Работа для оборотня

4 ноября 1981 года. 14:10 Ремус не знал, сколько времени он так пролежал, глядя в бледное небо и просто радуясь тому, что может снова дышать. «Гарротум», вот как называется это заклинание. Его применяли к нему дважды, один раз в Хогвартсе, из-за спины, второй раз в бою. И вот сегодня был третий раз, и впервые – невербально. То ли злость придала Финну сил, то ли он более сильный волшебник, чем Ремус ожидал. Так или иначе, последствия заклинания не проходили ещё долго. Горло мучительно болело, голова была тяжёлой, как камень, а все звуки – шум ветра, карканье ворон – казались очень тихими. Именно поэтому он не расслышал тихих тяжёлых шагов, пока человек не подошёл очень близко. Ремус моргнул, глядя сверху вниз на невысокую крепкую фигуру и смуглое лицо, на котором заживали синяки. Лосось. – Привет, – прохрипел он и попытался улыбнуться. Лосось наклонился, взял Ремуса за руку и рывком поднял на ноги, потом перекинул его руку через свои плечи и повёл к деревне. Квентин не врал: этот парень и вправду был очень сильным. Ремус практически висел на нём, но Лосось шёл легко и быстро, у него даже дыхание не сбилось. – Спасибо, – прошептал Ремус, закрывая глаза, чтобы немного унять головокружение. Лосось не ответил, было слышно только его тихое дыхание. Только через минуту, когда за деревьями уже появились серые стены домов, он глухо спросил: – Финн? – Да. Лосось только хмыкнул в ответ, и не разговаривал до тех пор, пока они не вышли обратно к церкви. Рядом с ней стоял длинный одноэтажный дом, на стенах которого ещё сохранилась облупившаяся голубая краска. Лосось довёл Ремуса до крыльца и потянул на себя дверь. Они оказались в просторном и довольно чистом помещении. Должно быть, раньше здесь находилась деревенская школа. На дальней стене висела покосившаяся грифельная доска. Единственная сохранившаяся парта была косо придвинута к стене, и на ней стояла пустая бутылка из-под виски. Бывшую школу превратили в лазарет – на полу лежали четыре матраса, накрытых старыми одялами. Кровать была всего одна, и сейчас она была занята. На ней, раскинув руки и ноги, оглушительно храпел самый толстый мужчина, которого Ремус когда-либо видел – после Слагхорна, конечно. Лосось помог Ремусу сесть на один из матрасов. Тот попытался сопротивляться: – Я в порядке, Салман. Лосось нахмурился и помотал головой: – Я Лосось. – Мне не нравится это прозвище. Можно, я буду называть тебя по имени, как твой брат? – Я Лосось, – повторил парень, не глядя на Ремуса. – Салман умер. Он подошёл к толстяку на кровати и сильно потряс его за плечо. Тот громко всхрапнул и резко открыл глаза. – Я не пьян, – невнятно проговорил он и с трудом остановил взгляд на лице Лосося: – Ты от Грегора? Лосось покачал головой и кивнул в сторону Ремуса. Толстяк с трудом поднялся на ноги, подошёл к Ремусу и бухнулся на матрас рядом с ним. Ремус едва успел отдёрнуть ногу, а то мог бы с ней попрощаться. Пыхтя, толстяк вытащил волшебную палочку из заднего кармана джинсов, обтянувших его внушительный зад. – Не носи её так, сломаешь, – вновь подал голос Лосось. – Без тебя разберусь! – махнул ручищей толстяк. Лосось пожал плечами и вышел из лазарета. – Ну, что случилось? – Заклятие Гарротум. Но я в порядке. – Знаем, знаем. Сперва «Я в порядке», а на другой день хлоп в обморок, и не откачаешь. Не волнуйся, ща поправлю, и тогда точно будешь в порядке. Рыгнув так, что Ремус даже покачнулся от волны перегара, толстяк ткнул палочкой Ремусу в шею. Сперва юноша ничего не почувствовал, но через несколько секунд ему стало легче – исчезла давящая боль, улеглось головокружение. – Ну вот, хоть порозовел немного. А то серый был – краше в гроб кладут. Тебя как звать-то? – Ремус Люпин. – Жирный Стю. Ремуса передёрнуло. Самому-то не обидно повторять такое гадкое прозвище? Похоже, Жирный Стю угадал его мысли, потому что улыбнулся, показав крепкие жёлтые зубы: – Быть жирным хорошо. Не так холодно. И избить меня сложнее. Ты мне ещё завидовать будешь, гриффиндорец. – Откуда знаешь? – Все знают, откуда у Хантера новый красный свитер. Ремус попытался встать. – Да лежи ты! – прикрикнул на него Жирный Стю. – Думаешь, удушение – это шутка? Чтоб ни ногой отсюда до темноты! Пить хочешь? – Да. – Там