***
Том сдержал вздох. Последнее, чего ему сейчас хотелось, так это выслушивать очередной бесполезный отчёт от ничего не значащего приспешника. Будни Тёмного Лорда включали гораздо больше бумажной волокиты, чем он когда-то думал, и он даже не мог снять стресс пытками какой-нибудь несчастной души. Это… Это было настоящей пыткой, не иначе. Он даже не мог организовать рейд на какой-нибудь маггловский городок. Почему, ну почему он решил затаиться? Он мог бы сейчас вселять ужас и панику в массы, но нет, он почему-то решил, что будет лучше, если никто не будет знать о его возвращении. Он еле сдержал недовольное ворчание, было бы неприемлемо вести себя так перед своими подчинёнными. Карканье ворона привлекло его внимание, и все присутствующие затихли, увидев, как глаза их Лорда наполнились интересом. Ворон опустился на подлокотник его трона и приподнял лапу, с привязанным к ней письмом. Не обращая внимания на любопытные взгляды своих сторонников, Том отвязал письмо и открыл его. «Дорогой мистер Накхт, Сначала я бы хотел поблагодарить Вас за столь прекрасный подарок. Харон, так я назвал ворона, прекрасен, и он мне уже очень нравится, хотя и недолго пробыл со мной. Честно говоря, я не понимаю Вашего интереса ко мне. Каким бы умным я не был, я всё ещё четырнадцатилетний подросток. Мне с трудом верится, что кто-то вроде Вас не может найти себе более интересного собеседника. Это, однако, не значит, что мне неприятно Ваше общество, очень даже наоборот. Мне нравится возможность поговорить свободно с кем-то, кто не является членом моего Двора. Постоянное ношение маски довольно утомляет, и те моменты, когда я могу побыть самим собой — настоящее благословение. Что касается Ваших вопросов, то боюсь, ответы не окажутся чем-то особенным. Я даже думаю, что они станут для Вас небольшим разочарованием. Я совершенно не пытался кого-либо в чём-то убедить. Я знаю, что при моём Дворе есть выходцы из семей, чтящих кровь превыше всего, и полагаю, что после того, как они стали свидетелями некоторых событий и пообщались со мной, они изменили свои мнения. Однако я ничего для этого не делал, просто общался с ними. Я вёл себя так же, как и всегда. Кроме того, основной проблемой для них в первом поколении была не кровь, а их незнание наших традиций. Когда я объяснил им, почему те были столь невежественны, их мнение изменилось. Честно говоря, я очень горд своим Двором. Не все способны отказаться от тех убеждений, которые им прививались с детства. Теперь единственное, что для них важно — это магия. Ничего больше. Ну… и я, конечно. Магглы… Магглы же, это совершенно другой разговор. Я ненавижу их. Больше всего я хотел бы увидеть смерть каждого из них. Желательно, от моей руки. Но, я понимаю, что в реальности было бы практически невозможно убить каждого маггла на планете. Поэтому я был бы счастлив уже и тем, чтобы остановить какое-либо соприкосновение наших с ними миров. Что касается моего будущего… Мне особо нечего сказать. По правде говоря, у меня нет каких-либо грандиозных целей или планов. Однако, если спросить членов моего Двора, то они с непоколебимой уверенностью скажут, что я стану следующим Тёмным Лордом. Я уже устал поправлять их. Нет, правда, я ведь даже не знаю, что это значит — быть Тёмным Лордом. Существуют сотни, тысячи тёмных волшебников, почему же есть лишь несколько Тёмных Лордов? Почему они появляются лишь изредка? Как кто-то может вообще решить стать Тёмным Лордом? Они вдруг просыпаются одним прекрасным утром и думают: «Что ж, теперь я Тёмный Лорд». И бум, у нас появляется Тёмный Лорд, готовый терроризировать массы? Прошу прощения, я немного увлёкся. Как я и говорил, у меня пока нет никаких планов. Существует множество вещей, которые мне не нравятся в нынешнем Министерстве, так же как и в Хогвартсе, да и во всём Волшебном Мире. Но пока у меня нет возможности это изменить. Поэтому существует не так уж и много того, что я могу сейчас сделать. Когда у меня появится больше возможностей, тогда я и буду что-то решать. Что насчёт Вас? Кто такой Томас Накхт? Во что Вы верите? Где работаете? Какие у Вас стремления и мечты? Ваш, Гарри Поттер». Том несколько минут разглядывал письмо в своих руках. Часть его была удивлена, что Гарри ответил на его вопросы. Он ожидал, что тот будет довольно расплывчив в своих ответах. Хотя его ответы и не были очень откровенными, они по крайней мере позволяли понять, что Гарри по этому поводу думает. Ворон снова каркнул, и с губ Тома сорвался мрачный смешок. Харон. Имя было крайне подходящим. Он не мог не гадать, сколько душ Гарри заставит Харона перевезти через реку. Отношение Гарри к магглам его совершенно не удивило, но часть о Тёмных Лордах была неожиданной. Он знал, что у Гарри был потенциал стать Тёмным Лордом, но существовала причина, по которой не все тёмные волшебники становились Тёмными Лордами. Ему было любопытно, сможет ли Гарри её найти. Он узнал об этом на своём пятом курсе. Но у него не было ресурсов Гарри. Один год. Он даст Гарри один год, и если в течении этого года юноша не найдёт ответ, тогда он укажет ему правильное направление. Вопросы о Томасе Накхте тоже были неожиданностью. Хотя он полагал, что они должны были быть, всё же у Гарри была неутолимая жажда новых знаний. Он не мог не почувствовать некоторого самодовольства, зная, что заинтересовал юношу. Конечно, он не может рассказать Гарри всей правды, но он не станет лгать. Ему просто нужно было не затрагивать вещи, которые могли бы указать на то, что он был Тёмным Лордом. Однако было во всём письме одно единственное маленькое слово, которое дразнило и мучило его. «Ваш», это точно было искушением. Он знал, что Гарри не был его, по крайней мере пока. Но это маленькое слово, написанное совершенно беззаботно, подводило его к балансированию на грани своего рассудка. «Его! Его, его, его, его, ЕГО!», продолжало повторяться в его мыслях. Гарри принадлежал ему, и чем скорее Гарри это примет, и все остальные узнают об этом, тем лучше. Если бы он не знал его достаточно хорошо, то решил бы, что этот искуситель сделал это нарочно. В следующий момент ему вспомнилось это стройное тело, практически прижавшееся к нему, тёплое дыхание, касающееся его уха, и его имя, произнесённое столь соблазнительно. Он еле сдержал дрожь, возможно, этот искуситель и правда делал это специально. — Мой Лорд? Подняв от письма взгляд, он заметил перед собой Люциуса, и ему пришлось сдерживать очередной вздох. — Свободны, — сказал он. Он поднялся со своего трона и покинул зал. У него были более важные дела, нежели выслушивание бессмысленных сообщений, например, написание ответа его маленькому Королю.***
