Горький шоколад

             Порыв ветра, бесцеремонно ворвавшийся в комнату, заставил полупрозрачную зелёную штору колыхнуться и пропустить внутрь солнечные лучи. Те так же бесцеремонно, как ветер, заиграли на моём лице, и я наконец приоткрыла глаза, разбуженная чуть ранее громким сигналом машин с улицы. Моё бормотание не самых приличных слов прервал собственный зевок. Потянувшись, я раскинула руки и ноги звёздочкой. Не сразу поняла, что не так, своей ногой задевая чью-то другую. А жила я, насколько позволил мне вспомнить ещё сонный мозг, одна последние года полтора. Мама приезжала нечасто и в кровать мою заваливаться привычки не имела, как и, собственно, ключей от квартиры. Всем, что я смогла выдать, окончательно проснувшись от такого вот поворота событий и посмотрев на причину моего охуевания, было всё ещё тихое бормотание под нос, сопровождающееся нервным смешком: «Ну, вот пиздец теперь…». Это я совсем уже поехала? Или как?        По соседству со мной лежала девушка лет шестнадцати, короткие русые волосы спутались и закрывали часть её лица. Я резко вскочила с кровати, скинув одеяло на пол. В отличие от меня девушка была одета не в ночнушку, а в зелёный свитер с жёлтой полоской и тёмно-коричневые шорты. Кого-то она мне напоминает… Точно! Неужто какой-то из ума вышедший косплеер ко мне через окно залез? Знала же, что закрывать его надо. Спасибо хоть, что комары в придачу не налетели! Стоп. Видимо, проснулись мозги не окончательно, раз их взять сразу и вспомнить, что живу я на четвёртом этаже, не хватило.        — Где я? — отчётливо почувствовался запах горького шоколада, а во рту отдало его вкусом, и я на секунду улыбнулась, забывшись. Из мыслей меня вырвало осознание, что это — растерянный голос… Эм, Чары? Это ж смешно! Я вздохнула, прикрывая ладонями лицо. Денёк общал быть насыщенным на события. — Я спросила, где я, — в этот раз с агрессией и раздражением девушка обратилась именно ко мне. Почему я так решила? Ну, думаю, её косой взгляд на меня здоровски помог определиться. — А я спросила, кто ты? — скопировала манеру собеседницы я и, чуть помедлив, добавила: — Теперь спросила. — О, тебе, жалкий человек, объяснять я ничего не собираюсь! — прорычала она, как-то угрожающе привстав с постели. — Не хочу тебя расстраивать, но ты тоже далеко не божество, — развела руками я, на всякий случай отойдя поближе к выходу из спальни. — Меняю вопрос. Сколько ты выпила? — Ч-чего?! — возмутилась собеседница, пусть и не совсем желанная. — Ну, это тоже можешь уточнить, чтобы я знала, что мне покупать, если вдруг соберусь так разпиздовываться, но всё ж сколько меня интересует больше, — я потянулась, зевая, прикрыв глаза, и в следующий миг оказалась прижата к стене. О, так у этой сумасшедшей ещё и ножик есть? Хах, мило.        — Объяснишь мне, где я, и тогда я подумаю и, быть может, оставлю тебя в живых, — прошипела Чара, чуть сильнее надавив на приставленный к шее нож. Это она так мне угрожает, да? — Отпустишь меня и выбросишь нож в окно, и я, быть может, не позвоню в полицию, — я как-то грозно зыркнула на девушку, хотя где-то глубоко в душе мне всё же было страшно. Я вообще ничего не могла понять. — Не шути со мной! — мне показалось, что её карие глаза блестнули красным. — Ладно. Вы в России, девушка, поздравляем! — я заставила теперь уже её охуевать (ну, да, от того, что ты в России, делать это полагается, поощряется и прощается. Ежедневно) и воспользовалась этим, выхватив из рук угрожающей нож. Я вырвалась из её хватки, наконец свободно вдохнув. А ножик-то ничего такой, выкидывать аж жалко. — Оставлю себе, резать мясцо им буду, — хохотнув, пробормотала я себе под нос, и, под ещё более охуевший взгляд Чары, вышла из комнаты.        Каникулы начались ну просто замечательно. Чувствую, запомню их я на всю жизнь. У меня образная память*, особенно хорошо развиты вкусовая и обонятельная её части. Да и горький шоколад я просто обожаю, в конце-то концов.