***
После уроков Игараши решила разузнать, где находится баскетбольный клуб, поэтому она быстро собралась и вышла в коридор, где её уже ждала Нигаи. — О, Кагами, наконец-то ты вышла, — сказала Рин, вскинув густыми бровями и улыбнувшись. — Пошли домой? — Ага, только сначала я решу один вопросик, а потом пойдём, — вздохнула красноволосая и неторопливо прошла мимо подруги, не забыв засунуть руки в карманы, как всегда это делала. Устоявшаяся привычка, так сказать. — Хорошо, — кивнула Нигаи и, догнав Игараши, бодро зашагала рядом, предвкушая интересную прогулку перед тем, как засядет за учебники. Кагами усмехнулась, косясь на довольное лицо сероволосой. Что ж, она тоже рада прогуляться с ней и поболтать о всяком разном и совершенно не похожем на простые разговоры других девчонок. Они говорили о чём угодно, но только не о парнях и косметике – их это совершенно не волновало. Всегда есть темы, которые интереснее подростковых глупостей. Девушки заглянули в учительскую и узнали расположение женского баскетбольного клуба, после чего незамедлительно направились туда. Улыбка Нигаи исчезла сразу, как только она услышала о баскетболе. Она предчувствовала что-то неприятное. В груди поселилось липкое чувство зависти. И откуда оно могло взяться? Рин всегда было приятно смотреть на улыбку лучшей подруги, когда та увлечённо гоняла мяч по площадке, однако была и обратная сторона. Тощенькая девушка не любила баскетбол. Она не могла играть в него так же, как Кагами, не могла даже мяч вести, а тем временем этот до тошноты противный рыжий мячик полностью крал у неё подругу, занимая собой всё больше и больше времени. А теперь, когда они переехали в Японию, баскетбол заберёт всё свободное от уроков и школы время. Да, Нигаи уважала любовь Игараши к игре, но не могла перестать ощущать одно очень мерзкое и гнилое чувство... Зависть буквально разъедала сердце, не давая радоваться новым успехам подруги в спорте. Рин хотелось иметь такое же мощное телосложение, выносливость и азарт. Хотелось любить и спорт, и баскетбол, но не могла. Сероглазая не отличалась особыми навыками, плохо бегала и не любила силовые упражнения, в то время как Кагами старалась быть везде и всегда первой, что иногда ей удавалось. Нигаи просто не могла понять, что её подруга нашла в опасной и жестокой игре. Не знала, насколько сильно Игараши дорожит баскетболом. Не знала, насколько он ценен для неё. — Слушай, Кагами, — неуверенно начала разговор Рин, смотря на широкую спортивную спину красноглазой. — Хм? — отозвалась девушка, не оборачиваясь. — Может, бросишь баскетбол? — Игараши резко остановилась, впрочем, Нигаи тоже пришлось, иначе бы она просто врезалась в напряжённую спину подруги. — Учёба здесь явно трудная, будет не очень хорошо, если ты её совсем забросишь, да и тебе стоит задуматься над тем, что ты теперь наследница крупного бизнеса своего отца, — по всей видимости, сероволосая не заметила, как потяжелел воздух вокруг Кагами, которая остервенело сжимала кулаки до побеления костяшек. — Ни за что, — злобно прошипела та, немного напугав Рин, не ожидавшей такой реакции или, вернее, не подумавшей, к чему могут привести её неосторожные слова. Игараши медленно повернулась к подруге лицом. По спине Нигаи пробежался табун мурашек при виде яростно пылающих красных глаз. — Ты хочешь, чтобы я отказалась от того, что делает меня собой?! — красные брови смещались ближе к переносице, а лицо с каждой секундой становилось всё темнее и темнее. — Я никогда не откажусь от баскетбола ради какой-то там учёбы! Я ненавижу школу и всё, что с ней связано, потому что она убивает в детях их истинную сущность, превращая в глупых, лицемерных и жестоких людей! Нам всем врут о том, что школа второй дом, что в ней учат любви и морали! На деле это гиблое место для личности, которая теряет свой уникальный цвет души под давлением социума и жёстких правил! — гневно восклицала красноволосая, не