The Rise of a Dark Lord

      Гарри проснулся с затёкшей шеей, не совсем понимая, как оказался в подобном состоянии, пока не вспомнил, где сейчас находился.       Вчера был последний учебный день перед Йольскими каникулами. После того, как он попрощался с Тео, оставшись единственным студентом Слизерина на праздниках в Хогвартсе, Гарри решил принять долгую расслабляющую ванну внутри своего сундука. После этого он остался в гостиной своих потайных апартаментов, решив выбрать книгу и почитать в одном из кресел, где очевидно и заснул, отсюда и его затёкшая шея.       За несколько прошлых месяцев ничего более интересного, чем уроки Полётов не произошло, и Гарри это вполне устраивало. Видимо, его факультет усвоил урок, по крайней мере на данный момент. Гарри был уверен, что рано или поздно найдётся какой-нибудь идиот, которому придётся ещё разок его преподать, но мальчик надеялся, что это произойдёт нескоро, учитывая некоторые обстоятельства. После того занятия по Зельеварению, когда Снейп попросил его задержаться, мужчина с ним больше не заговаривал, но Гарри чувствовал, как зельевар большую часть дня внимательно за ним наблюдает. Было очевидным, что Снейп его недолюбливает, а также думает, что именно Гарри был тем, кто отправил Джагсона и его друзей в Больничное Крыло. Теперь каждый раз, лишь заметив неподалёку зельевара, мальчику приходилось надевать одну из своих наиболее детских и невинных масок. Именно поэтому его бы совершенно не обрадовало, если бы сейчас кто-нибудь додумался до чего-то, что могло причинить ему дополнительные неудобства, дав Снейпу ещё больше поводов сосредоточить на нём своё внимание.       Джагсон же… О, Джагсон его удивил. Вместо того, чтобы избегать его как чумы и придумывать месть, он решил провести с ним время. Теперь Джагсон проводил с ним почти столько же времени, сколько и Тео.       Как минимум дважды в неделю старшекурсник присоединялся к ним в библиотеке, обычно выполняя в это время свою домашнюю работу. Заметив однажды, над чем работает Гарри, а также его интерес к Древним Рунам, Джагсон предложил свою помощь, сказав, что может проверить, какие из Рун он уже запомнил, а также предложив свои конспекты с занятий по этому предмету, чтобы Гарри мог лучше в нём разобраться. Гарри с любопытством принял его предложение, пытаясь понять, чего добивается Джагсон, но тот лишь продолжал выполнять свою домашнюю работу и обсуждать с ним Древние Руны. Гарри не стал бы отрицать, что эти беседы были довольно интересными, — Руны были одним из любимых предметов у Джагсона, так что он знал очень многое о них.       Вынырнув из своих размышлений, Гарри встал с кресла и потянувшись, отправился принимать душ. Ему нравился Замок и во время учёбы, но он был рад, что теперь у него наконец появилось немного времени на себя, а также возможность побыть самим собой в безопасности своих апартаментов в сундуке. Несмотря на большой соблазн, Гарри понимал, что не может провести здесь все свои каникулы и всё же он решил покинуть их только к обеду.       Поскольку на праздники в Хогвартсе оставалось очень мало студентов, профессора решили, что все они будут есть вместе за одним столом. Предположительно это было для того, чтобы немногие оставшиеся студенты могли чувствовать себя более комфортно друг с другом и проводить время вместе, независимо от их факультета.       Для Гарри это не имело значения, ученики держались от него подальше, большинство все еще верило, что он будет следующим Темным Лордом, хотя, насколько они знали, он ничего не делал с тех пор, как пришел в Хогвартс. Ему было любопытно, действительно ли они все настолько глупые, или всего лишь делают вид, что верят в эту чушь, чтобы их никто не обвинил в том, что они встают на сторону злого слизеринца? Честно говоря, он не мог определить, что было бы хуже в данном случае, глупость или трусость. Ему было одиннадцать! Они думали, что он сидел в своей комнате ночью с Тео и строил планы на мировое господство?       Так, ворча еле слышно о человеческой недальновидности, Гарри выбрал место ближе к местам преподавателей и сел около профессора Квирелла. Он не знал почему, но аура профессора всегда его успокаивала, мальчик предполагал, что так на него действовало ощущение магии мужчины. У Гарри сложилось впечатление, что профессор использует не меньше поддельных личин, чем он сам.       Пожелав профессорам приятного аппетита, он начал свой обед. Не желая проводить в большом зале больше времени, чем ему необходимо, он закончил довольно быстро и пошел прямо в библиотеку. Ему, конечно, хотелось бы осмотреть и Запретную Секцию, но он не думал, что кто-нибудь из преподавателей выдаст ему пропуск — неважно, насколько одарённым его считали, он всё ещё оставался лишь первокурсником, и любой профессор, не сомневаясь, решит, что он ещё слишком юн, чтобы читать книги, находящиеся в этой секции. Но несмотря на это, у него в распоряжении были тысячи книг, и он не собирался упустить ни единой возможности изучить их.       