Работа для оборотня

8 ноября 1981 года. 8:21 Утром в день своей первой охоты Ремус не стал ничего есть. От тревоги и беспокойства кусок не лез в горло. Вчера вечером Кэтрин и Бобби не вернулись со своего задания. Вместо них явился Патронус. Белоснежный ворон спустился с неба, бесшумно хлопая крыльями, и сообщил голосом Дерека О’Ши: «Скотт мёртв. Кроу мёртв. Кэтрин и Бобби мертвы или в плену. За мной хвост. Вернусь, как только смогу». Мертвы или в плену… Это было последнее, о чём думал Ремус, прежде чем провалился в тяжёлый сон. Это же было первое, о чём он подумал, когда проснулся. Мертвы или в плену. Его мучило даже не то, что теперь он остался без поддержки двух взрослых сильных волшебниц, поддержки, на которую он только сейчас понял, как сильно рассчитывал. Гораздо хуже было то, что всё это – последствия его действий, ведь именно из-за него схватили этого несчастного Скотта. Так или иначе, теперь Бобби слишком далеко, там, где ей не могут навредить ни Хантер, ни Гвилт. Но Ремус всё равно решил, что выполнит обещание и украдёт наркотик. Ему не хотелось злить Хантера ещё сильнее. Пьяница и наркоман, он всё-таки хороший волшебник, он может быть полезен, его нужно расположить к себе, заручиться его доверием. Итак, сегодня вечером Ремус Люпин, волшебник из Ордена Феникса, станет вором и наркоторговцем – и как ни стыдно было ему признаться в этом самому себе, он чувствовал что-то вроде воодушевления. Какая бы опасность не ждала его впереди – а без волшебной палочки опасность казалась ещё страшнее – он был готов встретиться с ней и выплеснуть накопившуюся злость. Он застегнул куртку и вышел за дверь. Над верхушками леса розовело утреннее небо – день обещал быть ясным и солнечным. Прохладный упругий ветер растрепал волосы Ремуса и обжёг его щёки, чувствительные от утреннего бритья. Он сразу увидел Дэна, тот кивнул ему и помахал рукой: – Пойдём. Аппарировать будем из леса. Большинство оборотней в это время всё ещё спали, хотя этой ночью «охоты» и не было. Дэн и Ремус шли через деревню в полной тишине, не разговаривая друг с другом. На самой опушке леса Ремус немного поотстал и обернулся. В доме, где жили Квентин и Джин, окно было отважно распахнуто навстречу холодному ветру. Ремус улыбнулся: он не мог увидеть друзей, но был уверен, что именно таким способом они пожелали ему удачи. Они с Дэном молча шли через лес. Дэн молчал, но выглядел спокойным, как всегда. Беспокоится ли он о брате? Или уверен, что Дерек выберется из любой ситуации? Внезапно Дэн остановился, кивнул кому-то: – Привет. Ремус посмотрел в ту же сторону и увидел Урсулу – она сидела на пне, прислонившись к стволу дерева, и лениво колдовала, заставляя сухие листья взлетать с земли и кружиться в воздухе. Она окинула их взглядом: – Уже отправляетесь? Так рано? – Да. Жаль, что ты не пойдёшь с нами. – Мне и тут есть чем заняться, – отозвалась девушка, отворачиваясь от них с равнодушным видом. – Валяйте, развлекайтесь. Пройдя ещё несколько шагов, Дэн остановился и взял Ремуса за плечо: – Тебя когда-нибудь расщепляло? – Несколько раз. – Тогда держись за меня крепче. Нам довольно далеко лететь. Ремус взял его за куртку, крепко сжав в кулаке плотную ткань, и закрыл глаза. В следующую секунду его сдавил плотный кокон удушливой непроглядной тьмы, и в тот момент, когда ему показалось, что его лёгкие вот-вот схлопнутся от нехватки воздуха, полёт сквозь пространство закончился. Ремус открыл рот, с наслаждением вдыхая холодный воздух, пахнущий бензином, потом открыл глаза. Они с Дэном стояли на плоской крыше какого-то дома. Впереди, сколько хватало глаз, тянулся город – жестяные крыши, кирпичные стены, заводские трубы, от которых в ясное утреннее небо тянулся дым. Рассвет отражался в столбах дыма, и от этого они казались розовыми на фоне голубого неба. – Хороший будет денёк, – сказал Дэн. – Нам сюда. Они подошли к краю крыши, спустились по пожарной лестнице на следующую крышу, пониже. Дэн открыл какую-то дверь, с силой потянул её на себя, и та издала протестующий хриплый стон. За дверью оказалась короткая пыльная лестница, ведущая куда-то вниз. Спустившись вслед за Дэном, Ремус оказался в просторной запущенной комнате, половину которой занимали старые столы и стулья, составленные друг на друга. Дэн тут же взял из общей кучи два стула, поставил их у окна: – Смотри, вот куда нам надо попасть. Выглянув из окна, Ремус посмотрел на маленький пустой двор. С первого взгляда он не увидел ничего, кроме четырёх кирпичных стен, окружающих квадрат разбитого асфальта. Но стоило ему приглядеться получше, как вид изменился: сквозь зарябивший воздух проступили очертания широкой двери с решётчатым окошечком в верхней части и двух маленьких окон над ней; возле двери вдоль стен выстроились в два ряда бочки с лягушачьей икрой, мешки с семенами и порошками, и плотно закупоренные контейнеры, в которых наверняка хранился жгучий гной бубонтюбера. – Маглы сюда зайти не могут, – объяснил Дэн. – А всё, что они могут увидеть из окон – этот закуток между домами, дурацкую ошибку какого-то проектировщика. Этот зельевар когда-то работал в Лютном переулке. Теперь пытается торговать на законных основаниях, но старые привычки так просто не исчезают. У него можно достать много незаконных вещей, то же Оборотное зелье. – Как мы туда попадём? – Просто и банально – через дверь. Хозяина не будет дома. На всякий случай я буду стоять на стрёме, а ты тихо проберёшься в лавку и возьмёшь всё, что нам нужно. Он невесело улыбнулся: – Понимаю, как уныло это звучит. Но на самом деле большинство ограблений – дело довольно скучное. Особенно если это удачное ограбление. Поверь мне, у меня большой опыт. Ремус снова