8:30 p.m.
Сеул в июле славится сильным дождём, что льёт почти без перерывов около двух или даже трёх недель. Туристы терпеть не могут этот месяц и всеми способами избегают город в этот период, чего не скажешь о самих жителях. Для людей, проживающих в Сеуле, июль является одним из спасительных месяцев летом, ведь жара постоянно стоит такая, что лёгкие от горячего воздуха почти превращаются в пепел. Чанбин дожди любит безумно: они очень часто описывают его внутреннее состояние. Он плакать не привык, зато привык считать, что в такие дни погода плачет за него, за что он ей премного благодарен. Со шагает по широкой улице, вдоль которой выстроены небольшие здания с магазинами, кафешками, ресторанами, где пережидают дождь жители Сеула. Стоя под козырьками, не стесняясь, дети указывают родителям на промокшего до нитки Чанбина, наверняка спрашивая, почему этот парень гуляет под дождём, явно замерзая. Однако ему всё равно, он ни на что внимания не обращает — только то и дело подносит бутылку пива к лицу, губами обхватывая стеклянное горлышко. Любимые кеды промокают всё сильнее при каждой их встрече с новой лужей; Со даже невольно ловит себя на мысли о том, что стоит поставить их сушить по приходе домой. В воздухе пахнет сыростью, что обволакивает и пропитывает собой всё тело, и Чанбин делает глубокий вдох, насыщая лёгкие кислородом. Он ему точно необходим после нескольких выкуренных им сигарет. «Если бы Джисон знал об этом, убил бы меня» Мелькнувшее в мыслях имя заставляет сжать челюсти так сильно, что мышцы сводит. В нём вновь вспыхивает злость, которую Чанбин из себя вытравить никак не может, и он лишь вздыхает, медленно моргая. Дождь не стихает и даже, кажется, не собирается. Чанбину это на руку: домой идти нет никакого желания, ведь он по своей же вине потерял шанс находиться там со своим любимымнесколько часов назад…
4:30 p.m.
Чанбину выходить на следующей станции, а он всё ещё не может протиснуться между людьми в толпе, которая мешает ему пройти к выходу. Он так-то не хрупкий и на своё телосложение не жалуется, но метро Сеула в четыре часа дня по-особенному заполнено, и, кажется, с этим можно только смириться. Со уже успел пожалеть о том, что решил использовать свой последний проезд на метро, и мысленно, и не только мысленно ударить себя по лбу несколько раз. «Надо было идти пешком» Голос, раздающийся на весь вагон, оповещает о том, что поезд наконец-то добрался до нужной Чанбину станции, и он думает, что стоит начинать молиться за то, что все те люди, стоящие перед ним, так же, как и он сам, выходят здесь.5:00 p.m.