В одном из дальних уголков библиотеки Гарри нашел маленький рабочий стол у окна с удобным креслом. Это было достаточно далеко от основной части библиотеки, что создавало иллюзию приватности; это место быстро превратилось в его любимое.       Гарри довольно быстро выработал себе новое расписание: он проводил утро и вечер внутри сундука, обедал и ужинал в Большом Зале, а в послеобеденное время читал в библиотеке. В один из таких дней он находился в библиотеке, полностью погрузившись в книгу по Защите от Тёмных Искусств, которую ему посоветовал Квирелл. Она его настолько увлекла, что Гарри заметил, что его кто-то зовёт лишь после того, как к нему обратились трижды. — Гарри…       Гарри поднял голову от книги и посмотрел в направлении откуда донесся голос. Он был немного удивлен когда увидел, что это профессор Квиррелл. Его голос был немного другим, более глубоким и было в нём что-то ещё, что Гарри точно не мог определить, прямо как на том самом первом занятии по ЗОТИ. — Профессор, — сказал он, опустив книгу на стол и откинувшись на спинку кресла. — Мне пришлось не раз позвать тебя, прежде чем ты меня заметил, — слегка приподняв бровь, произнёс Квирелл, показывая, что ему хотелось бы узнать, что же так увлекло Гарри. — О, прошу прощения за это, профессор, — сказал Гарри с легкой улыбкой на лице, — я был полностью поглощен книгой.       Квиррелл вытащил свою палочку, сотворил кресло похожее на кресло Гарри и сел с любопытством глядя на книгу. — «Магические способы защиты. Часть вторая», я не ожидал, что когда-нибудь увижу первокурсника, который бы читал, и тем более понимал бы эту книгу. И какова же причина того, что сейчас ты читаешь в библиотеке, а не резвишься снаружи в снегу с другими детьми?       Гарри внимательно вгляделся в профессора, он был уверен, что на мгновение в карих глазах мужчины появился алый проблеск. Кроме того, Квиреллу, похоже, было действительно интересно услышать его ответ, да и ему самому по какой-то причине не хотелось использовать при профессоре свою детскую маску. — Я не очень общительный человек, — равнодушно произнёс он, на что Квирелл лишь скептически приподнял бровь. — Неужели? Мне так не показалось, — сказал профессор, не отрывая своего взгляда от мальчика. — Я заметил, что Нотт стал практически твоей тенью, и, насколько мне известно, Джагсон также стал проводить с тобой довольно много времени.       Услышав его слова, Гарри полностью сосредоточился на профессоре, он знал, что Снейп практически не спускает с него глаз в последнее время, но не ожидал, что Квирелл также наблюдает за ним, и честно говоря, он пока не знал, как это воспринимать. — Правда? Я и не знал, что вы уделяете мне столько внимания, профессор, — ответил он, не отрывая взгляда от Квирелла, и был готов поклясться, что снова заметил этот алый проблеск, быстро смешавшийся с карим цветом глаз мужчины. Он решил пока не сосредотачиваться на этом, и продолжил говорить, не давая профессору никак прокомментировать это заявление. — Скажите, профессор, вы обучались в Хогвартсе?       Квирелл слегка задумчиво посмотрел на него, не видя между этим вопросом и темой их разговора связи, но всё же ответил. — Да, я посещал Хогвартс. — Понятно, — практически прошептал Гарри. — И на каком факультете вы были? После нескольких секунд молчания, Квирелл всё же произнёс: — Слизерин.       На лице Гарри всего лишь на мгновение появилась крошечная улыбка, после чего его выражение вновь стало безэмоциональным. — Тогда вы должны понимать, как именно на факультете Слизерин обстоят дела: иерархия, маски, сила, заговоры и альянсы. Это основы, определяющие и выделяющие Слизерин среди остальных факультетов. Отец Теодора Нотта в настоящее время находится в Азкабане за то, что он не отрицает своей преданности Тёмному Лорду, и, хоть подобная верность достойна похвалы, не стоит забывать, что его семье пришлось самостоятельно справляться с последствиями принятого им решения. Они не только потеряли большую часть своего состояния, когда его конфисковало Министерство, но и все те, кто раньше были их друзьями и соратниками, отвернулись от них в мгновение ока. В конце концов, они все потратили тысячи галеонов, подкупая необходимых людей, чтобы самим избежать Азкабана, было бы просто ужасно, если бы их заметили в компании кого-нибудь из семьи, не отрицающей своей связи с Тёмным Лордом. Естественно, те же взгляды эти семьи привили и своим детям, что автоматически сделало Теодора Нотта изгоем на факультете и опустило его на самый низ иерархии, оставляя без сил и влияния в Слизерине. Разве не естественно, профессор, то, что Теодор потянулся к кому-то, находящемуся в таком же положении, что и он сам?       