Шуршащие в ночи

Оливер приходит в лес каждую ночь — погулять, подышать холодной сыростью, и самое главное — побыть с пустой головой. Чтобы не думать о земном и неприятном — только смотреть под ноги и слушать, как приятно шуршит листва под ногами. Оливеру нравится этот звук — молодой человек считает, что нет ничего приятнее травяного шелеста. Особенно когда вокруг только бесконечные деревья и огромное синее небо с тусклыми звёздами. В пижаме гулять холодно, но каждую ночь Оливер выбирается из дома в таком виде — потому что иначе его не выпускают. Оливер, который всю жизнь провёл дома, бешено боится людей, не видя никого, кроме родителей. Улица внушает ему дикий страх, а люди заставляют бледное лицо багроветь от ненависти. И только в лесу Оливер чувствует себя спокойно. Будь его воля, он бы поселился здесь навсегда — но все твердят юноше, что у него слабое здоровье и любой контакт с миром ему противопоказан. У Оливера нет ни друзей, ни любимой, кому бы он мог поверить тайну своих ночей — и потому он гуляет один, страдая от своего одиночества и наслаждаясь им. Оливер думает, что нет ничего прекрасней ночного шёпота леса, пока однажды не встречает на опушке Кристиана. Тот тоже наслаждается ночной тишиной, лёжа на поляне, и Оливер сначала пугается, понимая, что у него больше не будет спокойствия. Но худой человек оказывается не против компании — и тепло улыбается, протягивая руку не успевшему убежать Оливеру. Оливеру страшно. Он впервые видит в своих владениях человека и не знает, как себя повести. — Тоже любишь гулять ночью? — спрашивает очкарик, вновь ложась на холодную землю. У Оливера хватает сил только кивнуть — он не представляет, как можно так просто заговорить с незнакомцем. И поэтому в первую ночь стыдливо убегает, не удостоив его ответом, хотя лет ему слишком много, чтобы позволять себе такую бестактность. Но Кристиан не обижается — на следующую ночь он вновь сидит на земляничной поляне, наблюдая за медленным течением чёрной реки. Сначала Оливер хочет убежать, но потом подходит и тоже садится рядом, не боясь запятнать одежду. — Ночью красиво, — говорит Кристиан, вновь обходясь без приветствия, и Оливеру эта манера кажется очень приятной. Но Оливеру всё ещё слишком страшно, чтобы хотя бы кивнуть в ответ. — Вот ты всё молчишь, — говорит Кристиан, и его тихий голос сливается с лесным шорохом. — А ты не пробовал кричать? — А как это? — наконец решается Оливер, и в огромных зелёных глазах его блестит интерес. — Просто орать. От избытка ощущений. И раскидывать вокруг опавшие листья. — От избытка ощущений...— повторяет Оливер, как эхо, и кажется Кристиану в эту минуту похожим на лесного духа. — У меня и ощущений-то нет. И сникает, сгорбившись и опустив бритую голову. — Скучно ты живёшь, — говорит Кристиан без упрёка. Оливер может лишь пожать плечами — он не знает, как можно жить по-другому. С ощущениями. Кристиан вообще говорит дикие вещи, когда приходит ночью, в одно время с Оливером. Если его послушать, то создаётся ощущение, что все люди добрые и всех их можно любить — Оливер только дико смотрит на него, не зная, что возразить. Он-то сам людей боится и ненавидит, и считает, что Кристиан ненормальный. А потом оказывается, что ненормальным был Оливер. Потому что людей почти не видел и ничего не знал о них. И не говорил с Кристианом, молча слушая его странные речи. На третьем свидании Кристиан предлагает ему покричать — и видя, как смущается Оливер, отходит за куст. Оливер мнется, теряется, а потом действительно орет — во всю силу слабого, простуженного горла. Катается по земле, срывая сырую подушку листьев, и на грани сознания слышит вой, отдаленно похожий на голос Кристиана. Лес такой большой и густой, что в деревне их точно не услышат. Потому что в это время все спят, и только два полуночника отчаянно кричат. Один — от ненависти к миру, другой — от чрезмерной любви к нему. Хрипя, он раскидывается на влажной земле, чувствуя, как приятно саднит надорванное горло. Да, в этом что-то приятное несомненно есть — но Оливеру так хорошо и легко, что он может только ёрзать на листьях, наслаждаясь их шуршанием. Кристиан не сразу решается беспокоить его, но тихо спрашивает сорвавшимся голосом: — Теперь легче? Оливер хрипит в ответ что-то положительное. — Давай тогда каждую ночь приходить сюда и орать, — выдаёт он некоторое время спустя непривычно длинную фразу. — А потом проводить время вдвоём. Давай, — соглашается Кристиан, и они расстаются почти друзьями, хотя до сих пор не знают имён друг друга. Кристиан тогда предложил мудрую вещь — Оливер убеждается в