10:30 a.m.
В Сеуле очень много кафе, ресторанов, баров и пабов, где можно вкусно покушать, выпить и просто расслабиться в уютной обстановке. Жители столицы, на радость хозяину кафе, очень часто посещают именно «Youth», которое славится своим фирменным кофе. По мнению людей, здесь не только очень вкусные еда и напитки, а ещё и приятная атмосфера, которая заставляет тебя чувствовать себя, как дома. Чанбин свою работу в этом месте любит: у него хороший босс, лучший друг под боком, клиенты всегда прекрасные с такими же чаевыми и зарплата приличная. К тому же, недалеко от кафе располагается дом, в котором живёт Джисон, а соответственно, он появляется в этих стенах довольно часто. Чанбин перекатывает карандаш между пальцами и наблюдает за тем, как Хёнджин мастерски смешивает напитки в шейкере. Сегодня будний день, а значит, привал клиентов будет ближе к часу дня, поэтому сейчас Чанбин довольствуется небольшим отдыхом и лишь парочкой заказов. — Забыл спросить тебя, кстати, — разливая приготовленный коктейль по бокалам, подаёт голос Хёнджин, чем обращает внимание Чанбина на себя, — как прошла ваша первая после крупной ссоры встреча? — Хорошо, — улыбается Со. — Круто! Мы гуляли весь вечер, а ночью пошли на крышу… Он сказал, что очень скучал по мне. — Ты ему сказал то же самое? — Я показал ему это действиями. — О боже, — Хёнджин морщится и вздрагивает, смотря на смеющегося Чанбина. — У вас же договор. — Да, его никто не нарушал. Я не виноват, что ты думаешь только об одном. — Я не виноват, что ты думаешь только об одном, — кривляясь, передразнивает Хван, а после слабо бьёт друга по плечу. — Что ты вообще здесь забыл? Сегодня не твой рабочий день. — Минхёк не смог выйти на работу, и Чан попросил меня выйти вместо него, — Чанбин зевает и трясёт головой, пытаясь отогнать сон как можно дальше. — А отказать я ему не смог, потому что Чан… — Чан что? — Чанбин вздрагивает от резко оказавшегося рядом Чана, который говорит слишком громко для нынешнего состояния Со. — Лучший в мире начальник! — А ты подлиза и лентяй, — смеётся Чан и отвешивает слабый подзатыльник Чанбину. — Иди работай. Вон тот столик ждёт тебя. Хёнджин за стойкой смеётся, а Чанбин лишь устало шагает в сторону нужного столика, прихватив с собой блокнот. Путь короткий, но Со зевнул уже раза четыре, если не больше. Как бы сильно он ни любил свою работу, спать он всё равно любит больше, а сегодня Чанбин сна не видел вообще. Зато Джисона видел первый раз за неделю — это намного интереснее и приятнее, чем сон. — Здравствуйте. Рады видеть вас в нашем кафе, — заученной фразой и с сонной улыбкой на лице начинает Чанбин, обращаясь к темноволосому парню и его спутнику. — Меня зовут Чанбин. Вы готовы сделать заказ? — Чанбин? — Со пару раз моргает и смотрит на человека, повернувшегося к нему лицом. Очень знакомым Со лицом. — Джисон? — Чанбин приоткрывает рот и смотрит сначала на Джисона, а после на человека, с которым тот пришёл. Он удивлён, но и эти двое удивлены не меньше. — Да, что ты здесь делаешь? — Интереснее, что ты здесь делаешь? — Вы знакомы? — Чанбин хмурится и переводит взгляд на брюнета, который только что задал глупый, по мнению Со, вопрос. — Мы? — Чанбин наигранно удивляется и тычет пальцем себе в грудь. — Нет. Я совершенно случайно угадал его имя. Экстрасенс. — Джисон, что происходит? — всё ещё незнакомый парень кажется серьёзным, Чанбин даже предполагает, что тот бизнесмен. Поэтому шутить и играть в игры с Со здесь он не намерен. Хотя, Чанбину самому сейчас не до шуток. — Пожалуй, сначала он это мне объяснит, — Чанбин берёт Джисона за локоть, резко потянув того на себя, и оглушается злостью, вспыхнувшей в нём с появлением чужой хватки на собственном запястье. — Не