. Надо выбросить это из головы, как можно скорее забыть об этом. Но сперва надо выполнить кое-что. Позади церкви, за оградой, из высокой травы поднимались старые надгробия, избитые ветром и изъеденные мхом. Ремус подумал о людях, которые лежат под этими надгробиями, и никак не дождутся, когда же их родные придут навестить их, и вновь, в который раз за эти два дня, задался вопросом: где жители деревни? Что с ними случилось? Он прошёл мимо кладбища, миновал первые деревья леса и зашагал дальше, слушая, как мокрые опавшие листья хлюпают под ногами. Решив, что отошёл достаточно далеко, он достал из кармана записку и развернул: «Кэтрин будет ждать там, где рубят дрова. После заката». Ремус тщательно разорвал бумажку. На ней остались следы крови с его пальцев – запачкался, когда убирал голову. Носком ботинка он выкопал ямку среди листьев, бросил туда остатки записки и закопал, тщательно утрамбовав подошвой. Потом размахнулся и швырнул мешок с головой подальше. Он уже собрался возвращаться, когда вдруг услышал тихие шаги где-то неподалёку. Инстинктивно спрятавшись за дерево, Ремус увидел, как со стороны деревни идут два парня, которые тащят завёрнутый в мешковину труп. Грубая ткань потемнела от крови. – Зачем надо было его заворачивать? – раздался глухой, словно надтреснутый голос. – Всё равно его будут… ну, ты знаешь… – Заткнись и неси, – злобно ответил Финн. Они прошли мимо Ремуса, не заметив его, а тот сидел за деревом тихо, как мышь, и жалел, что у него нет мантии-невидимки Джеймса. Может, всё-таки рискнуть и проследить, куда они несут тело? Мало ли, вдруг опять заговорят. Можно узнать что-нибудь важное? Парни ушли уже далеко, и хотя Ремус услышал, что они опять начали говорить, разобрать слов у него не получилось. Решившись, он пошёл следом, пригибаясь и прячась за деревьями. Десять лет назад – Не пойду. – Да ладно, ничего не случится! – Нет! – Ну и трус! – усмехнулся Джеймс. – Трусливый цыплёнок, вот ты кто! Ремус покраснел от обиды. Он не трусливый. Это его новые друзья – идиоты. Вздумалось же им отправиться ночью погулять по Хогвартсу! Да ещё и в подвалы, совсем рядом с гостиной Слизерина! Где можно в любой момент наткнуться на Кровавого Барона, или ещё хуже – на Филча… – А что, это идея! – Сириус выхватил из руки Питера коробочку с драже «Берти Боттс», порылся в ней и вытащил наружу грязно-розовую конфетку. – Фуу, – скривился Питер. – Дождевой червь! – Он самый, – залихватски подмигнул Сириус. – Давайте проверим, народ, кто из нас настоящий гриффиндорец, а кто – трусливый цыплёнок, который годится только червей клевать. Либо идёшь до конца коридора и обратно – либо съедаешь конфетку. И положил драже на пъедестал статуи – жуткой, отталкивающе натуралистичной статуи старой колдуньи, поросшей бородавками. Джеймс тихо засмеялся, оценив выдумку, и выскользнул из-под мантии-невидимки. – Учитесь, пока я жив, цыпочки, – подмигнул он и бесстрашно побежал вперёд. Дальний конец коридора терялся во тьме. Он был освещён только зеленоватыми светильниками, которые стояли в стенных нишах. Между нишами темнели древние статуи и рыцарские доспехи. Ремусу совершенно не хотелось туда идти, но Джеймс бежал прямо и быстро, мчался, как выпущенная из лука стрела, пока не хлопнул рукой по стене в конце коридора и так же стремительно побежал обратно. – Моя очередь, – небрежно бросил Сириус. Он не бежал, как Джеймс – шёл обычным шагом, гордо выпрямив спину, с презрительной улыбкой на лице. У Ремуса замирало сердце. «Быстрее, пожалуйста, быстрее, – мысленно умолял он, когда Сириус повернул назад и пошёл обратно, так же медленно и вальяжно. Внезапно он остановился перед какой-то статуей, и сердце Ремуса тоже остановилось. Сириус окинул статую взглядом и усмехнулся: – Мерлин, ну и дерьмо. Хорошо, что я не хожу здесь каждый день. Вернувшись обратно, он хлопнул Ремуса по плечу: – Ну что, возьмёшь конфетку? Или пойдёшь? – Пойду, – сквозь зубы ответил Ремус и вышел из-под мантии. Пройдя несколько шагов, он обернулся – друзья исчезли под мантией-невидимкой, и хоть он знал, что