Чанбин нервно дёргает ногой и кусает губы изнутри, ожидая того момента, когда Джисон откроет ему дверь. Они виделись чуть меньше недели назад и, если честно, Со уже очень соскучился. Сегодня они должны провести вместе весь вечер и ночь, так что Чанбин даже телефон поставил на режим «не беспокоить», чтобы ни на кого не отвлекаться. Тишину разрывает звук открывающейся двери, и Чанбин улыбается, поджимая губы. Джисон на пороге встречает его с яркой улыбкой на лице и блестящими от радости глазами. Чанбин медлить не хочет: он и так долго ждал, поэтому делает шаг в квартиру, обвивая руками любимую тонкую талию. Он слышит хихиканье, которое вибрацией проходится по шее, и сжимает Джисона ещё крепче в объятиях. — Ты мне позвоночник сейчас сломаешь, — сквозь звонкий смех говорит Джисон, зарываясь ладонью в волосы на затылке Со, и утыкается носом в изгиб шеи, вдыхая аромат, пропитанный древесными нотами. — А ты мне шею, но я же молчу и наслаждаюсь. — Не знал, что ты мазохист, Чанбин, — Джисон прикрывает глаза и довольно касается губами губ Чанбина, оставляя на них лёгкий поцелуй, который Со до безумия хочет продолжить и углубить. Но Джисон ему этого сделать не даёт. — Ты уже собрался? Можем идти? — Кстати, об этом… — Джисон чешет затылок, отворачиваясь от нахмурившегося Чанбина, которому явно не понравилось данное начало Хана. — Мы не сможем погулять прямо сейчас, — Чанбин открывает рот, чтобы возмутиться, но Джисон ему мешает, — да, я знаю, что мы договаривались, но у меня непредвиденная ситуация. — Какая ещё такая непредвиденная ситуация? — Ты помнишь Феликса? — Который твой ученик? — Джисон кивает. — Значит, помню. — У нас с ним должно быть занятие завтра, но ему нужно будет уехать. Поэтому он попросил перенести урок на сегодня. Я согласился, — Джисон поджимает губы и опускает голову, смотря в пол, когда замечает, что взгляд Чанбина потускнел, стал разочарованным. — Но ведь мы сможем погулять после занятия… А сейчас посидишь с нами, — Хан медленно подходит к Чанбину, кладя ладони на его грудь и замышляя, по мнению Со, что-то очень хитрое, — посмотришь на меня в роли учителя. Может быть, тебе понравится и… — Ты играешь не по правилам, Джисон-а, — Чанбин сладко тянет имя Хана и прижимает его за талию ближе к себе. Не долго обижался всё-таки. — Я придумал эти правила, а значит, мне можно их нарушать, — Чанбин лишь цокает языком, но на короткий поцелуй, в который его утягивает Джисон, всё же отвечает. Однако не долго длилось его счастье: как нарочно раздаётся звонок в дверь, из-за чего Чанбин разочарованно стонет в губы Хана. — Всё, Феликс пришёл. Будь милым, пожалуйста. «Конечно» Чанбин обречённо вздыхает, понимая, что делать, по сути, нечего и остаётся только смириться. Он плюхается на диванчик и достаёт телефон, с усмешкой подмечая, что режим «не беспокоить» их двоих не спас. Из коридора доносится смех и голоса, а после джисоново «Всё хорошо, проходи», за которым следует появление так называемого Феликса в комнате. Чанбин готов поклясться, что в воздухе запахло неловкостью. Он смотрит на блондина перед собой, а тот осматривает комнату, цепляясь взглядом за каждую деталь, кроме глаз Со, который, ни капельки не стесняясь, осматривает его с ног до головы. У Феликса очень приятная внешность: острые скулы, аккуратный нос, немного пухлые розовые губы красивой формы, которые в улыбке явно будут выглядеть ещё лучше. Молочного цвета чёлка плотно закрывает лоб, но хорошо подчёркивает кофейные глаза Феликса. Сам он немного худой, но совсем не хилый: на руках и ногах видно рельеф мышц, который украшает его и придаёт некий шарм. «Интересно, он знает, что он очень привлекательный?» — Так, Феликс, — Джисон почти залетает в комнату, обращая на себя внимание обоих парней. — Ах, точно, — замечая некую смущённость Феликса, начинает Хан, аккуратно положив ладонь на его плечо. — Это Чанбин, он мой друг. «Друг» — Чанбин будет присутствовать на нашем уроке… Если ты не против, конечно. — Нет, конечно, нет, — улыбается Феликс. — Привет, Чанбин… хён? Со по-доброму машет рукой, растягивая губы в улыбке, и надеется на то, что ему не придётся долго ждать.×××
7:15 p.m.