так резко, парень, — в голосе предупреждение, от чего Чанбин злится ещё сильнее, стискивая зубы и переводя взгляд на нахмурившегося парня. — Лучше убери руку, пока я тебе её не сломал. Со забывает о всех правилах поведения и о том, что он на работе, а перед ним стоит клиент. Его волнует сейчас только одна информация: объяснение нахождения здесь Джисона с этим незнакомцем, который в данный момент выводит его из себя. Сорваться с цепи ему не позволяет подлетевший Чан, который тут же хватает его за плечи и отталкивает от столика. — Что за шум, а драки нет? — он смеётся, пытаясь разрядить обстановку. — Точнее, хорошо, что драки нет, — Чан аккуратно кладёт ладонь на плечо брюнета, призывая его к тому, чтобы он сел на своё место. — Я Бан Чан, администратор данного кафе. Приношу извинения за моего официанта, он явно не выспался сегодня, — Бан кидает строгий взгляд в сторону Чанбина, а после возвращает его вновь к клиенту. — Я приму у вас заказ лично. Брюнет, давно успокоившись, кивает головой и берёт со стола меню. В голове Чанбина много вопросов и на каждый из них может дать ответ только Джисон, который всё ещё сидит на своём стуле и недовольно смотрит на него. Чанбин кивает головой в сторону, приглашая Хана отойти вместе с ним, и выдыхает, когда тот всё же встаёт. Хёнджин за стойкой, к которой они направляются, грустно вздыхает и отходит в сторону, понимая, что сейчас будет серьёзный и даже громкий разговор, потому что Чанбин очень рассержен и напряжён. — Какого чёрта ты здесь забыл с этим… Кто это вообще такой? — Чанбин бросает беглый взгляд на столик, у которого только что стоял и пытался принять заказ. Там Чан всё ещё разговаривает с парнем, о чём-то смеётся и записывает в блокнот то, что ему называют. Но, несмотря на его поведение, по нему видно, что он нервничает, а значит, серьёзного разговора с ним не избежать. — Это Сынмин. — Стоп, — в память врезаются разом все воспоминания, в которых мелькало это имя. И почему-то во всех этих воспоминаниях Чанбин нервничает и злится, но больше всего переживает. Переживает за Джисона, потому что именно Сынмин сломал его жизнь. — Твой бывший? — Чанбин… — Тот самый Сынмин, который клялся тебе в любви, а потом, ничего не сказав, съебался от тебя в другую страну? Оставил тебя здесь одного, ничего не понимающего, преданного и, чёрт возьми, сломанного? Этот Сынмин? — его голос хрипит, а вены на шее вздуваются. Сонливость давно уже ушла куда-то на задний фон, вытесненная вспыхнувшей злостью. — Чанбин, пожалуйста… — Забыл упомянуть тот факт, что спустя месяц после того, как он исчез, он всё же решил сказать тебе об этом. Да ещё и так по-взрослому, — Чанбин усмехается и облокачивается на стойку, чувствуя как агрессия вызывает сарказм и множество других атакующих реакций, которые ранят Джисона прямо сейчас. — Просто отправил сообщение с текстом: «Мне пришлось уехать. Забудь меня». — Чанбин, перестань, — но Со уже не может остановиться. — И сейчас ты решил посидеть с ним в кафе? Джисон, ты… — Это не я решил, а он, — Чанбин вновь хочет что-то ответить, но не успевает, — захотел поговорить со мной нормально и всё объяснить. Потому что мы разошлись на плохой ноте. — Спустя год решил поговорить? Джисон, он тебе жизнь сломал, ты забыл? — Со подходит к Джисону впритык, чтобы больше их никто не слышал, а Хан сконцентрировался лишь на его голосе. — Он ублюдок, который испоганил тебе жизнь, а ты… — Чанбин, — он бы сказал ещё много всего, но его строгим голосом прерывает Чан, вновь подошедший слишком не заметно, — за работу! Чанбин очень хочет возразить, сорваться ещё и на Чане, не боясь увольнения или лишения зарплаты, и продолжить разговор, но Джисон пользуется моментом и уходит. Он