Что будет, то будет

      На последнем в году уроке зельеварения Слагхорн раздал всем ученикам расписание экзаменов. («Видимо, наконец смогли составить без накладок», — царапнула Северуса мысль.)       — Ну что, в этом году мы с вами неплохо позанимались! Некоторые — так просто превосходно! — воскликнул Слагхорн, покосившись на Эванс. — Я не сомневаюсь, что оценки по зельеварению у вас будут достойные. Желаю вам удачи на экзаменах и надеюсь, что многие из вас смогут продолжить обучение у меня и на шестом курсе…       Северус слушал его вполуха, изучая расписание и стараясь не думать о вчерашнем. Получалось плохо.       — …специальная комиссия, как вы знаете, а преподаватели Хогвартса будут ассистировать…       Защиту от тёмных искусств поставили на предпоследний день — последней была трансфигурация. Северус свернул листок и положил его в учебник. О, вот из-за защиты ему волноваться точно не стоит. Не то что из-за её преподавателя. Может, пойти и сказать ему…       — …приедут в воскресенье вечером, и я вам очень советую произвести благоприятное впечатление: от этого зависит ваше будущее…       Северус до сих пор не мог поверить, что Лэнс его ударил. Нет, наверное, и в самом деле он тогда зашёл слишком далеко, но разве это оправдывает такое поведение?       И всё равно он должен поговорить с ним. Хотя бы попытаться. Ведь не может быть, что теперь Лэнс вообще не захочет с ним разговаривать… Вчера… это была просто какая-то ошибка.       — Мэри-Энн, Офелия, перестаньте шушукаться! — воззвал Слагхорн. — Речь ведь об экзаменах!       — А нам профессор МакГонагалл на прошлом уроке то же самое говорила, — объяснила Оливия. Они с Марион Белби красноречиво переглянулись: профессор путал имена учеников, недостаточно выделяющихся, с его точки зрения, чтобы удостоиться приглашения в Клуб Слизней, далеко не в первый раз.       Слагхорн лишь вздохнул.       ***       Когда Северус, преисполненный самых благих намерений, но всё же настороженный, отрепетировавший сотню раз все возможные диалоги, которые пришли ему в голову, но не уверенный в том, что Лэнс не выкинет чего-нибудь непредсказуемого, вошёл в кабинет (и даже предварительно постучал при этом), он убедился, что предусмотрел не всё. Лэнса там попросту не было.       Что ж, значит, он в учительской.       Чувствуя, что он вот-вот расплавится от жары, Северус добрался до учительской и заглянул внутрь. Там сидела МакГонагалл и быстро что-то писала. На столе нетерпеливо ждала взъерошенная крупная сова.       — Что вам нужно, мистер Снейп? — спросила она, лишь мельком на него взглянув.       — Я… я ищу профессора Лэнса, мне хотелось бы проконсультироваться по защите…       — Он же в больничном крыле, — слегка удивлённо сообщила МакГонагалл, наконец оторвавшись от письма. Сова недовольно ухнула.       — А что… что случилось? — выдавил Северус. — Что-то серьёзное?       — В любом случае беспокоить его в таком состоянии я бы вам не рекомендовала, мистер Снейп, — сухо ответила МакГонагалл. — Если ваш вопрос не очень специфический, то, может быть, я буду в состоянии вам помочь? Конечно, это не моя специальность, но…       — Нет, спасибо, — собрав остатки самообладания, ответил Северус. — Я посмотрю в библиотеке.       Он закрыл за собой дверь и обессиленно прислонился к стене.       МакГонагалл прямо не ответила на вопрос, серьёзно ли болен Лэнс. А ведь он ещё вчера о чём-то таком говорил… При мысли об этом Северусу опять стало не по себе. А может, МакГонагалл просто не хочет его пугать? Может, на самом деле Лэнс умирает, потому что уже начало действовать проклятье?       Северус встряхнул головой. Хватит уже об этом думать. Срочно, срочно в больничное крыло!       ***       — У него лихорадка, мистер Снейп, — со вздохом сообщила мадам Помфри.       — А… как он себя чувствует? — как можно более спокойно спросил Северус. — Можно поговорить с ним немного?       