давая подруге и слова вставить. — И ты мне говоришь отказаться от того, что исцеляет мне душу и успокаивает нервы?! Шутишь?! — девушка пыхтела, не сводя острого осуждающего взгляда с Нигаи. Игараши просто не верила, что лучшая подруга правда так считает. Она чувствовала себя преданной и непонятой, что вселяло в неё страх, который таился на задворках сознания, выжидая подходящего момента, чтобы явить свою уродливую рожу. — Кагами, я не хочу обидеть тебя, просто баскетбол не устроит тебе в будущем жизнь, поэтому нужно учиться и набираться полезного опыта, который потом пригодится тебе. — Замолчи! — Угх?! — Да что может понимать та, кто способен сидеть за учебниками и зубрить?! Ты хорошо учишься, рисуешь и неплохо ладишь с людьми, да о чём это я, ты даже английский язык понимаешь! А что могу я? Да ничего! Ничего, кроме спорта, да и там я особо не выделяюсь... Разве тебе дано понять меня?! — Кагами? — удивлённо уставилась на свою подругу Нигаи. Сероволосая и подумать не могла, что Кагами утопала в комплексах и сомнениях, которые изо дня в день травят её душу. Да и разве возможно понять по вечно недовольной физиономии, что чувствует эта неприступная особа? Конечно, нет. Всегда сама по себе и сама за себя. Что тут скажешь – интроверт. — Чёрт! Мы слишком разные. Отсюда и непонимание... — Кагами, ты... — Делай что хочешь, но баскетбол я не брошу! — сказала Кагами, уверенно смотря на подругу. Вот сейчас Нигаи начала постепенно осознавать, что лучше бы держала язык за зубами, ведь она всё же очень сильно боялась потерять Игараши. — Я ни за что не упущу редкую возможность сыграть с сильными игроками. И, по правде говоря, меня только это и волнует сейчас, так что забудь о своих словах... Они несбыточны! — бросив последний грозный взгляд на сероволосую, Кагами развернулась к ней спиной и пошла дальше, даже и не думая ждать Рин, а та, в свою очередь, не решилась продолжать идти следом. Сегодня ей уже ничего не светит. Обречённо вздохнув, она поплелась в сторону своего класса с грустно опущенной головой. «Вечно я всё делаю не так...» — стиснула подол чёрной юбки Рин, старательно закусывая нижнюю губу, лишь бы не заплакать. Игараши и Нигаи разминулись. Каждая чувствовала вину в случившемся, но обиды были столь глубоки, что даже вечно извиняющаяся сероглазая не решилась делать первый шаг к примирению. Что касается Кагами, то тут и говорить не о чем. Гордая и неуступчивая девушка ни за что не станет извиняться первой, даже если поблизости рванёт ядерный реактор, всё равно упёрто будет ждать, пока подруга не извинится. Впрочем, здесь вина исключительно Рин, которая ляпнула, не подумав, но её тоже можно понять. Она очень хотела поговорить с подругой, хотела провести с ней хотя бы полчасика вместе, а не смотреть на широкую удаляющуюся спину, зная, что яркие глаза смотрят на баскетбольное кольцо, а не на неё. Нигаи было обидно, ведь Игараши словно совсем забыла о ней. Сама же Кагами это отрицала. Она была не прочь обговорить с ней всё накопившееся за пару дней, но видимо не судьба. Не в этот раз... «И что на неё нашло?! Сказать такое всё равно, что плюнуть мне в лицо! Чем же я успела так её обидеть? Мы же не ругались в последнее время! Вроде бы... — красноволосая вдруг остановилась и уставилась в окно, за котором начал загораться красочный закат. Красные глаза с какой-то небывалой грустью смотрели, как медленно розовеет небо, а потом постепенно разгорается оранжевым пламенем, перетекающим в красный, до последнего не угасающий пожар. Девушка так бы и стояла посредине коридора, погрязнув в глубоких и таких тяжёлых мыслях, если бы не слова Акаши, произнесённые днём: «Директор просил передать, чтобы ты пришла сразу после уроков в его кабинет». — Вот чёрт! — Кагами резко развернулась и побежала к лестнице, ведущей на верхние этажи. — Как я могла забыть об этом?! Всё, отец точно меня прибьёт...» — красноволосая резко завернула