садится обратно за столик, говорит что-то Сынмину и улыбается. А Чанбина пронзает что-то острое, похожее на ревность и обиду, смешанные в одно. Со прекрасно знает, что не имеет права запрещать Джисону видеться с кем-то или общаться, но он всё равно злится от осознания того, что прямо сейчас Хан сидит на встрече со своим бывшим. Ему всё равно обидно от того, что Джисон ничего не рассказал ему и не объяснил толком. Ещё обиднее осознавать, что они помирились окончательно совсем недавно, а теперь ссорятся вновь. И вновь из-за ревности. Чанбин уводит взгляд от того самого столика и прикрывает глаза, резко и громко стукнув кулаком по стойке. В ладони растекается жгучая боль, а Хёнджин начинает ворчать что-то о том, что он вообще-то работает, а Чанбин своим неконтролируемым поведением очень мешает. Со не слушает и не собирается ничего говорить в ответ — он хочет прийти в себя и успокоиться. Только проблема в том, что у него не получается, как бы сильно он ни старался. — Он его… — Бывший. Я слышал, чувак, — перебивает Хёнджин. — Налить тебе виски, пока Чан не видит? — Нет, Хёнджин-а, мне нужно от тебя немного другое. Со смотрит на довольного Сынмина в его, наверное, дорогущем костюме, и кривит губы в ядовитой улыбке, на что Хван лишь вопросительно вскидывает бровь. Он не знает, что творится у его друга в голове прямо сейчас, но понимает, что тот что-то задумал. И это «что-то» явно к добру не приведёт.×××
Джисону немного неуютно находиться под пристальным взглядом Сынмина, который не сводит с него глаз. Ким улыбается, говорит очень нежно и иногда касается его ладоней, которые по привычке Джисон расположил на столе. Хан против Сынмина ничего не имеет: он давно простил его и отпустил, а зла держать на этого человека больше не актуально. Он и пришёл-то сюда не для того, чтобы выяснять отношения или выливать на бывшего всю боль, которая накопилась с момента его исчезновения. Джисону просто интересно услышать настоящую причину такого поворота событий, потому что в тот день он сам настроил кучу предположений и мотивов в своей голове. Джисон просто хочет закрыть эту тему раз и навсегда и быть, наконец, счастливым с человеком, которого он любит. И совсем не важно, что этот человек — дурак, который в некоторые моменты перед собой не видит ничего и никого, кроме ревности. Но Хан с этим справится, он почему-то в этом уверен. — Пока тебя не было, я заказал тебе капучино и ягодный чизкейк, — Сынмину неловко и он нервничает, упорно пытаясь это скрыть серьёзным выражением лица и постоянным поправлением воротника на белой рубашке. Однако дёргающуюся ногу под столиком он остановить не в силах. — Я помню, он твой любимый. — Вообще, я больше люблю шоколадный, — теперь неловко Джисону. Зачем он вообще согласился на эту встречу, зная, что будет так неудобно? — Ну, знаешь, вкусы меняются и все дела. — Да, Джисон, но я… — Ещё раз добрый день, — кашлянув, начинает подошедший с подносом в руках Чанбин. — Мне очень стыдно, поэтому я решил принести вам холодный латте со взбитыми сливками и корицей в качестве извинения. Это за счёт заведения, — Джисон щурится, заподозрив что-то неладное, а Сынмин лишь уверенно кивает головой, показывая, что всё в порядке и извинения он принимает. Но Со делает всего один неосторожный шаг, а кофе проливается на Кима, пачкая его дизайнерскую рубашку и такие же брюки. — Ах, какой я неуклюжий. Но знаете, хорошо, что это холодный латте, а то в начале я хотел принести вам горячий. — Пойдём-ка поговорим ещё раз. Чанбин отвлекается на схватившего его за локоть Джисона и идёт за ним, чувствуя по сильной хватке, что теперь зол не только он. Хан грубо тащит его за собой, направляясь к служебному помещению, из которого буквально