*
— Я могу зайти с тобой, — вполне ясно говорит Мин, держа Тэхёна за ладонь. Они оба сейчас стоят напротив белой двери к некому доктору Пак Чихолю. У омеги руки трясутся со вчерашнего дня, ведь именно тогда они пришли в больницу, узнав, что сперва ему нужно сдать кровь, а уже после можно будет что-то говорить о здоровье молодого человека. Тэхён шумно сглатывает и машет головой отрицательно, мягко освобождая руку из захвата. Юнги понимающе кивает. Он не будет настаивать. Мин рад, что омега вообще согласился пойти в больницу. Тэхён напоследок бросает взгляд на хёна и поправляет ворот широкого свитера. Он костяшкой указательного пальца стучится в дверь, а после исчезает за ней же. Юнги остаётся один. Вокруг него ходят толпы людей в белых халатах, таких же светлых, как и стены в коридоре. Глаза начинают раздражаться. Парень разворачивается лицом к окну и кладет руки на подоконник. На улице холодно, люди ходят в объемных куртках, смешных шапках и в замотанных шарфах по нос. Прям как Тэхён. Юнги чаще всего оказывается прав. И сейчас он уверен, что младший за дверью уже начал слушать про возню с беременностью. А отец? Кто отец этого ребенка? Он прострелит себе бошку, если им окажется Чонгук. Нет, подождите, почему это он сам себе будет простреливать голову? Чону. А если это не он, то… Тэхён не говорил ни о ком в этом плане, да и вообще в последнее время стал каким-то скрытным и неразговорчивым. И плаксивым. А если он захочет сделать аборт? Да нет. Вы что?! Это же Тэхён! Он ни за что это не сделает, даже и не подумает о таком. Он не дурак. Нет. Нескончаемый поток мыслей Юнги прерывает тихий чужой всхлип. Он в первый раз особо не обращает на это внимания, но потом всхлипы повторяются, уже больше и чаще. В нос ударяет настолько тонкий и лёгкий аромат ванили с зефиром, что Мину кажется, что его и нет вообще. Альфа пропускает пятерню сквозь волосы и разворачивается. Он смотрит в ту сторону, откуда доносились всхлипы. В самом углу, за большим раскидистым цветком, сидел мальчишка на полу, подобрав под себя колени и обняв их. Он тихо ронял слезы на темную ткань джинс, заставляя ее становиться еще темнее. Тот был одет довольно легко, и можно сделать вывод, что он, вероятно, был на приеме у врача. Русые волосы торчат небрежно; когда-никогда Мину удается разглядеть лицо парня. Всхлипы повторились, а запах зефира стал подбираться к альфе ближе. Мальчишка потянул маленькими, пухленькими пальцами края одежды, пряча руки полностью в мягкой ткани(почему-то Юнги так казалось) широкого свитера, горловина которого была натянута аж до подбородка парня. Темные джинсы висели даже сейчас на худых ногах, если учесть, что тот сидит. Ботинки черного цвета в грязи(видимо, парнишка вступил в ту лужицу, в которую чуть не шагнул Юнги перед входом в больницу), шнурки завязаны, небрежно засунуты в края обуви. Мин не замечает, что постепенно делает шаги к этому мальчишке. Запах ванили усилился. Альфа подошел к незнакомцу почти вплотную и присел на корточки. — Хэй… — Мин провел бы сейчас по его плечу, но, он думает, что это будет лишним, — не сиди на холодном, заболеешь же. И не плачь. Мальчишка перестал дрожать. Его лицо все ещё спрятано в коленях, и, видимо, в его планы не входит посмотреть на альфу. Он трясет головой, и Юнги не понимает, то ли он с чем-то не согласен, то ли он поправляет волосы. Мин считает себя сейчас самым глупым альфой на свете, потому что подсел к незнакомому омеге(?), да еще и разговаривает с ним. — Слышишь?.. Может быть у тебя что-то случилось? — тишина. Альфа поджимает губы и выдыхает. Ну, должен же этот ребенок кому-то принадлежать, — где твои родители? Ты с ними пришел? Мальчишка тянет носом и, наконец, поднимает голову, позволяя видеть Юнги его детское