***
— Это ты виноват! Во всём! Ночь нависла над горожанами. В пригороде Нью-Йорка была тишина, все люди шли ко сну и желали добрых снов. Лишь в одном доме на окраине улицы звучали крики и треск. Хриплый, сорванный голос прозвенел по всему помещению, отскакивая от стен и ещё долго вися в воздухе. Парень стоял у прохода на кухню и испепелял взглядом мужчину за столом, который опрокидывал в себя содержимое, кажется, уже второй бутылки виски. — Да неужели? — как же Беллами ненавидел этот низкий голос, пропитанный равнодушием и грубостью. Каждый раз, когда он слышал его, хотелось скрыться или вытравить эту болезненную язву из дома, из разума, но раз за разом шёл ко дну. — Она сама довела себя до смерти, — язык мужчины заплетался от выпитого им алкоголя. — Заслужила это. — Не смей так говорить о моей матери! Внутри Беллами бушевал ураган, цунами, шторм. Эти слова больно били по его сердцу, оставляя глубокие раны. Этот голос и воспоминания лишь были инфекцией, которая неизбежно вела к смерти. Перед его глазами бледное лицо мамы, с незажившим кровоподтёком на щеке, худыми костлявыми руками и вечно спутанными волосами, которая постоянно повторяла лишь одни и те же фразы: Я в порядке. Так нужно. Всё будет хорошо. И он верил, отчаянно верил в каждое слово, потому что... Разве могло быть иначе? Но слишком поздно Беллами понял, что жизнь — это не сказка со счастливым концом и светлым будущим. Здесь, в реальном мире, всё иначе. Тут не бывает спокойной и тихой жизни, волшебных спасений и постоянных радостей. Не сейчас, когда в тишине вибрировало напряжение, боль, печаль, которые медленно придавливали к самой земле. В ответ лишь раздался нетрезвый, громкий смех, от которого хотелось закрыть уши и забыть о нём. Беллами резко направился к мужчине, сжимая кулаки и порывисто дыша. Он не мог оставить всё так, как есть. Не сейчас. Не тогда, когда уже поздно. — Или что? — бросает вызов. Блейк кипел от злости, подходя всё ближе и ближе. — Что ты мне сделаешь, м? Именно. Ты ничего не можешь, пацан, понимаешь? Ты слабак. Мгновением позже рука парня ударяется о лицо мужчины. Беллами ненавидел отчима всей душой. Он помнил то время, когда всё было действительно хорошо. Когда каждый день был пропитан уютом и семейным теплом, которое разрушилось со смертью отца. Ему было шесть, когда мать взяла трубку и через полминуты рухнула на пол со слезами и горьким стоном. Совсем мальчишка, который ещё не осознавал, что произошло, но понимал — что-то очень плохое. То, что навсегда разделит его жизнь напополам. На начало и близкий, неизбежный конец. Второй удар, третий, пятый — он сбивается со счёта, когда отлетает на пол. Спина и голова ноют от пронзившей боли, но Беллами изо всех сил пытается встать, не обращая внимания на свои кровавые руки. — Сказал же — ты слабый, — отчим навис над Блейком, преграждая все пути к отступлению. В комнате слишком громко тикали стрелки на часах, приближая время к необратимому. — Ты ни на что не способен... — Заткнись. — Даже родителей не смог спасти... — Я сказал заткнись! — выплюнул Беллами и ударил по стене кулаком, разбив костяшки и размазав кровь по обоям. На часах без пяти одиннадцать. Без пяти разрушен, побит изнутри испытаниями судьбы. — Проваливай отсюда, — мужчина толкнул парня и сам чуть не упал, затуманенный горьковатым привкусом алкоголя на губах. Беллами осознал, что здесь больше не его место. Не тот дом, пропитанный светлыми и тёплыми моментами, от которых хотелось улыбаться. В этом здании держалось всё то ужасное прошлое, которое затягивает его всё глубже, навстречу самой смерти. Потому он просто издал нервный смешок, превращая взглядом отчима в горстку пыли, и наспех стал собирать вещи в рюкзак. — С радостью! — крикнул он, когда вышел из своей комнаты и направился к выходу. Даже не обернувшись, Беллами вышел на улицу и громко хлопнул дверью, ломая этот дом, по которому пошли трещины. Как и по его уже разбитому сердцу.***
В Нью-Йорке на безлюдной улице дышалось слишком свободно, по сравнению с остальной шумной частью города. Толпы людей спешили кто-куда: на работу, в школу, по магазинам — и большинство из них наслаждались своими жизнями, вдыхали её полной грудью и с улыбкой шагали по дорогам огромного мегаполиса. Они беспокоились лишь о своих оценках, выполненной работе, покупках и о том, чем можно занять себя в холодный вечер. И раньше Кларк входила в число этих людей. Но теперь она совсем одна. Каждый её час длился слишком долго, медленно, тягуче и будто бы не собирался заканчиваться. Для неё всё застыло в одном моменте, который она так ненавидит и хочет разрушить. Стучаться в его стены, проломить трещину и выбежать на свободу — туда, где её ждёт свет, счастье и родители. Встречи с ними Кларк ждала больше всего. Но она лишь продолжала встряхивать баллончик с краской и выводить линии на старой кирпичной стене. Она рисовала яркими цветами — такими, какой была её жизнь раньше, — и слушала музыку в наушниках, не отвлекаясь ни на что. Рисование было единственным, что помогало ей расслабиться в самые тревожные моменты. Потому она полностью забылась, когда на стене стало появляться изображение гор и леса у их подножий. Кларк бы