выбегает разъярённый Бан Чан. Он стискивает челюсти и поправляет лацканы своего пиджака, уверенно шагая в сторону Чанбина. Со прикрывает глаза и делает вдох, понимая, что всё это не к добру, когда Чан всё-таки добирается до своей цели и хватает его за галстук, притягивая к себе и ударяясь о его грудь своей. — Тебе пиздец, Чанбин. В конце смены зайдёшь ко мне в кабинет. Хёнджин предупреждал его, говорил, что не нужно использовать свою работу и продукты кафе в качестве мести. Он пытался отговорить и переубедить, но когда вообще такое было, что Чанбин его слушал? Джисон со злостью открывает дверь с табличкой «Служебное помещение» и резко заталкивает туда Со. Громкий хлопок двери, словно гром, раздаётся на всё кафе, и Чанбин закрывает глаза, ожидая от Хана следующего шага. Джисон очень раздражён, что видно невооружённым взглядом. Он смотрит на Чанбина, сложив руки на груди и пытается, кажется, своим взором убить его или просто пристыдить. Но Со не стыдно ни капельки за своё поведение: он знает, что сделал всё то, что должен был сделать. Он ведь имеет право злиться. — Ты ведёшь себя как ребёнок, Чанбин, — неожиданно спокойно начинает Джисон. — Все ведь поняли, что ты вылил кофе на него специально. — Нет. — Ну, конечно, нет, — Хан закатывает глаза и садится на стул, на который совершенно случайно падает взгляд. У него нет сил стоять: все эти ссоры и разборки выматывают до жути. — Зачем ты это сделал? — Скажи спасибо, что я не набил ему морду за то, как он с тобой поступил. Чанбин говорит спокойно, пытаясь своим тоном успокоить и самого Джисона, но тот взаимностью не отвечает. Чанбин ссориться не хочет, а Джисон, кажется, другого выхода не видит. Со вновь добивает его своим поведением, и он не может реагировать на это спокойно хотя бы потому, что у него это всё уже поперёк горла стоит. — Я не злюсь больше на него и не обижаюсь, — продолжает Хан после небольшой паузы. — И тебе пора бы отпустить эту ситуацию тоже. — Ты не злишься на него больше за то, что он фактически сломал тебя. Он тебе сердце разбил, ты из-за этого людям перестал доверять. Ты был закрытым долгое время, депрессивным. Твои родители хотели уже к тебе переезжать, потому что ты не отвечал на их звонки месяц. Твоё здоровье пострадало из-за того, что ты не ел ничего, а только пил и ждал грёбаного звонка от этого мудака, — Чанбину не хватает воздуха в лёгких и нервов тоже. Говорить всё это больно, но он не понимает, что Джисону слышать — ещё больнее. — Я вытащил тебя из этого дерьма еле-еле, не давая уйти в него обратно с головой. У тебя шрамы на руках до сих пор остались. Ты не показал их Сынмину, нет? Не дал полюбоваться ему на его же творение? — у Джисона ком в горле, а глаза жгут солёные слёзы, которые никак не могут выйти наружу. Он отрицательно качает головой и убирает руки, когда Чанбин пытается засучить рукава его кофты. — Жаль, Джисон, надо было. Странно, что ты не рассказал ему того, как тебе было хреново. Хотя, почему я удивляюсь? Ты ведь ему всё простил. Чанбин не злится — он в бешенстве, а слова сами собой слетают с его губ. Он хотел не ссориться, он думал, что их разговор хоть раз пройдёт мирно. Но он не учёл одного, точнее, он мысли об этом даже не допускал: он не знал, что Джисон начнёт заступаться за Сынмина. У Чанбина внутри пожар, в котором сгорает всё доброе и хорошее, что так необходимо сейчас. Ярость взяла над ним верх в очередной раз, и Чанбин, не отдавая себе отчёта в своих же действиях, безбожно ковыряет недавно образовавшиеся болячки на сердце Джисона. Он лично заставляет его душу вновь обливаться кровью, которую сам когда-то останавливал. Чанбин пытался сломать себя ради Хана, пытался переступить через себя и свои установленные