выглянул из окна: – Вы с братом часто воровали? – Достаточно. Когда я был ещё мальчишкой, Ральф Кривозуб любил отправлять меня на такие дела. Я был маленьким и тощим, легко залезал в окна, а когда был ещё совсем сопляком, мог даже в камины залезать без всякого Летучего пороха – просто по трубе. Ну да ладно, – он помрачнел, и Ремус подумал, что ему не так уж приятно вспоминать о том, что происходило в стае Кривозуба. Но вдруг Дэн сказал: – Ты знаешь, что Урсула тоже была в стае Ральфа? – Нет, – Ремус уставился на него широко раскрытыми глазами. – Неужели? А как же она оказалась в стае Гвилта? – Так же как и я – убежала. Вообще-то она попала к Ральфу давно, почти одновременно со мной. Она младше меня всего на пару лет, ей сейчас двадцать три, а тогда было девять, и мы были самыми младшими из всех оборотней Ральфа. Такая мелкая, но деловая – показывала мне, как воровать кошельки, как пользоваться отмычками. У неё уже была волшебная палочка, хотя по возрасту рановато – украла у какого-то маленького волшебника в Косом переулке, вот он расстроился, наверное… Когда мы с Дереком готовились убежать из стаи, я предлагал ей уйти с нами, но она отказалась. А когда я снова попал к Ральфу, она решила мне помочь, помогла Гвилту устроить мой побег и сама убежала со мной. Теперь жалеет. – Почему? – Потому что когда она убегала со мной к Грегору, то ещё не знала, что теперь он служит Тёмному Лорду. Ральф уже работал на него, а она таких, как Волдеморт, ненавидит люто – у неё бабушка и дед были маглами, евреями из Польши, еле выжили в варшавском гетто. Она терпеть не может тех, кто считает себя вправе убивать других людей только за то, что они немного отличаются от них. А когда мы с ней уже оказались у Гвилта, она поняла, что и он такой же… Тяжело ей. И скучно – воровать он ей больше не даёт, никуда не отпускает. Бережёт. Надеется, что она родит ему наследника. – Но у него уже есть Финн, – сказал Ремус, думая о том, что Урсула носила свитер Марлин, убитой по приказу Волдеморта, которого она так ненавидит. Зачем тогда приняла этот подарок? Может, она ничего не знает? – Финн, – фыркнул Дэн. – Если бы у тебя был такой сын, как Финн, ты бы тоже захотел себе другого. Ладно, хватит болтать. – Он отвернулся от окна и начал рыться в карманах своей куртки. – Я останусь здесь и понаблюдаю, а ты иди в город. – Зачем? – насторожился Ремус, глядя, как Дэн выуживает из кармана кожаный кошелёк и пересчитывает деньги – не волшебные, а бумажные магловские деньги. – Что-то нужно купить? – Да, на обратном пути можешь захватить мне кофе. – Я не понимаю. – А что тут понимать? Тебе нужно убить время до темноты. Мне самому было бы тошно всё время сидеть в деревне, а уж тебе и подавно должно быть, в твоём возрасте. Тут большой город. Поброди, погуляй. Сходи в кино. Поешь рыбы с чипсами. Посмотри на людей, а не на оборотней. Ну, иди. – А ты не боишься, что я сбегу? – Нет, – просто ответил Дэн. – Куда ты сбежишь, без волшебной палочки и без гроша волшебных денег? Обменный пункт ты без меня не найдёшь, а магловских денег тебе даже на автобус до соседнего города не хватит. К тому же если ты сбежишь, Грегор отрубит мне руку и перережет глотку, и тогда мой брат найдёт тебя и заставит пожалеть, что ты вообще появился на свет. Бери, – он протянул Ремусу несколько купюр. – Отвлекись ненадолго, поможет. – Я не возьму, – запротестовал Ремус. – Потому что они ворованные? – усмехнулся Дэн. – Потому что они твои! – угрюмо отозвался Ремус, но они оба знали, что он подумал именно то, что озвучил Дэн. – А еда, которую ты помогал готовить всю эту неделю, думаешь, не ворованная? А эта одежда, которую тебе дали взамен твоей? Бери деньги, Ремус. Если тебе будет легче от этого, отдай мне как-нибудь потом, или пожертвуй на благотворительность, мне всё равно. Он практически силой затолкал купюры в ладонь Ремусу: – Иди уже. Я же знаю, что ты не хочешь находиться со мной в одной комнате. Я ещё вчера, когда Гвилт вводил тебя в курс дела, по твоему лицу понял, что Дерек тебе всё рассказал. – Дэн, я… – Не говори ничего. Просто не задерживайся, хорошо? За час-два до темноты возвращайся. Найди во дворе дверь, покрашенную синей краской, она будет открыта, и поднимайся по лестнице, так снова попадёшь сюда. Уходя подальше от дома, Ремус постарался запомнить все переулки и дворы, через которые прошёл, чтобы не заблудиться на обратном пути. Он не собирался убегать. Не потому, что боялся мести Дерека. У него есть причины поважнее. Чем дальше он уходил от грязного промышленного квартала, чем шире и многолюднее становились улицы, тем больше Ремус был благодарен Дэну. Дэн был прав: ему нужно было отвлечься. Город и в самом деле был большой, шумный, он сверкал и гремел под холодным осенним небом, в лучах усталого бледного солнца, отражавшихся в окошках автомобилей и стёклах витрин. Никто не обращал на Ремуса внимания – разве что две пожилые магловки, медленно прогуливавшиеся по тротуару, неодобрительно покосились на его растрёпанные волосы и порванный свитер, да ещё полицейский на углу подозрительно сощурился на него из-под шлема, но сразу отвернулся: мало ли странно одетой молодёжи бродит по городу. А молодёжи и впрямь было много – тут и там Ремус натыкался на группки парней и девушек, распивающих баночное пиво в разрисованных граффити подворотнях, слоняющихся по улицам, столпившихся вокруг магнитофонов в скверах, курящих, смеющихся, чертыхающихся. Наголо выбритые парни в тяжёлых ботинках – скинхеды; девушки с чёрной помадой на губах, с пышно взбитыми волосами невероятных цветов, с надменными скучающими лицами – панки; длинноволосые хиппи, потерянные и одинокие, последние «дети цветов», не желающие