Некоторое время они просто в молчании смотрели друг на друга. — Возможно, хотя это не объясняет того, почему Джагсон стал проводить рядом с тобою столько времени. Это не объясняет, почему ты принял компанию сына известного и преданного Пожирателя Смерти.       Гарри слегка улыбнулся. Ему нравилось общество Квирелла, а ведь обычно ему с трудом удавалось найти хоть чью-нибудь компанию интересной. Практически не заметив этого, он отбросил почти все свои маски, несмотря на то, что подобное в присутствии другого человека с ним не случалось уже очень долгое время. — Я узнал, что являюсь волшебником лишь несколько месяцев назад, существует множество вещей, которые мне неизвестны, но для тех, кто вырос в волшебном мире, они являются обычным знанием. Теодор вырос в магическом мире, — произнёс Гарри так, будто лишь это всё объясняло, отчасти так и было, и, если он правильно оценил профессора, тому не понадобится дополнительного объяснения. — Даже если он сын Пожирателя Смерти? — уточнил Квирелл. — До тех пор пока от них есть хоть какая-то польза, меня не волнует их происхождение или то, кем они являются. Какая разница от того, что отец верен Волан-де-Морту, если сын будет предан лишь мне? — на губах Гарри при этих словах появилась небольшая улыбка, а глаза слегка засияли.       Всё внимание Квирелла было полностью сосредоточено на мальчике, отмечая малейшее его движение и изменение выражения лица, во взгляде профессора легко можно было заметить заинтересованность, когда он услышал ответ на свой вопрос. — А Джагсон? — спросил мужчина, не скрывая некоторого любопытства в голосе, но ему было довольно-таки тяжело подавить пробежавшую по его спине дрожь, когда Гарри рассмеялся. Он бы никогда не ожидал услышать такого смеха от одиннадцатилетнего ребёнка. Смех первокурсника оказался холодным, жестоким и тёмным, однако в нём были и чарующие нотки, из-за которых мужчине пришлось одёрнуть себя и напомнить, что ребёнку, сидящему перед ним, всего лишь одиннадцать лет. — Джагсон… Видите ли, Джагсон просто был неверно проинформирован, что привело к формированию у него некоторых совершенно нелепых убеждений. Я же всего лишь поправил его.       Улыбка, появившаяся на губах Гарри в этот момент, была крайне садистской. Видя её, Квирелл не сомневался, что эта проблема была разрешена с крайней жестокостью, он припомнил, что в начале учебного года несколько слизеринцев оказались в Больничном Крыле. Ему были неизвестны лишь две вещи: как Гарри смог победить, выступив против пятерых старшекурсников, и из-за чего произошёл конфликт. — Неужели? — поинтересовался профессор. Он понимал, что мальчик ни за что ни в чём не признается, но, возможно хотя бы назовёт причину, по которой Джагсон с его небольшой группой оказались под бдительным присмотром медиведьмы. — И каких это убеждений? — У Джагсона возникло нелепое представление о том, что лишь из-за своей чистокровности он лучше меня, — садистская улыбочка вновь появилась на лице мальчика, и при этом его глаза засияли, как никогда приобретая схожесть с Авадой Кедаврой. К тому же сейчас, когда на его волосы попал солнечный свет, они приобрели алое сияние, Гарри был невероятно похож на ангела смерти, и Квирелл, даже если захотел бы, не в состоянии был бы оторвать от него взгляд. — Я просто показал ему, что он был неправ.       Небольшой смешок соскользнул с губ профессора, прежде чем он смог бы сдержаться, но, быстро восстановив потерянный на мгновение контроль, Квирелл, всё ещё не отрывая взгляда от Гарри, ответил: — О, я понимаю…       Теперь, несмотря на то, что он всё ещё не знал, как Гарри смог победить пятерых старшекурсников, мужчина догадался — что бы Гарри ни использовал в конфликте с Джагсоном, его действия определили новую иерархию на факультете, что в свою очередь объясняло изменившееся за прошлые месяцы поведение слизеринцев. Хотя, вероятно, это не единственная причина таких изменений на факультете, то, что сделал Гарри, заставило одного из ярых сторонников теории превосходства чистокровных подчиниться одиннадцатилетнему полукровке. Из всех возможных объяснений произошедшего мужчина склонялся к следующим возможным причинам: Гарри либо напугал Джагсона настолько, что старшекурсник подчинился, либо произвёл на него настолько сильное впечатление, что Джагсона больше не волновал статус его крови.       Квирелл подозревал, что это была скорее даже совокупность обеих этих причин, что лишь сильнее разжигало его любопытство и желание узнать, что же произошло на факультете Слизерин. Что мог сделать этот ребёнок, сидящий перед ним, такого, что привело в трепет весь факультет? То немногое, что он узнал о Гарри с начала учебного года, явно указывало на то, что первокурсник был истинным слизеринцем, и что со временем он окажется на вершине иерархии факультета, но он не ожидал, что это произойдёт настолько быстро. Он знал, что спрашивать мальчика о том, что именно он сделал, было бесполезно, но возможно тот расскажет ему об этом позже, когда он уже не будет профессором.       