принципы, и он может поклясться в том, что всё бы получилось, если бы сам Джисон не делал глупостей. Чанбин тяжело дышит, стараясь успокоиться и остыть хоть на секунду, чтобы взглянуть на Джисона и не причинять ему больше боли. Но обида, подпитываемая непониманием, слишком велика, чтобы так быстро отпустить его. — Зачем ты всё это сказал сейчас? — голос у Хана хриплый и немного дрожащий. Он не даёт волю слезам, как бы те этого не хотели. — Затем, что я не понимаю ничерта. Всего не понимаю, Джисон, — Чанбин всё же смотрит на него, такого беззащитного в данный момент. Казалось бы, пару минут назад он со всей силы сжимал руку Чанбина, показывая всё своё недовольство, а уже сейчас даже говорить нормально не может: Со забрал все его силы. — Не понимаю, почему ты говоришь с ним… Ладно, ты простил его, отпустил обиду и злость. Но почему ты мне не сказал о том, что идёшь куда-то с ним? Почему не узнал моего мнения? — Он позвонил мне с самого утра. Я думал, ты спишь. Я бы сказал тебе после, ведь мы договаривались встретиться сегодня вечером. — Только не нужно говорить о том, что я спал или о том, что ты не знал, что я на работу сегодня. Ты мог написать мне в любом случае. Может, просто дело в другом? Ты ведь был так в него влюблён. Обида прошла, а Сынмин вновь здесь. Чувства с новой силой вспыхнули, а? — Ты вновь наплевал на все мои слова о том, что мне нужен только ты и никто больше, — Джисон несколько раз моргает и встаёт со стула, пытаясь отогнать от глаз слёзы, а от горла — ком истерики. Смотреть на Чанбина не хочется, а говорить с ним — тем более. — Сынмин, кстати, встречается с Феликсом. Иронично, да? Видеть тебя больше не хочу. Джисон оставляет Чанбина одного, вновь оглушая его, но уже не хлопком двери, а своими последними словами. Внутри всё раскалывается на мелкие части, словно разбитое стекло, и Со понимает, что это его рук дело. Он сжимает ладони в кулаки и, стиснув зубы, бьёт по шершавой стене несколько раз, срываясь на рычание. «Сам во всём виноват» Чанбин бьёт по стене снова и снова, перестав чувствовать руку совсем. Со больно, но он представить не может, как больно было Джисону, когда он слушал то, что так яро пытался забыть. Чанбин был тем, кто помог Хану уйти от прошлого и жить настоящим. Чанбин стал тем, кто безжалостно вернул Хана в его болезненное прошлое, заставив его чуть ли не пережить всё заново. Он хочет кричать, плакать, забиться в угол и стонать от чувств, разрывающих его изнутри. Боль смешалась с отчаянием и травит его душу посильнее любого яда. Его тело трясётся, а мозг перестаёт нормально работать, отключая все защитные рефлексы и позволяя Чанбину, превращать свой кулак в сплошное месиво. Чанбин боится конца. Боится, что этот разговор был последним, потому что Джисон уйдёт. Страх мешается с гневом и с новой силой бьёт по нервам Чанбина, заставляя того фактически загибаться. Он падает на пол, зарываясь ладонями в волосы и оттягивая их так сильно, что кожа начинает неистово болеть. «Джисону было больнее» Чанбин хлюпает носом и утыкается лбом в согнутые колени. Дыхание начинает восстанавливаться, а руку немного ломит. Вскипевший от воспоминаний и угнетающих мыслей мозг пытается остыть, а пламя злобы и ненависти постепенно тушится. Чанбин часто что-то портит и ломает. Но сегодня он разом сломал много всего. И самое главное, что сам он целым тоже не остался.×××
10:00 p.m.