расставаться с ушедшей эпохой. Злые, растерянные, бесшабашно весёлые, дерзкие и беззаботные, для которых слово «война» означает полузабытые времена молодости даже не отцов, а дедов, чёрно-белые фильмы с немцами в круглых касках, пожелтевшие от времени плакаты с лицом Черчилля. Впервые в жизни Ремус жалел, что он волшебник. На углу одной из улиц он купил за пару монет магловскую газету, и из неё узнал, что этот город – Ливерпуль. Сердце дрогнуло: так вот он какой, город, в котором появились «Битлз»! Когда-то они с Джеймсом и Лили мечтали поехать сюда, пройтись по улицам и площадям, найти тот самый клуб, в котором начинала выступать ливерпульская четвёрка. А теперь Ремус слоняется по Ливерпулю, чтобы убить время до ограбления. Он прочитал газету медленно, не торопясь, стараясь прочувствовать каждое событие в чужом, незнакомом мире, в который он ненадолго убежал от своих тревог. Ещё две бывшие колонии откололись от Великобритании; нарастает напряжение между Америкой и Советским Союзом; в Англии растёт уровень безработицы. Ремус дочитал газету и хотел выбросить её в переполненный бак, но внезапно его окликнул какой-то незнакомец: – Эй, парень, погоди! Ремус настороженно взглянул на него. Незнакомцу на вид было лет сорок, грязные волосы с проседью падали на воротник рваной куртки, обтрёпанные штаны вместо ремня подвязаны какой-то бечёвкой. Неловко ступая ногами в стоптанных кроссовках, незнакомец подошёл поближе, и Ремуса окатила волна мерзкого запаха. Мужчина протянул красную обветренную руку: – Не выбрасывай газетку, а? Ремуса пронзила жалость пополам с отвращением – он часто видел таких бедняг, потерявших работу и дом, опустившихся, живущих на улицах, спящих в парках на скамейках, прикрывшись газетами. Как знать, если Министерство и дальше будет вести такую же политику в отношении оборотней, может, он сам когда-нибудь окажется на месте этого бедолаги. Он отдал ему газету и добавил одну из тех купюр, которые ему дал Дэн, и сизое от пьянства лицо бродяги просияло от радости. Кивнув в ответ на бессвязные благодарности, Ремус зашагал дальше, надеясь, что бедный магл потратит деньги не на джин или наркотики. На душе стало совсем невесело, и он зашёл в маленький кинотеатр. Внутри было пусто, только какой-то пожилой магл тоскливо рассматривал афиши – должно быть, как и Ремус, зашёл сюда от нечего делать, ища, чем занять время. Кроме него, здесь был только один человек – девушка за окошком кассы. Девушка была пухленькой, с пышными химическими кудрями, с густо подведёнными глазами, в которых читались усталость и безразличие. Ремус подошёл к развешанным по стене афишам. Так, что тут у нас? «Американский оборотень в Лондоне»? Нет, спасибо. «Зловещие мертвецы»? Ужасов ему и в жизни хватает. Поглазев на афиши ещё немного, он подошёл к кассе и протянул наугад одну из купюр: – Здравствуйте. Один билет на «Побег из Нью-Йорка», пожалуйста. Девушка сурово взглянула на него: – Ты чё, миллионер? Где я тебе сдачу возьму? – Извините, – быстро сказал Ремус и протянул купюру поменьше. – Тут и на попкорн хватит, сделать? – буркнула девица. – Нет, спа… – Ремус вспомнил, что с утра не ел, а перед тем, что ему предстояло, всё-таки стоило подкрепиться. – То есть да. Пожалуйста. Держа в одной руке билет, в другой стакан со сладко пахнущим попкорном, Ремус вошёл в полупустой зал и сел на третий ряд. Ему нравилось смотреть кино вблизи, откинувшись на спинку кресла и слегка запрокинув голову. Сириус знал об этом, и всегда покупал билеты на третий или второй ряд. Несколько лет назад Сириус увлёкся кино, хотя раньше был к нему равнодушен. А началось всё с «Дикаря» с Марлоном Брандо. Этот фильм был старым, он вышел за годы до рождения Сириуса, но Сириус его обожал. «Дикарь» долгое время был запрещён в Британии, его до сих пор показывали по телевидению крайне редко, и то ночью. Сириус его увидел случайно: однажды на каникулах после пятого курса, когда родители Ремуса уехали на несколько дней, Сириус ночевал у него. Тогда они ещё не встречались, хотя после той ночи в ноябре, когда они спаслись от камнепада и Сириус поцеловал его в щёку пыльными губами, между ними что-то изменилось. В тот вечер Сириус появился у него дома и рассказал, что поссорился с родителями. Семья Поттеров, у которых Сириус уже несколько раз пережидал тяжёлые времена, как раз проводила каникулы в Европе, так что Сириусу просто некуда было больше податься. Они с Ремусом проговорили допоздна, пока Ремус не ушёл спать, на прощанье объяснив Сириусу, как пользоваться телевизором. Когда посреди ночи сонный Ремус вышел из спальни, чтобы налить себе воды, то увидел такую картину: Сириус сидел на диване, согнувшись вперёд, прижав к подбородку сжатый кулак, глаза распахнуты на пол-лица, рот приоткрыт. На экране Джонни и его друзья-байкеры покидали городок, в котором произошли такие безумные события, и Сириус смотрел в прекрасное и печальное лицо Марлона Брандо с таким видом, точно к нему спустился ангел. «Это просто потрясающе!» – выдохнул он, как только фильм закончился. Спустя месяц Сириус явился на Кингс-Кросс в новенькой кожаной куртке, игнорируя насмешки слизеринцев, и не сменил её на мантию волшебника – так и сидел в Большом Зале во время речи Дамблдора, так что в тот год факультет Гриффиндор ушёл в минус по очкам за поведение, когда учебный год ещё не начался. Сириус стал интересоваться кино. Когда они оставались с ночёвкой у Ремуса, то часто смотрели что-нибудь по телевизору, иногда ходили в кино. Но угодить Сириусу было трудно. Ремус навсегда запомнил, как неловко ему было в прошлом году, когда они отправились на «Сияние». Там, где зал вопил от ужаса, Сириус загибался от смеха – ему показались ужасно нелепыми и бутафорская кровь, хлещущая из лифта, и маленький мальчик, разговаривающий с призраками, и искажённое застывшее лицо Джека Николсона. «В следующий раз, – проговорил он, фыркая от смеха, – я выберу фильм». И выбрал – «Звёздные войны: Империя наносит ответный удар». После сеанса они медленно шли по ночному Лондону, в лучах фонарей кружились первые снежинки. – Что с тобой? – спросил Ремус, покосившись на задумчивого, помрачневшего Сириуса. – Ничего. – Это из-за брата? – осторожно спросил Ремус. Регулус Блэк по-прежнему не давал о себе знать, и пусть Сириус в последнее время демонстративно игнорировал брата, Ремус знал, что на самом деле ему тревожно. Он и в кино его вытащил, только чтобы отвлечь. – Нет, – с лёгким раздражением отозвался Сириус. Помолчав, добавил: – Просто… ну, этот фильм. – Нечего на меня дуться, – усмехнулся Ремус. – Это была твоя идея. – Я знаю, – Сириус повернулся к нему, его глаза были тёмными и недобрыми. – Я просто не понимаю, что плохого в ненависти? Что плохого в злости, если она направлена против врагов? – Слышал бы тебя магистр Йода, – улыбнулся Ремус, но Сириус не улыбнулся ему в ответ. – Ненависть – благородное чувство, – проговорил он, снова отвернувшись. – Могучее чувство. Если человек ненавидит, значит, у него есть сердце. Ненависть помогает бороться. Она делает нас сильнее. – Любовь тоже… – начал было Ремус, но Сириус перебил его: – Любовь никогда не выигрывала войны! Их выигрывала только ненависть. И эту войну мы выиграем, только если будем ненавидеть своих врагов. Они не достойны того, чтобы их прощать. Мне жаль, – он на секунду сжал зубы, – мне жаль, что Дамблдор не разрешает нам убивать Пожирателей смерти. Уверен: одна Авада, пущенная в кого-нибудь из этих подонков, принесёт больше пользы, чем вся наша пропаганда и агитация. – Орден Феникса не занимается непростительной магией, – сказал Ремус. Осенние ночи в Лондоне и так не отличаются теплом, а сейчас ему стало ещё холоднее. Особенно когда Сириус сухо усмехнулся и сказал: – Убивать можно и по-другому. – Сириус! – Что? Я просто рассуждаю, гипотетически. Знаешь, что такое «гипотетически», Лунатик? – в его голосе прозвучала издёвка. Он ускорил шаг, оставив Ремуса позади. Ремус догнал его, взял за руку: – Сириус, давай не будем об этом говорить. Сириус обхватил его за плечи. Ремус прижался щекой к плечу Сириуса и обнял его за талию, чувствуя, как тот прижимается щекой к его волосам: – Ты прав. Не будем портить хороший вечер, их и так в последнее время маловато. – Не принимай это близко к сердцу, – проговорил Ремус. – В конце концов, это же всего лишь кино. – Да, – без улыбки отозвался Сириус. – Всего лишь кино. «Это всего лишь кино, – сказал себе Ремус, глядя, как на экране Ли Ван Клифф отправляет Курта Рассела на самоубийственное задание. Надо же – вздумал сравнивать себя с главным героем. Куда ему до такого крутого и сильного человека? Да и Дамблдор бы так с ним не поступил. Даблдор знал, что делает, когда поручал ему это дело. Так? Так ведь? Тогда почему он ему ничего толком не объяснил? Почему не рассказал, что с этим кинжалом, чем он так важен? Магический артефакт, который хотел использовать Волдеморт… но тогда почему Дамблдор подчеркнул: «Ни в коем случае не пытайся забрать кинжал, даже не прикасайся к нему!». Разве не стоило бы, наоборот, выкрасть Верный Коготь, если он так важен? Может быть, самому Ремусу тоже пригодился бы этот кинжал. Помог бы ему защитить тех, кого он хочет уберечь, пусть таких и осталось совсем мало… Он тряхнул головой, избавляясь от этих мыслей. Что с ним не так? Какая-то неделя среди других оборотней – и он готов перечеркнуть всё доверие, которое заработал преданной службой Ордену Феникса? Нет, этого не будет. Ремус откинулся на спинку кресла и постарался полностью сосредоточиться на фильме. Там, на экране, показывали мрачное будущее – 1997 год. Но это всего лишь кино. Настоящий 1997 год будет лучше. Намного лучше. Он сделает для этого всё, что в его силах. 8 ноября 1981 года. 13:40 Дерек открыл глаза и огляделся по сторонам. Он стоял на высоком берегу моря, вокруг него шелестела высокая сухая трава, с моря порывами налетал солёный ветер, который развевал мантию Дерека за его спиной. Сощурив глаза, Дерек посмотрел вперёд, туда, где за горизонт уходила бесконечная гладь Атлантического океана. Сегодня был ясный и безоблачный день, но нежная голубизна неба не отражалась в море, оно уже приобрело стальной зимний оттенок. Несколько лет назад Дерек всерьёз задумывался о том, чтобы пересечь Атлантику, оставить Англию навсегда. Они с братом даже начали наводить справки о контрабандистах, которые организовывали порталы для себя, но за определённую плату могли предоставить их другим волшебникам вне закона. Другого варианта не было – лететь на метле слишком далеко, аппарация потребует чересчур много сил. Но как раз когда братья нашли подходящего человека и подкопили денег, американское Министерство магии выпустило новый закон: отныне на территории США и Канады убийство оборотня перестало быть преступлением, более того – за него полагалась награда. Пришлось отказаться от идеи побега. Дерек достал из кармана часы, проверил время. Потом снова взглянул на море. По волнам быстро скользила тёмная лодка под спущенным парусом. Дерек наблюдал за ней, пока она не пристала к берегу, потом начал неторопиво спускать вниз по склону. Вскоре шелест сухой травы под его ботинками сменился шуршанием песка и хрустом мелких ракушек. Оборотень, который сидел на борту лодки и курил, точно слышал Дерека, но не оборачивался: ждал, когда тот подойдёт. Только когда Дерек остановился в двух шагах от