Они провели несколько минут в молчании, наслаждаясь комфортной компанией друг друга, пока Квирелл не вспомнил ещё кое-что, сказанное Гарри, что заинтересовало его. — Ранее ты сказал, что отец Нотта предан Тёмному Лорду, а не что он был ему предан. Ты считаешь, что Пожиратели Смерти всё ещё преданы своему умершему лидеру?       Квирелл не смог бы точно описать тот взгляд, которым его наградил первокурсник, но в нём точно присутствовали несколько эмоций: недоверие, разочарование, энтузиазм и восхищение. — Профессор, вы же не собираетесь сказать мне, что действительно верите в то, что Волан-де-Морт мёртв? Он Тёмный Лорд, причём, исходя из того, что я успел о нём узнать, самый ужасающий и гениальный Тёмный Лорд за последние пятьсот лет. Вы и правда считаете, что он позволил бы чему-то столь тривиальному как смерть остановить его? Тем более, что годовалый ребёнок смог бы его убить? Я лично не сомневаюсь, что он всё ещё жив.       Мужчине пришлось сдерживать самодовольную улыбку, которая норовила появиться на его лице, — ему приносил огромное удовольствие, даже большее, чем он ожидал, тот факт, что Гарри не считал его, как все остальные, мёртвым, а также думал, что он был гениальным и ужасающим; всё это, как ни странно, вызывало в нем гордость. — Разве это не пугает тебя? — с любопытством спросил Квирелл у Гарри. Большинство людей затряслось бы от ужаса, только подумав о том, что Тёмный Лорд, пытавшийся их убить, всё ещё может быть жив, но мальчик сидел здесь с таким спокойным видом, будто его это всё совершенно не касается. — А должно? — спросил Гарри, и Квирелл не мог не признать, что сбитое с толку выражение лица Гарри оказалось невероятно милым. — Он же пытался убить тебя, — напомнил профессор, глядя на мальчика так, будто тот сошёл с ума, или был к этому близок. — Я знаю, и всё же не вижу причин бояться его сейчас. Мне было бы интересно узнать, кем является Волан-де-Морт. Я имею в виду, это же не может быть его настоящим именем, но я не нашёл совершенно никакой информации о том, кто мог бы скрываться под ним. Если бы он был чистокровным волшебником, он вряд ли стал бы скрывать своё настоящее имя, не правда ли? Он бы гордился, что именно перед его родом остальные волшебники склонялись, именно его род боялись и уважали. В том случае, если он являлся полукровкой или магглорождённым, то почему он выступал за взгляды, которые считали его второсортным волшебником? Это совершенно бессмысленно. Вы знаете, профессор, даже если он хочет убить меня, мне бы хотелось поговорить с ним. Вы можете представить себе, какими знаниями он обладает?       В этот момент на лице первокурсника появилось мечтательное выражение, и Квирелл подозревал, что если бы Гарри знал об этом, то был бы довольно смущён подобной потерей контроля над своими эмоциями. Хотя, надо признать, что сам мужчина находил это выражение лица мальчика куда более милым, чем следовало бы, но, не желая ещё больше погружаться в подобные мысли, он решил продолжить разговор. — Несмотря на то, что он убил твоих родителей? — всё ещё пытаясь понять ход мыслей мальчика, спросил Квирелл. — Это война, — ответил Гарри, выражение его лица быстро сменилось на более серьёзное, подобное поведение всё ещё удивляло сидящего рядом профессора. — Они знали о возможных последствиях и всё же выбрали борьбу. Я даже не могу сказать, что согласен с теми идеями, за которые они готовы были рисковать своими жизнями, особенно учитывая, что я понятия не имею, за что боролась их сторона. Я не ненавижу Волан-де-Морта за то, что он их убил и не виню его за это. Скорее я уважаю его за его знания, силу и то, чего он смог достичь. Хотя я также не могу сказать, что согласен с ним, так как я не знаю, какие цели он преследовал. — Несмотря на все убийства и пытки? — продолжил допытываться Квирелл. Это совершенно не походило на то, что он ожидал. Он сам никогда не знал своей матери, но несмотря на это всё ещё ненавидел своего отца за то, что он их бросил. Гарри же был другим, он не ненавидел и даже не винил его в смерти своих родителей, и мужчина совершенно не знал, как реагировать на подобное. Он привык к ненависти окружающих, так же как и к их страху, но этот ребёнок, даже имея все причины для этого, не испытывал по отношению к нему подобных чувств. — Если говорить откровенно, меня это мало волнует, — и опять на его лице появилась эта неестественная для ребёнка садистская улыбка. — Я даже думаю, что Волан-де-Морт был довольно милосердным, — добавил он.       