они здесь, ему стало тоскливо и страшно – на секунду показалось, что он совсем один. Коридор всё тянулся и тянулся. Ремус сжал зубы, вглядываясь во мрак впереди – а ну как коридор будет тянуться бесконечно, удлиняясь и удлиняясь, пока он не упадёт от усталости? Здесь, в Хогвартсе, даже лестницы меняют направление, а двери могут не открыться, если не сказать пароль – что, если и это жуткое место обладает собственной волей?.. Поравнявшись со статуей, которую прокомментировал Сириус, Ремус повернулся к ней и вздрогнул. Статуя изображала чудовищного мужчину, почти совершенно голого, мышцы пузырились уродливыми непропорциональными буграми, как будто скульптор лишь приблизительно знал, как выглядит человек. В руках монстр держал крохотного каменного младенца, когтистые пальцы вонзились в гладкую спинку, а огромные зубы – в шею, отдирая младенцу голову. Ремусу показалось, что он слышит, как трещат и рвутся кости и жилы… Дрожа от отвращения, он бросил взгляд на пъедестал и прочитал надпись: «Кронос, отец богов». – Ты там не замёрз, Лунатик? – шёпотом позвал его Сириус, и Ремус снова зашагал вперёд. Но уже через несколько шагов остановился, окаменев от ужаса: прямо перед ним из стены выплыл Кровавый Барон. Как всегда, с его рук свисали блестящие серебристые цепи. Призрачные капли крови срывались с его плаща и таяли в воздухе, не долетая до пола. Тёмные провалы глаз неподвижно уставились в пространство. Ремус бросился в сторону и притаился за ближайшей статуей. Кровавый Барон всё так же парил в воздухе, не двигаясь с места. Затаив дыхание, Ремус вцепился в пьедестал похолодевшими пальцами. А что, если привидения могут не только проходить через предметы, но и видеть сквозь них?! Тогда прятаться бесполезно. Вряд ли Кровавый Барон что-нибудь ему сделает, но если он доложит Филчу, у него будут проблемы, огромные проблемы… Неподвижное лицо Кровавого Барона ничего не выражало. Он медленно повернулся вправо и поплыл дальше по коридору. Туда же, куда надо было идти Ремусу. Что делать? Повернуть назад? Набравшись храбрости, Ремус выскользнул из своего укрытия. Бесшумно пробежал вперёд и шмыгнул за следующую статую. Кровавый Барон на миг остановился – или ему показалось? – и поплыл дальше. Закусив губу, Ремус ждал, когда привидение уйдёт подальше, и потом снова, крадучись, добрался до следующей статуи. Он не знал, сколько это продолжалось, за сколькими уродливыми древними богами он успел спрятаться, прежде чем Кровавый Барон вздохнул, его горестный стон пронёсся под сводами коридора, и он повернул в сторону, вновь исчезнув за стеной. Весь дрожа, на негнущихся ногах Ремус дошёл до конца коридора, прикоснулся ладонью к шершавому камню и направился назад. Удивительно, но теперь путь показался ему короче. Из ниоткуда высунулись две руки – белая и смуглая – и затащили его под волшебную мантию. – С ума сойти! – шёпотом восторгался Джеймс, тряся его за плечо. – Ты просто партизан! Суперагент! – Это было здорово, – ухмыльнулся Сириус Блэк. – Красиво! Если кто-то назовёт тебя трусом, Рем – скажи мне, и я разобью ему рожу. – Полегче, приятель, наш друг сам кому угодно рожу разобьёт! Ладно, теперь твоя очередь, Питер. Питер?.. Питер судорожно вздохнул. Посмотрел в пугающую черноту коридора. И схватил с каменного пьедестала маленькую розовую конфетку. Джеймс и Сириус рассмеялись, когда он дрожащей рукой запихнул её в рот, и Питер ответил им жалким неловким смехом. Все замолчали, когда услышали далёкий звук шаркающих по ковру шагов. – Это Филч. Бежим! И все четверо, прижавшись друг к другу, начали пробираться вдоль стены, следя, чтобы не соскользнула мантия-невидимка. Мэтт и Финн остановились у раскидистого старого дерева. Размотав конец длинной верёвки, которой был обвязан труп, Финн перекинул его через толстый сук дерева и закрепил, так что теперь тело висело в воздухе вниз головой. – Вот и хорошо, – усмехнулся он. Мэтт неподвижными глазами смотрел на труп. – Всё-таки это неправильно, – пробормотал он. – По-твоему, лучше бы отнести его в Стантон-Лонг, попугать маглов? – издевательски