есть виски, в шкафчике для лекарств. Не больше двух глотков, на бутылках есть деления, сам ставил. Видимо, воду просить было бесполезно. Внезапно Ремусу в голову пришла идея. Безрассудная, отчаянная, но идея. – Говоришь, виски? – спросил он. – Тогда, может, за знакомство? Жирный Стю буквально расцвёл, нездорово-желтоватые щёки залились румянцем. С удивительным проворством он подскочил к шкафчику у стены, распахнул дверцу и вытянул оттуда квадратную бутыль и две рюмки. От радости он даже не возражал, когда Ремус встал и подошёл к нему. Жирный Стю наполнил рюмки до краёв и поднял свою, глядя на неё практически с нежностью. – Ну, будем, – выдохнул он и одним махом осушил рюмку. Ремус незаметно выплеснул свой виски на собственные брюки – они и так в грязи, пару новых пятен никто не заметит – и натурально зажмурился, делая вид, что утирает слёзы. – Ух, отлично, – сказал он деланно хриплым голосом. – Может, ещё? – А давай! – Стю быстро наклонил бутылку над рюмками и опрокинул свою, а Ремус снова вылил виски в сторону. – А ты славный парень! – глаза Стю заблестели, но тут же испуганно забегали: – Ты не скажешь Грегору? – Ни слова! – Вообще-то, он не против алкоголя, ему просто кажется, что я пью слишком много. Я же костоправ, у меня должна быть рука твёрдая, сам понимаешь. – Конечно. - Но я не алкаш! Я могу в любой момент бросить, понимаешь? – Понимаю. – Просто сегодня день тяжёлый. Не люблю смотреть, как Грегор кого-нибудь убивает. Вообще кровь не люблю. Это я в папашу. Папаша мой был маглом, в войну к японцам в плен попал. Такого там насмотрелся… Выпьем? – О чём разговор? – Ремус взял свою рюмку и поднял её: – За наших родителей! Он улыбнулся, представив себе, что сказал бы отец, увидев, что его сын пьёт за него и его жену с оборотнем. Но бедняга Стю был тронут до слёз. Прерывисто вздохнув, он осушил свою рюмку, на этот раз медленно, не закрывая глаза, и Ремусу пришлось тоже выпить. Виски ударило ему в голову, и жажда стала сильнее, зато боль окончательно прошла. – Да, – протянул он, – зрелище было то ещё. Я про Хорнета. Часто тут происходит что-то такое? – Да не очень, – пожал плечами Стю. Глаза у него затуманились, голос запинался – он уже опьянел. – Грегор, он, вообще-то, неплохой мужик. Ты не бойся, – Стю хлопнул Ремуса по плечу, – с тобой такого не будет, если будешь себя как надо вести. – Я так и собираюсь! – с воодушевлением произнёс Ремус, глядя в помутневшие карие глаза Стю. – Слушай… Хочешь, я тебе кое-что расскажу? – А? Ремус тихо вздохнул сквозь сжатые губы. На миг отвёл взгляд в сторону, потом доверчиво взглянул на Стю: – Фенрир Сивый меня обратил. Когда я был ребёнком… Он мог бы убить меня, но намеренно оставил в живых. Хотел отца помучить, зло на него держал. – Вот ведь подонок! – выдохнул Стю и пошатнулся. Ремус быстро подхватил его, и его снова окатила волна спиртного запаха. Еле держась на ногах, он довёл Стю до кровати и помог ему сесть. – Ох, спасибо… Да, Сивый та ещё сволочь. Много кому жизнь поломал. – Я рад, что Грегор хочет с ним воевать, – продолжал Ремус, придав своему голосу чуть больше злости. – Вот бы и мне дали палочку! Я с детства мечтаю прикончить Сивого. Стю улыбнулся, покачал головой: – Этого не дождёшься, гриффиндорец. Грегор хочет сам Фенрира убить. Не знаю, что за кошка между ними пробежала, но они давно враждуют. Ещё с тех пор, как тебя на свете не было… Но я тебе кое-что расскажу. Иди сюда, – он вяло помахал в воздухе волосатой ручищей. Ремус наклонился к нему, и Стю тихо сказал: – Грегор хочет напасть на Сивого и его волков. Теперь он знает, где они. Он сказал мне, что ночью я ему понадоблюсь – мало ли, ранят кого из ребят. – Так он… хочет напасть сегодня? – у Ремуса пересохло в горле. – А чего ждать? – пожал плечами Стю. – Гад уже знает, что Хорнета схватили. Но ровен час, удочки смотать решит, и потом ищи-свищи по всей стране. Он ведь не такой, как мы. Своего дома нет, мотается со своей стаей туда-сюда… Речь Стю становилась всё более невнятной, паузы между словами увеличивались. – А он справится? – напряжённым голосом спросил Ремус. – Грегор то есть? – А чего бы ему не справиться… Возьмёт с собой двадцать крепких парней, и готово, можно попрощаться с Фенриром… Он у нас сильный, Грегор… Стю