Квиреллу пришлось сдерживать себя, чтобы не уставиться на мальчика с открытым ртом. Он был довольно милосердным? Это то же самое, что сказать, что василиски всего лишь маленькие, милые и безобидные змейки; или что дементоры это существа, которых невозможно не захотеть обнять; или что драконы и мухи не обидят; а если точнее, подобное утверждение было совершенно неверным, с любой точки зрения. Вероятно, часть испытываемого им скептицизма всё же отразилась на его лице, но, учитывая только что сказанное Гарри, вряд ли его можно было обвинить в некоторой утрате контроля. Заметив его эмоции, Гарри добавил: — Вне зависимости от того, кем они были или что совершили, Волан-де-Морт всегда даровал им смерть. Существуют вещи намного ужаснее смерти, и я не думаю, что сам был бы настолько милосерден.       И мужчина не мог не поверить ему. Пусть смерть и была тем, чего он сам всегда боялся, он не сомневался, что демон, сидящий рядом с ним, потому что только им и мог быть этот мальчик, сможет любого заставить поверить в то, что смерть — это милосердие, что это спасение. При этих словах, взгляд Гарри был настолько знающим, что Квирелл невольно задумался, убивал ли этот ребёнок уже, пытал ли он кого-нибудь до такого состояния, когда они начинали умолять его о смерти, и он хладнокровно отказывал им в этой милости. Странно, но ему было совсем не трудно поверить в то, что именно так и было, и при этом часть его, которая была настолько же садистской и извращённой, ликовала — драгоценный Спаситель Светлой стороны был таким же, как и он. При этой мысли он не смог сдержать тёмный холодный смешок, сорвавшийся с его губ, и увидел, как Гарри улыбнулся ему в ответ на подобную реакцию. Но это была не прежняя садистская улыбка, в этот раз она была тёплой, придавая первокурснику настолько невинный вид, что Квирелл моментально осознал, что Гарри вырастет куда более опасным, чем кто-либо, кого он когда-либо встречал. В конце концов, вряд ли кто-нибудь мог вселить больший ужас, чем монстр, который умел выглядеть по-ангельски невинно.       Оба собеседника некоторое время молчали, потерявшись в своих мыслях. Квирелл не знал, сколько прошло времени, прежде чем он вспомнил кое-что, упомянутое Гарри, что заинтересовало его. — Ты говорил, что узнал о магическом мире лишь несколько месяцев назад, верно? Теперь, когда ты уже провёл в нём некоторое время, что ты о нём думаешь? Тебе хорошо удаётся адаптироваться ко всему?       Гарри вновь перевёл на него взгляд, и мужчина решил, что если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, то этот человек, наверное, не выдержал бы подобного пристального внимания. Но он не отвёл взгляда и поэтому смог увидеть промелькнувшие во взгляде мальчика эмоции, пока тот решал, как ответить на заданный вопрос. — Я вырос в приюте. Это приют только для мальчиков, его финансирование даже прокормить нас едва позволяло. В детстве я даже и подумать не мог, что магия существует. Естественно, я знал, что отличаюсь от них, — Гарри даже не пытался скрыть своего отвращения, говоря о «них», что заставило Квирелла взглянуть на него с любопытством; увидев этот взгляд, Гарри пояснил. — Они не упускали ни единого шанса, чтобы указать мне на то, каким ненормальным я был, что я был хуже них, что я ничего не стоил. Им пришлось преподать тот же урок, что и Джагсону. Профессор почувствовал, как на его лице появляется небольшая улыбка, — этот ребёнок действительно был похож на него в детстве, но он сомневался, что сам был настолько кровожадным в одиннадцать лет, не был он способен и изобразить столь невинное выражение лица. Даже в детстве его красота скорее была порочной, и когда он взрослел, это лишь усиливалось. — Я думаю, что неплохо со всем справляюсь, — продолжил Гарри. — Занятия довольно лёгкие, но всё же есть некоторые вещи, которые мне действительно непонятны. Квирелл еле смог скрыть испытываемое им удивление, для кого-то вроде Гарри признаться в том, что потенциально могло оказаться его слабостью, требовало определённого доверия к собеседнику, и часть его не могла не гордиться тем, что юный гений доверился ему. — И что же тебе непонятно? — спросил он, искренне надеясь узнать ответ, возможно, он сможет помочь этому первокурснику с возникшим затруднением. Мужчина помнил, каково было ему, когда он впервые попал в магический мир. Когда подобная мысль проскользнула в его сознании, он еле сдержал шок; он не помнил, когда в последний раз искренне хотел кому-то помочь. Просто помочь, не ожидая ничего в ответ. Сейчас, когда он задумался об этом, он также не мог бы припомнить, когда его в последний раз настолько интересовал разговор с кем-нибудь, хотя это удивляло его не так уж сильно. Было довольно трудно поддерживать интересный и стимулирующий разговор хоть с кем-нибудь, когда половина тех, с кем он обычно имел дело, находилась перед ним на коленях, дрожа от страха, а другие рыдали, умоляя его о пощаде, или же проклинали его, называя монстром. — Что ж, ваш предмет, для начала. Мелодичный голос Гарри быстро выдернул его из своих размышлений, но осознание сказанного мальчиком всё же заняло у него