Как хорошо, что общаться им не обязательно вербально.       — Это тоже поручение старосты, да? — улыбнулась медсестра. — Молодцы. Редко такое встречается, должна сказать, особенно на вашем факультете. Но увы, мистер Снейп, профессор сейчас без сознания.       Это было подтверждением худших страхов Северуса. Но… всё не может быть вот так! Они должны поговорить!       — Меня попросили узнать всё как можно более подробно, — сказал он. — Может быть… — Он прикусил язык, потому что фраза «…мы чем-нибудь смогли бы помочь» прозвучала бы совсем не по-слизерински.       — Вечно бы вам в чужие дела нос совать, — проворчала мадам Помфри. — Вчера ещё пришёл, говорит, холодно ему. Это в такую-то погоду! Яснее ясного, что это лихорадка. Не только у вас, студентов, перенапряжение… Я даю лекарства, разумеется, но неделю он точно ещё пролежит.       — Так это не смертельно? — вырвалось у Северуса.       — Как вам не стыдно, — укоризненно посмотрела на него мадам Помфри. — И вообще, идите лучше готовьтесь к экзаменам, у меня и так работы хватает.       И она указала подбородком в сторону не то Сабрины Экрид, не то Офелии Дингл. Обе семикурсницы были надёжно пристёгнуты к кроватям. Сабрина, глядя в потолок, тихо хихикала, а лицо Офелии было таким непроницаемым, что ему позавидовал бы камень. Лэнса нигде видно не было.       Северус вышел, закусив губу, только готовиться к экзаменам он сейчас всё равно не собирался. Он пристроился на ближайшую скамейку и спрятал лицо в ладонях. Мадам Помфри он не поверил. Что вообще может понимать школьная медсестра? Нет, Северус был уверен, что опасность неминуема и Лэнсу осталось жить в лучшем случае несколько дней.       Он просидел у двери больничного крыла до вечера. И если бы кому-нибудь вздумалось к нему обратиться в то время, любопытному бы серьёзно не поздоровилось.       ***       Слизеринцы уже откуда-то знали о болезни Лэнса. Во всяком случае, в гостиной, когда Северус туда вошёл, четверокурсники уже вовсю это обсуждали. Больше всего мог рассказать Регулус Блэк, который как раз вчера три часа провёл в больничном крыле, пытаясь избавиться от последствий укуса докси.       — А как ты думаешь, он к экзамену оклемается? — спросила Агата Тиммс. — А то у нас ведь послезавтра…       — Сомневаюсь, — покачал головой Регулус. — Придётся нам, видимо, сдавать кому-нибудь другому. А жаль…       Северус остановился и наклонился, сделав вид, что завязывает шнурок.       — Интересно, и кто же будет принимать экзамен? — протянул Мист. — Неужели эти старые ведьмы из комиссии?       Послышался шум отъехавшей стены, дробный стук каблуков, и мимо Северуса промелькнула чёрная мантия и длинные светлые волосы Нарциссы Блэк.       — Регулус! Послушай, Регулус, мне нужно с тобой серьёзно поговорить…       Северус кинул взгляд в их сторону и увидел, как Агата Тиммс приоткрыла рот и приготовилась слушать. Нарцисса поспешила добавить:       — Давай пойдём к тебе.       Они удалились, и четверокурсники после непродолжительного молчания вернулись к разговору о болезни Лэнса. Северус очень хотел бы послушать их и дальше, но опасался, что просто не выдержит. Он прошёл в комнату, рухнул на постель и уткнулся лицом в подушку, вцепившись в неё так, что пальцы заныли от напряжения.       «Мы знали, знали, на что шли…»       Он совсем потерял счёт времени и не мог сказать, прошло ли десять минут, час или два, как в дверь вдруг постучали.       — Пошли вы все, — бесцветным голосом сообщил он двери.       — Северус, сейчас же открой, — раздался недовольный голос по ту сторону. — Я староста, в конце концов.       Нарцисса? Что ей понадобилось? Северус присел на кровати и открыл дверь взмахом палочки.       — У меня к тебе разговор, Северус, — начала Нарцисса после небольшой заминки, когда она окинула взглядом его спальню в поисках места, куда бы присесть, но так и не нашла.       — Я слушаю, — совершенно невыразительным голосом сказал Северус. Все мысли его были в больничном крыле.       Нарцисса ещё раз обвела взглядом комнату, и её губы сложились в тонкую линию, но она тут же встряхнула волосами и спросила:       — Чем ты собираешься заниматься после школы?       — Ничем, — машинально огрызнулся Северус, который мало того что не вслушивался, так ещё и совершенно не был настроен на размышления.       Нарцисса заметно удивилась, но продолжила:       — Просто мой жених… Люциус… — её щёки порозовели, — …предлагает очень хорошую, просто замечательную работу. Он говорил мне, что в их организации не хватает людей, и перспективная молодёжь…       — Говорил тебе? — вскинулся Северус, мгновенно выходя из оцепенения. — Он что, был в Хогвартсе?       — Да, он приезжал позавчера по делам совета вместо отца — тот прихворнул, — пояснила Нарцисса. — У него, как говорит Люциус, вообще здоровье слабое. А что?       Она как-то странно улыбнулась, и Северус, посмотрев ей в глаза, уловил мысль: «А он ревнует!» Что?! Северус похолодел. Неужели она знает про…       И тут до него дошло. Всё так просто, оказывается. Всё всегда было так просто…       — Ты вообще меня слушаешь, Северус? — раздражённо спросила Нарцисса.       — Нет, — с не меньшим раздражением ответил он. — Я хочу остаться один.       — Ну и пожалуйста, — фыркнула она, поворачиваясь к выходу. — Но что насчёт работы?       — Потом подумаю, — отмахнулся он. — Ещё два года впереди.       — По-моему, ты слишком серьёзно воспринимаешь эти экзамены — весь на нервах, — сказала Нарцисса напоследок и наконец-то ушла.       ***       В тот вечер всё валилось у Северуса из рук. От безысходности он начал варить себе успокаивающее зелье, но на завершающей стадии уронил в котёл куда больше ивовой коры, чем требовалось, и зелье оказалось безнадёжно испорчено.       — Эванеско, — прошептал Северус, изо всех сил сжимая палочку в трясущихся руках, и сжался в комок прямо на полу, уткнувшись подбородком в острые колени.       «Естественно, что, если в твоей жизни появляется что-то новое, ты не сможешь уделять должное внимание старому», — прозвучал в его голове голос Лэнса так ясно, как будто он стоял рядом.       Да. Вот, он теперь не может придумать ни одного заклинания… И даже зелье простейшее не сварил. Ещё полгода назад Северус сказал бы, что это его самый страшный кошмар, но сейчас просто мысленно констатировал факт. Какая разница, испорчено зелье или нет, десять он придумал заклинаний или двадцать, если учесть, что Лэнс лежит сейчас без сознания, и наверняка умрёт, и последнее, что он запомнит о нём, о Северусе, это…       Он решительно поднялся. Нет, сегодня он попадёт в больничное крыло, что бы там ни говорила мадам Помфри. А будет возражать — тем хуже для неё.       ***       Кажется, мадам Помфри уже спала — по крайней мере, стояла тишина. Северус бесшумно вошёл внутрь и огляделся по сторонам. В темноте было мало что видно, и Северус прошептал: «Люмос».       Недалеко от него стояли кровати, на которых спали Сабрина и Офелия. Сабрина поморщилась во сне от света, и Северус поспешил отвести от неё палочку и осветить другую часть помещения. Наконец он увидел Лэнса, лежащего через три или четыре кровати от входа. Северус подошёл к профессору и всмотрелся в его лицо.       Чувствовал Северус себя сейчас очень странно. Он видел всё, фиксировал, отмечал, даже мог анализировать, но все его эмоции были словно заморожены, и ощущал он себя безвольной куклой, слепо исполняющей приказы своего разума. Но с Империо, например, сравнить это было нельзя: когда-то давно, ещё в прошлой жизни (или, может быть, полгода назад) он читал, что под воздействием этого заклинания у человека исчезает воля и появляется невероятная лёгкость на душе, а ему, наоборот, было сейчас очень тяжело.       