Люциус и Теодред были единственными, кто остался в тронном зале. Теодред слегка улыбался. — Что-то не так? — спросил Люциус, не в силах скрыть своё любопытство. — Я рад увидеть, что наш Лорд снова полон жизни, — ответил Теодред. — Некоторое время я даже думал, что эта сторона нашего Лорда безвозвратно исчезла. Люциус мог лишь кивнуть. Он ещё помнил время, когда его Лорд был чарующим и полным жизни и страсти, но в последние несколько лет до его падения, Люциус уже замечал изменения. Было похоже, будто всё, что их Лорд делал, он выполнял автоматически, утратив это пламя в глазах. Было лишь естественным, что Теодред ещё сильнее видел эту разницу. Теодред Нотт был первым членом Двора Тёмного Лорда Волан-де-Морта. Довольно забавно, как история повторяет себя. Теодор Нотт также был первым членом того, что было очень похоже на Двор нового Тёмного Лорда. — Теодор заходил поговорить со мной несколько дней назад, — заметил Теодред, вырывая его из мыслей. — Правда? Чего он хотел? — Информацию, — Люциус посмотрел на него, слегка приподняв бровь, побуждая его продолжать. — Он задавал вопросы о Томасе Накхте. Люциус почувствовал, как его сердце забилось сильнее. Существовало лишь двое людей, которые знали, кем был Томас Накхт: Теодред и он сам. — Какие вопросы? — спросил он, пытаясь заставить сердце успокоиться. — Всякие. Начиная от того, кто он, и заканчивая тем, кому он верен. Естественно, я рассказал ему то, что наш Лорд сказал нам использовать, если кто-нибудь будет им интересоваться. Но знаешь, что меня действительно заинтересовало? Когда я спросил, зачем ему это, он ответил: «Просто, если нам потребуется убить его». Люциус немного побледнел. Теодред остановился прямо напротив него и посмотрел ему в глаза. — Что-то изменилось после Чемпионата Мира, — заявил Теодред. — Теодор стал другим. В недалёком прошлом, я сомневаюсь, что Теодор был способен причинить кому-нибудь боль, а тем более убить. Теперь же… Я видел и раньше такой взгляд, Люциус, видел такое же выражение лица, которое было у него. Что произошло в этой палатке, Люциус? — Я… Ты уверен, что хочешь знать? Я больше не могу смотреть на Драко как прежде после того дня. Теодред посмотрел Люциусу в глаза и мог увидеть, что тот говорил правду. Впервые за много лет Люциус не использовал свои многочисленные маски при разговоре с ним. Это заставляло его вспомнить о временах, когда Люциус обращался к нему за советами, так как не мог поговорить об этом с Абрахасом. Он сомневался, что кто-либо помимо него знал, что одно время Люциус был влюблён в Джеймса Поттера. Раньше он жалел, что родители Джеймса не заставили юношу пойти на брак по расчёту, как большинство чистокровных семей. Они верили, что у каждого есть право влюбиться и жениться по любви, как это было у них. Абрахас был бы невероятно счастлив, если бы его сын породнился с такой древней семьёй, какой по слухам были Поттеры. Но этому было не суждено произойти. Джеймс Поттер знал Люциуса лишь как Пожирателя Смерти, и Люциус еле выжил после их встречи на поле боя. Он сомневался, что Люциус смог полностью преодолеть то, что Джеймс не только не видел в нём возможного супруга, но и не испытывал никакой трудности в том, чтобы убить его. Это был удар не только по его гордости, но и по сердцу. После этой встречи он наконец согласился жениться на Нарциссе, которая была его хорошей подругой, спустя месяц после этого она уже была беременна Драко, а Люциус был вполне счастлив стать отцом. Джеймс Поттер тоже женился, на Лили Эванс, которая была очень одарённой волшебницей. Эта пара на поле боя была действительно устрашающей. Не удивительно, что их Лорд не раз пытался склонить их обоих на свою сторону. Они были красивыми, могучими, умными и хитрыми — все те качества, которыми и должны быть наделены молодые волшебники. Однако их наибольшим достижением стал ребёнок, которого они произвели на свет. Он любил Люциуса словно собственного сына, но в то же время был рад, что ему так никогда и не удалось заполучить Джеймса Поттера. Если бы они сошлись, Гарри Поттер никогда бы не родился. Сколько бы горя он не принёс тёмной стороне, уничтожив их Лорда, если бы такой волшебник, как Гарри Поттер никогда бы не существовал, это всё равно было бы ужасным упущением. — Почему? — Потому что теперь я не сомневаюсь, что Драко меня убьёт, если Гарри его об этом попросит. Теодред не мог скрыть свой шок. — Почему ты так думаешь? Ты же его отец. Смешок, вырвавшийся у Люциуса, был наполнен горечью. — Посмотри, — ответил он, снова встречаясь с ним взглядом. Зная, чего от него хотел Люциус, Теодред аккуратно скользнул в его мысли. Воспоминание было на поверхности, поэтому ему даже не потребовалось искать его. Просмотр всего воспоминания не занял много времени, и он выскользнул обратно. Ему не хотелось верить в то, зрителем чего он стал. Но он не мог не подумать, что Люциус был прав. Все члены Двора были уже более чем готовы убить ради Поттера. Честно говоря, он не знал, что и думать. Он был невероятно горд Теодором, однако часть его хотела отгородить внука от Поттера, хотела защитить его от того пути, который он выбрал. Он знал, насколько сильную боль этот выбор может причинить сердцу Теодора. Он знал, что Поттер никогда не будет столь же нуждаться в них, как они в нём, как бы нежно он к ним сейчас не относился. Таковыми всегда были отношения между Лордом и его последователями. Так же было и с его Лордом. Они любили его больше всего на свете, даже если знали, что Том никогда не сможет ответить им тем же. Некоторое время они даже думали, что их Лорд не способен на какие-либо чувства привязанности по отношению к кому-либо, кроме быстро проходящего интереса. — Я никогда не видел, чтобы наш Лорд был столь заинтересован в ком-либо, — произнёс он, задавливая укол ревности, который почувствовал. У него не было права ревновать. Он мог увидеть, почему Поттер столь восхищал их Лорда. Юноша отличался от остальных волшебников, в этом не было сомнений. Если бы он не был столь предан своему Лорду, то тоже почувствовал бы соблазн. — Да. К сожалению, я не могу решить, плохо это или хорошо, — прошептал Люциус, на что Теодред согласно кивнул. Он знал, что присоединится или нет Поттер к их Лорду, их ждут перемены, и юноша будет в самой их гуще. — В любом случае, это не наше решение. Лучшее, что мы можем сделать — не влезать в разборки между двумя Лордами. — Гарри не Лорд. Теодред не смог сдержать вырвавшийся у него смех. — Ты был там, Люциус. Ты знаешь необходимые условия для становления Тёмным Лордом. Даже исходя из того, что ты увидел, ты ведь должен был понять, что он уже соответствует большинству из них. Ты и правда думаешь, что он не сможет достичь остальных? Люциусу хотелось возразить, ему хотелось сказать Теодреду, что Гарри слишком молод, но воспоминание о них в палатке, продолжало всплывать в его мыслях. Если бы Гарри захотел этого, то он смог бы это сделать. Теперь вопросом оставалось лишь то, хотел ли Гарри этого? Теодред посмотрел на него, и его взгляд был полон понимания, после этого с мимолётной улыбкой мужчина использовал каминную сеть, чтобы вернуться домой, оставив Люциуса наедине со своими мыслями. Глубоко вздохнув, Люциус тоже покинул Мэнор Тёмного Лорда. Теодред был прав, что бы ни случилось, ни один из них не может этого изменить. Лишь будущее покажет, появится ли ещё один Тёмный Лорд.***
Гарри был в библиотеке, одном из его любимых мест на площади Гриммо, когда Харон пролетел через открытое окно. На его губах появилась едва заметная улыбка, когда он увидел, что ворон вернулся с письмом. Последнюю неделю они практически каждый день переписывались с Томом. Он не ожидал, что ему это настолько понравится. Тому удавалось поддерживать его интерес и даже бросать ему вызов. Погладив Харона, он открыл письмо. «Мой маленький Король, Я надеюсь, что ты смог разрешить проблему со своим крёстным. Чары, о которых я рассказал тебе, должны остановить его от того, чтобы поднимать тебя в несусветную рань. И нет, я не чистокровный. Моя мать была чистокровной, но отец был магглом. Моя мать была без ума от него, но он совершенно не замечал её существования. К сожалению, это не одна из тех романтических историй, где он внезапно понимает, что она единственная, кто ему всегда был нужен. Но какой бы слабой ни была моя мать, она всё же оставалась волшебницей. Простого зелья было достаточно, чтобы мой отец «влюбился» в неё. Некоторое время они были вместе, но когда моя мать забеременела, она перестала давать ему зелье. Я не знаю, почему она так поступила. Возможно, она думала, что теперь, когда она носила его ребёнка, он действительно полюбит её, или, может, она не хотела больше жить в этой лжи. Какой бы ни была причина, она прекратила давать ему зелье, и он оставил её. Его не волновало, что она была беременна, или что ей больше некуда было пойти, он просто ушёл. Моя мать была из чистокровной семьи, и как ты можешь себе представить, после её побега из дома с моим отцом, она не могла больше туда вернуться. Она была беременной, одинокой, без жилья и денег, чтобы выжить. В конце концов она заболела, и у неё не было средств, чтобы себя вылечить. Она родила меня в приюте. И прожила лишь столько, сколько было необходимо, чтобы дать мне имя. Я вырос в приюте, в одиночестве, ненавидимый остальными детьми за то, что был другим. Когда я попал в Хогвартс, то думал, что уж теперь-то всё точно изменится, но прошло лишь немного времени, как я понял, что ошибался. Я был полукровкой в Слизерине, но хуже этого было то, что все считали меня магглорождённым. Первые два года моего обучения там не были лёгкими. Но всё изменилось, и на третьем курсе уже никто не мог отрицать, что я был силён. Как ты знаешь, если слизеринцы что-то и уважают, помимо происхождения, то это сила. Но мне этого было мало. Мне хотелось знать, кем я был, узнать из какого я рода, свои корни. На четвёртом году обучения я сварил зелье, которое показывает твоё родовое древо. Правда, оно показывало лишь три поколения, но мне этого было более чем достаточно. Честно говоря, когда я узнал правду о своей семье, я уже не знал, кого ненавидел сильнее — свою мать или своего отца. Я перестал ненавидеть свою мать к лету седьмого курса. Это случилось после того, как я поговорил с её братом, моим дядей. Она всё-таки возвращалась к ним и просила их о помощи. Они согласились помочь ей, только если она избавится от меня. Она отказалась, сказав, что лучше умрёт, чем допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Если бы она от меня избавилась тогда, то всё ещё была бы жива. Это было впервые, когда я почувствовал, что кто-то меня любил. Иногда я задаюсь вопросом, была бы она горда мной, если бы знала, какой путь я выбрал. Мой отец, с другой стороны, был совершенно другой историей. Он всё ещё был жив. Он жил вместе со своими родителями. Он бросил меня. Его родители сказали ему, что откажутся от него, если он возьмёт меня к себе. Ему, очевидно, деньги были важнее собственного сына, важнее меня. Он уже давно умер, но даже сейчас я ненавижу его столь же сильно, как и в тот день, когда узнал правду. Я полагаю, что ситуация с моим отцом и время, проведённое в приюте, и привели к тому, что я ненавижу магглов. Хотя, должен признать, что было время, когда я так же сильно ненавидел и чистокровных. Их чистокровные убеждения повлекли за собой смерть моей матери, и то, что мне пришлось расти в этом приюте, да и за то, что я не был одним из них. Какое-то время я не мог ничего увидеть сквозь эту ненависть. Ты, может, найдёшь это нелогичным, что я смог преодолеть свою ненависть к чистокровным, но не к магглам, однако я тоже человек. А люди обычно ненавидят то, чего не понимают или то, что от них отличается. И больше всего, конечно, они ненавидят то, чего боятся. Не пойми меня неправильно, меня не пугают сами магглы. Меня пугает то, что они могут сделать, если когда-нибудь узнают о нас. Ты знаешь, насколько жестокими они могут быть. Ты знаешь, насколько предубеждёнными и не приемлющими они могут быть. У меня начинаются кошмары, стоит мне только подумать о том, что они с нами сделают, если узнают о нашем существовании. Иногда мне кажется, что конфликт между нами неизбежен. Я боюсь, что когда это произойдёт, противостояние окончится нашим исчезновением. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы предотвратить это. Довольно странно, но у меня такое ощущение, что ты один из немногих, кто может понять этот мой страх. Ты вырос с ними, и знаешь, на что они способны. Чистокровные же не видят той угрозы, которую они представляют. Я не знаю, как убедить их в том, что магглы опасны, так, чтобы они не захотели начать с ними войну; войну, которую мы не сможем выиграть. У тебя есть идеи как заставить их раскрыть глаза? Сейчас я уже готов принять любую помощь. Почему тебя так интересует Тёмный Лорд? В каждом письме ты задаёшь как минимум один вопрос о нём. Я недостаточно интересен для тебя, мой маленький Король? Твой, Том». Гарри перечитал письмо дважды. Когда он спросил, был ли тот чистокровным, он не ожидал, что Накхт даст ему столь развёрнутый ответ. По какой-то причине тот факт, что мужчина это сделал, очень обрадовал его. Он никогда бы не подумал, что ему будет настолько нравится общение с магом. Часть его жалела, что они не могли разговаривать лицом к лицу. Также было здорово знать, что не он один видел в магглах опасность. Волшебному миру необходимо было разорвать все связи с ними. Нельзя было, чтобы те обнаружили их существование, они не выживут, если это случится. Невозможно убить всех магглов, поэтому необходимо полностью разграничить их миры. Ему уже некоторое время было любопытно, когда Накхт начнёт задавать вопросы о его явной заинтересованности Волан-де-Мортом. Он ведь совершенно не пытался её скрыть в своих расспросах. По крайней мере, он мог быть уверенным, что Накхт не злился из-за этого. На самом деле его это, кажется, сильно веселило. Гарри мог практически представить себе, как тот усмехался, когда читал его письма. Ему иногда очень хотелось спросить Накхта, что же его так веселило, но он не делал этого. Его останавливало предчувствие, что будет лучше, если он не станет спрашивать, и что рано или поздно он и так узнает это. — Гарри, — голос Сириуса вырвал его из раздумий, и он поднял взгляд от письма, переводя его на входящих в библиотеку Сириуса и Ремуса. Они оба взглянули на Харона, затем на письмо в его руках и сели на свободные кресла напротив него. — Новое письмо от Накхта? — спросил Сириус, пытаясь заставить свой голос звучать беззаботно, заметив это, Гарри приподнял бровь. — Да, — спокойно ответил он, и мужчины переглянулись. — Гарри, — начал было говорить Ремус, но остановился и вздохнул. Он, казалось, осторожно подбирал слова, ещё раз тяжело вздохнув, Ремус продолжил. — Мы немного встревожены. Мы знаем, что ты хорошо ладишь с Малфоями. Но это не изменяет того факта, что Люциус был Пожирателем Смерти. И у Волан-де-Морта также есть Пожиратели Смерти, о которых Свету ничего не известно. Этот Томас Накхт может быть одним из них. Многие из них хотят отомстить тебе. — Я знаю. Но то, Пожиратель он Смерти или нет меня не волнует. — Гарри, мы знаем, что ты сильный. Но Пожиратели Смерти опасны. — Я знаю, Сириус. Об этом я и говорю. Только представь себе, что я могу узнать от него. — Гарри… — Сириус пытался говорить спокойно, но Гарри мог услышать тёмные нотки у него в голосе, и ему это нравилось. Сириус был Блэком, и ему следовало вести себя соответствующе. — Вполне возможно, что единственное, чему он может научить тебя, это тёмная магия. Гарри с трудом сдержал вздох. Как бы ему ни хотелось, он не мог и дальше избегать этого разговора. Он знал, что Сириус и Ремус уже подозревали о том, что он собирался сейчас сказать, но они так ни разу и не поговорили об этом. Это может всё изменить. — Ремус, я не глупый. Я знаю, как на это отреагирует Свет, иначе почему, по вашему мнению, я использую столько масок? Они не узнают правду, пока я этого не захочу, а это случится лишь тогда, когда у меня будет более сильная политическая поддержка. На это уйдёт несколько лет. Тёмный… эм, когда Волан-де-Морт возродится, тогда я и буду что-то решать в отношении него. Всё будет зависеть от того, будет ли он снова пытаться меня убить, правда ведь? Прямо сейчас ничего в этом отношении сделать нельзя. Пока не все игроки вышли на шахматную доску, у меня всё ещё есть время. Я буду расширять своё влияние и продолжу тренироваться, — он проницательно взглянул на них, и в уголках его губ появилась лёгкая усмешка. — Но то, что меня действительно интересует, так это могу ли я рассчитывать на вас. Вы со мной? Сириус не мог отвести взгляда от Гарри. Ответ был очевиден. Но даже при всём этом, он не ответил сразу. Он знал о последствиях своих слов. Пока они всё ещё могли вернуться к Дамблдору, они всё ещё могли изменить своё решение, но как только они ответят, такой возможности у них уже не будет. Ты не можешь просто перестать служить Тёмному Лорду, и неважно, что этот Тёмный Лорд ещё не полностью принял свою роль. Не то чтобы он хотел предать Гарри, нет, просто это был выбор, который определит всю его дальнейшую жизнь. — Я… Ты ведь знаешь, что я с тобой, — ответил Сириус, не отводя от Гарри своего взгляда. Он не упустил удовлетворения, на секунду промелькнувшего в этих зелёных, словно смертельное проклятие, глазах, а также появившуюся на мгновение усмешку на губах крестника. Сириус мысленно попросил Джеймса и Лили простить его за то, что он помогал их гордости и радости стать Тёмным Лордом. — Я тоже с тобой, Гарри. Ты же мой волчонок, — ответил Ремус, и Сириус заметил, что при этих словах глаза его друга на мгновение стали янтарными, ясно показывая, что волк Ремуса был полностью с ним согласен. Улыбка Гарри подсказала ему, что юноша тоже этого не упустил. Сириус не знал, что теперь планировал делать его крестник, но был уверен, что за этими невинными глазами, формировались тысячи планов. В конце концов, в его распоряжении теперь были Лорд Древнего и Благородного Рода, а также Альфа-оборотень.***
Гарри был первым, кто зашёл в их купе. Он не видел остальных на платформе, но думал, что они скоро прибудут. Все, кроме близнецов, обычно собирались довольно рано. Хотя ему и нравилось лето, он был рад снова вернуться в Хогвартс. Он скучал по замку и полагал, что что бы ни произошло, замок всегда будет его первым домом. Спустя несколько минут, как он и думал, начал появляться его Двор. Близнецы зашли в купе ровно со звуком свистка, оповещавшем о том, что поезд готов отправиться. Купе было практически полным, и Гарри пришлось сдерживать довольную улыбку. Он с трудом мог поверить, как всё изменилось с того времени, когда впервые отправляясь в Хогвартс, он сидел в этом же купе, но был совершенно один и гадал, какой же будет его жизнь в Волшебном Мире. А теперь… Теперь он был окружён преданными ему людьми, теми кто был готов сделать всё, что было в их силах, чтобы достичь его целей. Впрочем, он полагал, что они теперь стали и их целями. Ему с трудом верилось в то, чего им удалось достичь. — Демоны, всё прошло нормально? — спросил он близнецов, когда все расселись. — Да, — ответили те в унисон. — Наша мать не смотрела на часы в то время, поэтому не видела, как стрелка часов с именем Перси переместилась