некоторое время. — Мой предмет? — недоумённо переспросил он. Это была ещё одна вещь, которую он не мог избежать; рядом с Гарри он не чувствовал необходимости полностью скрывать испытываемые им эмоции или использовать различные маски. — Из того, что я видел на занятиях, мне не кажется, что ты испытываешь какие-либо трудности по моему предмету, скорее даже наоборот. — Так и есть. Мне скорее непонятен не сам предмет… На своём первом занятии я спросил у вас, что является Тёмными Искусствами, и ответы, полученные мною, были очень далеки от удовлетворительных. Даже если нелепое мнение окружающих о том, что Тёмные Искусства запрещены, так как они могут быть использованы для причинения вреда другим людям, — правда, это лишь ещё больше запутывает меня. Какой смысл в том, чтобы запрещать раздел магии только из-за того, что кем-нибудь она может быть использована во вред? Это совершенно нелепо. Я могу назвать, как минимум, четыре способа убить кого-нибудь при помощи обычного пера, но ведь они не запрещают использовать перья? Когда Гарри закончил говорить, его дыхание немного сбилось, став прерывистым, щёки покраснели, а глаза слегка сияли, было очевидно, что подобное его раздражало, и Квирелл прекрасно его понимал. Он помнил своё собственное непонимание, он был не намного старше, когда начал задаваться теми же вопросами. — Так ты нашёл только четыре способа убийства кого-нибудь пером? — с лёгким любопытством, будто интересуясь погодой, спросил мужчина, хотя было трудно не заметить веселье в его глазах. Очевидно, Гарри его заметил, так как на его лице появилась ответная улыбка. — Я особо не раздумывал об этом, поэтому вспомнил лишь основные, например, нанести сильный колющий удар в ухо, глаз, нос или рот. — Неплохо, но ты забыл ещё одну базовую точку — шею. — Вы совершенно правы, профессор, и как я мог забыть об этом. Вы знаете, нам необходимо немедленно оповестить об этом Министерство Магии. Я уверен, что если мы предупредим их об опасности, что таят в себе перья, они за несколько мгновений сделают их незаконными. Я со своей стороны, буду спать спокойнее, зная, что на один Тёмный Артефакт в мире стало меньше.       Произнеся свою речь, Гарри смог продержаться не больше нескольких секунд, после чего рассмеялся, Квирелл также не смог и дальше сдерживать своё веселье и усмехнулся. Прошло немало времени с тех пор, как его могло действительно развеселить что-нибудь, не включающее в себя пытки. Спустя немного времени они оба взяли себя под контроль, но искорки веселья всё ещё можно было заметить во взглядах обоих. Квирелл, заметив, что Гарри тоже успокоился, вернулся к их прежней теме разговора. — Когда я был моложе, я тоже задавал подобные вопросы, — серьёзно ответил мужчина. — Тёмные Искусства — очень опасная отрасль магии, поэтому Министерство Магии и запретило их. Некоторые волшебники более склонны к Тёмным Искусствам, чем остальные, что делает их Тёмными магами, но это не делает их злыми. Их магия всего лишь более совместима с этим направлением, нежели с другими. Это правда, что некоторые заклинания этой ветви магии требуют от применяющего их больше силы и эмоциональной отдачи, но это единственное различие. То, что эти заклинания требуют от волшебника определённых намерений для их сотворения, скорее всего также является одной из причин, по которой они запрещены Министерством Магии, которое считает, что если волшебник, использующий данные заклинания хочет наступления их последствий, то он может быть только злым. А светлые заклинания якобы не требуют от выполняющего непременно желать наступления последствий, для которых эти заклинания создавались, и именно это качество делает их более безопасными для использования.       Квирелл заметил, что в ходе его объяснения Гарри слегка склонил голову набок, и на его лице появилось несколько недоумевающее выражение, но это длилось лишь несколько мгновений, после чего на смену ему пришло что-то похожее на осознание.       Он был немного удивлён, когда Гарри достал из своей сумки обычное перо и положил его на середину стола. В следующий момент в руках первокурсника оказалась волшебная палочка, и Квирелл едва сдержал шок, увидев её вблизи. Тихо произнеся заклинание, Гарри направил её на перо и превратил его в чёрно-серебристую шкатулку с выгравированными по краям змейками цвета заклятия Avada Kedavra и своими инициалами, выполненными в том же цвете, что и змейки на крышке шкатулки.       Квирелл не показывал этого, но подобная демонстрация его впечатлила, — эта трансфигурация была выполнена идеально. И подобный уровень не был чем-то, на что должен быть способен первокурсник, тем более, со столькими декоративными элементами; змейки вышли особенно детальными и были выполнены в довольно красивом цвете. Хоть мужчина и был рад увидеть способности Гарри, он не понимал, что тот хотел этим сказать. — Это, — указал Гарри на шкатулку для украшений, положив волшебную палочку на стол, — было пером. Сейчас оно им не является, потому что я пожелал, чтобы оно стало чем-то другим.       