лицо. А оно таким и является. Сейчас глаза стали красными из-за слез, и щеки тоже, от того, что он опирался о колени. Розовые и без того пухлые губы стали ещё больше. Круглое лицо с большими и милыми щеками выглядит совсем по-детски, и Юнги делает вывод, что перед ним подросток. Заплаканный до слез и соплей подросток. — Да… — тонкий голос прерывает тишину, образовавшуюся между парнями. Незнакомец тянет носом ещё раз и рукавом кофты вытирает слезы со щек. Юнги заглядывает в глаза мальчишки: те карие, словно карамельки, которые в детстве ему покупала мама. — Меня Юнги зовут, а тебя? — говорит Мин и протягивает ладонь тому. Незнакомец сначала с недоверием смотрит на альфу и его руку, а потом, вздохнув, говорит: — Чимин… — маленькая ладонь прекрасно помещается в большой миновой. Альфа таращится на чужую ладошку и ему визжать хочется от того, насколько их руки подходят друг другу, а еще этот запах ванили с зефиром... Он уже точно может его почувствовать. — Не сиди на холодном, вставай. Давай-давай, — он сам размыкает замок рук, машет потом ей же, как бы побуждая к действиям, и Чимин подчиняется. Он нехотя поднимается на ноги, а после парни выходят из тесного угла, где еле помещался цветок. Юнги машет головой в сторону окна, якобы «пошли со мной», направляясь туда. Чимин идёт за ним. Он шаркает ногами по плитке и оглядывается во все стороны, боясь увидеть родные лица. Альфа становится напротив окна, скрещивает руки на груди, оглядывает омегу с ног до головы и говорит: — Сбежал от родителей? Тот поднимает голову с выражением лица по типу «чего?», а потом поджимает губы и кивает. Мин хмыкает. Мда… Он тоже сбегал как-то из родительского дома, но сейчас вообще не об этом. Чимин оглядывается ещё раз, обнимает себя за плечи и сутулится в спине. Юнги, видя всю эту картину, делает вывод, что незнакомец знатно замёрз, а красные кончики пальцев только подтверждают его догадки. Альфа снимает свою курточку, делает шаг к мальчишке и набрасывает ее на узкие плечи. Тот вздрагивает, ведь не ожидал такого, а потому начинает снимать ее со словами «нет, не нужно» и «мне не холодно», но Мин настаивает, поэтому сейчас все же курточка находится на плечах, согревая тонкий стан омеги. Тот, кстати, сложен ну уж очень изящно и женственно. Худые, длинные ноги, не совсем широкие бедра, небольшая грудная клетка и узкие плечи. Шея длинная и тонкая, как у самого красивого лебедя. Ростом же он уступает альфе ровно на голову. Чимин шепчет тихое «спасибо» и кутается в куртку посильнее, втягивая приятный аромат духов альфы. Да, он сразу понял, что перед ним альфа. — Могу я узнать, сколько тебе? — тихо говорит Юн, потирая шею. Чимин мнется пару секунд, прикусывает нижнюю губу, а потом резко оглашает: — Семнадцать… Будет. Скоро, — Юнги усмехается второй раз. Этот мальчишка его забавляет, — А… Вам сколько? — Двадцать два… Будет. Скоро, — повторяет альфа, а мальчишка первый раз улыбается, обнажая белоснежный ряд зубов. Юнги поднимает уголки губ, — так что там с родителями?.. И да, зови меня хён. — Х-Хён?.. — хрипит Чимин, а Юнги кивает пару раз головой, — Ну… Они ссорятся все время, когда дело доходит до меня и… Я не знаю, что меня делать. Я не хочу, чтобы они разводились или что-то типа этого… Юнги поджимает губы. Он знает, что такое ссоры в семье, и никому не пожелает это ни пережить, ни услышать, ни узнать. Это на самом деле разрушает семью, если связь между взрослыми ломается, ведь она фундамент, то, на чем держится семья. Мин понимающе кивает. — И вот сейчас они опять поссорились из-за меня прямо на приеме в кабинете, представляешь, хён? — почему-то это «хён» так греет душу альфе, что внутри разливается тепло. Чимин сам не замечает, как начинает говорить то, что, возможно, и не стоит, — я