сначала на «смертельную опасность», а затем на «смерть». Затем мы запустили курицу в дом, которая совершенно случайно врезалась в часы. Они упали и сломались, — объяснил Фред. — Они, конечно, подлежат починке, — добавил Джордж. — Но для этого нужен волос каждого человека, для которого будет создаваться стрелка. Этот волос должен быть передан тем, кому он принадлежит, и быть с его головы, волосы с расчёски не подойдут. — Она уже попросила их у всех, кроме Перси. Наша мать настаивает, чтобы мы не связывались с ним, «бедному Перси нужно время и личное пространство», — изобразив голос матери, закончил Фред с презрительной усмешкой. Гарри кивнул, всё прошло довольно удачно. Сначала он немного волновался, когда близнецы рассказали ему о часах. Никто бы их, конечно, не заподозрил, но всё же было лучше, чтобы никто вообще не подозревал о том, что что-то произошло. Они не могли рисковать. По крайней мере, не сейчас. — Что бы вы сделали, если бы она успела увидеть изменение его статуса? — спросил Тео, с любопытством глядя на близнецов. Ему эти часы казались ужасно интересными. Из того, что Гарри удалось узнать, теперь он, Грэхам и Маркус пытались воссоздать их, но в виде карманных часов, чтобы их могли использовать все члены Двора. Гарри оставил их заниматься этим. Идея была хорошей, к тому же она оставляла их чем-то занятыми. Нет, правда, он уже выучил на собственном опыте, что самое страшное это дать членам его Двора заскучать. Неудачливые слизеринцы, находящиеся в это время в гостиной, уже никогда не были прежними. Один из них всё ещё дёргался, когда Блейз здоровался с ним, а другой становился бледным как смерть каждый раз, стоило ему оказаться поблизости от теплиц — Невилл, когда ему этого хотелось, мог быть довольно креативным со своими растениями. Ведь, хотя он и никогда в этом не признается никому кроме самого себя, тот вечер вышел довольно забавным, по крайней мере, для него и его Двора. — Мы бы стали раздумывать над способами избавиться от всей нашей семьи; исходя из того, что мы знаем о часах, стрелки бы указали, что все члены семьи находятся в смертельной опасности. Конечно, лишь размышление об этом не поможет, мы должны были бы действительно хотеть этого. Что в нашем случае не так уж и сложно. Тогда бы мы убедили родителей, что часы сломаны, в это было бы довольно просто поверить. В конце концов, они все были дома, о какой смертельной опасности могла идти речь? — спокойно объяснил Фред, на что Тео кивнул. — Это бы сработало, — пробормотал он. — Конечно же, сработало бы! — воскликнул Джордж, разыгрывая оскорбление. — Мы с Фредом — злые гении. Тебе стоило бы знать об этом. Остальные рассмеялись, а Гарри откинулся на спинку своего сидения, наблюдая за общением членов своего Двора. Он был ими действительно доволен. Они были преданы друг другу, а не только ему, и никогда не выдадут друг друга. Он знал, что Пожиратели Смерти и Жнецы, последователи Гриндевальда, были гораздо более жёсткосердечными. Были известны случаи, когда они убивали друг друга лишь для того, чтобы подняться выше в ранге. Гарри хотел бы избежать любой ценой подобного поведения в своём же стане. Он хотел, чтобы они полагались на друг друга, чтобы они ощущали себя связанными между собой. Он был уверен, что это будет иметь большое значение в будущем. Они будут либо преуспевать, будучи едиными, либо проиграют, распавшись. Гарри моргнул. Откуда вообще взялись подобные мысли? Когда это он начал сравнивать свой Двор с последователями Тёмных Лордов? С каких пор он подсознательно начал готовить их к предстоящим войнам? Очевидно, их разговоры о том, что он станет Тёмным Лордом, всё же как-то повлияли на него. Но что-то в нём противилось этой мысли. Его магия бурлила под кожей в недовольстве. Это происходило всё чаще в последнее время. Было ощущение, что сама его суть и его магия дожидались чего-то. Подобное состояние выводило его из себя, словно последний кусочек паззла, который он никак не мог найти. Но его магия знала, что он ищет, и ждала, пока он за это не ухватится. Он глубоко вздохнул, и его магия улеглась внутри него, забирая с собой все мысли о Тёмных Лордах и их последователях, а Гарри вернулся к наблюдению за своим Двором, наслаждаясь моментом спокойствия. Однако их веселье было прервано, когда дверь в их купе открылась и внутрь кто-то шагнул, быстро захлопнув её за собой. Все движения в купе остановились, и Двор с любопытством посмотрел на ворвавшегося юношу. Он был смутно знаком Гарри, и в свою очередь шокировано смотрел на них практически с открытым ртом. На его лице начало появляться что-то вроде ужаса, когда он увидел, кто именно находился в купе. — Я… Я… Извините! Я не знал, что это ваше купе, — запинаясь проговорил парень. Он, судя по всему, находился на грани паники, и Гарри вздохнул. Они что, и правда были настолько ужасающими? Насколько он знал, остальные три четверти школы никогда не видели ни одного из них без их отточенных масок прилежных студентов. Они понятия не имели о том, какими именно способами они контролируют Слизерин. Ни он, ни кто-либо другой из его окружения, никогда не был замечен в разборках с другими студентами или каких-либо неприятностях. Так откуда взялся такой страх? — Ты выглядишь так, словно от чего-то убегал, — заметил Блейз, смотря на юношу с любопытством. Блейз мог быть довольно прямолинейным для слизеринца, когда это ему было нужно. По крайней мере это то, что подумали бы те, кто не являлся одним из членов его Двора. Они знали лучше. Блейз был отличным стратегом. Он никогда не делал ничего, не продумав как минимум пять следующих шагов. Блейзу потребовалось довольно много времени, чтобы развить эту часть себя. Предпочитая находиться в тени до тех пор, пока сам не решит из неё выйти, он и не пытался улучшать свои стратегические способности. Однако Гарри, с помощью Тео, удалось убедить Блейза, что даже если он предпочитает оставаться в тени, то это не мешает ему развивать в себе другие таланты. Тем, что убедило его, в конце концов, стали слова Тео, что Гарри будет полезно иметь более одного стратега. Тео, который тоже был неплохим стратегом, помогал Блейзу в развитии этого таланта. Они оба были устрашающей силой, когда объединялись на тренировках. Юноша начал трястись, и Гарри снова вздохнул. Похоже, он возьмёт под крыло ещё одну дворняжку. — Сядь, — приказал он, довольный, когда юноша сразу же подчинился. — Теперь ответь на вопрос. Юноша не переставал трястись, и Луна похлопала его по