Больше ничего не поясняя. Гарри просто продолжил смотреть на него. Квиреллу потребовалось несколько секунд, чтобы отреагировать на эту демонстрацию, что было вполне объяснимо, в конце концов, одиннадцатилетний ребёнок только что полностью опроверг доводы Министерства Магии, причём сделал это при помощи заклинания, изучаемого на первом курсе; и всё это менее чем за минуту. И лучше всего в этом было то, что он был совершенно прав. Не только Тёмные Искусства требовали от волшебника эмоционального и волевого отклика, такой была любая магия. Любая магия основывалась на эмоциях и волевом элементе, это было основополагающим принципом, этому не учили в школах, но тем не менее это являлось правдой. Квирелл покачал головой, отгоняя свои размышления, и пристально посмотрел на Гарри. — Я понимаю, — вкрадчиво произнёс он, не отводя взгляда. — Не существует ни Добра, ни Зла, есть лишь Сила, и те, кто слишком слаб, чтобы овладеть ею.       Квирелл знал, что эти слова с его стороны были необоснованным риском, если бы Дамблдор услышал их, он бы моментально понял, кто скрывается под личиной нанятого им профессора, но всё же это был риск, на который он был готов пойти. Он был уверен, что Гарри поймёт, он знал, что этот ребёнок был одним из немногих, кто мог действительно понять это. Поэтому сейчас он не отводил взгляда от мальчика, и его наградой стало появившееся во взгляде Гарри понимание и улыбка на лице, когда тот, слегка кивнув, произнёс: — Очевидно, слабые были у власти слишком долго, если подобное считается веской причиной для запрета изучения Тёмных Искусств.       Мужчина улыбнулся. — Гарри понял, — и по какой-то причине это наполнило его гордостью.       Квирелл впервые увидел Гарри, когда фамилию мальчика назвали на распределении, и он сразу понял, что этот ребёнок был совсем не Гриффиндорцем, которого весь Магический Мир ожидал с таким нетерпением, поэтому он решил выждать и понаблюдать за мальчиком некоторое время, вместо того, чтобы сразу нападать на него. Он был удовлетворён тем, что узнал, он даже подумывал о том, чтобы завербовать первокурсника на свою сторону. Но теперь, после того, как они побеседовали, он больше не считал эту свою идею удачной — этот Гарри Поттер никогда не станет за кем-то следовать, подчиняться или кланяться кому-то. Лишь несколько месяцев назад подобная мысль бы вывела его из себя, но теперь это лишь наполняло его предвкушением, он с трудом мог дождаться, чтобы увидеть, каким станет Гарри через несколько лет.       Квирелл уже хотел продолжить их увлекательную беседу, когда они услышали приближающиеся в их направлении шаги, а спустя несколько секунд в их небольшой уголок зашёл Снейп, и мужчине пришлось сдерживать себя, чтобы не проклясть его. — Что вы здесь делаете, Поттер? — практически прорычал зельевар, и в этот раз Квирелл уже не был так удивлён, когда в нём взвилось желание запустить в Снейпа Crucio за подобный тон при обращении к мальчику. — Я просто читал, профессор, — услышал ответ Гарри Снейп, но голос мальчика вновь изменился, став более невинным и детским. Когда он повернулся и посмотрел на него, то практически застыл от удивления, во время их разговора он совершенно забыл, что Гарри было лишь одиннадцать лет, но сейчас, впервые за это время, мальчик выглядел соответствующе своему возрасту.       Квирелл почувствовал, как его восхищение этим невероятным ребёнком опять возросло, — его маска была практически идеальной, что заставило профессора задуматься о том, как долго уже Гарри использовал все эти маски, чтобы в одиннадцать лет довести их до совершенства. Если бы Гарри не рассказывал ему о своём детстве, то он решил бы, что мальчик воспитывался в древней, чтящей традиции, чистокровной семье. — Эта книга явно не предназначена для учеников первых курсов, — заметил Снейп полным недоверия голосом. Квирелл уловил промелькнувшее на лице Гарри раздражение, но уже в следующее мгновение мальчик с наивным видом улыбнулся.       В этот момент Квиреллу захотелось увидеть Гарри действительно разозлённым, он был уверен, что это стало бы невероятным зрелищем; он был уверен, что даже некоторые из его последователей при этом содрогнулись бы от страха. — Я знаю, профессор, я просто слышал, как некоторые старшекурсники говорили об одном заклинании из этой книги. Учитывая, что я уже выполнил все домашние задания, и у меня много свободного времени, я решил прочитать о нём. К сожалению, эта книга оказалась слишком трудна для меня, и некоторые её аспекты я не смог понять. А профессор Квирелл как раз искал эту же книгу и, учитывая, что на данный момент это единственный доступный экземпляр, он согласился помочь, объяснив те моменты, которые мне непонятны.       