Ах, лето.

— А ну-ка, зараза растолстевшая, иди сюда! — из кухни доносился крик Федорова. — Что такое, зайка? — на лице Славы сияла улыбка, несмотря на сумасшедший крик Мирона, который, пожалуй был слышен в соседних квартирах. — Ты суп доел? — Мирон скрестил руки на груди, во взгляде его читалось раздражение. Стоял Федоров возле открытого холодильника. — Ну, да, — Слава явно не понял, почему и чем Мирон недоволен, он ведь сам вчера насильно запихивал в Славика суп. — А кастрюлю немытую зачем обратно было ставить? — произнес Мирон, уже спокойнее. Слава растерянно окинул комнату взглядом. — А потому что там ещё супа немного осталось! — самодовольно произнес Слава. — Смысл мыть посуду как раз в том, чтобы убрать это немного, — Мирон теперь уже был спокоен. Как там в песне пелось? «Эти глаза напротив?» — да, именно так, Фёдоров смотрел в глаза своего, Боже мой, уже не парня, а жениха. Сейчас эти самые глаза выражали, как ни странно, любовь и преданность. — Ну, тогда скажи мне, принцесса моя маленькая, почему у нас в холодильнике уже год валяется половина помидора? — Слава извлёк из недр этого искусственного ледника половину красного овоща. Затем он продолжил. –Или это оберег от твоей мамы? — Ага, вот как, а из нашей морозилки когда-нибудь испарится треснувшая бутылка пива? ¯А…а у тебя половина половина помидора в холодильнике! Мирон ухмыльнулся. ¯Или про неё я уже говорил? — Слава потянулся к нижней полке холодильника и достал вторую половину пресловутого помидора. — А, так я эту половину имел ввиду. — Знаешь что?! — Что? — Я уже замёрз с тобой ругаться! — сказал Мирон, стоявший прямо возле открытого холодильника. Слава развёл руки, показывая Мирону, что не против объятий. Тот послушно прижался к Машнову. Славик хотел было сжать руку Мирона, но та оказалась ледяной. — Ледышка моя, — сказал Слава, нежно поглаживая Мирона по спине, и прижимая свою…невесту (?)ближе. Да, Мирон, получается, скоро будет его женой, а он так и не сказал матери о своей сущности, о том, кого он любит на самом деле, ибо матери он врал, выдумав некую Мирославу. Свадьба, назначенная на август неумолимо приближалась, а Слава все ещё скрывал от матери своего Мирона.