направо, вбежала по широким отполированным ступенькам и оказалась на третьем этаже. Она резко затормозила возле массивной двери, чтобы успокоиться и перевести дыхание. Вдох и выдох.... Взгляд стал серьёзным, а губы сжались в тонкую линию. Уже неважно, что случится с ней там, за дверью, ведь дома из неё сделают свиную отбивную. Дрожащая рука потянулась к холодной железной ручке и крепко ухватилась за неё. — "Я справлюсь..." — прошептала Игараши. Волнение клокотало в груди, однако девушка уже всё для себя решила и не намерена отступать. За необдуманные действия всегда приходится платить. Нервно сглотнув, она толкнула дверь, которая легко ей поддалась, и зашла в светлый просторный кабинет, где её уже ждали. За большим дубовым столом сидел невысокий статный мужчина в деловом костюме. Директор... Пальцы его рук были переплетены в замке. Он задумчиво перевёл взгляд с красноволосого мужчины на вошедшую девушку, которая была готова сквозь землю провалиться. Какой бы крутой и смелой ни казалась Игараши, но она до жути боялась подобных ситуаций, как и новых знакомств, впрочем. Это же какой стресс. Сначала переезд, да и не куда-нибудь, а в другую страну, а теперь ещё проблемы с ровесниками. Кагами прямо счастливчик. Девушка отдёрнула руку от ручки двери, словно та была раскалённой, и встретилась с осуждающим взглядом отца – Игараши Кеншина. Губы сжались в тонкую линию, а красные глаза виновато опустились в пол. Полагаю, нет необходимости подробно рассказывать, насколько была удивлена такой картине Комацу. Она сидела на стуле возле своего отца – Комацу Иошиэки – и не могла поверить, что видит одноклассницу с покорно опущенной головой. Подумать только, бойкая и злая девчонка сейчас больше похожа на пристыженного котёнка, а не на дикую тигрицу, какой кажется на первый взгляд. Да уж, чего стоят её по-звериному сверкающие глаза, когда смотришь в них. Жуть, не правда ли? Для Комацу поведение знакомой стало неожиданным сюрпризом. «И чего она жмётся? Виновата в драке всё равно я, так почему она так переживает? — недоумевала Рин, не сводя внимательного взгляда с Игараши. — Блин, такими темпами все решат, что во всех грехах мира виновата эта идиотка! Неужели нельзя сделать рожу попроще?!» — Комацу отлично понимала, что "немного" перегнула палку. Ей следовало аккуратнее подбирать слова при разговоре с Кагами, но характер дал о себе знать. Рин никогда не уважала окружающих, ведь они все казались ей врагами и подлецами, которые ждали, когда же там синеволосая оступится... Что ж, весьма распространённая проблема подростков. — Проходи, — спокойно сказал директор, пригладив копну каштановых волос. Серые глаза с интересом наблюдали за каждым движением школьницы, пока та неуверенно шла к столу и садилась на свободный стул, при этом не поднимая глаз. Естественно, мужчина понял, что она некомфортно чувствует себя, однако не спешил начинать разговор. Впрочем, лучше бы начал... — Как ты это объяснишь, Кагами? — строго поинтересовался Кеншин, раздражённо постукивая пальцем по собственной руке. Эта поза была свойственна главе семьи Игараши, когда тот был чем-то недоволен или раздражён. Он всегда сидел или стоял со скрещёнными на груди руками и сверлил красными глазами того, кто в чём-то провинился. Конечно же, ответа не последовало. Кагами не знала, как объяснить так, чтобы не получить очередную порцию упрёков, которые её жутко бесили. Рин заинтересованно глянула на одноклассницу – ей до чёртиков было интересно, что же наплетёт красноволосая злюка. Скажет как всё было, обвинит её или же возьмёт вину на себя? Что касается Иошиэки, то он просто молча сидел, равнодушно косясь на наследницу богатой семьи. Ему было неважно, кто виноват в драке, его больше волновал тот факт, что участником была собственная дочь, для которой подобные действия не должны быть приемлемыми. «Я думал, что она будет куда смелее... И это она-то подралась с Рин? Что за