Да, это, без сомнения, была лихорадка, отметила какая-то часть его сознания. Лэнс дышал неровно и хрипловато, капельки пота блестели на его лице, волосы были влажными и взъерошенными, а губы — пересохшими. Повинуясь безотчетному импульсу, Северус положил руку ему на лоб. Он был горячим, и Северус почти сразу убрал взмокшую ладонь.       Он не сомневался, что проклятье уже начало действовать и Лэнс умрёт, но вот представить себе это никак не мог. Слишком много в последнее время в его жизни было связано с профессором, чтобы вообразить, как же всё будет без него. А впереди Северусу виделась лишь огромная, всё разрастающаяся пустота, пустота, которая добралась из будущего до него самого в этот момент и уже начала его поглощать. Даже сама мысль о том, что Лэнс может вернуться к жизни, не приходила ему в голову.       Но всё равно, когда он вот так сидел и смотрел на него, ему становилось хоть немножко легче.       ***       В понедельник начались экзамены.       Комиссия приехала ещё накануне, Северус видел их мельком за ужином. Это были волшебники и волшебницы весьма преклонного возраста, вроде бы те же самые, что приезжали каждый год. Хотя он, конечно, мог и ошибаться. Когда директор начал приветственную речь, Северус покинул Большой зал, стараясь не привлекать к себе внимания, благо что слизеринский стол был ближе всего к дверям. В такую жару он ел ещё меньше обычного, да к тому же совсем не хотел быть на виду.       Его выводило из себя, что в школе никто не принимал близко к сердцу болезнь Лэнса. Если это и обсуждали, то либо как что-то несерьёзное, будто Лэнс просто слёг на день-другой, либо говорили, что после этого Лэнс и уволится из Хогвартса — должность-то проклята. Те слизеринцы, которые поставили на его болезнь, вообще откровенно ликовали и уже предвкушали близкий выигрыш. А как к этому относятся преподаватели, Северус не знал.       Первым экзаменом у пятого курса была астрономия. Пятикурсники вошли в Большой зал и расселись за парты. Северус думал, что наблюдать за ними будет кто-то из приезжих экзаменаторов, но это оказалась профессор Декстра. Видимо, решил Северус, комиссия будет только проверять и оценивать их ответы. Посмотрев на список вопросов, он принялся за работу. Вдумываться Северус был не в состоянии, и поэтому большей частью отвечал автоматически; впрочем, за результат он не переживал совсем.       Практическая астрономия той ночью тоже не представила для него особой сложности. Он без труда, но и без всякого энтузиазма смог составить карту звёздного неба. Когда Северус определял координаты Луны, ему вдруг вспомнилось, как они с Лэнсом выбрались ночью на прогулку, и он поспешно отвернулся от экзаменатора — профессора Марчбэнкс.       Это время Северус помнил очень плохо, словно это было во сне. Во вторник они сдавали нумерологию, а в среду — древние руны. Каждый вечер, уже ближе к ночи, Северус проскальзывал в больничное крыло (однажды ему даже пришлось воспользоваться своим заклинанием Невидимости, чтобы его не заметила мадам Помфри) и сидел у постели Лэнса не менее двух часов, не думая ни о чём, просто глядя на него. Изменений в его состоянии не было.       А в пятницу, когда они уже сдали и теоретическую, и практическую часть ухода за магическими существами, по Хогвартсу с быстротой молнии пролетел слух, что Лэнс пришёл в сознание и теперь его выздоровление — это только вопрос времени. И первой реакцией Северуса, когда он услышал случайно от МакГонагалл: «Возможно, он всё-таки сможет принять экзамен у пятикурсников на той неделе», — оказалось… разочарование.       Эта эмоция была секундной, даже меньше чем секундной — но Северус потом никогда не мог забыть мысли, нахлынувшие на него в тот момент. Он уже настолько привык к мысли, что Лэнс умрёт, настолько с ней смирился, что теперь полученная надежда царапала его сердце по живому гораздо сильнее, чем если бы Северус и в самом деле узнал, что он умер. И, наконец, самой чёткой мыслью его было: «Ну когда же это всё закончится?!» Ведь даже если Лэнс выживет сейчас, всё равно он вот-вот должен умереть. И что — всё это ему, Северусу, придётся переживать заново?!       