— Значит, теперь мы встречаемся на следующей неделе? — собирая учебники и тетради в рюкзак, спрашивает Феликс, и Чанбин понимает, что урок закончен, чему он безумно рад. Сидеть дольше он бы точно не смог. — Да, как и всегда. Джисон подмигивает Чанбину, заметив его напряжённое лицо, и шепчет одними губами о том, что ещё чуть-чуть и он будет целиком и полностью только его. Со на это лишь качает головой, переводя взгляд на встающего со своего места Феликса. Он явно ждёт, когда Джисон обратит на него внимание, но оно приковано только к недовольному Чанбину, внутри которого всё кипит. — Ну, — тянет Феликс, — я тогда пойду? — Там дождь сильный. Можешь переждать его здесь, если ты хочешь, — всё-таки отвлекается Джисон. Чанбин хочет возмутиться: его вся эта ситуация начинает очень сильно подбешивать. У него есть терпение, но оно тоже умеет заканчиваться, а Феликс как будто поддаёт жару. Со громко и недовольно вздыхает, пытаясь показать Джисону, что Феликс, может быть, и хочет, но вот он — нет. Джисон же старается этого не замечать, всё так же мягко смотря на Феликса, который что-то усердно печатает в своём телефоне. — За мной уже приехали, так что всё нормально, не нужно, — Феликс убирает телефон обратно в карман и улыбается Джисону, который вежливо указывает ему рукой на дверь, показывая, что он проводит его. Однако Ли не спешит уходить: он уверенно шагает в сторону Чанбина, протягивая ему ладонь для рукопожатия. Чанбин хвататься за неё не торопится. — Был рад знакомству, Чанбин-хён. Надеюсь, мы как-нибудь встретимся ещё. Чанбин наигранно улыбается, сжимая чужую ладонь в своей слишком крепко, как ему кажется. Однако поделать с собой он ничего не может: бурлящая внутри злость даёт мозгу команды, а Чанбин с ней спорить не хочет. У него из глаз искры летят, грозясь прожечь парня напротив, но Феликс всё так же по-доброму улыбается, стараясь, видимо, не обращать внимания на сильную хватку Со. — Я тоже, — наконец выдавливает из себя Чанбин, отпуская руку Феликса. У Ли, кажется, мурашки вдоль позвоночника пробежали из-за этого низкого голоса, от чего он даже вздрагивает немного. Чанбин не пугает, но что-то в его взгляде и поведении настораживает Феликса, потому он быстро кивает головой и уходит из комнаты, сопровождаемый Джисоном. Чанбин делает вдох и выдох, как учил его Хёнджин, и, кажется, немного успокаивается. За всё то время, что Феликс находился здесь, Со не сводил с него глаз. А вот Феликс, в свою очередь, не сводил глаз со своего репетитора, иногда даже тормозил, когда Джисон просил его найти что-то в учебнике. Чанбин терпеть не может, когда кто-то смотрит на Хана так, как может смотреть только он сам. Он злится, бесится, хочет свернуть Феликсу шею, чтобы тот мог смотреть только в одно место. Чанбин ревнует и не понимает Джисона, ведь он видит этот взгляд Ли на себе каждую неделю, но ничего с этим не делает, даже самому Чанбину ни разу об этом не говорил. Из-за этого злость только прибавляется, а вдох-выдох Хёнджина больше не помогают. У Со внутри всё трясётся. Чанбина от мыслей отвлекает влетающий в комнату Джисон, который сразу же прыгает на него, обнимая его руками за шею. Он тычется носом в смоляные волосы на макушке Чанбина и прижимается к нему всем телом, чувствуя всю злость и напряжённость, которая от него исходит. — Ну, и как я тебе в роли учителя? — Джисон не хочет разбираться, в чём причина злости Чанбина — он просто переводит тему, считая, что так будет лучше. Джисон не дожидается ответа от Чанбина — он касается его губ предельно нежно, заставляя того поддаться и приоткрыть их. Злость, бурлящая недавно в жилах Чанбина, перетекает в некую страсть, и Со наслаждается моментом, которого так долго ждал, скользя ладонями по позвоночнику Джисона и фактически вдавливая того в себя. Он хочет ещё ближе, ещё теснее, чтобы между ними двумя не было ни единого промежутка.