плохой сын... — Нет! Ты что, нет конечно, Чимин! — Мин осмеливается и кладет руку на чужое плечо, — ты хороший сын, я уверен, просто иногда у взрослых бывают такие моменты, чт… — У моих — не иногда. Строго по графику, без перерывов и выходных. Это ужас… — мальчишка ладонями закрыл глаза, а через пару секунд послышались всхлипы. Плечи парня начали мелко подрагивать, а сам омега пытался быстро стереть слёзы, чтобы их никто не увидел. Он не хочет показаться тряпкой. Он сильный. Мин озадачен. Альфа не знает, что сделать и как поступить. Возможно, незнакомца нужно оставить одного, возможно, успокоить словесно, а, возможно, обнять. Он. Не. Знает. Но делает так, как ему подсказывает невидимый человечек внутри. — Ну же… Все будет хорошо, не стоит ронять слезы из-за этого, — Мин делает шаг вперёд, раздвигает руки и аккуратно, еле касаясь, обнимает Чимина. Между ними, кажется, может проехать трамвай, так далеко они друг от друга стояли(даже несмотря на то, что старший его обнимал, да), но Чимин меняет все. Он убирает руки с лица и падает головой на чужую грудную клетку, а ладони медленно размещает на боках Мина. Юнги, возможно, пожалеет, что скажет, такое, но… — Негоже такому красивому омеге плакать. Чимин застывает. Не слышно уже и без того тихих всхлипов, но сбитое дыхание даёт о себе знать. Незнакомец поднимает голову, макушкой задевая чужой подбородок. — К-красивому ом-омеге?.. — он заметно хрипит. — Я что-то сказал не так? — Нет, прости… — Чимин опять замолк и шумно втянул носом, — Так какао запахло… Чувствуешь? — омега поднял брови, мол «согласись же», а Мин прикрыл глаза, будто тоже пытается почувствовать этот запах, — наверное, кто-то пьет… — Чимин! Пак Чимин, черт тебя подери! Где ты? — голос взрослого мужчины заполнил пустоту во всем помещении. Наконец, в проеме показался высокий мужчина лет сорока, с черными волосами и в длинном пальто. Альфа. — Ах вот ты где! Иди сюда! Чимин стал жмуриться. Он знает, что значит этот тон и эти слова. Видимо, вечером придется выслушивать очень лестные отзывы в свою сторону. Пак скинул курточку со своих плеч, аккуратно ее сложил и отдал в руки Мину со словами «спасибо тебе большое, хён». После он побежал к старшему и, настигнув его, ладонь отца настолько сильно приземлилась на хрупкое плечо омеги, что у того подкосились ноги. Юн прикрыл глаза. Неужели родители могут так обращаться со своими ребёнком, тем более с омегой. Кажется, в семье у парня и правда не все в порядке. Ещё пару секунд слышны злые рыки и тихие вскрики, пока они совсем не исчезают. Так же, как и запах ванили с зефиром. Так же незаметно, как и появился запах какао. Природный запах альфы. Мин опять становится около окна. Кажется, Тэхён за белой дверью находился уже целую вечность. Мин начинает переживать. Он пытается не думать о том мальчишке и сконцентрироваться на более важной теме: здоровье Тэхёна. Не проходит и минуты, как дверь впереди распахивается, ударяясь о угол стены, так сильно омега ее открыл, а после появляется Тэ. Лицо младшего бледное, не выражающее каких-либо эмоций, точнее полное безразличие. Его руки не дрожат, как мог подумать Юнги, и ноги не подкашиваются, но только походка более неуверенная. Он медленным шагом доходит до старшего, рукой закрывая дверь за собой, не позволяя Мину увидеть ошарашенные лица доктора и медсестры. Следующее, что говорит Тэхён, выбивает землю из-под ног даже у альфы. — На следующей неделе я сделаю аборт. — Ч-что? Погоди, нет! Ты что такое говоришь?! — что там Юн думал о Тэхёне? Что тот даже не подумает об аборте? Он плохо знает своего друга. Мин подходит к омеге и несильно трясет за плечи, — даже не думай о таком! — Хён, как ты не понимаешь? Я беременный, — омега тяжело вздыхает, берет чужую ладонь и кладет ее себе на живот, — уже четвертая неделя…*Несколько минут назад*