чушь?! Пусть моя дочь и распущенная, но, по крайней мере, не будет драться с трусами, — подумал отец Комацу и хмыкнул, брезгливо отводя взгляд от Кагами. Она уже никоим образом его не интересует. Кеншину не было до этого дела, а вот Рин отношение отца разозлило. Синеволосая гневно стиснула кулаки и сильно закусила губу. Иошиэки удивлённо уставился на неё. — Что это? Она злится?» — вот так неожиданность. Разве синеглазый мужчина мог понять, что чувствует его дочь, если всё вокруг расценивает как достойное или недостойное его внимания. Как будто он важная шишка, а всё, что видит, подвластно лишь его оценке. Такая точка зрения выводила из себя и без того неуравновешенную личность, какой и была Комацу Рин. Директору становилось всё интереснее и интереснее. В любом случае, он уже давно для себя решил, что ни за что не потеряет этих учениц, так как видел в них много пользы. Во-первых, обе девушки, что сейчас сидели перед ним, были не из простых семей, во-вторых, они имели неплохие достижения в спорте, которые в Тейко можно развить так, чтобы пугать ими другие школы, а вот в-третьих, школьницы были далеко не глупыми и, если умело надавить, из них выйдет нечто путное. — Ты так и будешь молчать? — спросил Кеншин, не сводивший пристального взгляда с Кагами. Остальные же просто уставились на напряжённую Игараши, ожидая её ответные слова. «Если я так и буду молчать, папа разозлится сильнее, тогда меня обругают прилюдно...» — на секунду красноволосая прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и подобрать нужные слова. Вдруг она резко вздёрнула голову и озлобленно уставилась на отца. За этим скрывалось многое: боль, обида, одиночество, печаль – всё то, что Кагами не могла выразить, потому что взрослые ничего не понимают. Никто не понимает её, отчего красные глаза постоянно смотрят в пустоту, пока в голове роятся тяжёлые мысли. Поэтому мрачность не сходит с её лица, поэтому она такая угрюмая... поэтому ненавидит жить. Но где-то глубоко в душе ещё теплится надежда, что есть в мире человек, а, может, и не один, который поймёт, выслушает и примет её такой, какая есть на самом деле. «Что же ты молчишь? До этого была такая крутая и дерзкая, а теперь на попятную... Где же твоя гордость?!» — Рин, откровенно говоря, начало раздражать тупое молчание одноклассницы настолько, что она была уже готова взять всю вину на себя. Хотя, не совсем. В конце концов, если она так поступит, то потеряет слишком много... Вопрос уже не в том, кто прав, а в том, кто готов рискнуть всем ради правды и справедливости, насколько две эти составляющие важны личных потребностей. Комацу скосила тревожный взгляд в сторону двери, чувствуя, как паника комом подкатывает к горлу. Красные глаза слегка округлились, когда посмотрели на Рин. В этот момент в голове что-то щёлкнуло. Игараши внезапно поняла, что не только у неё могут быть проблемы в отношениях с отцом, да и, судя по тому, какие эмоции отражались в синих глазах, можно с уверенностью сказать, что быть лишённой на какое-то время интернета не такая уж и большая плата. Да, отказываться от чего-то невыносимо тяжело, особенно от того, что стало частью твоей обыденности, ведь без этого будет сложно занять себя чем-то, кроме удушающих мыслей и музыки. Кагами скрыла глаза за чёлкой и сжала ткань чёрных штанов. Она стиснула зубы так крепко, что ещё немного и послышится скрип. Внутри боролись противоречия и две стороны одной личности. Без сомнения, выбор дался девушке нелегко. — Первой, кто начал драку, была я... — тихо произнесла полурусская. Шок. Лицо Рин отображало лишь эту эмоцию. Синие глаза расширились, зрачки сузились, а тонкие брови, напоминающие гибкие, немного согнутые стрелы, взметнулись вверх; тонкие губы приоткрылись, слегка оголяя ряд белых зубов. Больше не было ни страха, ни тревоги, ни ненависти, осталось лишь неверие. Вряд ли можно отреагировать иначе, если человек, к которому недавно