него, он бросил окурок в нахлынувшую волну и сказал: – Ты пришёл слишком рано. – Что, твои дружки ещё не успели явиться, чтобы устроить мне засаду, Бёрдок? – холодно спросил Дерек. Оборотень обернулся, обнажил в улыбке длинные желтоватые зубы: – Да ладно тебе, Дерек. Мы старые деловые партнёры, неужели ты мне не доверяешь? – Ты зачем за Дэном следил, придурок? Я тебе прямо сказал: к нему не подходи ни на шаг, все вопросы решай со мной, и только со мной. Из-за тебя Грегор едва не стал подозревать моего брата в предательстве. – Да брось, Дерек, – Бёрдок соскочил на песок и шагнул к Дереку. – Ничего не случилось. – Ничего не случилось? Твой приятель Хорнет убит и выпотрошен, ещё десять ваших и десять наших убиты в Стантон-Лонг, Джим Хейвуд в тюрьме. Сивый начал полномасштабную войну, но почему он так уверен, что сможет победить? – Мы победим, – оскалился Бёрдок. – Не сомневайся. И вообще, я здесь не для того, чтобы обсуждать планы Фенрира. – Нет, – спокойно сказал Дерек. – Ты здесь именно за этим. Мы договорились, что будем обмениваться информацией честно и взаимно. У меня для тебя сегодня есть новость, и очень хорошая новость, но я не хочу получать её бесплатно. Бёрдок хмыкнул, пожал узкими плечами: – Ладно. Выкладывай свою новость. – После тебя. Оборотни ненадолго замолчали, глядя друг на друга. Дерек стоял прямо, в слегка расслабленной позе, спрятав руки в карманы плаща, но Бёрдок знал, что в кармане у него палочка, и что он выхватит её быстрее, чем Бёрдок успеет даже пошевелиться. Он отвёл взгляд и проворчал: – Ладно уж. Считай это извинением за то, что я подставил твоего брата. Фенрир хочет спасти Джима Хейвуда от Азкабана. Он собирается устроить засаду и напасть на конвой. До полнолуния всего четыре дня, так что аврорат будет перевозить его со дня на день. До того, как Фенрир освободит Джима, ему будет не до вас, так что у вас ещё есть дней пять-шесть. Не успеешь свалить до этого времени – больше ничем тебе помочь не могу, извиняй. Я сказал всё, что знаю! Теперь говори, зачем пришёл? Дерек внимательно смотрел на него. Маленькое, сморщенное обезьянье лицо Бёрдока не выражало ничего, кроме обычного ленивого нахальства, но Дереку не показалось, что он лжёт. Бёрдок занимает не самый высокий статус в стае Фенрира Сивого. Он не может знать много о планах своего вожака. Дерек быстро огляделся, хотя знал, что вокруг никого нет, потом повернулся к Бёрдоку и сказал: – Адам Спайдерсон отправился в город Рай на южном побережье. Один. 8 ноября 1981 года. 14:59 – А, вот и ты, – Дэн обернулся к Ремусу. – Кофе принёс? – Да, – Ремус протянул ему стаканчик кофе и бумажный пакет с сэндвичем, потом повернулся к другому человеку, который находился в комнате. То, что это именно человек, а не оборотень, он каким-то образом понял сразу, как только вошёл сюда. Это был невысокий, худенький волшебник в длинной коричневой мантии, распахнутой на груди. У него были длинные каштановые волосы и хитрое вытянутое лицо. Кожа под выпуклыми глазами немного отвисла – наверное, от пьянства. – Это Мундигус Флетчер, – сообщил Дэн. – Он обещал нам помочь. Мундигус Флетчер шагнул вперёд, протянул Ремусу длинную ладонь, испачканную чем-то липким, цепко схватил его за руку: – Мундигус Флетчер, к вашим услугам. – Ремус Люпин, очень приятно, – ответил Ремус, как и положено вежливому молодому чародею из хорошей семьи, хотя ему было ни черта не приятно. Флетчер закивал, тряся нечёсаными волосами: – Как же, как же! Слышал о вас, мистер и слышал только хорошее, – он наконец отпустил руку Ремуса и развёл ладонями, состроив кислую гримасу: – И о ваших друзьях слышал. Ужас, такие молодые! Молодёжь мрёт, как мухи, вот времена настали! Такая беда, такая беда… – Мунди, ты не отвлекайся, – сказал Дэн обычным спокойным и дружелюбным голосом, но его глаза недобро сузились. – Ближе к делу. – Ща, ща, не кипятись, – Флетчер поднял ладони. – С Барри у меня всё замётано: в восемь вечера он будет ждать меня в Косом переулке. Я сказал ему, что устроил ему встречу с гоблинами, а гоблины любят не приходить в назначенный час или вовсе забывать о встрече. Так что когда мы придём на место, а там никого не будет, он ничего не заподозрит. Потом, конечно, решит, что гоблины нас надули, расстроится, я поведу его в паб… в общем, ребята, времени у вас будет хоть залейся. – Хорошо сработано, Мунди. – Как всегда, Дэн, как всегда… Как брат? Я думал, вы всегда работаете вместе. – Мунди, Мунди, – покачал головой Дэн, улыбаясь. – Ты же знаешь Дерека: такие дела для него – мелочь. Сам видишь, работёнка непыльная, вот Дерек и решил на сегодня взять выходной, отправляет со мной молодёжь, – он похлопал Ремуса по плечу. – Ясненько, – ухмыльнулся Мундигус. – Когда я получу свою долю? – Когда скажу, тогда и получишь. Не волнуйся, внакладе не останешься. Всё, бывай. Дэн закрыл за оборотнем дверь и вернулся к окну. – Что это за тип? – спросил Ремус. – Вор, мошенник, контрабандист – всего понемножку, – отозвался Дэн. – Не самый надёжный парень – я давно подозреваю, что он осведомитель у Министерства, иначе бы уже сто раз арестовали. – Ты не боишься, что он нас выдаст? – Может, и выдаст, но не сегодня. Мунди любит свободу, но деньги и риск он любит больше. Ты запомнил, что он сказал? – Да. В восемь вечера хозяин уйдёт отсюда. – Верно, но насчёт «времени хоть залейся» Флетчер приврал. После того, как я сниму защитные заклинания, у тебя будет от силы десять-пятнадцать минут. Лакрима должна лежать в ящике стола, посмотри сперва там, если не найдёшь, быстро обыскивай шкафы. Если придут парни, будет проще, потому что Финн тебе поможет. Запомни вот что: на флаконах может не оказаться бирок, либо хозяин мог