— Так, Ким Тэхён? — мужчина-омега, лет тридцати, сидит за широким столом, склонившись над какими-то бумагами. Он поправляет очки на переносице и поднимает глаза. Рядом с ним сидит миловидная девушка в белом халате и шапочке, пристально наблюдая за врачом. Практиканта. — Да. Это я… — парень кивает, оглядывает комнату и щурит глаза. Белого цвета слишком много, — доктор, скажите мне, я ведь здоров, правда? — Что ж, молодой человек, присядьте для начала, — мужчина указал на место перед собой. Омега послушно сел, — как вы себя чувствуете, Тэхён? — Сейчас? — кивок, — ну… нормально. Голова только болит, но это, думаю, из-за нервов. — Вот как раз таки вам сейчас нервничать нельзя… Понимаете ли, господин Ким, в вашем анализе крови мы обнаружили повышенный уровень хорионического гонадотропина или же ХГЧ… Тэхён ничего не понял. Он наклонил голову вбок и свёл брови к переносице. Живот неприятно стянуло. Девушка рядом глупо улыбалась и поглядывала на Тэхёна, который всем своим видом спрашивал «что этот человек говорит». Она хихикнула и сразу же зажала рот ладошкой, как только перехватила злой взгляд Пака. — А… Можно не с медицинской точки зрения, я ничего не понимаю… Тэхён напряжён. Это видно по его ногам и рукам, которые прижаты друг к другу. Он чувствует, что сейчас должно что-то произойти такое, что его жизнь изменится на до и после. И это что-то не совсем радужное. — Простыми словами, у вас повышенный гормон беременности. Вы беременный, Тэхён-ши. Уже четвертая неделя. Вы беременный вы беременный вы беременный вы беременный Тэхён затаил дыхание. Нееет. Не может быть, он не в положении. Может быть что-то напутали с анализами? Да-да, точно! — А это точно? Может… Вы перепутали анализы? — по его лицу было видно, что он именно так и хотел. — Никак нет, господин Ким, это правда. Вы… Вы не рады? Девушка-медсестра поникла. Она видела выражение лица омеги и поняла, что тот очень далёк от радости сейчас. Тэхён ошарашен. Он. Беременный. — Элис, налей воды, пожалуйста, — обратился Пак к сидящей. Девушка быстро подскочила с места, взяла стакан, наполнила его водой и дала его молодому парню. — С-спасибо, — мямлит тот и опустошает весь стакан, с диким звоном ставя его обратно на стол. — Господин Ким, когда у вас была последняя течка? — В начале января. — Как часто она у вас? — В последнее время по-разному. Но обычно раз в два-три месяца. — У вас есть постоянный партнёр? Вы же вступали в интимную связь с альфой? С альфой с альфой с альфой с альфой с альфой Вступал ли он? Да. Запомнил ли он что-то с той ночи? Только то, что ему было хорошо и приятно. Помнит ли он чем именно закончился их акт? Нет. Не помнит вообще ничего. Пелена перед глазами даже сейчас. — Да. — Сколько раз? — доктор поправил очки и опустил взгляд в документы. — Один. Врач резко поднял голову и уставился на омегу. Девушка сделала тоже самое. Удивительно. Они оглядывали Тэхёна, словно он редкий экспонат в каком-то знаменитом музее. — Надо же… — Чихоль отложил ручку и откинулся на спинку кресла, будто сейчас будет рассказывать интересные истории из детства, — на самом деле это редкость, что омега с первого раза может забеременеть… Такое возможно, если ваш альфа — истинный. Истинный истинный истинный истинный Чонгук — не его истинный. Если бы он был, он бы пах так, как нравится Тэхёну, а этот кислый запах зелёного ненавистного чая не даёт ему покоя. — Этот альфа — не мой истинный, — хрипит омега, начиная водить рукой по животу, — Так… Я беременный, да? — Да. — Я делаю аборт, — срывается с языка, заставляя всех присутствующих расширить глаза. Почему аборт? Это выход. Бэкхён и так беременный от Чонгука, а он его истинный, между прочим. Этот