испытывал только отрицательные чувства, возьмёт и буквально спасёт вашу задницу от проблем. Никто из присутствующих, кроме синеволосой задиры, не понял, что скрывалось за этими словами. Мужчины восприняли всё как должное, ведь дети просто обязаны говорить взрослым правду. Вот только так считают не все. То, что кто-то старше, не делает их главными и неоспоримо правыми во всём. Если бы всё было так, то этот мир уже давно рухнул бы. «Зачем?.. — Комацу сжала кулаки, зажимая между пальцами ткань школьных брюк. Сказав правду, Игараши бы спасла и себя, и её, обеспечив более мягкое наказание, а тут выгода в двойном размере пришла только к синеволосой. Рин и рада была бы обрадоваться, однако впервые подобное разрешение конфликта не устраивало её. Девушка и сама не знала, почему чувствует какую-то непонятную горечь. Словно она только что самолично свалила вину на невиновного. Осознание этого и своей неправоты камнем повисло на шее, не давая нормально дышать. — Что это?! — в горле встал ком. — Я ощущаю вину?!» — в груди неприятно защемило, как семь лет назад, когда вся жизнь перевернулась с ног на голову...***
— Рин? — шестилетняя голубоглазая девочка с ужасом смотрела на свою лучшую подругу, не веря, что та могла так сильно измениться. — Почему ты... — Почему побила их? А разве они не заслужили эту боль? — холодный бездушный голос больно резанул по душе светловолосой, вынудив её схватиться за футболку в районе сердца. — Разве неправильно наказывать окружающих за их ошибки? — Ч-что? О чём ты вообще?! — возмущённо воскликнула высокая девочка. — Люди несовершенны... Нельзя просто взять и решить их судьбу! Если им суждено наказание, оно их настигнет и... — Когда?! — Угх? — Если им оно суждено, то почему после боли, причинённой кому-то ими, они ходят и живут так, словно и вовсе не знают, что такое наказание, боль? Почему те, кто пытается бороться с этим, всегда оказываются в проигрыше, а плохиши празднуют и веселятся, как ни в чём не бывало?! — Все мы грешные, но это не значит, что мы плохие... Кто-то справляется с болью, терпит наказания и игнорирует насмешки... Так какое у тебя право судить их, если ты сама одна из них?! Если ты сама не можешь быть всегда правильной и справедливой, тогда всё это лишь пустой трёп.***
Иошиэки вдруг заинтересовался. Он-то знал, что трус после драки предпочёл бы свалить вину на другого или как-то оправдать себя, но не Кагами. Она просто созналась и всё. Без лишних слов или действий. Впрочем, в данной ситуации у неё не было иного выбора. Либо потребность, либо что-то по-настоящему ценное и важное. Если бы Комацу были бы нужны лишь блага, то её глаза смотрели совершенно по-другому. С лёгкой досадой, некой печалью, но никак не с тревогой и самым настоящим страхом, будто бы сейчас решалась судьба. — Что ж, полагаю, на этом мы можем закончить, — усмехнулся директор. — Что? — удивились мужчины и с непониманием посмотрели на девочек, догадываясь, что причина столь быстрого вердикта в них. Странно то, что они почти ничего не заметили, хотя и директор особо ничего не увидел, потому что взрослым этого уже не понять. Дети не всегда дети... — Однако я не могу закрыть глаза на эту ситуацию, поэтому Игараши Кагами отстраняется от уроков на три дня, — голос понизился и стал звучать куда строже. Приговор настолько сильно шокировал Кагами, что она даже забыла как дышать. «Отстранена... от уроков? Как же так?! Я... Я ведь не виновата!» — Кеншин заметил замешательство дочери, поэтому заподозрил что-то неладное. К тому же, зная её характер, он ждал, что она что-нибудь ещё скажет, но девушка открыла и закрыла рот, понуро опустив голову. Игараши знала цену своей маленькой лжи. — А... — Рин хотела уж было сознаться, понимая, как сильно подобное наказание пошатнёт позицию одноклассницы в социуме. Подростки, пожалуй, самые жестокие создания в мире, ведь ради себя они готовы растоптать ровесника в пыль. Так что