ещё недолго бессвязно бормотал что-то, прежде чем снова уснуть, раскинувшись на спине и выпятив свой огромный живот. Ремус дождался, пока храп Стю станет особенно громким и заливистым, и принялся за дело. Сперва он подтолкнул один из матрасов вплотную к кровати. Потом, преодолевая отвращение, залез на кровать рядом со Стю, упёрся ногами в стенку, а руками – в бесчувственное тело оборотня, и столкнул его с кровати. Упав на мягкий матрас, Стю громко, сладко всхрапнул, но не проснулся. Немного подождав, Ремус склонился над ним и осторожно вытянул волшебную палочку из заднего кармана джинсов. Словами не передать, как радостно ему стало, когда он снова ощутил в пальцах гладкое, насыщенное магией дерево. Палочка была вся в отпечатках пальцев и в пятнах чего-то липкого – наверное, виски, она была короткая и толстая, плохо ложилась в руку, и Ремус предпочёл бы вернуть свою, но выбирать не приходилось. Огромная удача уже то, что ему удалось получить эту. Он тревожно покосился на окно. Снаружи доносились звуки, ставшие для него уже привычными – стук топора, кудахтанье кур, голоса оборотней, занимавшихся своими делами. А ну как кто-то зайдёт сюда? Может, запереть магией дверь. Нет: рискованно. Но и здесь колдовать нельзя: окна широкие, увидит ещё кто-нибудь. Ремус быстро подошёл к маленькой двери в стене справа от школьной доски; на его счастье, она оказалась не заперта. За дверью была маленькая грязная комнатка – наверное, когда-то в ней жил учитель. Закрыв дверь, Ремус направил на неё палочку, начал медленно чертить её кончиком невидимый прямоугольник и, преодолевая волнение, прошептал: – Коллопортус! Палочка покорилась ему – неохотно, затрепетав в ладони, как пойманный мышонок, но покорилось. Не зря он был одним из лучших студентов Хогвартса. Давно проржавевший замок щёлкнул и закрылся. Ремус сам себя запер в маленькой комнатке. Он оказался в темноте, только тонкие спицы дневного света пробивались сквозь забитое досками окно. Переводя дыхание, Ремус сел на пол и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Вот оно. Это его шанс. Только бы не сглупить! Как бы хотелось прямо сейчас аппарировать отсюда, но нельзя – он ещё не выяснил всё, что ему нужно. Но кое-что он узнал, и скоро об этом узнает Дамблдор. Воодушевление придало ему сил, но осталось ещё кое-что. Это будет трудно. Возможно, даже больно. Мучительно больно. Он научился этому ещё четыре года назад, и до сих пор не испытывал с этим никаких трудностей. Но сейчас будет сложно, потому что его счастливые воспоминания отравлены болью. Четыре года назад – О чём ты думал вообще?! Он никогда не думал, что сможет снова накричать на Сириуса. После того дурацкого, ужасного случая в Визжащей хижине они восстановили мир, и с тех пор укрепляли его, медленно, по кирпичику, и сами не заметили, как в их дружбе всего стало слишком много. Слишком много разговоров, затягивавшихся за полночь. Слишком много взглядов, которыми они перебрасывались, случайно или намеренно, за спинами друзей. Слишком много прикосновений – к пальцам, к спине, к волосам. Ремус сам не заметил, как Сириус стал ему безумно, мучительно дорог. И таким же безумным и мучительным был страх его потерять. – Я с тобой разговариваю, Сириус Блэк! Это самая дурацкая идея из всех дурацких идей, что вообще приходили в твою башку! Сириус стоял напротив, прислонившись спиной к стене. Серый свет фонаря чётко очертил прекрасные черты его лица – обычно спокойного, чуть надменного, а теперь по-детски изумлённого. – Какого водяного чёрта ты вообще туда полез? Один?! Не позвав нас?! Десять, сука, десять Пожирателей Смерти на одного идиота! – Сбавь обороты, Лунатик, – усмехнулся Сириус, но усмехнулся по-особенному, беспомощно, не сводя с Ремуса изумлённого взгляда. – Ни разу не слышал, как ты говоришь «сука». Это даже сексуально. – Иди ты знаешь куда!.. Зачем ты вообще это сделал? – Так, – пожал плечами Сириус. – Захотелось проведать Цисси. Поздравить её с помолвкой. Этот хорёк Малфой ей отлично подходит, я считаю. – Для таких вещей существуют совы, не знал?! Сириус лениво потянулся. Помотал головой, встряхнув густыми чёрными волосами и заставив Ремуса на секунду потерять дар речи: – Да хватит тебе, Рем. Ничего не случилось. Я всё