коленке. — Тебе не нужно бояться, — заверила она его, — ты уже нашёл своё место, теперь осталось лишь сделать первый шаг. — Луна? — спросил Гарри, и девушка кивнула. — Я знаю, что он станет частью решения. — Какого решения? — Не знаю. Но могу сказать, что он будет его частью. Гарри вздохнул. Иногда, очень редко, он ненавидел дар Луны. Она рассмеялась и взглянула на него знающими глазами, на что он лишь покачал головой. Они оба знали, что даже появись у них такая возможность, они ничего бы не стали менять. Он снова посмотрел на юношу, который уже начал немного успокаиваться, и вопросительно приподнял бровь, показывая, что он всё ещё ждал ответа. — Я… Я магглорождённый, — прошептал тот с опаской глядя на них, и выглядя готовым сбежать при первых признаках неприятностей. Было очевидно, что он ожидал негативной реакции от них на свои слова, и когда её не последовало, то ещё немного расслабился. — Все говорят, что все приверженцы чистоты крови находятся в Слизерине. Они говорят, что все слизеринцы злые. Но при этом все совершенно не обращают внимания на то, что такие есть и на других факультетах. Они сознательно закрывают на это глаза. Гарри кивнул. Он знал, что уже несколько лет его слизеринцы ничего не делали. Они вели себя довольно хорошо, учитывая то, как обстояли дела раньше. Правда, у них не было выбора, но это не столь важно. Однако, он не обращал особого внимания на поведение остальных факультетов. До тех пор, пока в это не были вовлечены его слизеринцы, его это не заботило, честно говоря. Он контролировал свой факультет, преподаватели должны были позаботиться о своих. — Кто? — спросил он. — Смит в основном. Захария Смит. Гарри посмотрел на Драко слегка приподняв бровь. Среди них Драко больше всех знал о других чистокровных родах. Это знание вбивалось в него с тех пор, как он начал говорить. Рассказы о достижениях других родов, завуалированные под сказки на ночь. Истории родов, повторяемые до тех пор, пока он не запоминал их наизусть. Это было как оружием, так и защитой. Малфои хотели быть уверены, что их ребёнок не разозлит какой-нибудь род. Сейчас, по крайней мере среди большинства населения магического мира, это уже не было большой проблемой, однако всего несколько столетий назад для родов было не редкостью начать кровную вражду из-за того, что сделал ребёнок. Вражда Малфоев и Уизли, кстати говоря, хоть многие и не знали этого, появилась как раз из-за того, что двое маленьких детей из этих семей, не старше шести лет, поспорили, что один из них сможет «украсть» кольцо главы рода. Но ни один из них не знал, что кольцо было защищено и способно навредить тому, кто не нёс в себе крови этой семьи, за исключением случаев, когда человека добавляли в защитные чары и заклятия, обволакивающие кольцо. К сожалению, шестилетний ребёнок был слишком мал и слаб, чтобы пережить тот урон, который они ему нанесли. В своём горе Уизли обвинили Малфоев в убийстве их наследника и объявили кровную вражду. Малфои, в свою очередь, обвинили Уизли в попытке украсть их титул и тоже объявили им кровную вражду. Это произошло несколько веков назад, но оба рода всё ещё держались за неё, хотя большинство уже и не помнило по какой причине. К счастью, Драко эта причина была известна, и он рассказал о ней близнецам. Они трое могли быть частью Двора, но из-за вражды всё в один момент могло пойти по другому пути, если бы Драко не знал, что делать. Как наследник рода Малфоев, Драко мог объявить вражду недействительной при определённых обстоятельствах, таких, как, например, принадлежность к одному факультету в Хогвартсе, или к одному клубу. Это было сделано для того, чтобы дети враждующих родов могли находится в Хогвартсе без боязни, что их ударят в спину, когда они будут спать. Всё это было необходимо и из-за того, что глава семьи мог приказать любому её члену, вне зависимости от возраста, сделать практически что угодно с членами враждебного рода, и они не могли противиться такому приказу. Близнецы были пятым и четвертым сыновьями, поэтому они ничего не могли с этим поделать. Но Драко, как наследник своего рода, объявил вражду между ними оконченной до тех пор, пока все они остаются членами Двора. Вражда между родами Уизли и Малфой всё ещё существовала, но именно на них троих она больше не имела влияния. Честно говоря, Гарри находил эту кровную вражду довольно хлопотной. Было бы гораздо проще, и не влекло бы за собой таких проблем, если бы враждующие рода просто перебили бы друг друга. Конечно, он мог видеть и выгоды кровной вражды, но сомневался, что когда-нибудь объявит её. Слишком много проблем от того, что довольно просто решается. — Захария Смит, чистокровный. Его род утверждает, что они последние потомки рода Хаффлпафф, но у них нет доказательств этого родства. Где-то пятьдесят лет назад Глава Рода, Хепзиба Смит, была убита, предположительно её персональным домовым эльфом. После этого новый Глава начал баламутить воду, говоря, что они были последними потомками Хаффлпаффов. По его словам, лишь Глава Рода знал об этом родстве и ему настоятельно советовали хранить это в секрете. Новый Глава же был алчным и готов был рассказать об этом всем, кто был готов его слушать, тем самым сильно поднимая себе самооценку. Так, члены этого рода стали верить в то, что они были важнее, чем это было на самом деле. Но все эти разговоры быстро прекратились, когда остальные волшебники потребовали от них доказательств. Глава Рода начал искать семейные реликвии, которые предположительно должны были доказать это, но не нашёл их, после чего было предположено, что если реликвии и существовали, то они были украдены. Когда он попробовал показать всем дневник, принадлежавший каждому предыдущему Главе Рода, с этой информацией, никто не был способен прочитать его. Нет, они могли увидеть все остальные записи, но не ту, в которой говорилось о родстве Рода Смитов с Родом Хаффлпаффов. Поэтому никто на самом деле не знает, говорил он правду или нет. Некоторые верят, что такое возможно. Но большинство это просто не волнует. Но Смиты уже никогда не были прежними. У них в руках был шанс стать практически королевскими особами среди всех остальных волшебников, но он ускользнул от них. Сейчас они не более чем род среднего звена, древний, но не имеющий никаких выдающихся заслуг. И, будто этого недостаточно, они довольно слабые. Их магия лишь слегка превосходит средний уровень, и у них нет особых талантов. Со временем члены этого рода стали ожесточёнными, завистливыми и