этом, когда приходит в лес покричать и выпустить те страхи, которые мучают его днём. Несколько невероятно длинных минут он вопит, грызёт землю и терзает траву — Кристиан делает то же самое, а потом, приходя в себя, они в упоении шуршат листьями и всё оставшееся время молчат, смущённо улыбаясь друг другу. Вернувшись в мир, лежат рядом и смотрят на небо, пока не становится совсем холодно. И расходятся, не попрощавшись, потому что — зачем? Они не назначают времени и места встречи, как нормальные люди. Но Оливер знает, что Кристиан всегда приходит именно на эту земляничную поляну, чьи душистые ягодки похожи на сгустки крови. Иногда, вдоволь накричавшись, они гуляют вдоль реки, и тогда Кристиан говорит — обо всём, что приходит на ум, без конца и начала. Он мешает Оливеру слушать лес, но парень молчит, понимая — Кристиану страшно. Он тоже боится, хотя и говорит, что любит мир и людей. Оливер не решается спорить с ночным другом и не спрашивает его ни о чём — молодому человеку достаточно знать только то, что Кристиан приходит сюда каждую ночь. После ночного крика оба чувствуют легче — и Оливер идёт домой с лёгким сердцем, понимая, что причин бояться мира остаётся всё меньше. Но летние ночи становятся всё длиннее и холоднее, так что Оливеру приходится смириться с мыслью, что они с Кристианом больше не смогут ходить по лесу. Но Оливер ничего не предлагает для решения этой проблемы, чуя, что и так всё разрулится. — Лето кончается, — произнёс Кристиан однажды, когда Оливер дрожал рядом, кутаясь в одолженную у очкарика куртку. — А зимой сложно проворачивать такие вылазки. Да и не особенно приятно. — И что ты на этот счёт думаешь? — Вяло подал голос Оливер. — Можем встречаться у меня, — предложил тот и упёр в Оливера блестящие голубые глаза. Оливер замялся. В городе он точно не станет выходить на улицу — ведь там людей ещё больше. Да и родителям он боялся прекословить. Однако Кристиан оказался настолько упрям, что Оливер согласился запомнить его адрес. — Только чем мы будем шуршать? — По правде сказать, Оливера мучает только этот вопрос. — Что-нибудь да придумаем, — мягко улыбается Кристиан, легко касаясь тонкого плеча. Впервые за всю встречу. И Оливер ему отчего-то верит, хотя раньше не верил никому. Оливер вздрагивает, но не отстраняется — причин бояться друга он больше не видит. С Кристианом ему хорошо. В ту ночь они впервые обнимаются. И Оливер, хоть и дрожит от утреннего августовского холода, находит, что не испытывал ничего приятнее. И странно — до этого он никогда не мог назвать себя счастливым. Теперь же Оливер уходил от Кристиана, едва ли не пританцовывая. А вот Кристиан боится. В отличие от Оливера, он знает многих людей, которые способны на подлость и не склонны выполнять обещания. И Кристиан страшится этого, когда по темноте возвращается в город. Но Оливер не такой — он честнее и пунктуальнее многих, а чистоте его души могут позавидовать ангелы. Это и пленяет Кристиана, так что ему теперь сложно представить, как он проведёт зиму без этого неземного существа с потусторонним взглядом. И чувство, которое Оливер испытывает к Кристиану, такое же — никакой земной похоти, лишь благоговейный трепет. Оливер любит, хоть и не признаётся себе в этом — он не знает, как называется непонятное, до болезненного приятное чувство. Знает только, что оно накатывает при воспоминании о Кристиане, да так, что сводит ноги, а сердце начинает колотиться быстро-быстро. И потому он не боится, когда однажды зимним утром садится на метро и через весь город едет к Кристиану. Да, людей много. Да, страшно, что затопчут, убьют по дороге — но ничего этого не происходит, и слегка удивлённый Оливер выходит из метро с мыслью, что так оно и должно быть. И молодой человек тихо посмеивается в шарф, усмехаясь прежним бессмысленным страхам. Но поорать хочется. Не от страха — чего-то другого. Кристиан с улыбкой встречает его в маленьком домике у занесённой снегом реки. Им не нужно ничего говорить — мужчины понимают друг друга без слов. И, обнимая вновь обретенного друга, Кристиан замечает: — А ведь мы никогда не виделись утром. Оливер отделывается словом "разнообразие" — много говорить он так и не научился — и идёт вслед за возлюбленным в комнату, где пол устлан хрустящими полиэтиленовыми пакетами. Белые пакеты из продуктовых магазинов, похожие на облака, шуршат от лёгкого ветерка. Не так приятно, как листья, но гораздо громче, что заставляет Оливера с порога упасть в них. — Адаптируюсь к городской среде, — объяснил Кристиан, ложась рядом, но Оливер его уже не слушает. Ведь пакеты шуршат непрерывно, как