ещё член их семьи, хотя бы номинально. Им не особо хочется проливать чистую кровь. Слова «чистая кровь» он произнёс с таким отвращением, как будто хотел сказать «дерьмо». Ремус вздохнул. Ему и самому было уже неловко из-за того, что он так раскричался, да ещё на улице, пусть и безлюдной. Краем глаза он заметил какого-то одиного магла, быстро идущего вдали. Мужчина обернулся и ускорил шаг, желая поскорее пройти мимо парочки странно одетых фриков, наверняка пьяных или обкуренных. – К тому же, – Сириус сделал шаг ему навстречу, – я не мог позвать вас с собой. Вам туда приходить было бы ещё опаснее, чем мне. Вас бы убили без вопросов. – А если бы убили тебя? – с трудом проговорил Ремус. – Ты хоть представляешь, что было бы со мн… с Джеймсом? Он залился краской, поняв, что проболтался. Сириус улыбнулся. Ремус с замиранием сердца посмотрел на него снизу вверх. Сириус слегка качнулся вперёд, наклонив голову, и коснулся губами губ Ремуса. Очень легко. Нежно. Успокаивающе. – Видишь, я жив, – голос, которого он раньше никогда не слышал. Глубокий и ласковый. Он и не мечтал, даже представить себе не мог, что Сириус когда-нибудь заговорит с ним вот так, и что это будет настолько прекрасно. Они будут целоваться много раз. Шутливо и почти невесомо, дразнящее прикусывая губы, страстно сплетая языки, целоваться сквозь слёзы и смех, в темноте и под ярким солнечным светом. Но Ремус уже тогда понял, что никогда не забудет тот, самый первый раз, когда Сириус Блэк поцеловал его. Ремус дотронулся языком до губ, почти ощутив вкус того поцелуя. И прошептал, наполнив каждый звук и каждое движение губ надеждой: – Экспекто Патронум. Помещение наполнилось серебристым светом. Он преобразил эту маленькую грязную комнатку, превратив её в таинственную пещеру, заставив танцующие в воздухе пылинки заблестеть подобно крохотным звёздам. Почти всё помещение, свободное от старых ящиков, груд тряпья, побитой и поломанной мебели, занял серебряный волк. Мягко переступив большими лапами, склонив умную голову, он посмотрел на Ремуса внимательными глазами. – Сэр, – сказал Ремус, – я нашёл Гвилта. Артефакт у него. Я сейчас в стае, но не знаю, что это за место. Сэр, сегодня ночью Гвилт нападёт на стаю Фенрира Сивого. С ним будут двадцать оборотней, сколько у Фенрира, я не знаю. Фенрир находится в лесу возле Стантон-Лонг. Удачи, сэр. Удерживая Патронус палочкой, которая вновь начала недовольно дрожать в его руке, Ремус пристально посмотрел в глаза Патронусу и велел ему: – Лети в Хогвартс. К Дамблдору. Патронус тут же вспыхнул и сжался, превратившись в крохотную мерцающую искорку, и исчез, заставив Ремуса вновь ощутить всё своё одиночество. Заставив себя сосредоточиться, Ремус встал на ноги и отпер дверь заклятием «Алохомора». Итак, он это сделал. Он подставил их обоих – Фенрира Сивого и Грегора Гвилта. Если Барти Крауч поверит Дамблдору и пошлёт отряд мракоборцев в Стантон-Лонг, то уже этой ночью с вожаками обеих стай будет покончено. Но что, если этого не случится? Если что-то пойдёт не так? Если Гвилт уцелеет и поймёт, что кто-то его предал? Ремус был не уверен, что сможет молчать, если его начнут пытать. Но может быть, до этого дела не дойдёт. Если Гвилт догадается, что кто-то сумел передать сообщение, он поступит очень просто: проверит, кто именно отправил сообщение с помощью заклинания «Приори Инкантатем». Он снова сжал похолодевшими пальцами чужую волшебную палочку и поднял её. Она тоже похолодела, словно почувствовав его намерения. «– Не носи её так, сломаешь. – Без тебя разберусь!» Видит Мерлин, он совсем не хотел этого делать. Сжав зубы, Ремус взял палочку обеими руками и, приложив усилие, сломал её. Не до конца – половинки соединяли несколько длинных щепок. Но всё было кончено. Палочка издала жалобный звенящий звук, несколько бледно-зелёных искр сорвались с её кончика и погасли в воздухе, оставив после себя горький дым. Ремус засунул обломки обратно в карман Стю, а потом резко выдернул из-под него матрас, заставив Стю перевернуться и скатиться навзничь на пол. Теперь всё будет выглядеть так, словно несчастный пьяница во сне скатился с кровати и случайно сломал палочку, которая всё это время находилась в его кармане. Ремус упал на свой матрас и зажмурил