В следующий же миг Северус ужаснулся собственным мыслям и обругал себя за чёрствость. Разумеется, на самом деле он так вовсе не думает. Это было… это было просто временное затмение, ведь он совсем, совсем не хочет, чтобы Лэнс умирал… Как теперь он посмотрит ему в глаза? Сможет ли он скрыть эти мысли, которые промелькнули у него так некстати?       Северус понял, что отчаянно, до головной боли, хочет увидеться с Лэнсом, и поговорить с ним, и поцеловать его… сделать всё, чтобы увидеть его улыбку — но пока это было невозможно. Подумав, он решил не ходить в больничное крыло ещё дня два: может, хотя бы за это время у него в голове всё встанет на место.       Выходные были словно окутаны для Северуса серой пеленой. Где бы он ни находился, куда бы он ни шёл — всё было тусклым, невыразительным, неинтересным. Однокурсники только и говорили, что об экзаменах, профессора были очень заняты, а Лэнса, Лэнса не было с ним, и он даже не мог пойти к нему в кабинет, как раньше, и сказать что-то вроде: «Как, вы ещё не читали эту книгу? Здесь же отличный материал для шестого курса!» Нет, Лэнс теперь поправлялся в больничном крыле, и видеть он мог только мадам Помфри и психованных семикурсниц… Впрочем, нет, Сабрину и Офелию выписали ещё несколько дней назад.       Вечером в воскресенье Северус не выдержал и всё-таки пошёл в больничное крыло. Когда он пересекал гостиную, его настиг оклик Долиша:       — Эй, ты куда собрался так поздно? На свидание?       Северус смерил его убийственным взглядом и, не сказав ни слова, вышел.       Перед дверью больничного крыла его опять одолело секундное сомнение, но он быстро пришёл в себя. Было уже одиннадцать вечера — мадам Помфри не стала бы задерживаться так поздно. Лэнс должен быть там один…       Северус рванул дверь на себя и остолбенел, увидев повернувшиеся к нему лица Поттера и Люпина.       ***       Джеймс Поттер полусидел на кровати, на щеке его красовался огромный пластырь, а левая рука была тщательно перебинтована. Люпин устроился на полу рядом; очевидно было, что до прихода Северуса они о чём-то говорили. Северус кинул быстрый взгляд вглубь помещения и увидел, что Лэнс спит на боку, одна рука под подушкой, а другая свесилась с кровати.       — Что ты здесь делаешь в такое время? — удивлённо спросил Люпин.       — То же самое я могу спросить у тебя, ты не находишь? — машинально огрызнулся Северус. Он был растерян и не имел никакого представления, что же делать дальше.       — Разве не видишь? Я навещаю Джеймса, — каким-то усталым голосом сообщил Люпин. — Да, я знаю, что это не по правилам, но мне очень жаль, что я… что он поранился, и…       — Лунатик! — рявкнул Поттер. — Сейчас же прекрати перед ним оправдываться! Сколько раз тебе говорить: ты ни в чём не виноват!       — Тише, Лэнса разбудишь! Вдруг баллы снимет…       — Ага, ему только баллы снимать, в таком состоянии, — хмыкнул Поттер.       Люпин слабо улыбнулся, но при взгляде на Северуса улыбка тут же сошла с его лица.       — Так зачем ты всё-таки пришёл? — поднявшись на ноги, спросил он. — Если ты что-то сделаешь с Джеймсом, когда он не совсем здоров, я…       — Лунатик, — снова перебил его Поттер, но уже гораздо тише. — Он не за этим сюда пришёл. Успокойся.       Северус вздрогнул и посмотрел на Поттера так, словно видел его впервые. Тот тщательно протирал носовым платком очки, которые только что взял с тумбочки. Люпин метнул взгляд в сторону Лэнса, вздохнул и сказал:       — Ладно, Сохатый, мне, пожалуй, пора.       — Не забудь передать Бродяге, чтобы он занёс мне конспекты по зельям, — сказал Поттер и положил очки обратно. — Раз уж у тебя голова дырявая… Он ведь в полночь придёт?       Люпин кивнул, улыбнулся ему на прощанье и вышел, не взглянув на Северуса.       