Вызвать его

      Можно ли жить ради любви? А если эту самую любовь не с кем разделить? Что, если тот самый человек недосягаем? Хлои чувствует это, она чувствует весь этот груз. Каждый раз просыпаться с пересохшим горлом, в поту, или со слезами на глазах не каждый выдержит.       Все началось после его ухода. Мир вдруг изменился — раз, и все. Что-то произошло в жизни Хлои Деккер, что-то, что не дает ей жить, поедая душу, окутывая ее мраком и пустотой. Пустота и одиночество — самое страшное в жизни любого человека. Хлои могла замереть на полуслове, ей было трудно концентрироваться на работе. Другие тоже замечали это. Все ее мысли были где-то в другом месте.       Каждый раз, возвращаясь домой, она не находила того самого человека, каждый раз, когда проезжала мимо небоскреба, не находила в себе сил зайти в знакомый клуб. Она отстранилась от близких людей, почти не видела, как растет малыш у Линды, не заметила, как ее собственный ребенок пошел в восьмой класс. Сколько уже прошло? Два, три, или четыре года? А разве это важно?       Разве любовь может появиться и остаться так надолго? Почему другие люди успокаиваются, забывают? Да, точно, Хлои особенная. Вся ее жизнь крутилась вокруг повелителя тьмы, он проник в каждую сферу ее жизни, в каждый уголок души. Так как она должна жить дальше без основы? Ради работы? Нет. Ради дочери? Хотелось бы верить.       Произошло то, чего Хлои так боялась. Разве она могла думать, что через год или два после исчезновения дьявола отношения с Трикси ухудшаться. То ли это переходный возраст, то ли исчезновение Люцифера, то ли тот самый момент. Хлои все еще помнит, что она чувствовала, что это было.       Она проснулась в два часа ночи в холодном поту, из глаз ручьями текли слезы. Кажется, она буквально встала от собственного крика. Что же ей приснилось? Там было… там были… Кажется, она падала куда-то, ее кто-то силой тащил вниз. И этот страх, этот страх сковал все ее тело. Ее никто не спасет, ее некому спасать. Через несколько секунд открылась дверь спальни и появился черный силуэт.       — Мама, с тобой все…       — Стой, где стоишь! — Хлои обнаружила себя стоящей у собственной кровати, наводившей дуло пистолета на собственную маленькую дочь.       Трикси замерла от страха, глаза округлились. Девчушка не могла поверить, что мамочка хотела застрелить ее. Хлои, мгновенно поняв, что происходит, быстро опустила оружие и попыталась подойти к дочери. Малышка не издала не звука, лишь стала отступать назад, на глазах навернулись слезинки, и Трикси кинулась прочь из комнаты.       Стоя в дверях своей же спальни, Хлои тяжело дышала. Что это только что было? Что она наделала? Она действительно… не важно. Она ринулась в коридор, но быстро замерла, увидев свое отражение в зеркале. Красное опухшее лицо, не смытая со вчерашнего дня потекшая тушь, растрепанные волосы, ах, да, у нее еще и пистолет был. Любой бы испугался.       С того самого дня отношения Хлои и Трикси стали превращаться в пыль, их ничем было не исправить, мать с дочерью отдалялись все больше и больше. Хлои не чувствовала себя нужной, дочь оставалась все чаще и чаще у отца. Теперь у нее не было ни Трикси, ни Люцифера. Что делать бедной одинокой девушке? Вернуть свое счастье самой!       Эта идея могла показаться безумной, она и Хлои казалась таковой, но, взвесив все, вновь попробовав наладить отношения с дочкой, согласилась с ней.       Если ее любимый где-то там, в аду, если он не может придти к ней, то она может. Она может попасть в ад и быть с Люцифером хотя бы там. За столько лет пустоты и одиночества ее не пугало то темное страшное место. Возможно, когда-то она посчитала бы себя слабой и глупой, раз не хочет существовать в этом мире, жить ради других, кому не нужна. Она будет нужна там.       Хлои не видела смысла прощаться со всеми. У них свои жизни, свои радости и свои невзгоды, им не до нее. Никто и не заметит, что она исчезнет, а если уж и заметят, то со временем поймут. Зачем тратить время? Зачем готовиться к этому шагу? Она для себя уже все решила. Она всегда носила при себе оружие — самый быстрый и надежный способ.       