глаза, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Когда несколько минут спустя появился Камал и позвал его пойти пообедать, ему удалось притвориться, что всё это время он был пьян и крепко спал. 4 ноября 1981 года. 16:59 – Я сыт по горло твоим молчанием, Томас. – Я не знаю, что ещё рассказать, – пробормотал Стив. Он не спал с тех пор, как ушёл из Визжащей хижины, а с тех пор прошло больше полутора суток. Тогда он был слишком слаб, чтобы аппарировать, и ему пришлось тихонько пробраться в какой-то дом в Хогсмиде. Тихо, чтобы не разбудить хозяев, он взял немного Летучего пороха и переместился в трактир «Дырявый котёл». Горбатый бармен Том прибежал на шум прямо в домашних тапочках и ночном колпаке, и застыл в ужасе, глядя на мужчину в маске Пожирателя Смерти. Медленно, глядя в глаза трактирщику, Стив положил свою палочку на стол. Потом бросил маску на каменный пол трактира и растоптал её. Стоя у камина с поднятыми руками, он спокойно дождался прибытия авроров. А потом начался допрос. Первое, что рассказал Стив – это об укрытии Долохова. Туда немедленно выслали наряд, и спустя много утомительных часов Стив узнал, что Долохов схвачен, а Мур сбежал. К тому времени уже наступила ночь, и он уже успел рассказать обо всём, что делал с тех пор, как Пожиратели Смерти заставили его работать на себя. Он видел, как меняется выражение лиц авроров, которые его допрашивали. За первые сутки им не пришлось использовать ни угрозы, ни пытки – Стив сам всё рассказал. Но три часа назад сюда пришёл сам Барти Крауч, и по его лицу Стив сразу понял, что ему очень хочется превысить полномочия. И он его понимал – то, что он творил, заслуживало как минимум отвращения. Рассказывая о том, что творил, он словно переживал всё заново – и сам к себе испытывал ни с чем не сравнимое отвращение. Первое убийство ему приказали совершить год назад, сразу после того, как он вступил в Пожиратели. Он навсегда запомнил тот клуб на окраине Ливерпуля, одно из тех безумных, полулегальных заведений, где в открытую нюхали кокаин, где было нечем дышать в клубах дыма от травки, и каждый вечер на истоптанной сцене одна панк-группа из трудных подростков сменяла другую. Пожиратели Смерти ворвались в это место в самый разгар веселья. Запечатав двери заклинаниями, они убили половину маглов, а остальных мучили до утра. Сперва просто развлекались – подвешивали заклинанием «Левикорпус», заставляли летать по воздуху. Потом пошли вещи похуже: под заклятием «Империус» несчастных людей заставляли творить ужасное. Один парень пришёл с девушкой: его заставили её изнасиловать. Второму приказали вылить на себя виски и чиркнуть спичкой; Стив долго видел в кошмарах слёзы, которые текли по окаменевшему лицу несчастного, прежде чем он превратился в кричащий живой факел. Стиву велели убить одного из юных музыкантов, худого, как спичка, длинноволосого юношу. Когда Стив направил на него палочку, парнишка выпрямился, утёр слёзы и начал петь «Imagine». Много дней после этого Стив не мог прийти в себя, топил свою память в джине, и, напиваясь, бормотал строчки из песни: «Представь, что под нами нет ада, а над нами простое небо». Заклятие «Авада Кедавра» безболезненно. Только это его и утешало. Но ему нечем было утешить себя месяц спустя, когда, уходя от погони, он ударил заклинанием по старому аврору, севшему ему на хвост. Заклинание ударило по метле, разбив её в щепки, и человек полетел вниз, крутясь в воздухе. Стив мог только надеяться, что бедняга умер от разрыва сердца ещё до того, как упал на землю. Когда Пожиратели Смерти готовились к новому массовому убийству, Стив не выдержал. Глядя Беллатрикс прямо в ненавистное лицо, он сказал, что не станет в этом участвовать. Она только улыбнулась – и пытала его два часа, пока он не остался лежать на залитом кровью полу, чувствуя боль в каждом дюйме кожи. Не было сил поднять голову, и он видел только острые каблуки, цокающие по полу, когда Беллатрикс медленно обходила вокруг него. «Это только Сектумсемпра, – услышал он её насмешливый голос. – В следующий раз попробуем Круциатус. А в следующий я примусь за твою жёнушку». Барти Крауч встал и отошёл от стола. В оконное стекло лился дождь. Стив знал, что это только фикция – камера находится глубоко под