Потерянные судьбой

      В парке сейчас было красиво. Деревья, одетые в золото, снимали свои наряды и развеивали их на холодном ветру. На озере, который был справа от протоптанной дорожки, птиц уже не было — все они улетали далеко от надвигавшихся морозов, ближе к теплу и палящему солнцу. По этой же причине и люди спрятались от холодной погоды: в парке почти никого не было. Небо было затянуто облаками, и с него падали ледяные капли дождя.       Беллами поёжился: он не любил дождь.       Ему больше нравилась снежная зима: деревья в мерцающем от солнца инее, словно увешанные бриллиантами, белые холмы и скверы, в которых он часто прогуливался. А ещё Блейк в детстве обожал зимние игры. Он вспоминал, как играл в снежки, лепил снеговика вместе с друзьями. Один переехал в другой город несколько лет назад, видимо, оставив это место навсегда, а другой давным давно нашёл себе другую компанию, чуть повзрослев и перейдя в среднюю школу.       Но была и другая причина, за которую он любил зиму. Рождество. Прошлое вихрем залетело в его разум, ударяя по вискам и самому сердцу. Совсем недавно он наряжал огромную зелёную ёлку в тёплом, уютном доме вместе со своими родителями. Гирлянды висели во всех комнатах и своими огоньками вселяли дух приближающегося праздника. Они мигали в помещении, в глазах и душе. И памяти, заставляя тяжело вздыхать и забыть. Только это не получалось.       — Беллами, не трогай печенье! Это на Рождество, — пронёсся родной голос где-то в уголках воспоминаний, которые парень старательно пытался скрыть. Нарочито строгий, но всё ещё тёплый и нежный. — Проказник, — сказала она, когда мальчик лет пяти всё же стащил несколько печений из тарелки и скрылся с места преступления.             Отца он почти не помнил, лишь по фотографиям и рассказам матери. Его образ в мыслях всегда был расплывчатым. Аврора всегда говорила, что он был добрым и заботливым, но авария разрушила этот хрупкий мирок под названием детство. И был растоптан окончательно приходом отчима.       Беллами помнил, когда впервые увидел его на пороге дома в двенадцать лет. Мужчина хоть и строил из себя спокойного и доброжелательного человека, но мальчик тогда видел ту ложь, которая сквозила из него. Углядел что-то неладное. Может, полупустые бутылки из под алкоголя, которые встречали его на кухне каждый вечер. Или синяки, которые всё чаще и чаще стали появляться на его теле от тяжёлых ударов. А кожа матери бледнела на глазах и взгляд грустнел с каждым днём. Беллами сделал бы всё, чтобы исправить это, прогнать отчима и вернуть маму к нормальному состоянию, только, будучи мальчишкой, был беспомощным. А сейчас уже слишком поздно: прошло пару недель со смерти последнего близкого человека, отчим обрёл окончательную власть, прогнав парня из дома. И теперь Беллами совершенно один.       Он взглянул на серое небо и тучи, которые проплывали над ним. Блейк совсем промок под ледяными каплями дождя, но не ощущал холода. Стало как-то плевать после всего, что произошло. Да и морозило его внутри от мыслей, что не уберёг, не спас. Каждой клеточкой тела Беллами винил себя за то, что не сделал совсем ничего, но отчасти понимал, что единственный виноватый здесь — безумный отчим, который разрушил тёмную стену к хаосу, одиночеству и отчаянью.       Парень в детстве нередко думал о таком конце, но даже не представлял, какие при этом будут чувства. Боль, которая съедала его по кусочкам, топила, уносила к самому дну этой пучины, бездны. Душила словно силками, не давая сделать глотка воздуха. Единственным кислородом для него за всё это время стала светловолосая девушка, которая заставила его улыбнуться. Впервые за такое долгое время, когда он лишь злился и пребывал в ярости, печали, в своих тёмных мыслях. На сердце потеплело от последних воспоминаний: они грели душу и давали каплю надежды. На лице появилась едва заметная улыбка.       Возможно, однажды жизнь перестанет строить козни и подарит хоть каплю счастья, которого так не хватает. Даст почувствовать что-то большее, чем боль. Растопит лёд, которым покрылось сердце, разум и вера во что-то лучшее. Когда-нибудь это должно наступить.       Но пока оставалось лишь смотреть в серое небо и подставлять лицо под дождевые капли, закрыв глаза, и слушать ускоренное биение своего сердца.