Чанбин чувствует, как Хан оттягивает волосы на его затылке и мычит ему в губы, когда тот кусает за нижнюю, мгновенно проходясь по ней языком. Он отрывается от губ Джисона, целуя его в скулу, щёку, обводя кончиком языка ровную линию челюсти и спускаясь к шее. Хан без ума от такого Чанбина, он любит, когда тот чередует властность с нежностью. Хану нравится чувствовать, как зацеловывающий его шею Чанбин напрягается всем телом, когда пальцы Джисона пробегаются по его загривку, слабо царапая кожу. Чанбину же безумно нравятся сладкие стоны, срывающиеся с влажных, покусанных уст Хана, когда тот оставляет укус за укусом на его тонкой шее. Джисон не может ровно сидеть, чувствуя тяжесть в низу живота, которая пульсацией отдаёт в пах, потому ёрзает, вызывая в Чанбине бурю эмоций. В такие моменты Со хочется наплевать на все установленные между ними правила и разложить Джисона на любой поверхности, беря его и отдавая ему всего себя в ответ. Со хочет по-особенному показывать ему свою любовь, но пока может только выцеловывать и вылизывать чувствительную шею Джисона, иногда всё же возвращаясь к губам. Ещё чуть-чуть и их договор полетит к чертям собачьим — Джисон уверен, поэтому отрывает Чанбина от себя, ловя недовольное шипение. — Учителя строже, — Хан на слова Чанбина морщится, желая возразить, но Со продолжает: — Когда же ты уже станешь только моим? — Ты ведь и так знаешь, что я только твой, — Джисон шепчет, оставляя крохотный поцелуй на мочке уха Чанбина, и утыкается носом в его висок, опаляя кожу горячим, сбитым дыханием. — Я уже в этом сомневаюсь. Чанбин проговаривает фразу совершенно спокойно, хотя внутри почему-то опять всё пылает. Ему уже кажется, что ещё чуть-чуть и он начнёт дымиться: злость слишком сильная и жгучая сука, которая постоянно берёт контроль над ним тогда, когда это не нужно совершенно. Чанбин сильный, но в схватке со своими негативными эмоциями всегда проигрывает. — Я… не понимаю, — Джисон пугается, поэтому чуть ли не отскакивает от Чанбина, хотя тот по-прежнему держит его крепко и прижимает близко к себе, чувствуя собственной грудью джисоново бешеное сердцебиение. — Думаю, Феликс понимает, раз так смотрит на тебя. — О боже, — Джисон закатывает глаза и слезает с коленей Чанбина под его недовольный вздох. Страх отпускает, а в голове всплывает лишь одно слово: «Надоело». — Как он смотрит на меня? Как ученик на своего репетитора? — Чанбин лишь отрицательно качает головой, сжимая губы в ровную полоску. — Он младше меня на шесть лет. О чём ты вообще говоришь? — Причём тут возраст? Я тоже старше тебя, к примеру. — На один год, Чанбин. На один, мать его, год, — Чанбин как-то виновато опускает голову, чувствуя на себе прожигающий взгляд, пропитанный разочарованием, недовольством и усталостью. Со знает, что Джисона тошнит от ревности, но справляться он с ней не умеет. — Ты не видишь разницы между единицей и шестёркой? Как тебя в универ взяли, если ты так плох в математике? — Не переводи тему, Джисон. — Я не перевожу. Я просто отвечаю глупостью на глупость. — Сейчас всем похуй на разницу в возрасте, — повышает голос Чанбин. — Это никого не волнует. — Ну, если всем похуй на разницу в возрасте, то на чувства многим как раз таки не похуй, — Джисон грустно усмехается, ловя вопросительный взгляд Со, который всё же решил посмотреть на него. — В смысле? — В прямом, — Чанбин щурится и поднимается с места, желая оказаться сейчас рядом с Джисоном, взгляд которого сильно потускнел. Кажется, он начинает догадываться, о чём ему хочет сказать Хан. — У Феликса есть парень, а у меня есть