ребенок Чону вообще не нужен, да и Тэхёну тоже… Что он будет с ним делать? Допустим, родит. Будет воспитывать, а на семейных вечерах встречаться с братом и Гуком, мило общаясь с ними о всякой всячине, зная, что маленький малыш, бегающий по дому — ребенок Чона? Тэ так не сможет. — Если вы будете делать аборт, есть вероятность того, что в дальнейшем вы не сможете забеременеть. В-вы… Уверены? — Да. — Может быть вы подумаете? Сообщите эту весть своему альфе, вместе все обговорите… — Что мне с ним обговаривать?! Его истинный беременный! А мне что делать? Я делаю аборт, и это мое решение. Вы не в праве меня заставлять оставить ребенка. Глаза врачей увеличились ещё раза в два. Мда… Знали они, что у омег в первый триместр нервы шалят, но не до такой же степени. — Когда мне можно прийти? Мужчина открыл другой блокнот на столе, пролистал пару страниц, провел пальцами по записям и, наконец, огласил: — На следующей неделе в пятницу, во второй половине дня. Вас устроит? — Да. Омега кивает, подрывается с места и выходит за дверь, шумно закрывая ее. Впереди стоит Юнги, как всегда встревоженный. Ким делает пару шагов вперёд и говорит: — На следующей неделе я сделаю аборт. Юнги округлил глаза с такой же скоростью, как и врачи ранее за дверью. — Что? Погоди, нет! Ты что такое говоришь? Даже не думай о таком! — Хён… — Тэ тяжело вздыхает, берёт руку альфы в свою и кладет ее на живот, — я беременный, уже четвертая неделя. — Ну же! Тэхён, ты беременный, какой нахрен аборт?! — Юнги гладит живот аккуратно, будто от этого может что-то измениться, — я не позволю сделать тебе аборт. — А я себе позволю! — повышает голос омега, делая шаг назад. Он нервно застегивает курточку и втягивает носом воздух. — Пойдём домой. Там поговорим, — железно, без единой эмоции и дрогнувшего мускула на лице.*
Юнги решил сам сесть за руль. Ехать на общественном транспорте что в больницу, что обратно не было никакого желания, поэтому сейчас Мин сидит на водительском сидении машины Кима, сжимает руль пальцами, постукивая указательным, и часто поглядывает на Тэхёна. Тот сидит прямо, смотрит вперёд на лобовое стекло, но его взгляд пуст и холод. Он смотрит на дорогу, но не на дорогу вовсе. На его лице играют желваки, он трёт пальцы, сдавливает их, оставляет отметины полумесяцы от ногтей, пытаясь справиться с чувствами внутри, делая себе больно. И Юнги действительно не понимает, почему младший это делает. Он не виноват в том, что произошло, хотя… Если посмотреть с другой стороны, Тэхён и тот альфа, с которым он вступал в интимную связь, оба виноваты. Воротник курточки прикрывает подбородок, позволяя омеге прятать своё лицо в вороте теплой одежды, что он и делал уже пару раз за десять минут езды. Когда Юнги бросает очередной взгляд на Тэхёна, он замечает красные пальцы, тяжело вздыхает и хватает руку младшего своей. Тот крупно вздрагивает, будто вообще забыл, что альфа находится рядом, а после переводит глаза на старшего, вертит головой, прогоняя мысли и заостряя взгляд на его лице. Тот волнуется. Все его действия, жесты, слова, эмоции говорят о том, насколько он переживает за младшего. Юнги никогда не откажется от своих слов насчёт сохранения жизни ребенку. Это же маленький человечек. Там, внутри, он уже есть, начинает своё развитие, а его папа делает больно как себе, так и окружающим. Они приезжают домой через двадцать минут. Альфа паркуется возле забора, выходит из машины, а после, оглянув омегу ещё раз, идёт к двери в дом. Молча парни снимают обувь, раздеваются и проходят в зал. На диване спиной к ним сидит альфа. Он пристально смотрит в экран телевизора впереди — там идёт американская комедия. Тэхён выдает смешок. «Еще бы. Где ему быть? У нас дома. Будто у него своего нет...» — проносится