***

      В сквере дышать было спокойнее, чем в центре шумного города: здесь сейчас было малолюдно и тихо. Именно поэтому сейчас Кларк сидела здесь на скамье в окружении деревьев, наслаждаясь шорохом осенних листьев и замечая почти прекратившийся дождь, и рисовала наброски карандашом в своём альбоме. На листе появлялись черты лиц — её родителей. Девушка заштриховывала тени, представляя в своих мыслях отца и мать. Другой рукой она прикоснулась к своему медальону, проводя пальцами по нему, и тяжело вздохнула.       Каждый раз всё, о чём она думала, приводило её к воспоминаниям о семье. Таким чистым, светлым и живым, живым до невозможности. Сейчас это слово отпечаталось на её сердце больными буквами, которые прожигали, сжигали в ней всё хорошее, что осталось в прошлом. Кларк помнила, как в детстве любила гулять в этом сквере вместе со своими родителями, держа их за руки с двух сторон. И смеялась. Так звонко, что некоторые прохожие оборачивались и улыбались, наблюдая за счастливой девочкой. Помнила, как вместе с мамой пекла пирог и измазалась в муке. Эбби Гриффин смеялась над ней, проводя руками по лицу, и говорила что-то нежно и тепло. А маленькая Кларк продолжала делать гордый вид, довольная собой за помощь в готовке.       Девушка слегка приулыбнулась, вспоминая эти моменты, — единственное, ради чего сейчас она продолжала жить по-новому.       По крайней мере, пыталась.       Перед глазами всплывали картинки: в крови, с телами, мраком и криком. Это был её собственный голос, который уже сорвался. Который разносился по всему дому и эхом отскакивал от стен.       Который не верил.       В ту ночь убили мистера и миссис Гриффин, и Кларк винила себя в этом. Она не была рядом с ними: пропала на какой-то вечеринке, которую устроили ребята постарше. И всё веселье от танцев, смеха и слегка выпитого алкоголя мгновенно испарилось с приходом домой.       Если бы она знала... Если бы, чёрт подери, знала, что это произойдёт, Кларк бы предотвратила случившееся. Попыталась бы спасти, уберечь... В крайнем случае просто быть вместе со своими родителями в последние минуты. Потому что сейчас этот мир стал темнее, окрасился в серый и опустел. Все для неё стали чужими, даже она самой себе. Жизнь утратила те краски, которые раньше пестрели на всех её рисунках — они выцвели и потускнели. Превратилась в чёрно-белый фильм без счастливого конца, о котором твердят многие. Кларк читала в какой-то старой книжке, что жизнь — не просто выживание.       Но сейчас для неё это — ложь.       Потому что жизнь — бесконечная боль, как ходьба по разбитому стеклу. В самом сердце.       В альбоме появился ещё один рисунок: лица родителей, которые светились от счастья и приобнимали друг друга. Кажется, это была годовщина их свадьбы. И Кларк тогда радовалась вместе с ними. После любого шторма всегда выходило солнце, так и недавние ужасные события перекрывались уютными и тёплыми воспоминаниями из детства. Поэтому Кларк прикрыла глаза и чуть улыбнулась, потонув в своём прошлом.       Но хрупкий мир и тишина были разрушены. Где-то вдалеке были слышны разговоры каких-то ребят и смех. Голос был хриплым и прокуренным, и от пробежавшего по телу холодка Кларк открыла глаза. К ней приближалась группа парней, которые смотрели на девушку недобрым и хищным взглядом, словно на жертву, переговариваясь между собой. Это не сулило ничего хорошего. Страх прокрался под кожу, но Гриффин только вздохнула, сложив альбом и карандаши в рюкзак и, встав со скамьи, направилась в противоположную от парней сторону, словно так и планировалось.       — Эй, ты куда собралась? — спросил один из ребят из-за спины. Она не стала оглядываться, хромая и продолжая идти, обращать внимания на гулко стучащее сердце и чуть подрагивающие руки. Кларк не любила конфликты и ввязываться сейчас в это не собиралась. — Я к тебе обращаюсь!       