Следующие четыре недели прошли и быстро и медленно. Вечера, которые Давид проводил в клинике с Маттео, казалось, проносились мимо. Он наблюдал, как мальчику становится лучше и лучше с каждым днем. Маттео улыбался больше, чем раньше, и смеялся больше. Давид любил рисовать его улыбающимся, смеющимся или просто существующим. Его instagram вскоре пополнился фотографиями его рисунков Маттео. Он был не единственным, кто навещал Маттео, и в большинстве вечеров ему удавалось побыть с ним наедине лишь несколько минут. Не то чтобы они кое-чем занимались, когда оставались одни, ну, разве что, тихо целовались. Просто, им хотелось побыть одним. Совсем. А присутствия друзей дома было достаточно.
Дни в университете и на работе тянулись медленно. Маттео всегда был у него на уме, но он больше не думал о той ужасной ночи. Иногда, вернувшись домой и сделав все задания, он лежал в постели, пытаясь заснуть, и его мысли возвращались к крови на руках и к крови на плитке, но легче было отодвинуть это в сторону. Неконтролируемый гнев иногда поднимался в его горле, но он никогда не злился на Маттео. Он всегда злился на себя. Хотя Маттео заверил его, что это не он, не Давид был виноват, он сам все еще винил себя в конце первого часа ночи. Требовалось время, чтобы привести мысли в порядок и справиться с чувством вины.
Давид любил слушать о днях Маттео. О хороших и о плохих. Если из этого и вышло что-то путное, так это то, что их общение стало намного лучше, чем раньше.
— Расскажи мне о своем дне, — попросил однажды Маттео, когда они лежали в его постели в больнице, улучив момент тишины. — Расскажи мне все.
— Все? — спросил Давид.
— Все.
— Ну, — Давид издал притворно серьезный вздох. — Это трудная задача. Я проснулся, встал с кровати, пошел в ванную…
Маттео рассмеялся и слегка подтолкнул его:
— Нет, не то. Расскажи мне, что было важного. Что было хорошего.
Давид, ухмыляясь, легонько толкнул его в ответ:
— О, теперь вы конкретизируете, Мистер Флоренци?
— Да, именно, Мистер Шрайбнер. Окей, — Давид нежно поцеловал Маттео в подбородок. — Что-то хорошее и важное, значит?.. Я пошел на занятия и продолжил заниматься скульптурой.
— Тот самый кот?
— Да, кот, — Давид улыбнулся, уткнувшись в шею Маттео. — Спасибо, что вспомнил. Затем я пошел на прием в клинику, на осмотр.
— Как все прошло?
— Медсестра сказала, что у меня все хорошо. Она сказала, что мой прогресс налицо, что тестостерон делает свою работу. Потом пришел доктор и сказал то же самое, но… — Давид усмехнулся. — Она сказала, что мне разрешат верхнюю операцию только в начале августа следующего года.
— Правда? — Маттео опустился так, что они оказались лицом к лицу. — Типа, правда-правда?
— Типа, правда-правда.
— Давид, это круто! — он наклонился и поцеловал его, вложив в поцелуй все свое счастье и надежду.
Давид был слегка ошеломлен поддержкой, все еще непривычной для него, но он наслаждался ею, вместо того, чтобы отстраниться. Маттео был счастлив за него, по-настоящему счастлив.
— Скоро больше никаких биндеров, да? — спросил Маттео. — Больше никаких вредных привычек?
Закатив глаза, Давид оттолкнул его, игриво улыбаясь:
— Вот ты бы точно отлично поладил с моим врачом. Она чуть не поколотила меня, когда узнала, что я ношу его три дня подряд.
— Что? «Три дня?» —спросил Маттео. — Когда?
Давид прикусил нижнюю губу, выглядя немного виноватым. — Помнишь тот первый уик-энд, который мы провели вместе? После нашего первого поцелуя, но до того, как открылся тебе?
— Да… и?
— Тогда…
Маттео быстро сморгнул:
— Давид… Надо было все рассказать мне еще тогда. И ты бы давно чувствовал себя комфортно.
— Мне было бы жутко неловко, — ответил Давид. — И мне было бы еще более неудобно, по крайней мере, внутри, находиться рядом с тобой, с этим парнем, о котором я почти ничего не знал, без моего биндера. Вспомни, как ты отреагировал, когда я пришел к тебе. Тебе потребовалась целая неделя, чтобы смириться с этим.
— Нет, мне потребовалось два дня, чтобы с этим смириться. Может, три. Мне потребовалась неделя, чтобы понять, что это ничего не изменило в моих чувствах к тебе. Что я все еще люблю тебя.
Давид помолчал:
— Тебе понадобилось всего три дня, чтобы прийти в себя?
— Мне не потребовалось много времени, чтобы принять тебя, — Маттео снова притянул его к себе. — Мне всегда было хорошо с тобой. Мне просто нужны были эти дни, чтобы понять, что это значит, что это на самом деле значит, а потом мне потребовалась остальная часть недели, чтобы по-настоящему понять, что, несмотря ни на что, я люблю тебя, — он пожал плечами. — Я все еще задаю глупые вопросы и, возможно, смотрел на тебя дольше, чем следовало бы, когда я впервые увидел тебя полностью обнаженным, но это не меняет того, что ты для меня — мужчина.