ты, Чанбин, — Со сглатывает слюну и чувствует, как расслабляется телом и, кажется, мыслями. — И мне никто больше не нужен. Думаю, Феликсу тоже. Чанбину будто становится теплее от услышанного. Фраза, так нежно слетевшая с уст Джисона, расплывается внутри Чанбина чем-то непонятным, но до безумия приятным. Его сердце начинает биться намного быстрее, даже сбивается с темпа без возможности его восстановить. Если бы на нём был пульсометр, он бы задымился. Чанбин улыбается, чувствуя прилив сил и нежности, и злость уходит на задний план, совсем его не волнуя больше. Слова Джисона звучат так искренне и отдаются эхом в черепной коробке, повторяясь снова и снова. И плевать теперь хотел Чанбин на этого блондина, что безотрывно смотрел на Джисона, ведь Хан только его. Он только что сам это подтвердил. — Джисон, — Чанбин берёт ладонь Джисона, слегка сжимая её в своей, и подносит к губам, оставляя крайне нежный поцелуй на тыльной стороне. — Самое обидное из всего этого — то, что тебе плевать на мои слова, — Хан освобождает руку из захвата Чанбина и отворачивает голову в сторону, не желая смотреть ему в глаза: обида слишком больно режет по всем внутренностям. — Я постоянно говорю тебе, что мне нужен только ты и быть я хочу только с тобой, но ты как будто пропускаешь мои слова мимо ушей. Вместо того, чтобы слышать меня и понимать, ты вбиваешь себе в голову очередную хрень, основанную на ревности. Её давно не было, и я даже уже обрадовался тому, что ты, наконец, начал мне доверять. Но оказывается, я ошибся, — Чанбин внимательно следит за каждым нервным движением Джисона. Он внимательно слушает его дрожащий голос и винит себя за то, что довёл его. Со слышит грустную усмешку со стороны и наблюдает за тем, как Джисон проводит ладонью по своей щеке (наверняка, стирая слезу). Сердце вдруг пропускает удар, за которым следует ещё один. — Джисон, прости меня, — Чанбин вдруг обходит Хана, садясь перед ним на корточки и обхватывая его ладони своими. — Я доверяю тебе, глупый, конечно, я доверяю, но… Ты был так мил с Феликсом, а я сидел на кровати и просто смотрел на это, понимая, что сейчас ты даришь всю свою нежность не мне. Я знаю, что тебя злит моя ревность, но я просто боюсь оказаться хуже, понимаешь? Боюсь, что ты уйдёшь от меня, так и не начав со мной встречаться. Извини, я не хотел тебя злить. Я не думал, что это так сильно тебя расстроит. — Ревность ни к чему вообще, Чанбин. Я выбрал тебя, ты понимаешь, нет? И не собираюсь я искать кого-то лучше или хуже, потому что я уже нашёл. Просто, — Джисон нервно облизывает губы и всё-таки переводит взгляд на Чанбина, — научись уже слушать и слышать меня, пожалуйста. В комнате висит густая тишина, давящая всей своей массой на уши и мозг. Не громкие часы на руке Джисона отбивают чёткий ритм, а рваное дыхание Чанбина, вызванное негативными эмоциями, которые вот-вот вылезут наружу, оглушает. Молчание сейчас никому не нужно: это не та ситуация, где нужно просто молча находиться рядом. Чанбин первым нарушает тишину: — Наверное, мне лучше сейчас уйти? «Прошу, не говори да» — Так будет лучше, — Чанбин прикрывает глаза, чувствуя, как медленно ускользают чужие ладони из собственных. А кажется, будто ускользает сам Джисон. Со не собирается спорить с Джисоном, потому что знает, что сделает только хуже, а он и так сегодня достаточно бед натворил. Они хотели начать отношения тогда, когда будут на сто процентов уверены в себе, но, кажется, сегодня их план дал трещину. Теперь же они стали ещё дальше друг от друга, и Чанбин прекрасно понимает, что вина эта только его. Он, опираясь рукой на бедро Хана, встаёт на ноги и, мельком взглянув на Джисона ещё раз, покидает его комнату — следом и саму квартиру.… наше время
8:35 p.m.