Крепкой хваткой чья-то рука схватила её за плечо и развернула. Перед ней стоял парень — судя по всему, главный среди них, — с немного взлохмаченными тёмными волосами и едва заметным шрамом на щеке. Больше она не смогла заметить. После сильного толчка она упала на землю.       — Ты же Гриффин, да? — продолжал парень, присев рядом и сжимая руки в кулаки.       — Тебе-то до этого какое дело? — Кларк решила придерживаться плана: они не должны понять, что она сильно напугана. Хищники с большей вероятностью нападают на животных, которые сильно боятся. Девушка не хотела оказаться жертвой. — Тебе стоит придерживать свою агрессию.       — Неужели? — откликнулся другой из ребят — чуть пониже ростом, который медленно приблизился к лежащей Кларк со стороны главного из парней. На его лице появилась злобная усмешка. — Мёрфи, давай разберёмся с ней прямо сейчас.       — Погоди, — грубо ответил сидящий рядом с ней Мёрфи — теперь она знала его имя,— и снова обратил своё внимание на Гриффин. — Кажется, твоих мамочку с папочкой убили на той неделе, да? — хищная улыбка-оскал ввели девушку в ярость, которую она старалась сдержать — это создаст лишь больше проблем. — По-моему, твой отец не нравился не только мне, за что заслуженно расплатился кровью.       Распалённая от собственного гнева, Кларк попыталась вскочить, ударив Мёрфи по лицу, но руки парней не дали ей сделать большего. Она вырывалась, пытаясь ногами ударить ребят, но попытки были безуспешными. Злость бурлила в ней кипятком, в который хотелось отправить обидчиков из-за слов Мёрфи. Неужели Гриффин не успела за эту неделю прочувствовать всю боль этого чёртового несправедливого мира? Вновь и вновь вспыхивало пламя из огорчений и тоски, которая раздирала изнутри. И так хотелось кричать от этого чувства. Но приходилось стискивать зубы и молчать — ужасная пытка для разъедающих эмоций.       — Что он, чёрт подери, тебе сделал? — выплюнула Кларк, взглядом сжигая парней. И сейчас девушка проклинала этот малолюдный сквер — поблизости нет никого, кто мог хотя бы обратить внимание на происходящее.       — Что он мне сделал? — с его губ сорвался нервный смешок и он приблизился к ней. Лицо Мёрфи было на расстоянии нескольких дюймов от неё, поэтому Кларк кожей чувствовала это холодное, леденящее напряжение между ними. — Кажется, кто-то не читает новости. Твой папочка был при исполнении и получил приказ стрелять на поражение, — в глазах виднелись молнии, которые попадали по самым тонким струнам души и воспламеняли их. Девушка шумно взглотнула, боясь моргнуть. — Мой отец считался соучастником одного из убийств, совершённого их главарём. Но всем было наплевать, что ему угрожали и заставляли делать всё, что ему скажут, — голос Мёрфи дрожал, но дрожащие руки резко схватили края куртки девушки и встряхнули её. — Он оказался такой же жертвой того ублюдка, который закрылся им, предоставляя полиции, как заложника. Но что получилось в итоге?       Кларк не могла и слова. Отец никогда не рассказывал ей об этом случае, но она помнила, как долгое время он ходил поникшим, вероятно, чувствуя вину. Сердце сжалось от одной лишь мысли, что папа, вероятно, мог выстрелить в невиновного человека. Злость не испарилась, но на поверхность выступили совсем другие чувства, заставляя дрожать всем телом и молчать.       — И теперь тот человек приговорён к пяти годам заключения, а мой отец мёртв, — какое-то время парень молчал, но после со всей силы толкнул Кларк и ударил по лицу. — Выстрел оказался косым. Что он мне сделал? — передразнил он её и снова мазнул кулаком в бок.       