землёй. Но Краучу эта погода подходила – стоя у окна, с мрачным видом глядя на струи воды, бегущие по стеклу, он был похож на детектива из старого чёрно-белого фильма. Стив перевёл взгляд на свои руки. Волшебные цепи, примотавшие его запястья к подлокотникам кресла, маслянисто блестели в тусклом свете. Он знал, что эти волшебные кресла обездвиживают только виновных. Глядя на свои посеревшие стёртые запястья, он повторял про себя: «Виновен. Виновен. Виновен». – Спрашиваю в последний раз, – произнёс Крауч, не глядя на него. – Где Эйнар Скуммель? Стив вздохнул. – Не знаю, – повторил он, уже не помня, сколько раз ему задавали этот вопрос. – Вы работали вместе несколько месяцев. Он должен был сказать хоть что-нибудь. – Я о нём почти ничего не знаю. Всё, что знал, уже сказал. У меня есть только один вариант – когда он поймёт, что это я сдал Долохова, он придёт за моей семьёй. – Чтоб ты так о чужих семьях беспокоился, мерзавец, – недовольно бросил Крауч. Стив ничего не ответил. Ему казалось, что он теряет сознание. Ему очень хотелось спать, горло резала жажда. Крауч повернулся к нему, вытащил из футляра на поясе волшебную палочку. Подошёл к Стиву вплотную и наставил палочку на него: – Где… – невидимое лезвие распороло кожу на руке ниже локтя, Стив глухо вздохнул от боли и неожиданности. – Эйнар… – повинуясь движению палочки, магия оставила вторую рану у Стива на плече, рубашка мгновенно пропиталась кровью и прилипла к коже. – Скуммель? – новая рана, самая длинная, пересекла наискосок ключицу. Стив не смог сдержать стона. Больно. Это не просто Сектумсемпра. Раны жгло, будто в них насыпали соли. – Ты будешь отвечать? – Хотел бы. Я не знаю, где он! Бледное лицо Крауча исказилось от гнева. – Сукин сын, я заставлю тебя, – сказал он сквозь зубы. – Коньюнктивитус максима! Две раскалённые иглы вонзились Стиву в глаза. Запрокинув голову так, что ударился затылком о железную спинку кресла, он закричал от дикой боли. Ему казалось, что глаза горят под зажмуренными веками, что слёзы, текущие по щекам, состоят из раскалённой лавы. Он задыхался от криков, мотал головой, его руки вцепились в подлокотники кресла так сильно, что из-под ногтей выступила кровь. Крауч наблюдал за ним со спокойным лицом, но в его неподвижных глазах впервые за всё время допроса загорелись живые искорки. Решив, что на сегодня достаточно, он взмахнул палочкой, и Стив замер. Из уголков глаз вытекли две тонкие струйки крови. Тяжело взмахивая мокрыми ресницами, он моргал, глядя в пустоту. Зрение долго не желало проясняться; как из тумана, проступило перед ним лицо Барти Крауча, бледное, с тяжёлой челюстью, с короткими тёмными усами-щёточкой над верхней губой. – Я не знаю, – простонал он. – Клянусь… я ненавижу этого ублюдка, если бы я знал, где он, я бы сказал… Убейте его. Не арестовывайте. Умоляю. Убейте. Крауч молчал. Его лицо снова начало расплываться. Теряя сознание, Стив вдруг заметил, что дверь камеры бесшумно отворилась. Он успел увидеть высокого крепкого мужчину с ужасной травмой лица – на месте левой ноздри зияла багровая рана – прежде чем его окутала тьма. Аластор Грюм посмотрел на прикованного к креслу мужчину в окровавленной рубашке и сжал челюсти, сдерживая ругательство. – Сэр, – глухо сказал он, исподлобья глядя на Крауча, – я, кажется, уже высказывал вам своё мнение касательно пыток. – Тебя здесь держат не за мнение, Грюм, – бросил в ответ Крауч. – Что у тебя? Грюм положил на стол сложенный листок пергамента: – Срочное письмо от Дамблдора. Лицо Крауча вновь перекосилось. Грюм знал, что он невысокого мнения об Ордене Феникса, и это было ещё одним – но далеко не единственным – камнем преткновения между ними. Сев на стул, Крауч рывком пододвинул к себе письмо и развернул его. Грюм наблюдал, как движется взгляд его выпуклых карих глаз. Дочитав письмо, он отложил его в сторону: – Стантон-Лонг? Что это за место? – Деревня на границе Уэльса. – И что ты думаешь? – Думаю, нам нужно отправить туда людей, – глаза Грюма сверкнули. – У нас есть шанс схватить их обоих. И Сивого, и Гвилта. Крауч снова взял письмо, пробежал по нему взглядом: – Ты считаешь, этому Люпину можно доверять? – Да, сэр, – твёрдо сказал Грюм. – Я много раз видел его в деле. Он надёжный и смелый