море, и от этого звука так хорошо, так спокойно... А потом они выпадают из реальности на несколько минут, забываясь в истошном крике — Кристиан живёт один, и никто им не помешает. Хотя в такие мгновения мужчины кричат столь страшно и дико, что боязно представить, чем они занимаются. Но восстанавливая дыхание, они улыбаются друг другу, сминая пакеты, и это кажется даже лучше, чем лес. Оливер собирается уходить, думая, что они будут встречаться так же, как в лесу — но Кристиан видит, какое удовольствие доставляет его созерцание Оливеру — и предлагает молодому человеку остаться на чай. Оливер мнётся, но соглашается, и они долго пьют чай с печеньями, ни о чём не говоря и глядя в окно — там, где за теряющими листья деревьями шумит город, не такой уж и страшный, как казалось Оливеру раньше. Они оба не знают, как именовать эти странные отношения — Оливер приходит к Кристиану только пошуршать, но чувствует, что ему мало этого. Кристиан шуршит большей частью из вежливости, понимая, что надо куда-то двигаться — и не видит ничего плохого в невербальном контакте. Но терять Оливера он боится и не хочет — Кристиану не с кем вот так отвести дух, а в одиночестве шуршать пакетами страшно. А Оливер понимает, что привязался к человеку — впервые в жизни. В таком духе они встречаются до середины зимы — один слишком открытый, другой слишком замкнутый. Не каждый день выходит увидеться, но мужчины стараются выкраивать друг для друга время как можно чаще. Шуршание пакетами превращается в ритуал, и теперь в обычной жизни каждый смотрит на пакет с невольной улыбкой. Родители Оливера не знают, что у сына есть друг — молодой человек старается всячески скрыть, что больше не боится людей. А Кристиан в ответ делает Оливера своим личным секретом. Но перед Рождеством Кристиан понимает — нельзя строить отношения на пакетах. И признаётся, глядя на снег, чтобы не видеть недоумевающих глаз Оливера. А глаза у него красивые — как на египетских фресках, Кристиан никогда таких не видел. Огромные зелёные омуты, утонуть в которых для Кристиана — огромное счастье. Оливер не понимает. Не знает, что это такое — любовь. Но разрешает себя обнять и с любопытством ощущает, как Кристиан жмется к нему, словно чего-то ищет или пытается спрятаться в худых объятиях. Посиделки затягиваются. Но Оливер не стремится убежать, как это было раньше — он лишь крепче приникает к Кристиану, словно хочет спрятаться от всех страхов и бед в его объятиях. А потом Кристиан целует его — и Оливер понимает, что отныне будет приходить отнюдь не за тем, чтобы шуршать пакетами. Лёгкое касание сухих губ заставляет вспыхнуть холодную кровь, и Кристиан улыбается, глядя, как розовеют обычно бледные щёки Оливера. Но пакеты являются неотъемлемой частью их отношений, вносящей некую пикантность — и звук шуршащего целлофана приятнее, чем объятия и поцелуи. Они по-прежнему скрывают от всего мира, что давно нашли свою половинку, и в обычной жизни давятся заевшими ролями. Оливер жмётся по углам, делая вид, что безумно боится людей. А Кристиан улыбается всем вокруг, понимая, что по-настоящему любит только одного человека. За всю зиму любовь их так и не становится плотской, хотя оба этого хотят. Но страх перед чем-то незнакомым и непонятным сильнее. Мужчина любит мужчину, и это ненормально. Но они оба ненормальные. Поэтому весной Кристиан даёт Оливеру твёрдое обещание — как только они вернутся в лес, то сделают всё, что хотели. Оливер верит ему. Как всегда. И с нетерпением ждёт дня, когда вновь увидит лес, где настигла его первая любовь. Мартовский лес прозрачный и голый, земля мокрая и холодная — такая же, как ночь. Оливер дрожит в лёгкой курточке, ожидая Кристиана и плохо представляя, как можно любить друг друга здесь — на покрытой ноздреватым снегом опушке, в лощине, где воздух тяжёлый от тумана. Но молодой человек не уходит, упорно веря, что Кристиан придёт. И шуршит прелыми гнилыми листьями, чтобы успокоиться. Кристиан всегда ездит загород поездом — с тяжёлым вагоном точно ничего не может случиться, поэтому мужчина совершенно спокоен, несмотря на то, что за окном глубокая ночь. В дорожной сумке у него смазка и презервативы — ведь он обещал. Но Кристиан не знает, что навстречу ему летит на всех парах пожарная машина — железный монстр, готовый разнести ни в чём ни повинный поезд на мелкие кусочки. Оливер ходит по лесу до рассвета, надеясь, что Кристиан придёт. Но с первыми лучами солнца его уверенность рассеивается, как ночные облака. И, стремясь вырвать ноющее от боли и страха сердце, он воет, зарываясь в прелую листву. Но она не шуршит.