Дышать стало тяжелее. Девушка осознавала что, вероятно, её отец действительно в какой-то степени был виновен в произошедшем. Но единственное, в чём она была уверена — он не хотел этого. Это ошибка, которая отразилась и отпечаталась на всю жизнь не только Джейка Гриффина, но и Мёрфи. Ей действительно было жаль его. Но он был слишком опьянён жаждой мести, которая таилась в нём и выплёскивалась наружу. Они оказались в схожих ситуациях. Только теперь ей приходилось расплачиваться за то, в чём не виновата ни она, ни её отец в большей степени. Кларк проклинала судьбу, ведь если бы не промах выстрела, возможно, сейчас всё было бы иначе. Грёбанный эффект бабочки, которая устроила шторм и ураган в жизни нескольких людей.       Стараясь держаться на ногах, Кларк старалась сопротивляться, но каждый удар болью проносился по телу. По лбу протекла жгучая струйку крови. Сил практически не осталось, когда со стороны эхом в голове пронёсся знакомый голос:       — Остановитесь!       Слегка повернув голову, Кларк стала щуриться и заметила того парня, что фактически спас её от полицейского пару дней назад. Он медленно приблизился к ребятам и оттолкнул Мёрфи от девушки. Беллами был намного выше и сильнее их, потому банде пришлось отступить.       — Храбрый рыцарь. Спасаешь якобы невинную девушку, чьё прошлое уже в крови, — выплюнул он и повернулся к своим. — Пошли отсюда. Она уже получила своё.       Неверящим взглядом Кларк провожала ребят, чувствуя неприятное покалывание в боку и на лице, а после повернулась к своему двукратному спасителю. Он уже осматривал девушку на наличие каких-то травм и пытался убедиться, что серьёзных проблем нет. Беллами обратил своё внимание на лоб в крови.       — Ты как? — спросил Блейк и провёл Гриффин к ближайшей скамье, сажая её, чему она была рада — сил стоять не было никаких. — За что он тебя так?       — Долгая история, — отмахнулась Кларк и чуть наклонилась, о чём мгновенно пожалела — тело прожгла боль и она поморщилась, вернувшись в обратное положение.       На какое-то время девушка закрыла глаза и в её голову проскользнула одна мысль. Неужели она действительно заслужила всё это? Чтобы весь мир превратился в сплошной ад, загонял её всё дальше в бездонную пропасть? Может, однажды её отец и ошибся. Но за это успели поплатиться все — кто-то смертью близкого человека, кто-то сжирающей виной на всю оставшуюся короткую жизнь. В чём причина всех остальных бед, которые вереницей преследуют её?       — Спасибо, — негромко сказала Кларк, стараясь отвлечься от всех дум. Беллами посмотрел на девушку и ухмыльнулся, поднимаясь с места. — Как хоть звать? Я Кларк.       — Беллами, — ответил он, призадумавшись. — Тебе бы медицинская помощь не помешала.       — Обойдусь.       По ощущениям — паршиво. Но бывало хуже. Сейчас ей было практически наплевать на физическую боль, ведь её перекрывала душевная. И уже на своей шкуре Кларк, наконец, осознала, что это намного больнее. Она уничтожает всё на своём пути.       Девушка спустя несколько попыток смогла подняться и медленно, шипя себе под нос, стала идти к выходу из сквера.       — Погоди, куда ты направилась? Снова пытаешься сбежать? — окликнул её голос позади. Но Гриффин решила не оборачиваться и не усложнять. — В таком состоянии ты далеко не уйдёшь.       — Переживу. Приходилось сталкиваться с ситуациями похуже этой.       — Но... — Беллами предпринял попытки догнать её, но голос Кларк остановил:       — Мне компания не нужна. Сама со всем разберусь, — ответила она и пошла дальше, так и не обернувшись.       Не хотелось окунать его в этот мрак боли, тоски и щемящей в сердце печали. Не было никакого желания скрывать единственный луч солнца за тёмными тучами. Только Кларк даже не могла предположить, что сама являлась этим лучом для него.       Что они были друг для друга маяками в уничтожительном шторме.