Они с Поттером долго ещё смотрели друг на друга после его ухода. Северусу очень хотелось бы знать, что же тот думает, но в темноте глаза его были видны плохо. Краем уха он услышал шорох покрывала со стороны Лэнса: похоже, профессор проснулся. Но близоруко сощуривший глаза Поттер этого не заметил.       — Похоже, Нюниус, придётся тебе вернуться несолоно хлебавши, — наконец пожал плечами он. — Что поделать — такова жизнь.       — Прости, Поттер, на этот раз ничего личного, — холодно сказал Северус и выхватил палочку. — Ступефай!       ***       Следующим утром, когда пятикурсники проходили в Большой зал на экзамен по зельеварению, Северус почувствовал на себе неприязненный взгляд уже выписавшегося Поттера (раны его стараниями мадам Помфри совершенно исчезли). Но его это не обеспокоило ни капли: главное, они с Лэнсом всё-таки смогли поговорить, а Северус-то уже боялся, что всё потеряно навсегда. «Ты у меня ещё дождёшься, Нюниус», — яснее ясного читалось на поттеровском лице, но Северус только хмыкнул и сел за своё место. Он вновь погрузился в воспоминания, и на лице его расплылась мечтательная улыбка; к реальности он вернулся только после того, как Слагхорн объявил начало экзамена.       Лэнс сказал ему, что его обещали выписать уже в пятницу. А может быть, если дело пойдёт хорошо — и в четверг, тогда он даже сможет присутствовать у них на экзамене. Сдав написанную работу по зельям, Северус задумался. Да, ведь уже в пятницу у них последний экзамен, а в субботу — банкет по случаю окончания учебного года. Осталось всего несколько дней, и Лэнс вполне может дожить до этого. Ну что с ним случится за это время? Раньше Северус просто никогда не задумывался: а что же им делать потом?..       А время бежало быстро. Заклинания, история магии… И всё ближе, всё неотвратимее становился четверг — защита от тёмных искусств.       Утром в четверг Северус шёл на экзамен с бешено колотящимся сердцем. Вдруг Лэнса уже выписали? Вдруг он снова, ещё раз сможет его увидеть? О Мерлин, как же он соскучился по нему за эти две недели!       Надежды Северуса не оправдались: на входе в Большой зал он увидел профессора Флитвика.       — Проходим, проходим, не задерживаемся! — торопил он пятикурсников. — Профессору Лэнсу всё ещё нездоровится, но я уверен, что уже завтра он будет с нами!       Северус сел позади Долиша и, едва им раздали листы с вопросами, принялся писать ответы. Долиш постоянно что-то бормотал под нос, и это отвлекало, Миранда сбоку от него уронила чернильницу, но минут через десять Северус перестал обращать внимание на внешние раздражители и с головой ушёл в работу.       — Осталось пять минут, — предупредил Флитвик.       Северус критически просмотрел свои ответы. Какая жалость, что на экзамен отводится так мало времени — всего два часа! Он наверняка смог бы раскрыть многие вопросы более развёрнуто… Впрочем, и за это комиссия должна поставить ему «Превосходно».       Он откинулся на спинку стула и вытер пот со лба. Перед ним Долиш тоже уже закончил писать, скатал свой свиток в тонкую трубочку и повернулся направо.       — Стеббинс! — прошептал он. — Эй, Стеббинс!       Стеббинс перестал лихорадочно строчить и, не веря своим ушам, уставился на него.       — Чего тебе?       — Я написал родным, что мы с тобой приедем к нам на каникулы, — всё так же шёпотом сообщил Долиш.       Стеббинс смотрел на Долиша с выражением полного обалдения, но постепенно на его лице начала проступать улыбка.       Долиш кивнул в ответ на непроизнесённый вопрос.       — Отложите перья! — раздался голос Флитвика. Стеббинс ойкнул и кинулся дописывать предложение. — Это и к вам относится, Стеббинс! Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока я не соберу ваши работы! Акцио!       Пергамент Северуса упорхнул к Флитвику. Северус вздохнул, устало смахнул пот со лба и пошёл к выходу, краем глаза заметив, что на передних рядах какая-то суматоха; однако заострять внимание на этом он не стал.