Квирелл был готов зааплодировать мальчику, тот был великолепным актёром, его объяснение было простым и достоверным, причём он не только оправдал себя, но и исключил любые подозрения по поводу того, что они находились вместе. — Неужели? — процедил сквозь зубы Снейп, и профессор ЗОТИ решил присоединиться к беседе. Очевидно, зельевара совершенно не обрадовало объяснение первокурсника, он лишь искал повод, чтобы навлечь на Гарри неприятности, что самого Квирелла категорически не устраивало. — Д-да, С-северус, я об-бъяснял мистеру П-поттеру различия м-между нек-которыми щитами. — Ясно, — неприятно усмехнулся Снейп. — Директор отправил меня сообщить вам, что время вашей встречи перенесено на сейчас, — сообщил Снейп, окинув их обоих взглядом полным отвращения, после чего резко развернулся и стремительно покинул библиотеку. — Спасибо вам, профессор. — За что? — несколько недоумённо спросил Квирелл, он не думал, что эта благодарность относилась к его поддержке в рассказанной Снейпу истории. — За возможность побыть самим собой, — это было неожиданным ответом, но прежде чем он мог задуматься об этом, слова уже сорвались у него с губ. — Не за что, я благодарен тебе за ту же возможность.       Улыбка, появившаяся в ответ на лице Гарри, могла бы и ангелов заставить согрешить, в этом Квирелл был совершенно уверен. В следующий момент Гарри поднялся из-за стола и покинул их уединённое место.       Опустив взгляд, мужчина заметил оставшуюся на столе ювелирную шкатулку и, сам не понимая причины, положил её к себе в карман, после чего со вздохом вышел из библиотеки. Настало время встречи с этими идиотами, которых ему приходилось ежедневно терпеть для достижения собственной цели, по крайней мере, в этот полдень Гарри обеспечил его интересным времяпрепровождением, чего не случалось уже целое десятилетие.       Утром на Йоль Гарри проснулся как обычно — для него праздничное утро ничего не значило, в приюте этот день обычно ничем не отличался от других, поэтому, когда он покинул сундук и увидел на своём столе четыре завёрнутых свитка, осознание того, что это были подарки, заняло у него некоторое время. Ему впервые что-то дарили.       Любой другой ребёнок, наверное, в спешке увидеть, что же ему подарили, уже разорвал бы обёртки, но Гарри лишь переложил подарки на свою кровать и аккуратно развернул их, ему хотелось насладиться этим моментом, запомнить его.       Первым ему попался подарок от Тео — книга о Традициях Магического Мира, что очень обрадовало Гарри. В своё время он не смог найти ничего по данной тематике в библиотеке, и Тео пришлось выслушивать его возмущение этим фактом около двух часов. Он усмехнулся, вспоминая этот инцидент, по крайней мере, теперь он знает, что Тео его слушал.       Вторым оказался подарок Джагсона — довольно редкая книга по Древним Рунам и ещё одна об исторических местах, где они были использованы.       Третий подарок не имел отправителя, лишь указывал, что эта вещь когда-то принадлежала его отцу. Поначалу Гарри не понял, что это было, но увидев, как его тело стало невидимым, у него появилась идея. Он не мог определить, что чувствовал, зная, что эта вещь когда-то принадлежала его отцу, Гарри никогда не знал его, и соврал бы, сказав, что любит его или скучает по нему. Но он всё же был благодарен за подобный подарок, не только потому, что сама по себе вещь была довольно ценной, но и из-за того, что это являлось связью с его истоками, с тем, откуда он произошёл. Он никогда не стал бы отрицать того, что гордится своим происхождением и своими предками, ведь это было частью того, кем он был.       Четвёртым подарком оказалась коллекция книг. На их обложках не было названия, лишь на переплёте были выгравированы римские цифры от одного до десяти. Гарри взял в руки первую книгу и открыл её, на первой странице была сделана небольшая надпись: «Дорогой Гарри, Когда я был младше, эти книги помогли мне найти ответы на многие возникшие у меня вопросы. Надеюсь, тебе они окажутся столь же полезными. Т.М.Р.» На следующем листе была надпись «Тёмные Искусства».       Гарри провёл несколько минут, внимательно изучая книги. Он не знал, кем был Т.М.Р., единственным человеком, с кем он разговаривал о Тёмных Искусствах, был Квирелл, и он не думал, что мужчина кому-то рассказывал об их беседе. Была вероятность того, что книги ему подарил Квирелл, используя псевдоним. Но он не был в этом уверен и, честно говоря, его личность отправителя совершенно не волновала, кем бы тот ни оказался, он предоставил Гарри ответы на его вопросы, за что тот был благодарен.       Закончив их изучение, мальчик решил расставить книги в книжном шкафу в спальне сундука, всё же было бы крайне неприятно, если бы кто-то нашёл их у него. Разложив все подарки, Гарри спустился в Большой Зал с небольшой улыбкой на лице — это Рождество было лучшим за все годы его жизни.