— Я правда тот, кто тебе нужен? — повторил Давид, пытаясь пошутить, но в его голосе звучала надежда.
— Конечно, — Маттео улыбнулся ему. — Ты идеальный мужчина для меня.
***
Давид пропустил занятия, чтобы забрать Маттео из больницы. Он поднялся в свою комнату и помог ему собрать вещи, чувствуя, что у Маттео что-то в голове.
— В чем дело? — спросил Давид.
— Мне странно уезжать, — Маттео вздохнул и застегнул молнию на чемодане.
— Я здесь всего месяц, но это стало таким привычным для меня. Я не знаю, смогу ли я вернуться и встретить все лицом к лицу без поддержки этого места.
— Ну… — Давид подошел к нему и взял его бледные руки в свои. — У тебя есть все мы. У тебя есть я, — он улыбнулся. — Значит, у тебя есть все время мира. И у тебя есть твой врач, у которого есть номер телефона, по которому можно звонить 24/7. И ты не обязан будешь делать того, что ты не хочешь.
Маттео кивнул.
Они ехали домой, прижавшись друг к другу, чемодан стоял перед ними, когда голос Маттео снова затих.
— А у тебя все еще…
— Все еще что?
— У тебя все еще есть мое письмо? — Маттео громко сглотнул. Я просто… я хотел взглянуть на него еще раз.
Давид кивнул:
— По какой-то причине я не мог заставить себя выбросить его. К счастью, ты выжил, так что… мне не нужно было что-то, что напоминало бы о тебе, но я не смог…
— Ничего страшного.
***
Когда они вернулись домой, то были удивлены количеством рождественских огней и мишуры, разбросанных вокруг. Ханс радостно выскользнул в коридор, одетый в зеленую эльфийскую тунику и узкие бело-красные полосатые леггинсы. Он крепко обнял Маттео, раскачивая их обоих взад и вперед.
— О, моя маленькая бабочка, я скучал по тебе! — воскликнул он.
— Ты видел меня вчера, — проворчал Маттео, но обнял в ответ. — Что это за украшения?
— Через неделю Рождество! — снова заголосил Ханс, отпуская его и хлопая в ладоши.
— Мы украшаем квартиру!
— Мы? — повторил Давид.
— А, ну да, — Ханс улыбнулся. — Все хотели помочь, поэтому все здесь!
— Все? — на этот раз вторил ему Маттео.
Когда они вошли в гостиную, Маттео словил флэшбэки того момента, когда Давида аутнули с тем дурацким видео, и все его друзья собрались в его квартире, но на этот раз был праздничный повод. Они по очереди обнимали Маттео, Амира и Ханна обнимали его дольше всех. Когда Амира отстранилась, в ее глазах стояли слезы.
— Я знаю, что для тебя это ничего не значит, — сказала она, слегка вытирая глаза. — Но я молилась за тебя.
Маттео широко улыбнулся ей:
— Это много значит для меня, Амира. Это значит, что ты достаточно заботишься обо мне, чтобы рассказать обо мне своему Богу. Спасибо.
— Ого, — засмеялась Ханна. — Кто-то получил еще одну клетку мозга.
— О да, — пошутил Маттео. — В больнице мне кое-что вкололи, думаю, теперь их число возросло до трех.
— До трех? — спросил Абди.
— Ну, — сказал Давид. — Та, которая у вас была одна на четверых, та, что принес вам я, ну, и та, что теперь достается вам благодаря Маттео.
— Отлично! — закричал Йонас, поднимая вверх пригоршни мишуры. — Теперь у нас есть три клетки мозга! Мы станем такими умными!
Ночь продолжалась в том же духе. Давид в конце концов оказался свернувшимся калачиком в постели, голова Маттео лежала на животе, оба слегка задыхались после месяца воздержания.
— Я скучал по тебе, — сказал Давид, проводя рукой по волосам Маттео.
— Скорее, ты скучал по моему члену, — усмехнулся Маттео.
Давид хлопнул его по плечу:
— Нет, придурок. Я скучал по тебе. Сильно скучал.
— Понимаю, — Маттео перевернулся на живот и нежно поцеловал Давида в грудь. — Я тоже по тебе скучал.
— Хотя мы виделись каждый день.
— Да.
***
Неделю спустя Давид проснулся в объятиях Маттео, впервые за долгое время довольный. До сих пор каждое утро его удивляло, что он не один в постели. Он немного поиграл с пальчиками Маттео, прежде чем провести своим большим пальцем по розовым шрамам на запястьях.
Пройдет некоторое время, прежде чем он привыкнет к их виду, но он привыкнет. Они станут серебристыми, но никогда не исчезнут.
— О чем ты думаешь? — Маттео что-то пробормотал ему в шею.
— О том, что я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Давид немного помолчал, потом позвал его по имени:
— Маттео?
— Ммм?
— Счастливого Рождества.
— Счастливого Рождества, Давид.