парень. – Он оборотень. – Это ничего не меняет. – Это меняет всё! Дамблдор говорит, что он сейчас у Гвилта. Как мы можем знать, что он не предатель? Что он не пытается заманить нас в ловушку? – Дамблдор ему доверяет. И я доверяю. – Доверяешь? Не ты ли постоянно повторяешь, что никому доверять нельзя? Призываешь быть бдительным и осторожным? Я не узнаю тебя, Грюм. С каких пор ты стал ценить свой кружок по интересам превыше сослуживцев? Грюм побледнел от ярости, с хрустом сжал кулаки, но сохранил самообладание. – Сколько людей тебе нужно? – проворчал Барти Крауч. Грюм немного ослабил кулаки. – Как можно больше, сэр. – Как можно больше? Ты хочешь притащить туда весь Корпус? – Только тех, кто под моим подчинением. Я не имею права рисковать жизнями остальных. – То есть двадцать пять бойцов?! Ты с ума сошёл? – Выбирайте выражения, сэр! – не сдержавшись, прорычал Грюм. Крауч быстро взглянул на него, и в его выпуклых глазах на миг мелькнуло что-то вроде испуга, который он быстро скрыл за усмешкой: – Легче, Грюм. Мы все на нервах. Подойдя размашистой походкой к Грюму, он произнёс, глядя ему в лицо: – Трое. Не больше. Грюм вскинул голову: – Это бессмысленный риск, сэр! Трое авроров против самое меньшее двадцати оборотней! – Не говори мне о риске! Мои люди каждый день ходят по краю пропасти, рискуют своими жизнями, чтобы ловить таких, как этот! – он мотнул головой в сторону Стива, бессильно повисшего на цепях. – Мы должны уничтожить Пожирателей Смерти. Это самое важное. Ничего важнее этого нет, слышишь? Придёт очередь и этих паршивых собак, но сперва мы должны уничтожить всех слуг Волдеморта. Мы потеряли слишком много людей. Мы не можем рисковать больше, чем рискуем сейчас. – Если отправите со мной мало людей, – глухо произнёс Грюм, – вы точно их потеряете. – Мы даже не знаем точно, правдивы ли сведения Дамблдора! – Дамблдор никогда не предоставлял нам ложных сведений. Крауч махнул рукой: – Довольно, Грюм! Слушай мой приказ: бери с собой троих человек и отправляйся в Стантон-Лонг. Разведай обстановку. В драку не лезь, если только не будет иного выхода. Понял меня? Грюм долго молчал, прежде чем сдавленно произнести: – Так точно. Разрешите забрать письмо? – Разрешаю. И позови сюда кого-нибудь. Надо запереть этого мерзавца. 4 ноября 1981 года. 19:01 Старый дом на окраине Ипсвича смотрел в темноту провалами разбитых окон. Дверь тихо скрипела на ветру. Зайдя в комнату, Кевин закрыл её за собой, чтобы оградиться от ветра, и устало вздохнул, прислонившись к ней. Он провёл весь день в маленьком городке на границе Уэльса, спрятавшись в здании заброшенного магазинчика. Сейчас, из-за кризиса, таких заброшенных зданий стало много. И пьяниц тоже много. Кевину ничего не стоило утащить почти полную бутылку джина у какого-то магла, который плёлся по улице, ничего не замечая. Сидя на грязном, пыльном полу своего укрытия, он скоротал за этой бутылкой день. Дрянное магловское пойло, но оно хотя бы помогло ему не замёрзнуть. Только когда стемнело, он рискнул попробовать свои силы в новой аппарации. Он догадывался, что к Лестрейнджам или Малфоям сейчас нельзя – они не ответили вчера, значит, за ними следят. Укрытие на болотах было потеряно, остальные, вероятно, находились под наблюдением, поэтому ему ничего не оставалось – только вернуться в дом Джин Феннелл. Этой хитрой маленькой сучки. С каким удовольствием он оттрахал бы её прямо на её собственной кровати, и чтобы Хуперс на это смотрел. Из-за этой парочки всё полетело к чёрту. Из-за них и этого недоноска Люпина. Что стоило Фенриру Сивому укусить его немного сильнее? Из соседней комнаты послышался какой-то звук, и Мур испуганно открыл глаза. Из-под двери, которая вела в спальню, поблёскивала тонкая полоска света. Белого света. От заклинания «Люмос». Ступая медленно и осторожно, он прошёл к двери. Обошёл сломанный диван, всё ещё валявшийся у стены. Что-то зашуршало под его ногами. Мур остановился, огляделся по сторонам. Только сейчас он заметил, какой вокруг беспорядок. Конечно, часть они устроили сами, когда попытались задержать тех щенков, но Мур не помнил, чтобы кто-то переворачивал шкафы, разбрасывал бумаги и рвал книги. А между тем весь пол в комнате был засыпан, точно снегом, разорванной бумагой. Это