спросил Финн. – Как ту твою… как её звали? Кулаки Мэтта сжались. – Мария, – глухо произнёс он. – Да, точно. Мария Десильва. До сих пор не можешь забыть?.. Ладно тебе, Мэтт. При жизни она, конечно, была вполне ничего, но когда мой отец с ней закончил, от неё мало что осталось. – Замолчи, – сквозь зубы проговорил Мэтт. Он сжал кулаки так сильно, что жилы выступили на его худых руках. – Это ведь ты отнёс её в Манчестер, когда всё закончилось? Мне всегда хотелось узнать: ты хотя бы трахнул её напоследок? Говорят, после смерти женщина ещё час остаётся женщиной. – Заткнись! – Что, и толстуху Дженнифер не попробовал? – Заткнись! – Мэтт выхватил палочку, направил её в лицо Финну. Парень не дрогнул, только губы застыли в жёсткой презрительной усмешке. – Ты не сможешь, – протянул он, с отвращением глядя на Мэтта. – Все знают, что ты трус. Марию допрашивали и убивали на твоих глазах, но ты ни слова ни сказал, стоял, будто язык в задницу засунув. А ведь вы хотели сбежать вместе. – Ты ничем не лучше меня! Финн слегка побледнел и отвёл взгляд. Теперь он смотрел в сторону Ремуса, затаившегося за старым замшелым пнём. – Ты ничем не лучше меня, – повторил Мэтт, лихорадочно блестя глазами, палочка дрожала в его руке. – Ты такой же подонок, как я! – Умолкни, – бросил Финн и шагнул в сторону Ремуса, только теперь вытаскивая из рукава палочку. Прятаться дальше было бессмысленно. Ремус выпрямился во весь рост и отступил назад. Финн злобно усмехнулся ему в лицо: – Смотрите, кто здесь! Ищейка Дамблдора! У Ремуса оборвалось сердце, но он заставил себя спокойно посмотреть Финну в лицо: – Я не ищейка. – Я слышал, как отец говорил о тебе с Эйнаром Скуммелем. Ты из Ордена Феникса. – Ордена Феникса больше нет. Волдеморт умер, война окончена. – Зачем следил за нами? Ремус пожал плечами, кивнул на труп Хорнета, покачивающийся на верёвке: – Хотел узнать, что будете делать с телом. Мало ли, вдруг меня тоже убьют, как этого придурка? Хочется знать своё будущее. – Очень умно, педик, – скривился Финн. – Вали отсюда. Быстро! – Я как раз собирался, – Ремус развернулся и пошёл в сторону деревни. Ему не раз приходилось сталкиваться с грустным и забавным фактом: спокойствие и вежливость могут разозлить некоторых людей сильнее, чем открытая враждебность. Финн, похоже, был из таких. – Быстро! – закричал он. Несколько заклинаний искрами пролетели мимо Ремуса, захлопали у него под ногами, как петарды, разбрасывая в сторону мокрые листья. Вместо того, чтобы испугаться и убежать, Ремус окончательно впал в ярость. Сжав кулаки, он развернулся и бросился на Финна. – Да что с тобой не так?! – закричал он, не в силах больше сдерживаться. – Скажи, ты на всех бросаешься, или только на тех, кто лучше тебя? Лицо Финна перекосилось. – С чего ты взял, что ты лучше меня? – С того, что я хотя бы не нападаю сзади. Финн медленно усмехнулся. – Забавно, – медленно произнёс он, – мне казалось, ты как раз любишь… сзади. Ремус не выдержал. Пнув Финна в ногу, чтобы лишить равновесия, бросился на него и повалил на землю. Финн сразу же ударил его в живот, схватил за плечи и перевернул, оказавшись сверху. Кулак обрушился Ремусу на лицо, левую скулу пронзила боль. – Прекрати! – Мэтт вцепился Финну в плечи, оттащил его назад. В голове у Ремуса гудело, непослушной рукой он потрогал ушибленную скулу. Пальцы повлажнели от крови. В следующую секунду он задохнулся от ужаса – невидимая петля обвилась вокруг его шеи, не давая вздохнуть. Беспомощно разевая рот, скребя ногтями шею, он бился на земле, сквозь выступившие слёзы глядя на Финна, который стоял над ним с палочкой в руке и душил его магией. – Хватит! – крик Мэтта донёсся до Ремуса как сквозь толщу воды. Финн усмехнулся и взмахнул палочкой. Невидимая удавка исчезла. Ремус остался лежать на земле, не в силах пошевелиться. – Пошли отсюда, – бросил Финн и зашагал к деревне. Мэтт ещё немного потоптался рядом, нерешительно глядя на Ремуса, потом тоже ушёл, напоследок тихо сказав: – Ты это… не задерживайся здесь. Высоко в небе каркали вороны, слетевшиеся на запах крови.