Письмо? А оно нужно? Хлои сидела поздно вечером в своей комнате за письменным столом и записывала слова прощания и завещания. Дома она была опять одна, так как кое-кто снова пожелал остаться на ночь у отца. Да, Хлои была виновата в таком поведении девочки, ничто не могло это исправить. Так зачем дальше пытаться, если многочисленные попытки только сильнее стягивали петлю вокруг шеи Деккер? Она любила Трикси, очень любила. Может, поэтому она записывала сейчас самые трогательные слова о любви к дочери, начиная плакать.       Интересно, а когда они заметят, что Хлои больше нет? Завтра? Послезавтра? Она не придет на работу, а все в очередной раз решат, что та осталась дома из-за жалости к себе. Смешно. Так она нужна им? Нет. А ему?       Хлои кинула взгляд на пистолет. Небольшой и холодный он лежал рядом с письмом. Она взяла его. Несмотря на всю свою решительность, руки все равно тряслись. Она сомневается? Резким движением она прислоняет дуло к виску и смотрит в закрытые занавески. Из глаз в очередной бурным потоком начинают течь слезы.       Щелчок. Что? Не стреляет? Замешательство. Чья-то теплая рука накрывает ее руку и забирает оружие.       — Дурочка, — шепчет до боли знакомый голос прямо в ухо, что Хлои может чувствовать чужое дыхание. Она хотела повернуться к нему, но он не дал ей этого. — Не поворачивайся, — она послушалась. Что? Почему она не может его увидеть? — Зачем?       — Зачем я хотела распрощаться с этим миром?! — на эмоциях переспросила она, словно это было было очевидно. В ответ была тишина. — Я хотела увидеть тебя.       — Хлои, — мягко произнес он ее имя, — не стоит. Я — повелитель ада, ты — человек. В этой игре мы оба проиграли.       — Люцифер, — перебивает она, сама не зная, зачем. Ей не хотелось это слушать, то был выход, реальный выход. Она знает, что Люцифер это понимает.       — Хлои, — снова повторяет ее имя, от чего у той бегут мурашки по телу. Это так непривычно слышать свое имя. Он кладет пистолет на угол стола. Человеческая рука… Ну так почему она не может взглянуть на него.       — Можно я повернусь? — полушепотом спрашивает она, вглядываясь в угловое зеркало, надеясь увидеть его.       — Не надо, — он подходит достаточно близко, что кажется, будто он хочет напасть, но вместо этого он кладет одну руку ей на плечо, а пальцами второй пробегается по костяшкам позвоночника. — Ты должна забыть меня, Хлои. Ты больше никогда не увидишь меня, но знай, я всегда с тобой.       — Люци… — ее дыхание сбивается, она чуть поворачивает голову и чувствует легкое поглаживает по волосам.       — Я не хочу, чтобы тебе было больно, — он сам делает паузу, — чтобы ты вспоминала меня, жила прошлым. Ты же сильная, — это ей кажется, или он тоже плачет, — найди другого.       — Мне нужен ты, — она перехватывает одну из его рук и ласково, но крепко сжимает. — Мы так долго шли к этому, мы сами признали это. У меня… у меня остался только ты…       — Хлои…       — Нет, стоп, — задыхаясь, еле выговаривает она, — хватит, хватит, — она прислоняет его ладонь к своей щеке. — Назови меня как раньше, — она зажмуривает глаза, — как раньше, — и чувствует, как Люцифер наклоняется ближе.       — Детектив, вам не место в аду, — мужчина оставляет поцелуй у нее за ушком, — я хочу, чтобы вы жили, — он снова отходит, — это сделает меня счастливым.       Хлои глубоко дышит. Сделает счастливым? Жить ради того, чтобы Люцифер был счастлив? Такое можно сделать смыслом этой пустой жизни? Она слышит его шаги, слышит, как он отходит подальше, к двери спальни. Она все еще дрожит, она буквально чувствует, как это мимолетное тепло снова покидает ее. Оно пропадет навсегда, она больше никогда не почувствует его. Она больше никогда не увидит его.       — Подожди.       Она решительно встает, поворачивается, встречается с его взглядом. Его глаза, они полны слез. Ей не одной сейчас трудно, она не одна чувствует эту бурю эмоций. Он здесь. Он помогает ей справиться. Сейчас она не одна. Он, затаив дыхание, смотрит, как она подходит ближе, как она оказывается совсем близко.       — Сейчас мы одни, это наша последняя встреча, — она рассматривает его, она старается запомнить каждую морщинку, каждый дюйм, — побудь со мной еще немножко.