продолжала не обращать внимания ни на что, пока вдруг сквозь мелодию не услышала свисток. Она резко обернулась и заметила полицейского, который уже бежал к ней. Мужчина размахивал рукой и что-то кричал, но девушка его не слышала: собрала все баллончики за долю секунды и побежала прочь отсюда. Всем своим телом она чувствовала, как дрожит, могла уловить вибрацию, исходящую от бега того полицейского и молилась, чтобы её не схватили. Это было бы таким себе приключением на её голову. Неприятное чувство жертвы, на которую охотится хищник. — Стоять! Не пытайтесь убегать и сопротивляться! — слышала Гриффин где-то позади . От голоса по её рукам пробегали мурашки и она продолжала бежать, ускорившись. Бродя возле заброшенных гаражей, Беллами пытался дать себе ответ лишь на один вопрос: Что будет теперь? Он ломал голову и уже битый час старался придумать, что будет дальше, однако в мысли ничего не лезло. Для него это было концом. Беллами чувствовал изнывающую боль в сердце, когда вспоминал о своих родителях, в частности о матери: она на протяжении долгого времени была единственной, кто понимал его и принимал таким, какой он есть, не бросал его на произвол судьбы. В самых тёмных местах своего разума она была тем солнечным лучом, что освещал ему путь. Но его лишили этого. — Будь ты проклят, — пробубнил он, сжимая руки в кулаки и стиснув зубы. Всё разрушилось с приходом отчима в их тёплый дом, стены которого мгновенно стали покрываться льдом. Блейк много раз пытался стереть его из их жизней, забыть как самый ужасный кошмар. Только холод на коже чувствовался слишком сильно. Только злость в нём бурлила так, что ею можно было взорвать весь этот чёртов город и разнести его в щепки. Его мысли были слишком далеко от реальности, поэтому Беллами не сразу понял, что он упал на асфальт, а тело прожгла боль. Пару раз проморгавшись, Блейк заметил на себе девушку со светлыми волосами, а вдалеке — силуэт полицейского, который уже успел сорвать свой голос от приказов остановиться. Парень заметил, что все руки незнакомки в краске и стал догадываться о том, что произошло. — Чёрт бы тебя побрал! — прошипела она, быстро поднимаясь вместе с парнем, схватилась за ногу и оценила ситуацию. Всё очень плохо. И девушка понимала, что в месте с низкими гаражами она как на ладони, а бежать дальше не было сил: возможно, при падении она подвернула ногу, поэтому лишь нахмурилась, сделав шаг. — Я пропала, — заключила она, не пытаясь сбежать и даже не смотря на Беллами. Все её мольбы не были услышаны, поэтому незнакомка только чертыхнулась себе под нос. Блейк стал быстро осматриваться и заметил неподалёку одну незапертую дверь гаража. Не раздумывая и игнорируя непонимающий взгляд, он подхватил девушку за плечо и поплёлся к низкому сооружению. Полицейский заметил, как ребята свернули налево и ринулся туда же. В это время Беллами вместе с незнакомкой оказались в гараже и заперли дверь, оказавшись в полной темноте. Они тяжело дышали, прислонившись друг к другу и стараясь лишний раз не дышать, когда слышали тихие шаги и голос снаружи. Ребята не знали, сколько они так просидели плечо к плечу, пока звуки не стихли. Блейк отыскал на одной из полок фонарик и посветил им, наконец выхватывая возможность разглядеть незнакомку. Её светлые волосы были спутаны и лезли прямо в лицо. Голубые глаза выражали то ли благодарность, то ли ярость, то ли всё сразу. На вид ей было лет шестнадцать, и это вызывало недоумение с его стороны. — Что смотришь? — спросила она холодным голосом, сняла с плеч рюкзак и заглянула внутрь. Девушка пыталась что-то найти, но в безысходных попытках только вздохнула и медленно стала подниматься с места. — И ведь надо было тебе оказаться на дороге в самый неподходящий момент. Я из-за тебя чуть не попалась! Она сдула волосы со своего лица и отошла от Беллами на шаг — хотя по её тону ощущалось, будто между ними целый город. Девушка прожигала взглядом дыры в нём, отряхиваясь от пыли: в этом гараже давно никто не бывал. — Ты знаешь, что у тебя проблемы с благодарностью? — хмыкнул Блейк и поправил рюкзак на своём плече. — И, по правде говоря, я просто шёл по улице, пока ты вдруг не решила меня сбить, — на его лице появилась ухмылка, заметив которую девушка только фыркнула, повернулась к нему спиной и открыла дверь гаража, впуская солнечный свет. Выглянув на свободу и поняв, что полицейского здесь нет, девушка, прихрамывая, зашагала в сторону домов. — Рискуя своей жизнью, я спас тебя, и в итоге не получу даже банального «спасибо»? — крикнул ей вслед Беллами, когда вздохнул свежий воздух снаружи. Он усмехнулся и продолжал смотреть на ровную спину, по которой растекались светлые пряди. — Не дождёшься, — незнакомка оглянулась и посмотрела ему в глаза. Лишь на секунду на её лице появилась еле заметная улыбка, а потом она прервала взгляд и скрылась за первым домом. Беллами считал, что это слишком неожиданная, странная и совершенно безумная встреча. И, быть может, это принесёт ему немало проблем с полицией, однако внутри что-то твердило ему узнать её поближе. В одном взгляде, в одной мимолётной улыбке Блейк заметил за её холодной натурой свет и теплоту. То, чего ему не хватало очень долго.