в голове Кима. Из мыслей его вытягивает звук посуды с кухни, вероятно, там сейчас Бэкхён готовит что-то для своего любимого альфы. Как же сладко. Аж блевать хочется. Чонгук оборачивается. Он подрывается с места, кладет пульт, который до этого держал в руке, просто крутил между пальцев, на диван, когда видит парней. Его лицо выражает то ли удивление, то ли радость, не понятно — оно часто меняется. Чон оглядывает парней, задерживая взгляд на Тэхёне. На нем объёмный свитер и тёмные узкие джинсы, которые так обтягивали ноги омеги, что, кажется, альфа только заметил, как похудел старший. Его руки скрещены на груди, обнимая за плечи, а глаза смотрят в чоновы. Глаза в глаза. И нет той прежней искорки, которая пробегала раньше в такие моменты. Ее просто нет, будто все залили водой, не позволяя разжечься огню в их сердцах при виде друг друга. Они просто плывут по течению, даже не пытаясь двигаться к берегу. Тэхён тихо и сдавленно стонет то ли от боли, то ли от неприязни к этой ситуации. Его лицо искривляется в гримасе, но на единую секунду — после оно опять приняло безразличный вид. У Чонгука мурашки по спине. Он хотел поговорить с Тэхёном снова, но, видя, в каком он сейчас состоянии, его планы меняются. Непредвиденно. Юнги понимает, что нужно уходить из этой комнаты. Бэкхён что-то говорит негромко, по-моему, здоровается с парнями, сообщая, что родителей нет дома, и предлагает кушать. Тэхён отрицательно машет головой. Что-что, а кушать он сейчас хочет в последнюю очередь. Юнги толкает младшего к лестнице, и Тэхён подчиняется. Отрывает глаза от Чона, фыркает и хватается за перила. Парни поднимаются на второй этаж и заходят в комнату Тэ. Омега без слов подходит к кровати, не смотрит, чисто ли в комнате, нет ли разбросанных вещей где-то — ему все равно — и ложится на незастеленную кровать. Он закидывает ноги на матрас, складывает руки на животе и прикрывает глаза. — Я. Беременный. — повторяет больше для себя, потому что разум все ещё отказывался верить. Глаза бегают вверх-вниз, справа-налево, он сам словно мечется в клетке. Юнги садится на край кровати рядом и поднимает руку в воздухе, боясь ее положить на чужой живот. Сущность альфы не даёт о себе забывать: он такой же, как и все, и, зная, что дорогой ему омега страдает, он хочет защищать и мстить. Медленно, почти невесомо он касается сначала средним и указательным пальцами живота, а после и всей ладонью. Тэхён резко открывает глаза и убирает чужую руку с себя. Нет. Он не хочет, чтобы его сейчас жалел. Юнги сглатывает и шумно выдыхает. Злится. — Кто? Одно слово заставляет омегу почувствовать спектр эмоций. Испуг, удивление, разочарование и недовольство. Он не хочет говорить, потому что Чонгук может отхватить от Мина, уж Ким-то знает. Молчание затянулось. — Не скажешь? Омега отрицательно машет головой. Нет, не скажет. Не сейчас. Не сегодня. Он устал. Хочет отдохнуть и вообще побыть один. Он ценит, правда ценит, что Юнги сейчас находится рядом, сюсюкается с ним, как с маленьким ребенком, заботится, а от него вот такая вот отдача. Сама мысль, что внутри него кто-то есть, приводит омегу в испуг. Он боится. Наверное, так можно описать его состояние сейчас. Как ему быть? Делать аборт? Рожать? Говорить кому-то что-то? Он запутался. Тэхён хочет просто вернуться в детство и не знать никаких проблем взрослой жизни. Он плачет. Бесшумно, не привлекая к себе сначала внимания, но чем дальше, тем труднее справляться с этим. Всхлипы повторяются, он подносит руку к лицу и стирает слезы, которые так и норовят попасть в уши. — Хэй, иди сюда, — тихо говорит альфа и манит к себе. Омега хватается пальцами за рукав чужой кофты и тянется ближе. Он, как котёнок, ластится к старшему, прячет лицо на его плече и садится ближе. Омега