же случится с наследницей богатой семьи? Её начнут бояться и презирать. Худшей участи и не придумаешь. Так что если бы не предупреждающий взгляд Игараши, то Комацу непременно рассказала бы правду, но красные глаза яростно сверкнули из-под тени длинной чёлки, словно говоря: "Скажешь хоть слово и пожалеешь об этом!" В обычной обстановке синеглазая никак бы не отреагировала на подобное, вот только именно сейчас её язык будто завязался узлом, не давая и слова выговорить. — Тебе есть, что сказать, Комацу? — обратился к девушке директор, выжидающе уставившись на неё. Все молча ожидали ответа, и только Кагами надеялась на самовлюблённость одноклассницы. — Да нет, просто мне показалось, что наказание слишком жестоко... — мрачно отозвалась Рин. — Раз так, то, думаю, мы можем идти, — равнодушно проговорил Кеншин, поднявшись с места. — Да, конечно, — кивнул директор. — Кагами, пошли, — сказал красноволосый мужчина и, не оборачиваясь на отца Комацу, двинулся к двери. Игараши быстро встала и догнала его. — Подожди меня в машине, я схожу уточнить насчёт тренировок, — буркнула девушка. На это Кеншин лишь хмыкнул и, покинув кабинет директора, прошёл вперёд. Дождавшись, когда дочь выйдет следом, он остановился, смотря на пустующий коридор, куда через окна проникали красные лучи заката. — Ты ведь понимаешь, чем ложь во благо тебе обернётся? — спросил глава семьи Игараши, хотя он уже знал ответ. — Да, — тихо отозвалась Кагами, тихо злясь. — Неделю без интернета посидишь, может, тогда ты поймёшь, что драка не выход из сложной ситуации, — сказав это, мужчина пошёл дальше по коридору и вскоре скрылся за поворотом, а красноволосая, скрипя зубами, развернулась и пошла в противоположном направлении, пытаясь придумать, как успокоить себя. Неторопливо спускаясь по лестнице, Кагами настолько погрузилась в раздумья, что не сразу услышала поспешные шаги сзади. — Игараши! — Ха? — она обернулась, без интереса смотря на немного взволнованную Комацу. — Чего те... — Зачем ты солгала?! — задала вопрос Рин, не дослушав. Именно в этот момент её волнует только ответ красноглазой. Всё остальное не имеет никакого значения. — Кх! Зачем заступилась?! — Игараши не особо понимала, почему она её об этом спрашивает, да и сейчас ей уже всё равно. Только что её лишили достаточно важной потребности, так что у неё есть полное право злиться и ненавидеть одноклассницу. «И правда, зачем? Ну, наказали бы её заслужено, а мне-то что с того? — пусть синеволосая прятала свои глаза за чёлкой, Кагами понимала, что та чувствует, хоть её это и бесило. Прикрыв на секунду глаза, она тяжело выдохнула, приложив руку к шее. Порой, Игараши кажется, что она эмпат: слишком легко распознаёт, когда кому-то плохо и необходима поддержка. — Бессмыслица...» — она ненавидит себя за эту способность, из-за которой у неё вечно одни проблемы. Плюс ко всему, люди после её жертвы ведут себя так, словно Кагами – враг номер один. — Ты там не подумай, что я тебя пожалела или что-то типа того, просто так было быстрее, — Комацу это удивило. Она просто не могла взять в толк, что красноглазая так равнодушно ко всему отнеслась. — Мне было легче взять вину на себя, иначе пришлось бы долго спорить и орать, а это утомляет, — потёрла шею полурусская, отрешённо смотря в сторону. — Будь благодарна, что только мне отдуваться за нас двоих, — нахально ухмыльнувшись, Игараши повернулась к мрачной Рин спиной. — Впрочем, если бы ты молча осталась сидеть за своей партой, то мы бы не схлестнулись... Надеюсь, ты рада, — презрительно фыркнув, она пошла дальше, давая ясно понять, что разговор закончен. — Кх-х-х! — Комацу схватилась за голову и сползла по стене. — Если бы я была рада, не стала бы бежать за тобой... — грустная усмешка застыла на лице; синие глаза совсем помутнели, смотря перед собой. Совесть грызла изнутри, как червяк орех. Синеволосая чувствовала давно позабытый привкус стыда. — Какая ирония...