специально навесить бирки не на те флаконы, которые нужны. Проверить, действительно ли это Лакрима, очень просто: при контакте с воздухом она из прозрачной становится красной. Вылей одну каплю на любую поверхность, хоть на собственную руку – при попадании на неповреждённую кожу Лакрима безвредна – и если это она, то капля быстро покраснеет. Ты меня слушаешь? – Да, – Ремус выглянул из окна. – Кажется, я кого-то вижу. Одна из кирпичных стен, не заставленная бочками и ящиками, зарябила, кирпичи пришли в движение, образовывая арку. В арку вошли двое гоблинов, одновременно с этим дверь в другой стене открылась, и во двор вышел приземистый черноволосый волшебник. Все трое заговорили тихо, до затаившихся Ремуса и Дэна долетали только отдельные резкие глухие звуки – хозяин лавки разговаривал с гоблинами на их языке. Очевидно, довольно быстро они пришли к соглашению, потому что хозяин по очереди пожал гоблинам их длинные узкие ладони. Один из гоблинов повернулся к арке, взмахнул рукой, и в арку начали медленно вплывать по воздуху крепко заколоченные ящики. – Один… два… три… – шёпотом считал Ремус, а ящики проплывали над растрескавшимся асфальтом и скрывались в открытой двери. Когда счёт дошёл до десяти, дверь захлопнулась, хозяин снова пожал гоблинам руки, протянул им два мешочка с деньгами, и двор опустел. – Что ж, – проговорил Дэн, – значит, пора вызывать наших друзей. … Бьорн и Финн появились назадолго до восьми, и хорошо: чем меньше Ремус проведёт с Финном в одном помещении, тем лучше. Оборотни молча расселись по углам комнаты, погрузились в тихое напряжённое ожидание. Ремус вспоминал все сражения и вылазки, в которые ходил со своими друзьями. Ему не впервой сидеть вот так, ожидая опасности. Перед боем время тянется невыносимо долго, растягивается, как жвачка. Даже его это поначалу выматывало, что уж говорить о Сириусе и Джеймсе, нетерпеливых, рвущихся в битву. Потом он привык к этому. – Он уходит, – тихо сказал Дэн, бросив короткий взгляд в окно. – Выходим через пять минут. Он первым вылез из окна, ухватившись за раму, повиснув на руках и легко спрыгнув на ящики. Бьорн подтолкнул Ремуса в спину, и тот вылез из окна следом за Дэном. Дэн уже стоял возле двери, проводил над ней волшебной палочкой, над дверью искрила и переливалась сеть защитных заклинаний. Дэн аккуратно снимал эти заклинания, распутывал сеть, пока остальные терпеливо ждали. Наконец последние искры растаяли в темноте, и дверь с лёгким щелчком распахнулась. Финн сунул Ремусу в руки спортивную сумку, прежде чем первым зайти в помещение. – Я проверю стол, – бросил он. – Посмотри вон те ящики. Стол, значит? Хочет сам найти весь наркотик? Ремус не стал возражать: что-нибудь придумает. Он склонился над одним из ящиков, которые принесли гоблины. Ящик был заперт на маленький изящный замок, наверняка очень сложный – сразу видно, гоблинская работа. Ремус обернулся к Финну: – Я не смогу открыть, у меня нет палочки. – Да чтоб тебя, – буркнул Финн и отпихнул его в сторону: – Сейчас. Пока он колдовал над замками, Ремус тихо, незаметно отступил на шаг, поближе к столу, из которого Финн уже успел выдвинуть все ящики. В одном из ящиков лежали плотно прижатые друг к другу мешочки денег, но Ремуса сейчас интересовало только одно: Финн успел вытащить на столешницу несколько одинаковых прозрачных флаконов, один из них лежал на боку, сквозь неплотно забитую пробку просачивались капли прозрачной, как слеза, жидкости, которая алела на глазах. Ремус схватил один из флакончиков, сунул его в тот же карман, где у него лежал раскрытый мешочек из невидимой ткани, и тут Финн глухо проговорил: – О, чёрт… Ремус шагнул к нему, заглянул через плечо, и его самого передёрнуло – дно ящика было выстлано мягкой тканью с углублениями, а в углублениях были аккуратно сложены высушенные головы – один из самых редких и ценных ингредиентов для ритуалов чёрной магии. На несколько секунд парни замерли, с отвращением разглядывая крохотные мёртвые лица, сморщенные, как печёные яблоки. – Ну, что у вас там? – громким шёпотом спросил Дэн. Финн встряхнулся, повернулся к двери и таким же шёпотом ответил: – Иди сюда. Дэн шагнул в открытую дверь, за его спиной Ремус успел увидеть силуэт Бьорна, напряжённо вглядывающегося в темноту, и вдруг раздался грохот, а фигура Бьорна потонула в ослепительном сиянии. Что-то толкнуло Дэна в спину, он упал вперёд, налетев на Ремуса, дверь захлопнулась, а снаружи раздался дикий, полный боли крик. В первую секунду Ремус подумал, что Дэн снял не все защитные заклинания. Потом он подумал, что гоблины защитили свой товар магией, которая пришла в действие, как только Финн открыл ящики. Но потом он услышал, как за дверью кричат несколько голосов, выкрикивая ругательства и заклинания вперемешку, и понял: они попали в засаду. – За Фенрира! Покажите им, парни! – проревел кто-то. Оборотни Сивого! Только не это… Дверь снова распахнулась, в комнату ворвался Бьорн. Одежда на нём горела, он кричал не переставая. Дэн бросился к нему, пытаясь взмахом палочки погасить огонь, но тут в дверь ворвались ещё несколько тёмных фигур. Завязалась отчаянная схватка. Ремус схватил с полки какую-то банку, опустил её на голову оборотня, попытавшегося схватить его. Банка лопнула, по бородатому лицу потекла какая-то резко пахнущая слизь. Оборотень взвыл, прижал ладони к глазам и отпрянул. Ремус бросился в сторону, налетел на ящик с головами и опрокинул его, головы покатились по полу. За его спиной Дэн, укрывшись за перевёрнутым шкафом, отражал атаки оборотней, Финн затащил туда же Бьорна и погасил огонь на его одежде. – Быстро сюда! – закричал Дэн. Ремус рванулся к нему, но тут же на него кто-то бросился