чувствует ладони на своей спине, а после слышит шепот: «все будет хорошо. Правда. Не переживай, ты вредишь ребенку». — Его скоро не будет. — Не смей так говорить больше, — не отрываясь, говорит Мин, — ты оставишь ребенка. — Во-первых, это мой ребенок, а во-вторых, ты никак не сможешь на меня повлиять. Я уже записался на процедуру, — говорит так, словно это обыденные вещи. — Это мы ещё посмотрим. Когда там твоя процедура? — стоит на своём. — В следующую пятницу. — Отлично. — Да, отлично, — всхлипывает Тэ и шмыгает носом. Он все ещё чувствует горячие ладони на своей спине, а после откидывается назад снова. — Не скажешь, кто отец? Тэхён прикусывает нижнюю губу. «Ну Юнги ведь не настолько глуп! Он, вероятно, сомневается...» — проносится мимолётно в голове. Он поднимает голову, находит глаза Мина и снова отрицательно машет головой. Не скажет. Альфа шумно выдыхает, в который раз за сегодня. — Хён, можешь… Уйти? Я хочу побыть один… — срывается с языка. Омега прикрывает глаза и снова кладет руки себе на живот. Юнги понимающе кивает. Если Тэхён хочет, то он уйдёт. — Хорошо, только, Тэ… Не наделай глупостей. В ответ тихое угуканье, затем хлопок двери в комнату. А после и входной. Тэхён переворачивается на живот. Он слышал, что беременные не могут позволить себе такой роскоши — лежать на животе. И сейчас Тэхён понимает, на самом деле, почему это называют роскошью. Даже несмотря на то, что у Тэхёна четвертая неделя, с осознанием того, что внутри тебя жизнь, появляется желание защищать его. Он не может объяснить это. Чувство появляется само по себе. Омега не может контролировать это. Ким переворачивается на спину. Беременный. С одной стороны это счастье. У альфы и омеги будет ребенок, их самый дорогой человек в жизни, которого они будут воспитывать и растить. Но в случае Тэхёна не все так радужно и счастливо. Он не с альфой. Он ни с кем. Да, рядом Юнги, добрый хён, брат и его альфа, родители в конце концов. Но он все ещё одинок. Ему нужен альфа. Нужен Чонгук. Ведь, по сути, он ответственен за то, что сделал. А он сделал непоправимое. В свои-то восемнадцать лет. Дважды. Ему бы медальку что-ли выдали. Омега в истерике бьёт матрас под собой ногами. Ну почему? Почему это все происходит с ним? Он не хочет всего этого. Он не хочет быть обузой для всех. Чонгуку он никто, у альфы свой омега есть, беременный к тому же, а Тэхён просто так… Сосуд какой-то с ребёнком внутри. Он как бы тут рядышком постоит, да. Он привлекать к себе внимания не будет. Постоит просто. Это и бесит. Он хотел по любви, хотел романтики и прочей херни. Рестораны, свидания, плюшевые мишки, конфеты, первое «я тебя люблю», звёзды и так далее по списку, а у Тэхёна это все закончилось, не начинаясь. Просто сразу в лоб «вы беременный». Ну очень приятно. Внутри ребенок, и Тэхён заставляет себя это запомнить и не истерить, поэтому садится на постели и смотрит на дверь. Что делать с ребёнком? Чонгуку он не нужен, понятное дело. А нужен ли он Тэхёну?.. Ким не ел ничего с утра. Поэтому он встаёт с места и направляется к лестнице. Он спускается по ступеням, держась за перила, и, не поднимая глаз, проходит сразу на кухню, не желая видеть лица этих двоих, что умостились на диване. Тэхён открывает холодильник, достает себе суп и ставит его на плиту греться. Тем временем он садится на стул и смотрит на огонь на плите. Очень… Занимательно, знаете ли. В зале тем временем Бэкхён шепчет на ухо Чона несколько слов, заставляющие младшего впасть в ступор. Чон замер, боясь пошевелиться, а после видит, как омега разводит руки для объятий и сам тянет к себе ошарашенного Чона. Бэкхён легко хлопает альфу по спине, умещает подбородок у него на плече, а после на его лице появляется улыбка. Не похожая ни на одну его другую.