она шуршала от его шагов, словно облетевшая листва странного белого леса. Здесь кто-то был. Хуже того – здесь кто-то есть. Неужели авроры добрались и сюда? Как они могли узнать? Впрочем, если они нашли укрытие Долохова, почему бы им не найти этот дом? Держа палочку наизготовку, чуть не всхлипывая от страха и ярости, Мур подкрался к двери и толкнул её. – А я-то всё ждал, когда ты появишься. Эйнар Скуммель лежал на кровати, вытянув длинные ноги, и лениво вертел в руках какой-то листок. Его глаза показались Муру какими-то затуманенными, и облегчение, которое он испытал, увидев Скуммеля, сменилось тревогой. Может, он выпил? Или принял чего-нибудь посильнее? Это очень не вовремя… – Ну и несёт же от тебя, – проговорил Скуммель, сморщив нос. – Магловский джин? Чёрт побери, Мур, ну надо же быть хоть немного разборчивее. – Антонин схвачен. Эйнар потянулся, как кот, лениво закинув руки за голову. – Я знаю. Мур всхлипнул. – Что нам теперь делать? Я не знаю… – он сорвался на крик, – я не знаю, как нас нашли! Как они смогли? – Известно, как. – Пухлые губы Эйнара злобно усмехнулись. – Наш дорогой Стив Томас решил сдаться Министерству. – Откуда ты знаешь? – Я проверил дом его жены. Возле него дежурит парочка авроров. Значит, Стив всё рассказал. Мур почувствовал, как у него пересохло в горле. У Стива нет никаких причин хранить в тайне всё, что он увидел и узнал, а увидел и узнал он достаточно. Страшно подумать, сколько всего уже известно аврорам. – Надо уходить отсюда, – проговорил он, облизывая сухие губы. – Скорей. Скуммель изящным движением вскинул руку: – Не торопись. Пока ты шатался неизвестно где, я кое-что выяснил. Он подбросил в воздух листок, который всё это время держал в руке. Повинуясь движению волшебной палочки, листок подплыл к Муру. Щурясь, он разглядел в темноте тонкие строчки, но не понял ни слова. – Французский, – пояснил Скуммель. – Ты не изучал французский, Мур? Странно, мне казалось, что все ваши чистокровные английские семьи обязательно стараются обучить детей этому чириканью… Ну да ладно. Я сам не особо знаю его, но кое-что я понял. Бабуля нашей Джин училась в Шармбатоне, и много лет переписывалась со школьной подружкой. Похоже, старушки очень доверяли друг другу. Как знать, вдруг бабуля Феннелл рассказала мадемуазель Шевр свой маленький семейный секрет? – Чёрт меня возьми, если я понимаю хоть что-нибудь, Эйнар, – пробормотал Мур. Скуммель закатил глаза: – Девчонка, Мур, девчонка! Родителей её трясти бесполезно – они выпнули дочь подальше, как только она стала оборотнем. Но старушка Шевр, похоже, была совсем не против приютить у себя парочку щенят. Мур начал понимать, но по-прежнему не мог понять до конца. – Но… как мы её найдём? – Адрес! Адрес на конверте! Это слишком даже для тебя, приятель. Конечно, придётся постараться. Мадемуазель Шевр живёт на северном побережье Франции. Далековато лететь, но ничего не поделаешь – я обещал Грегору найти Феннелл и Хуперса. Он мягко рассмеялся, мечтательно посмотрел в потолок: – Мадемуазель Мадлен Шевр… Ты знаешь, Мур, что Шевр, «Chevre» – это «козёл» по-французски? Смотри-ка, – он вытащил из кармана монетку, подкинул её в воздух, поймал, развернул аверсом к Муру: – Это кнат. На нём тоже козёл. У вас, англичан, совершенно нет вкуса, но знаешь… это будет даже забавно. Мур опустился на стул, с тоской думая, что он никогда не понимал этого странного человека. Долохов был злобным и отвратительным, но его действия хотя бы подчинялись логике. Скуммель же был совсем другим. Никто никогда не знал, что он решит выкинуть в следующую минуту – даже он сам. – Как же нам поступить? – продолжал размышлять вслух Скуммель, подбрасывая и ловя кнат. Монетка вспыхивала медью в тусклом свете. – Кого навестить в первую очередь – мадемуазель Мадлен Шевр или миссис Нору Томас? Давай сыграем в игру, Мур. Козёл или решка, – он расхохотался. – Если выпадет козёл, поедем в солнечную Францию. А если решка – отправим нашему другу Стиву в тюрьму голову его жены. Он снова подбросил монетку в воздух, выше, чем раньше, но на этот раз не стал её ловить. Кнат упал на пол и покатился, но наткнулся на комок бумаги и закрутился на месте, спустя мгновение упав одной из сторон вниз. Скуммель и Мур склонились над ним.