В кафе не много людей, что не так странно, ведь в дождь лучше сидеть дома и попивать горячий кофе за просмотром кино. Чанбин сейчас бы с удовольствием сварил две чашечки кофе и включил Джисону «Фею тяжёлой атлетики Ким Бок Чжу», которую он так любит пересматривать. Однако вместо этого Со шагает к барной стойке, из-за которой на него смотрит протирающий бокалы бармен. На его груди висит небольшой значок золотого цвета, на котором выгравировано имя Хван Хёнджин. Слегка покачав головой, он отходит к полкам с алкоголем и тянется за бутылкой соджу, захватив на всякий случай ещё и виски. — Ого, да ты хреново выглядишь, чувак, — присвистывая, говорит Хёнджин, сразу же наливая в чистую стопку соджу, когда Чанбин забирается на высокий стул перед стойкой. — Ага, — кидает Со, — без тебя знаю. — А доброта и ласка так и бьёт из тебя фонтаном. — Может, просто дашь мне выпить, Хёнджин? Чанбин достаёт телефон из кармана джинсов, быстро отыскав в списке диалогов нужный, и печатает новое сообщение с текстом «Доброй ночи, малыш». Мгновенно нажав на кнопку «отправить», Со прикрывает глаза и откладывает гаджет на стойку, надеясь увидеть уведомление о новом сообщении от Джисона уже очень скоро. Хёнджин ставит перед ним стопку с прозрачной жидкостью, которую Чанбину просто необходимо влить в себя. Но когда он тянется за ней, Хван накрывает стопку ладонью, ловя грозный взгляд друга. — Только при условии, что ты мне обо всём сейчас расскажешь, — Чанбин кивает и слабо шлёпает Хёнджина по руке, дабы тот позволил ему выпить. — Ну, — опустошив стопку, Со громко ставит её на стойку, — и что тебе рассказать? — Насколько мне известно, сейчас ты должен проводить время с Джисоном, однако вместо этого пришёл сюда в свой выходной, — Чанбин тянется за бутылкой с соджу, желая выполнить работу Хёнджина за него и налить себе ещё, но Хван больно бьёт по руке, убирая напиток подальше. — Я бы подумал, что ты просто соскучился по своему лучшему другу, то есть по мне, поэтому и пришёл сюда. Но я привык быть реалистом, поэтому тут два варианта: либо Джисон не смог погулять, либо вы с ним поссорились. Хотя, есть ещё третий вариант, но он включает в себя те два варианта, но только вытекающие друг из друга. — Не в бровь, а в глаз, чувак, не в бровь, а в глаз, — Чанбин мельком смотрит на смартфон на столе и, понимая, что тот не подаёт никаких признаков, отодвигает его подальше от себя, быстро натягивая улыбку на лицо. — Ты молодец! — Я знаю, что я классный, но мне хочется услышать подробности. — Подробности, подробности, — передразнивает Чанбин, — чего о них рассказывать? Я пришёл к Джисону, потому что мы договорились с ним погулять, но он резко заявил мне о том, что у него форс-мажор. Представляешь, один из его учеников решил перенести занятие именно на сегодня, а Джисон, как самый добрый на свете человек, не смог ему отказать, — Хёнджин двигает стопку, наполненную соджу больше нормы, ближе к Чанбину и наблюдает за тем, как он делает её вновь пустой. — Пришёл этот Феликс, а я остался и стал смотреть, как проходит занятие. И ведь не зря! Оно так замечательно прошло, Хёнджин. Например, Феликс весь урок пялился на Джисона так, как это делаю я, когда хочу… — Ради бога, — Хван морщится и вытягивает руку вперёд, жестом говоря «стоп», — давай опустим эти подробности. — Джисон говорит, что он смотрел на него по-обычному, как ученик смотрит на учителя. А мне кажется, что он смотрел на него, как ученик, который хочет раздеть своего учителя, — Чанбин сжимает ладонь в кулак и бьёт им по поверхности стойки, сжимая челюсти до скрипа зубов. — А Джисона всё устраивает, его вообще ничего не смущает, — Со снова опустошает стопку, поданую ему Хёнджином, и закусывает нижнюю губу. — Как же я ненавижу такое. — Так, — Хёнджин опирается обеими руками на стойку и наклоняется к Чанбину. — Зная тебя, могу предположить, что ты не промолчал и всё высказал Джисону, — Хвану, в принципе, не нужен ответ: он и так всё прекрасно знает. Но Чанбин всё равно положительно кивает головой, подтверждая слова друга. — Идиот, — Хёнджин обречённо вздыхает, прикрывая глаза, и наигранно хнычет. — Я не могу иначе, у меня… У меня просто не выходит, я пытался! — он зарывается ладонями в мокрые волосы и слабо оттягивает их у основания, чтобы побольнее было. — Ещё и дурацкий договор этот с правилами. Если бы их не было, я бы вёл себя по-другому. — Так скажи ему об этом, — Хёнджин аккуратно обхватывает ладонью бутылку соджу и подливает его в стопку, внимательно наблюдая за тонкой струйкой. — Ты знаешь, что он любит тебя, а он знает, что ты любишь его. Но у вас всё равно дохуя ссор. Зато, если вы начнёте, наконец, встречаться, ссор станет намного меньше. — Получится так, что я давлю на него, а я этого не хочу, — Чанбин опускает взгляд на отражение собственных глаз в лакированной поверхности стойки и поджимает в задумчивости губы. — После того, как с ним поступил его бывший, я не могу давить на него. Я помню, как было ему хреново, как он говорил, что больше не хочет торопиться. — Я всё понимаю, чувак, но твоё состояние меня уже пугает: ты становишься импульсивнее с каждым днём. Эта ревность бесконечная тебя скоро сожрёт с потрохами и, что самое главное, сломает ваши и так не очень-то и крепкие отношения. Хёнджин говорит всё правильно, всё по делу, как и всегда, но Чанбин не изменит себе же. Он не может отвернуться от установленных Джисоном правил, не может переступить через его слова и просьбы. Хван говорит, что ревность его сожрёт, но он лучше сам себя сожрёт, чем останется без Джисона. Без него жизнь для Со — ад: он пробовал, он знает. Поэтому рисковать больше не хочет. Чанбину везёт: у него есть выбор. Ведь он может либо поторопить Джисона с отношениями, либо сломать себя. Он тянется рукой к забытому телефону и проверяет диалог. К горлу моментально подкатывает что-то неприятное, что-то, что хочется выплюнуть или проглотить. Но Чанбин даже пытаться не будет: знает, что это называется болью, а она, сука, не умеет быстро исчезать. Со закрывает диалог, в котором висит его непрочитанное сообщение, и блокирует телефон, откидывая его намного дальше, чем в прошлый раз. Он снова опустошает новую порцию алкоголя, чувствуя, как он пропитывает не только корень языка и глотку, но ещё и сознание. Тело немного расслабляется под действием градуса, а веки тяжелеют. — Мне плевать. Я дам ему столько времени, сколько потребуется. Чанбину везёт: у него есть выбор. Ведь он может либо поторопить Джисона с отношениями, либо сломать себя. Он выбирает второй вариант.