В кабинете Чана уютно в любое время года, наверное, потому что у него установлен кондиционер. Чанбин прямо сейчас благодарен этому чуду техники за то, что нарушает образовавшуюся в помещении тишину. Наверное, если бы не он, Со бы сошёл с ума от этого безмолвия, а ему и так достаточно ярких эмоций на сегодня. Чан начинать беседу не торопится, хотя самому пора бы уходить домой и закрывать кафе на ночь, однако он не знает, что и сказать. Чанбину тоже сказать нечего хотя бы потому, что ему всё равно. Какая разница, что произойдёт сейчас, если самое страшное произошло почти десять часов назад? — Нагрубил посетителю, пролил на него кофе, не смог принять множество заказов из-за своей руки. Скажи спасибо, что Ким Сынмин не написал жалобу, — Чан смотрит на безэмоциональное лицо Чанбина и вздыхает. — Послушай, я понятия не имею, что у вас там происходит с Джисоном, но догадываюсь, что ничего хорошего. Я в профессора любви не записывался и наладчиком чужих отношений тоже становиться не собирался, но мне почему-то хочется тебе хоть немного помочь, — вставая со своего рабочего места и обходя его, он складывает руки на груди и присаживается на край стола, всматриваясь в потухшие глаза друга. — У каждого человека бывают проблемы с самим собой или с кем-то другим, без этого попросту никуда. Я тебя знаю очень давно и знаю твой характер, которым ты наломал много дров и можешь наломать ещё пару сотен раз. Ты очень сложный, Чанбин, и возможно, тебе просто нужно чуть проще относиться к тому, что вокруг тебя происходит. А главное, тебе стоит научиться доверять Джисону, если ты так сильно хочешь быть с ним. И запомни вот что, — Чан делает паузу и подходит к Чанбину ближе, всё же заставляя его посмотреть на себя, — твоя ревность тебе лучше не сделает. С ней ты потеряешь Джисона и работу заодно. Понял? — Спасибо, хён, — Чанбин приподнимает уголок губ, показывая Чану слабую улыбку. — Я могу идти? — Да, доброй ночи, Чанбин. Чан по-доброму ерошит волосы на голове Со и хлопает его по плечу, показывая, что тот свободен. Бан отпустил его, но вина, видимо, ещё долго не отпустит. На входе в кафе стоит, опустив голову вниз, Хёнджин, давно собравшийся идти домой, но всё равно ждущий друга. После скандала в служебном помещении они с Чанбином не разговаривали. Точнее, Хван постоянно говорил что-то, а Чанбин в ответ либо молчал, либо качал головой — всё зависело от ситуации. Увидеть такого Чанбина — редкость для него, но оставить его в такой ситуации он просто не посмел, ведь именно Хёнджин нашёл его сидящим на полу с кровоточащей рукой. Он обработал раны и перевязал пострадавшую конечность. Он не давал ему навредить себе ещё больше и иногда подливал в стакан Чанбина виски, смешанный с колой. А сейчас Хван, ничего не говоря, достаёт из почти пустой пачки одну сигарету и протягивает её Чанбину, после поднося зажигалку к кончику этой вредной, но очень необходимой сейчас никотиновой палочки. Со благодарно кивает головой и делает глубокую затяжку, чувствуя, как лёгкие наполняются ядовитым дымом, а тело постепенно расслабляется. Такие моменты убивают его здоровье, но зато позволяют мозгу разгрузиться, без чего сейчас он точно долго не протянет. — Ты оставил Джисону голосовое сообщение? — поворачивая голову в сторону Чанбина, спрашивает Хван. — Да, — Со выпускает дым изо рта и глотает больше воздуха, поднимая глаза в небо, — штук двадцать, если не больше. — И никакой реакции? — Не-а, — Чанбин зажимает сигарету зубами и, нахмурившись, суёт руку в карман, доставая оттуда телефон. — Но сейчас он хотя бы прочитал. Как думаешь, у меня ещё есть шанс? — Думаю, что есть, но знаешь, чувак, — Хёнджин обнимает Чанбина за плечи рукой и прижимается чуть ближе к его боку, — если не научишься правильно использовать эти шансы, то ты и этот просрёшь. Со возвращает телефон обратно в карман, замечая, что в нём осталось пару процентов, и затягивается посильнее, доводя себя до лёгкого головокружения. Айфон, лежащий в кармане, отключается, не успев уведомить своего хозяина о входящем звонке.