озлобленными. Они стали презирать тех, кто имел такую жизнь, которую, по их мнению, заслуживают они. Кроме того, они начали ненавидеть волшебников первого поколения, которые их превосходили. Лучший предмет Смита — Чары, он на седьмом месте среди нашего года в Чарах. Первые пять мест принадлежат нам, ты, Хопкинс, на шестом месте, затем Смит на седьмом и Грейнджер на восьмом. Это, должно быть, главная причина, по которой он так сильно третирует тебя. Он ничего не предпринимает против нас, так как знает, что будут последствия, если он попытается что-то сделать. Теперь он знал, кем был этот юноша. Уэйн Хопкинс, хаффлпаффец, волшебник первого поколения, одарённый в чарах. Единственная причина, по которой тот не был на втором месте — большое количество дополнительных тренировок, которое было у членов его Двора. В противном случае, он бы занимал это место без особых проблем. У него было столько способностей к чарам, что он мог бы и ему бросить вызов. Не в плане силы, конечно. Но сила была далеко не всем. Сила без навыка была бесполезной, а у Хопкинса были способности. Это, конечно, не значило, что у него совсем не было силы. Он был где-то между Драко и Невиллом на силовой шкале, как предполагал Гарри. По крайней мере исходя из того, что он был способен увидеть на занятиях. Хопкинс также был гораздо выше среднего уровня и по другим предметам, за исключением зелий, но тут, Гарри был уверен, была больше вина профессора, нежели Уэйна. — Если его проблема в этом, то в следующем году у него не будет этого повода, — сказал Хопкинс, больше для себя, нежели для них. — Что ты имеешь в виду? — спросил Адриан. Хопкинс от неожиданности подпрыгнул. Похоже, он забыл, что не один в купе. — Я… Я не вернусь в школу в следующем году, — разбито прошептал он, и Гарри нахмурился. — Почему? — Мои родители магглы и очень религиозны, — сказал Хопкинс, не встречаясь ни с кем взглядом. Ему не надо было ничего больше говорить. Гарри понимал, он всё ещё помнил пару, которая хотела его усыновить. Они как-то говорили о том, чтобы провести экзорцизм, перед тем как всё же решили просто вернуть его в приют. Однако Хопкинс продолжил, его голос был тихим и полным боли. — Они с трудом приняли то, что я был волшебником. Они разрешили мне посещать Хогвартс только потому, что верят, будто я здесь обращаю волшебников в учения Господа, — в его голосе было столько горечи, что даже близнецы вздрогнули. — Они практически перестали разговаривать со мной, но до тех пор, пока они верят, что я служу Господу, они не трогают меня и не останавливают от посещения Хогвартса, даже если им это не нравится. — Тогда почему ты говоришь, что не вернёшься на следующий год? — спросил Невилл, после того как какое-то время Хопкинс ничего не говорил. Хопкинс посмотрел на Невилла и, кажется, был довольно удивлён его присутствием. Было очевидно, что ему хотелось спросить, что он тут делает. Гарри не мог поверить, что тот не заметил Невилла раньше, но в то же время мог и немного понять его. Хопкинс, кажется, находился под сильным стрессом, и Гарри был уверен, что это не из-за нахождения в их купе, хотя это могло и добавиться к уже имеющемуся стрессу. — Я… Я гей, — сказал Хопкинс так, словно это всё объясняло, и слегка покраснел. Гарри кивнул. Он прекрасно понимал. Предпочтение собственного пола до сих пор было табу в маггловском мире, особенно среди религиозных магглов. Если родители Хопкинса узнали, что их сын помимо волшебника ещё и гей… Гарри, правда, предпочёл бы не думать о том, какой была их реакция. Он полагал, что должен быть благодарен, что они по крайней мере не были склонны к рукоприкладству. — И? — спросил Грэхам, очевидно, что он не понимал, какое это имеет ко всему отношение. Иногда Гарри забывал, что все его друзья были чистокровными. — Для многих магглов предпочтение собственного пола табу, — объяснил Гарри, удивляя Хопкинса. — Особенно для религиозных. Для них это грех. Секс для них — это способ размножения. И так как двое мужчин и двое женщин не могут иметь детей… — Но они могут, — прервал его Невилл. — Они могут иметь детей, и если по какой-нибудь причине они бесплодны, то всегда есть кровное усыновление. — Магглы не могут, Невилл. — Но он волшебник. Это к нему не относится, — возразил Адриан, выглядя немного сбитым с толку. — Если ты объяснишь им это, то они поймут. — Я объяснял, — прошептал Хопкинс. — Они сказали мне, что это проделки Дьявола. Что это ненормально. Что это идёт против природы и против законов Бога. Единственная причина, по которой я всё ещё здесь, так это то, что они узнали об этом лишь сегодня утром. Они сказали, что им нужно подготовиться и связаться с некоторыми людьми, и что в следующем году я снова стану правильным слугой Господа. Гарри нахмурился. Кажется, он знал, что собирались сделать родители Хопкинса. Он вырос в маггловском мире, и после того, как услышал, что с ним хотела сделать та религиозная пара, он попытался изучить всё, что возможно об экзорцизме. И нашёл гораздо больше, чем ожидал, причём не только об экзорцизме. Эти лагеря, о которых он читал, для лечения тех, кому нравился собственный пол, словно это было какой-то болезнью, вызывали у него отвращение. Он даже не хотел представлять, что некоторые способны сделать, что вылечить их. Он не был достаточно наивен, чтобы верить, что это всё было простым и безболезненным. — Не возвращайся к ним, — практически приказал Гарри. Луна сказала, что Хопкинс будет частью какого-то решения, и хоть он и не знал, что это будет за проблема и решение, он верил, что Луна никогда бы не упомянула об этом, если бы это не было важным. Хопкинс будет частью его Двора, и он не позволит ему вернуться к этим отвратительным магглам. — Ты знаешь, что тебя ожидает! Никто не должен подвергаться подобному, тем более волшебник! В глазах Хопкинса проступил страх и отчаяние. Он казался потерявшим всякую надежду. Гарри ненавидел этот его взгляд. Ни один член его Двора никогда не должен так выглядеть, тем более из-за каких-то магглов. — Мне больше некуда пойти. Гарри захотелось выругаться. Хопкинс был прав, он был слишком юн, чтобы жить самостоятельно, а побег из дома ничего не решит, потому что у него не будет способа вернуться в Хогвартс, в конце концов, его родители платили за его обучение. — Ты уверен, что ты волшебник первого поколения? — спросил Тео, проницательно глядя на Хопкинса. Гарри вопросительно взглянул на него, и Тео объяснил. — Есть чистокровный род, с именем Хопкинс. У них нет титула