*
Россия отвратительно чувствовал себя в жару. Обливался пóтом и падал в обмороки, ловил глюки и солнечные удары. Казалось, летом природа начинает его ненавидеть. Впрочем, Россия парень тоже не промах и ненавидит природу в ответ. Братьев и отца это всегда забавляло и удивляло — как можно сидеть дома в такую прекрасную погоду? За окном птицы весело щебечут, перелетая с ветки на ветку, деревья, красуясь, приветливо шелестят яркой зеленой листвой, а вода игриво блестит, озаренная лучами жаркого солнца. Федерация на недовольные, обиженные взгляды обещал, что когда-нибудь точно сходит вместе с младшими на пляж, даже если жарящее солнце превратит его в цветастую недовольную лужу. Час расплаты настал спустя несколько десятков пустых обещаний, сотен отговорк и притворных обмороков, когда русского все-таки пытались вытащить наружу. Россия знал, что этот момент — очень ужасный, да, — рано или поздно наступит, и морально готовился. На улице пик июля, самого жаркого месяца лета. С утра пораньше Беларусь ворвался в его комнату, словно ураган, снося на своем пути какие-то безделушки и сшибая все углы. Порылся в вещах брата и кинул в него купальные плавки. Что-то прощебетал про нового спасателя-красавчика и скрылся в кухне. РФ угрюмо подумал, что окончательно спидорасится, если братья попытаются найти ему девушку — русский встречался с кем-то лишь однажды и теперь боялся влюбиться, потерпев неудачный опыт, и предпочел остаться угрюмым одиноким затворником. Ну, а что? У него есть рука, если приспичит.*
Когда на пляже каждый второй удивленно таращится на тебя, сил терпеть эту хуйню не остается через пять минут. Он хмурится и недовольно сопит, дуя губы. Ну чего такого в том, что последние лет шесть, если не больше, он совсем не загорал и теперь похож на простыню? Ну чего такого в том, что он забывает иногда поесть и выглядит, как угловатый анорексик? Впрочем, до анорексии ему еще далековато, как и до дома — этот «очень крутой популярный пляж, Россия, мы обязаны туда пойти» находится на другом конце города. Во всяком случае, тут действительно красиво, если не считать толпы народа. У них в городе так много человек живет? Россия, сколько ты спал? — Ну, как себя чувствуешь? — заботливо спрашивает Казахстан, с мягкой улыбкой разглядывая лицо брата и иногда смахивая с лица мешающую челку. Россия улыбается ему в ответ, понимая, что сказать этому солнышку что-то кроме «отлично» — верх бездушия. Да и, в конце концов, пока все не так плохо, а ради братьев, которые все же смогли вытащить его в свет, можно и потерпеть немного. Беларусь почти сразу уматывает куда-то — ни Казах, ни Россия не успевают что-то даже сообразить, а младшего и след простыл. Им остается надеяться, что с Республикой ничего не случится, и он не потеряется. Вскоре уходит и Казахстан, оставив русского сидеть на шезлонге в гордом — или угрюмом, Россия же не гордый, — одиночестве. Он мрачным взглядом смотрит на водную не-совсем-гладь и не решается пойти купаться. Просто стесняется — тут слишком много народу. С другой стороны, всем плевать, но на него чаще всего удивленно пялятся, ведь он выглядит так, словно только что из морга вышел. Это неприятно. Но солнце все сильнее греет бока и лучами гладит неприкрытую макушку, периодически слепит глаза и вообще не дает покоя. Федерация вздыхает и поднимается с нагретого места. Неторопливо, будто красуясь, вышагивает к воде, краем глаза замечая весело щебетавших с каким-то подкачанным красавчиком — очевидно, одним из спасателей, — Беларусь и Казахстана. И настолько задумывается над этим, что неловко запинается и падает лицом в песок. Слышит над собой недовольный вздох и удивленно ойкает, когда его осторожно поднимают. Неловко разглядывает покрытые незаметными белыми волосками ноги, пока спасатель вертит его туда-сюда. — Будь осторожнее в следующий раз, sweetie, хорошо? — Федерация торопливо кивает, желая поскорее зайти в воду и не чувствовать на себе пристальный взгляд, затемненый стеклами очков. — Тебе бы кремом от загара воспользоваться, такой бледный, точно обгоришь! РФ кидает беглый взгляд на братьев и, протораторив, что «не стоит, хотя бы не буду выглядеть как труп» (за что, разумеется, испытывает жуткий стыд), заходит в воду. У него начинает кружиться голова минуты через три после того, как к нему присоединяются Белка с Казахом. Мир вокруг плывет и идет рябью, а вода вдруг кажется кровью — она оставляет алые разводы на коже. Россия слышит чей-то глухой крик из-под толщи воды, с самого дна, не понимая, что это его собственный, со страхом оглядывается и не видит вокруг ничего, кроме алого моря и слепящего глаза алого солнца. Кажется, все вокруг над ним смеются, лица окружающих превращаются в странные перекошеные гримасы. Температура подскакивает вверх — русскому тяжело дышать, тело его с каждой минутой нагревается все сильнее. Перед тем, как в глазах окончательно темнеет, Федерация видит обеспокоенную синеву чьих-то глаз.*
— Ах, бедный мальчик. — Скажите, что с ним все будет в порядке! — Белка, успокойся, это просто обморок. С Россией это постоянно происходит, если он перегревается. — А почему он кричал? Может… — То есть вы, зная, что вашему брату может стать плохо, потащили его на пляж? Голоса стихают. Федерация хмурится, чувствуя, как жажда дерет горло, и открывает глаза. Вяло сообщает о своем присутсвии. Братья тут же кидаются к нему и начинают что-то тараторить — русскому слишком хреново, чтобы он вслушивался в поток извинений и вопросов. С немой просьбой смотрит на голубоглазого спасателя. Он усмехается и выгоняет парней погулять неподалеку вместе с Канадой, — так, оказывается, зовут того спасателя, с которым болтали Беларусь и Казах, — а сам протягивает парню стакан воды, растрепав его влажные волосы. — Ну, герой, как себя чувствуешь? Ты своим криком здорово всех напугал. Россия отводит взгляд, покрываясь стыдливым румянцем. Не спешит объяснять, что ему чудилось, будто все озеро из крови. Да и не так это важно — он уже в порядке. Спасатель вальяжно присаживается рядом, одной рукой приобнимая русского. Улыбается снисходительно, будто говорит, что ничего такого в этом нет. РФ неуверенно улыбается в ответ. — У меня закончилась смена, — как бы между прочим замечает мужчина, с улыбкой разглядывая лицо России, — а тут неподалеку есть отличное кафе. Что думаешь об этом, sunshine? Федерация издает тихое «ох», понимая, что действительно окончательно спидорасился. Понимает, что «sunshine» произнесено с беззлобной издевкой и игриво стреляет взглядом сиреневых глаз в спасателя. — Я даже не знаю, как тебя зовут, а ты зовешь меня на свидание? Мужчина усмехается. — Америка, sweetie.