сверху, перевернул его на спину. – Один есть! – заорал оборотень, сдавливая одной рукой шею Ремусу, другой шаря по его карманам – наверное, искал волшебную палочку. Ремус врезал ему кулаком в лицо, один раз, другой, чувствуя, как под костяшками хрустнул нос, как перед глазами темнеет от недостатка воздуха, как цепкие пальцы обхватывают мешочек с Лакримой и вытягивают его из его кармана… Над его ухом Финн громко крикнул: «Ступефай!», темнота перед глазами Ремуса окрасилась алым светом, и оборотень, державший его, метнулся в сторону, спасаясь от Оглушающего. Заклинание Финна попало в большой шкаф, стоящий у стены, шкаф заскрипел, заваливаясь вперёд… Из последних сил Ремус пополз куда-то вслепую, не разбирая дороги. Кто-то схватил его за руку и потащил вперёд, Ремус забился, пытаясь освободиться, но понял, что это Дэн. Дэн пришёл ему на помощь вовремя – едва он успел оттащить Ремуса, как тяжёлый шкаф упал. По полу разлетелись обломки стеклянных дверей, банок и пузырьков с зельями. Финн высунулся из своего укрытия, отбивая заклинания сразу трёх противников, и в свете вспышек Ремус увидел, как из-под опрокинутого шкафа течёт тёмная кровь. Там, под шкафом, лежал мёртвый оборотень, а с ним – мешочек из куска мантии-невидимки, мешочек с флаконом Лакримы. – Парни, хватайте Бьорна – и ходу, я прикрою! – заорал Дэн, высовываясь из-за шкафа, чтобы ударить красным лучом по оборотням. Те ловко метнулись в стороны, ответили Дэну дружным издевательским смехом. Смех этот показался Ремусу лающим, визгливым, как смех гиен. Он понимал, почему они смеются – они заняли позицию у двери, Финн и Ремус никак не могли бы пробиться мимо них, тем более с раненым на плечах. Бьорн застыл неподвижно – кажется, потерял сознание. От него исходил ужасный запах обгоревшей кожи и волос. Финн скорчился рядом с ним, стиснув палочку в побелевших пальцах, закусив губу, глаза сверкали в темноте. Ремус подполз к Бьорну, окинул его взглядом – может, у него есть палочка, которой он мог бы защититься? – но ничего не было. И тут ему в голову пришла идея. – Прикрой меня! – крикнул он, хлопнув Дэна по плечу, и рванулся в сторону, пригнувшись от заклинаний, которыми его тут же начали осыпать оборотни. – Куда?! – прокричал Дэн, но тут же вскинул палочку, вызывая Протего. Под прикрытием волшебного щита Ремус подлетел к тяжёлому столу с выдвинутыми ящиками и схватил с него один из пузырьков Лакримы, сунул его во внутренний карман куртки. Потом он прижался к столу спиной, уперся ногами в стену и, собрав все свои силы, толкнул его. Будь сейчас начало или середина лунного цикла, у него ничего бы не получилось. Но до полнолуния оставались считанные дни, и физическая сила оборотня превышала человеческую. И всё-таки Ремус закричал и заскрипел зубами от невыносимого напряжения, прежде чем ножки стола оторвались от пола, и стол медленно завалился назад, на ещё один шкаф, толкая его с места. Оборотни у двери взвыли, снова метнулись в сторону, но было поздно – их крики утонули в грохоте и звоне. Тяжело дыша, Ремус приподнялся на ноги, но тут же упал – в шкафу находилось что-то горючее, у дверей вспыхнул шар зелёного пламени, взрывной волной Ремуса отбросило на стену. У него снова потемнело перед глазами, и он едва смог встать на дрожащие ноги, когда Дэн схватил его за руку и помог подняться. У дверей Финн колдовал над угасающим зелёным пламенем. – Молодец, – срывающимся голосом пробормотал Дэн. – Молодец… Уходим отсюда, быстро… Финн? Как там дверь? Ответом ему был оглушительный треск, с которым дверь сорвалась с петель и пролетела через весь двор, ударившись о противоположную стену. – Порядок! – крикнул Финн. – Люпин, сюда, помоги мне с Бьорном! – Думаешь, это была засада? – хрипло спросил Ремус, когда они с Финном тащили Бьорна наружу, закинув его руки к себе на плечи. Борода и волосы оборотня сгорели, потрескавшаяся кожа сочилась кровью. Дэн мрачно кивнул: – Они знали, что мы будем здесь, это точно… Держитесь за меня. Снова плотная темнота, снова отсутствие воздуха… Ремус упал на пожухшую мокрую листву и увидел, как к ним кто-то бежит. – Урсула, у нас раненый! – задыхаясь, крикнул Дэн. Девушка кивнула, выхватила палочку, выбросила в воздух фонтан красных искр. Оборотни выбежали из домов, столпились на дороге, молча глядя на вернувшихся охотников. В окнах лазарета горел бледный свет, дверь распахнулась и оттуда выглянул испуганный Жирный Стю. С его помощью Ремус и Финн затащили Бьорна на крыльцо, Урсула и Дэн спешили за ними. Едва раненого занесли внутрь и уложили на матрас, как дверь снова открылась, и в лазарете появился Грегор Гвилт. Бьорн пришёл в себя. От боли он стонал и хрипло ругался. Ремус отошёл назад, случайно толкнув Финна, но тот даже не огрызнулся, только продолжал молча смотреть на изуродованное, залитое кровью тело оборотня. Гвилт тоже окинул Бьорна хмурым взглядом, потом повернулся к Урсуле: – Приведи сюда Джин Феннелл. Быстро. Урсула коротко кивнула и выбежала из лазарета. Гвилт повернулся к Финну: – Разрежь на нём одежду. Ремус, помоги ему. Всё так же молча Финн протянул ему нож – уж не тот ли, которым он убил Марлин? Как бы хотелось Ремусу ударить его этим ножом, но он молча обхватил рукоятку пальцами, опустился на колени перед Бьорном, распорол лезвием пропитанный кровью рукав. Местами ткань рубашки намертво прилипла к ранам и ожогам, и Ремус аккуратно обрезал эти лоскуты по краю, боясь дёрнуть прилипшую ткань и причинить Бьорну лишнюю боль. Вскоре вернулась Урсула, следом за ней в лазарет вошла взволнованная Джин. При виде Бьорна девушка резко побледнела. Гвилт шагнул к ней и сунул ей волшебную палочку: – Бери. Джин с трудом оторвала взгляд от