или известности, да и не древний это род, немногим старше полутора столетий, но они чистокровные. Насколько мне известно, единственный оставшийся в живых сейчас — Глава Рода, его жена и сын умерли во время войны. Они не были целями или что-то подобное. На самом деле они просто оказались в той части маггловского Лондона, где произошёл рейд, и были пойманы в перекрёстном огне. Старик сейчас в Больнице святого Мунго в отделении неизлечимых повреждений. Все они выжидающе посмотрели на Хопкинса. — Я… Я не знаю. Я уверен, что все со стороны моей матери магглы. Они фанатично религиозны. Я думаю, что со стороны моего отца тоже. Самым странным из них был мой прапрадедушка. Но он умер шесть лет назад. — То есть странным? — спросил Тео, и Гарри был уверен, что они подумали об одном и том же. — Ну, он… Он всегда рассказывал истории о ма… — глаза Хопкинса шокированно распахнулись, и члены Двора улыбнулись. — Он был волшебником? — прошептал он. — Нет, — ответил Драко. — Сквибом. Хопкинсы никогда не распространялись о том, что случилось с их младшим сыном. Когда он не появился в Хогвартсе, все знали, что он был сквибом, и подумали, что Хопкинсы отказались от него. Очевидно, это было не так, в противном случае ты не мог бы использовать свою фамилию. Они, должно быть, просто отправили его в маггловский мир. Если он рассказывал тебе о магии, то наверняка у него всё же была связь с ними, пока род практически не вымер во время войны. — Тебе нужно посетить Гринготтс, — сказал Тео, и Гарри мог буквально увидеть, как в его голове начали формироваться планы. — Тебе нужно проверить, есть ли у тебя право пользоваться сейфом или сейфами, которые могли быть у этого рода. Если это окажется так, то практически все наши проблемы будут решены. — Что? Как? — слегка ошеломлённо спросил Хопкинс. Ты всё-таки не каждый день узнаёшь, что на самом деле не являешься магглорождённым, ну, формально не являешься, по крайней мере. — Несмотря на то, что ты всё ещё остаёшься волшебником первого поколения, у тебя магические предки. Если у тебя будет доступ к какому-нибудь сейфу, то тебе понадобится лишь спонсор, которым должен быть Лорд из Древнего и Благородного рода, и тогда ты сможешь жить самостоятельно в Магическом Мире, — объяснил Грэхам, не сильно вдаваясь в детали. Гарри увидел, как глаза Хопкинса распахнулись и переполнились радостью и надеждой, но спустя мгновение эти чувства исчезли. — У меня всё ещё не будет жилья, и те деньги, которые я возможно и не получу, этого может быть недостаточно, чтобы оплатить учёбу в Хогвартсе. Кроме того, я не знаю никого из Лордов, да и многие из них верят в пропаганду чистокровных, они не захотят иметь со мной ничего общего, — Хопкинс выглядел подавленным, и Гарри еле сдержал недовольный вздох. Ему не нравилось видеть подобное выражение на лицах членов своего Двора. — Не волнуйся, если у тебя будет доступ к сейфу, то с остальным проблем не возникнет, — заверил его Гарри. — Мой крёстный, Сириус Блэк — Лорд Древнего и Благородного Рода, он станет твоим спонсором. Всё остальное решить довольно просто. У тебя может быть доступ ко всему имуществу или к его части, Хопкинсы не были особо богатыми, но у них было больше одного дома во владении, возможно у тебя будет право на один из них. Даже если это не так, ты можешь проводить каникулы вместе со всеми нами, кроме Невилла и близнецов, по причине, которую мы объясним тебе позже. Кроме этого, в обязанности спонсора входит убедиться, что о тебе есть кому позаботиться, и что ты в порядке. Если у тебя недостаточно денег для оплаты обучения в Хогвартсе или тебе негде жить, спонсор тебе это предоставит. Хопкинс потерял дар речи, и Гарри мог заметить благодарность в его глазах, однако, она была заслонена непониманием. — Я… Я… Спасибо, вы не представляете, как много для меня это значит. Но… Почему? Почему вы помогаете мне? Небольшой смешок вырвался у Невилла, его взгляд выражал понимание. — Когда-то я тоже задавался этим вопросом. Почему они помогают мне? Я был всего лишь слабым гриффиндорцем, и они, они были ими, знаешь? Даже среди гриффиндорцев, все знали, что они были неприкосновенны. Мы не понимали почему, но тем не менее знали это. Ответ, который они мне дали, удивил меня, и, честно говоря, в то время я не понимал, что они имели в виду. Они сказали мне, что я был одним из них, что я был частью Двора. Это честь быть одним из членов Двора. Будучи членом Двора, ты можешь быть самим собой, среди них нет нужды носить маски. До тех пор, пока ты являешься членом Двора, они тебя безоговорочно принимают. Они твоя семья. Они всегда будут рядом с тобой, до конца своей жизни ты больше никогда не будешь один. Что бы ты ни сделал, они всё равно примут тебя, и никогда больше не заставят почувствовать себя бесполезным. Это невероятное ощущение. Гарри мог заметить тоску и жажду в глазах Хопкинса. Для того, кого сторонились собственные родители за то, кем он был, то, о чём говорил Невилл, звучало словно мечта. Невилл знал, как Хопкинс себя чувствовал, он когда-то ощущал то же самое, и сейчас умело это использовал. Делал всё необходимое, чтобы Хопкинс запутался в той паутине, которой был Двор. Никто бы не подумал, но Невилл был хорошим манипулятором, он знал, на какие кнопки стоит нажать, чтобы добиться своего. — Мы — члены Двора Гарри, — мягким голосом объяснил Блейз. — Он принял тебя в тот момент, когда ты ворвался к нам, выглядя так, словно тебя преследовал сам Дьявол, и не выкинул тебя вон. Мы не благотворительная группа, если Гарри принял тебя, то это потому, что он увидел в тебе что-то, что посчитал достойным. Теперь ты один из нас, один из членов Двора. Мы всегда поддержим тебя. — Не волнуйся, завтра мы всё тебе объясним, — наполнил купе мечтательный голос Луны, когда Хопкинс начал выглядеть немного перегруженным. — До тех пор просто насладись тем, о чём всегда мечтал и никогда и не надеялся получить. Я знаю, что скоро Двор станет для тебя тем, чем уже является для всех нас. Слыша, насколько убеждённым был голос Луны, Гарри полностью расслабился. Он откинулся назад на своём сидении, достал книгу и начал читать. Он уже подумывал о том, чтобы добавить к ним Хопкинса, такой талант как у него не появлялся каждый день. Однако, он не знал, как и когда к нему лучше подступиться. То, что тот сам ворвался в их купе, было настоящей удачей. Всё же он был обрадован замечанием Луны, осталось совсем немного до того, как Хопкинс станет принадлежать ему полностью, так же как и другие.