Монструм, или Ведьмака описание

      Когда-то Лето считал этот план одной из лучших своих задумок.       Жалобный скулёж бедного монаха, истязаемого «белками», был отлично слышен на всю округу, и патруль Ариана Ла Валетта шибко задерживаться с их разгоном не стал. Маскарад с повязкой на глаза и рясой отлично сделал своё дело, и Лето оставалось лишь подождать, когда король сам заявится в монастырь искать своих бастардов, напоровшись в каменных залах на острый ведьмачий клинок.       Бастардов было двое: сестра и брат. Последний, по мнению Лето, годился в правители Темерии, Соддена и прочих смердящих падалью северных земель ещё меньше, чем его предполагаемый родитель. Малец вечно был измазан в соплях, боялся даже собственной тени и беспрестанно находил поводы для нытья. Сестрица его была менее робкой, но не без своих странностей: за все дни, проведённые в монастыре, ведьмак не услышал от неё ни слова, но утешать Бусси ей удавалось легко, что оборачивалось для Лето пользой: ещё со времён обучения в Школе он недолюбливал детский плач, и на то было достаточно причин.       Дети смеялись, играли, копошились в пыли, а время тянулось, словно кишки утопца, намотанные на частокол. Выйти на врага всегда было легче, нежели ждать, но король Темерии не был ему врагом, и потому Лето был преисполнен терпения. Было невероятно важно, чтобы ни малейшая деталь плана не сорвалась, хотя ведьмак никогда осознанно не уповал на удачу.       В слухи о том, что личным телохранителем Фольтеста не так давно стал его товарищ по оружию, самоотверженный и не в меру альтруистичный Геральт из Ривии, убийца королей не верил. Самоотверженность и альтруизм привели Волка на Остров Яблонь, самоотверженность и альтруизм же заставили его снова оказаться в этом поганом мире, сломя голову бежать по следам ведьмы Йеннифер, попутно спасая его, Лето, шкуру, а затем самоотверженно и альтруистично пожертвовать собой во имя великой, но при этом совершенно глухой и слепой любви. Иначе объяснить подобный поступок ни он, ни его собратья не могли, особенно когда знакомство с Геральтовой пассией стало угрожающе близким.       Увидев Волка живым, Лето не сумел придумать совсем никаких объяснений.       Однако и утверждать, что Геральту чертовски благоволит Предназначение, он тоже никак не мог. Счастливое возвращение старого знакомца в этот мир несколько омрачилось тем, что теперь по мнению каждого северянина, вплоть до последней сифилитичной эльфской шлюхи, знаменитый ведьмак был убийцей короля захиревшей разлагающейся Темерии.       Подставив незадачливого королевского телохранителя, Лето задолжал Белому Волку второй раз за жизнь, влипнув по самые яйца, и понятия не имел, как в этот раз расплатиться. Похищенную Меригольд он потом вернул на место, но это мало что меняло. Как ничто не могло изменить того, что Лето успел заметить, прежде чем вспрыгнул на подоконник и сиганул в ледяные воды Понтара, совершенно не желая сражаться с Волком и тратить время на гремящую по каменному полу монастыря стражу.       Этим «чем-то» были распахнутые в ужасе глаза Анаис, маленькой королевской бастардши. В том, что девчонка была приплодом короля, Лето не сомневался: увидев её рядом с Фольтестом, любой дурак, будь у него глаза, сразу бы заметил сходство в их чертах. Лето же, несмотря на конспирацию, на отсутствие сенсорных органов не жаловался.       Видеть, как горло любимого папочки перерезает кинжалом переодетый дядька-монах, за широкой спиной которого так удобно было прятаться от явившихся в монастырь чужаков, девчонке не следовало. Потому-то Лето и воспользовался тем, что Бусси в очередной раз распустил сопли. Потому-то и упомянул про стоящее в соседней комнате ведро с водой. Лишние свидетели ему не были нужны, а убивать детей совсем не хотелось. Что бы ни говорили чумазые кметы, а остатки совести у ведьмаков всё же были. По крайней мере, в себе Лето был убеждён наверняка.       