раненого, посмотрела на палочку затуманенными, словно ничего не видящими, глазами. – Но… но ты сказал, что вернёшь её только после полнолуния… – А теперь я говорю: бери! Ты справишься лучше меня. Вылечи его. Сделай всё, что в твоих силах. Ремус и Финн отошли в сторону, уступая место Джин. Девушка опустилась на колени рядом с Бьорном, провела палочкой над его грудью, шепча тихие, певучие заклинания. Бьорн продолжал стонать, теперь уже тихо и жалобно. Джин продолжала колдовать, его ожоги медленно затягивались, но едва девушка остановилась и перевела дыхание, как Бьорн дёрнулся и протяжно взвыл от боли – его кожа вновь лопнула в нескольких местах, края ран задымились, в воздухе запахло горящим мясом. – Чёрт! – ахнула Джин. Стиснув палочку в пальцах, она склонилась над Бьорном: – Держись, не сдавайся! Кто-нибудь, дайте ему успокоительное и обезболивающее, быстро! – Сейчас!.. – Жирный Стю засуетился, роясь в шкафчике с лекарствами. Гвилт шагнул вперёд, склонился над Джин, взяв её за плечо, не отрываясь глядя на Бьорна: – Что с ним? – Игнис Консентиам, – откликнулась Джин, продолжая помахивать палочкой. – Скверное заклинание. Он горит изнутри. Успокоительное, быстрее! От страха ему будет только хуже. Дрожащими пальцами Жирный Стю сунул Ремусу маленькую бутылочку, тот склонился и протянул её Джин, одновременно выдёргивая пробку. Девушка наклонила бутылочку над стиснутыми в агонии зубами Бьорна: – Проглоти это. Скоро будет лучше, поверь мне. Бьорн судорожно сглотнул и тут же закашлялся, успокоительное зелье вперемешку с кровью потекло по обугленным остаткам бороды. На миг его измученные глаза остановились на лице Джин, и он слабо прошептал: – Спасибо… Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Палочка Джин замерла в её пальцах, не завершив движения. – Нет, – прошептала она. – Нет, подожди, я же почти закончила, не надо. Она снова взмахнула палочкой, по телу Бьорна пробежала дрожь. Он замер на полу, и в этой неподвижности было что-то настолько неестественное и жуткое, что все сразу поняли: его уже не спасти. Джин медленно поднялась с колен. Её лицо окаменело, только белые губы слабо дрожали. Гвилт посмотрел на мёртвого оборотня долгим взглядом, потом повернулся к Джин и снова взял её за плечо: – Спасибо, что попробовала. – Я не смогла, – сдавленно проговорила Джин. – Я почти справилась, но не смогла. – Ты сделала всё, что в твоих силах, – твёрдо сказал Гвилт. – Я знаю, насколько пакостная штука этот Игнис Консентиам. Там счёт идёт на минуты. Ты не виновата. Всё ещё не отрывая взгляда от мёртвого, Джин медленно протянула вожаку свою палочку. Гвилт покачал головой: – Оставь. И не надо себя винить. По крайней мере, в последний момент он чувствовал надежду, благодаря тебе. Это значит очень многое. Финн, отведи её обратно к Квентину. Финн и Джин молча вышли наружу. Ремус устало прислонился к стене, украдкой выглянул в окно. Отсюда был виден кособокий домик, в котором жили Лосось и Хантер. У стены домика застыла тёмная фигура, в темноте сверкнули бледные глаза. Хантер его ждёт. Через несколько минут Ремус отдаст ему украденный наркотик, и наконец вздохнёт свободно. Насколько это сейчас возможно. – Он верно служил тебе, – хрипло сказал Дэн, глядя на Бьорна. – Ты ведь не отдашь его… – Нет, – покачал головой Грегор. – Мы похороним его, как полагается. Ремус, иди в соседний дом, позови Хантера и Лосося, они смогут понести тело. Потом иди и отдыхай, ты заслужил. Ремус молча кивнул. Ужасная смерть Бьорна подействовала на него тяжело, в ушах всё ещё отдавались его крики, но сейчас он почувствовал слабое облегчение – всё складывается удачно, Грегор даже сам отправил его на встречу с Хантером. Скоро всё закончится, скоро… Он шагнул к двери, и вдруг Дэн пристально взглянул на него и его глаза испуганно расширились. – Рем! Стой! – резко сказал он и шагнул к нему. – У тебя кровь! Ты ранен? Почему молчал? Ремус быстро окинул взглядом свою одежду – его серый свитер, выглядывавший из-за распахнутой куртки, был пропитан красной жидкостью, крупное пятно расплылось на пряже с той стороны, где во внутренний карман куртки был запрятан пузырёк с Лакримой. Сердце его упало: наверное, флакон разбился в тот момент, когда взрыв отбросил его на стену... Он почувствовал такое опустошение, такую усталость, что даже не испугался, когда понял, что его вот-вот раскроют. И спустя секунду Дэн тоже всё понял. Схватив Ремуса за плечо, он замер, будто окаменев. Кровь отхлынула от загорелого лица, он побледнел так сильно, что вокруг его глаз проступили голубые тени. – От него не пахнет кровью, – ровным голосом сказал Гвилт. Его спокойные глаза пристально смотрели на Ремуса. – Грегор, – хрипло проговорил Дэн, с трудом поворачивая к нему голову, – Грегор, там был хаос. Много флаконов было разбито. Это ещё не значит… – Выверни его карманы, Дэн. – Грегор, послушай, мы спаслись только благодаря ему! Если бы не он, ты бы не увидел твоего сына живым! – Я сказал, выверни его карманы. – Грегор, – Урсула шагнула к вожаку, протянула руку, чтобы взять его за плечо, но Гвилт только слегка шевельнул рукой – и девушка застыла на месте. Сузившиеся серые глаза вожака продолжали смотреть на Ремуса, не мигая. – Выверни. Его. Карманы, – сказал Гвилт тихим, спокойным голосом, в котором слышался сдержанный рык. Рука Дэна, всё ещё сжимавшая плечо Ремуса, начала крупно дрожать – а может, ему это кажется, и на самом деле дрожит он сам? – Не надо, – сказал Ремус максимально спокойным голосом. – Я сам. Глядя в глаза вожака, он запустил пальцы во внутренний карман, вытащил разбитый флакон и протянул его вперёд. Красные капли срывались с кончиков его пальцев и тихо стучали о доски пола.