Король хрипел в агонии, судорожно хватаясь руками за собственное горло. Кровь текла по его одежде, по полу, кровь была на руках у Геральта. Кровь была привычным зрелищем для ведьмака, частью окружающего пейзажа, как качающиеся на деревьях трупы или как лошадиный навоз на дороге. Но для девочки, выглянувшей из-за угла на крик, она обыденностью не была.       Лето разводил руками мутную, воняющую тиной воду Понтара, сидел в лодке бок о бок с бандитами Иорвета и видел, как выразительно глядит на него в последнее время вожак скоя’таэлей, понимая, что манипуляциям вскоре придёт конец. В мраморных эльфских купальнях Лето бросал меч Геральту, произнося какие-то блаженные слова про спасённую жизнь и уходя, стремясь поскорее расправиться со своей миссией, ибо Нильфгаард в лице императора тоже ждал, и был весьма нетерпелив.       А после перехода войсками Яруги его терпению и лояльности пришёл конец.       Облава шла за облавой, и конца-края им не предвиделось. Зеррит и Эган полегли жертвами этой бессмысленной охоты на королей. В последнем разговоре с Волком, закончившимся распитием водки и обоюдным нежеланием размахивать мечами, последний предсказал неудачу всей этой затеи, и оказался прав. Монархи были мертвы, в кармане Лето звенели остатки нильфгаардского золота, но за ним по пятам шли самые жестокие наёмники императора, а Школа так и лежала в руинах. Кругом полыхали ненавистные северные земли, исходя смрадом ещё сильнее, чем обычно, и кровь лилась куда больше. Больше в разы.       Безотцовщина — неразлучная спутница каждой войны, и в третьем нильфгаардском походе на Север она от товарки отставать не спешила. В одной захудалой деревушке, где однажды проезжал Лето, нильфский солдат заколол деревенского бронника за то, что мужик отказался выполнять заказ для вражеской армии. Заколол быстро, не желая морочиться с повешением, так как в соседней хате его дружки впятером развлекались с кметкой, и ублюдок никак не желал пропустить такое веселье. К своему несчастью, по дороге туда он обратил излишнее внимание на ведьмака, заехавшего в деревню за харчами, из-за чего вскоре изошёл кровью в грязной придорожной луже.       Это было обыденной картиной последних месяцев, и Лето понятия не имел, как объяснить то, от чего его непременно бросило бы в жар, если бы не мутация кровеносных сосудов, но в десятке шагов от себя он чётко видел широко раскрытые глаза маленькой дочери бронника, выглядывающей из хаты. Тёмно-карие, почти чёрные, практически идентичные глазам Фольтестовой дочки. Лишь спустя некоторое время он понял, что сходство было не только в их цвете, но и в выражении лица.       Зерриканские мудрецы говорили, что время подобно кругу, эльфы — что оно уподоблено змею Уроборосу, вцепившемуся в свой хвост. Из всех змей на свете Лето знал толк лишь в той, что висела у него на груди, и хер класть хотел на всех остальных. Тогда он вырезал всех нильфских сволочей в этой деревне, не особенно раздумывая о причинах этого поступка. Размышлять о причинно-следственных связях с некоторых пор ему не хотелось вообще. Не хотелось думать, что если бы он не повёлся на слова лживого императора, если бы был менее самонадеян, если бы…       Если бы.       Смысла в этих раздумьях было ни на грош, а собственную шкуру спасать было нужно. Потому Лето уже который час терпеливо ждал на чердаке старого, поросшего пылью поместья, очистив это место от призраков и расставив ловушки на случай непрошеных гостей. Если всё удастся — он махнёт на восток. Как можно дальше от этого дерьма, королей, императоров и уже изрядно затрахавшего отряда Арно Вестера. Ещё немного, и можно будет наконец вздохнуть спокойно. В этом он был уверен наверняка.       Потому что с первого этажа до его слуха доносился чертовски знакомый вкрадчивый шаг.