Отражения

Неделей ранее POV Такеру Порой в жизни происходит что-то такое, от чего все, во что ты верил и не верил, обращается в прах. Все боятся этого. Боятся измениться, стать другими. Словно вот эта их жизнь – самая лучшая на свете. Либо она настолько плоха, что уже ничего не сможет ее изменить. Глупее людей нет существ на этой планете. Животные за свою жизнь успевают увидеть и познать куда больше нас. Технологии, баснословные богатства, роскошь и растущее благополучие в нашем задавленном всевозможными правилами мире. Я не об этом. Это все пустой звук. Даже в дождевой капле, падающей с небес на лепесток полевого цветка, и то больше смысла. Лишь чувства спасают человека от неминуемой гибели. То, что зовется сердцем и душой. Я никогда не забывал об этом даже в самые темные времена, в пору ненависти и тоски, когда единственным, что могло мне помочь очнуться от бутылки алкоголя, был ледяной душ. Теперь я пьянею совсем не от высокоградусных жидкостей. Воздушное, насыщенное солнечным трепетом, чувство пронизывало меня, пока я смотрел на блики света, скользящие по твоим золотистым волосам. Кончики прядок завивались, и мне очень сильно хотелось подергать за них. За твоей слабостью скрывался властный зверь, способный сломить меня и поставить на колени. Секундная стрелка черепашьим ходом отмеривала деления на настенных часах. Кто-то из нас преломлял время, неосознанно или нарочно, сейчас мне не удавалось понять, да и так ли это было нужно? Ты сидел на подоконнике. Как же ты любил вечно сидеть на подоконниках… Откинувшись назад, совсем немного, ты опирался на руки, сидя на краешке оконного выступа. Твои нежные, но мужественные кисти рук с выступающими сосудами на коже обхватывали край цепкими пальцами. Я вспомнил ощущения от твоих безжалостных страстных объятий, и уголок рта дернулся вверх, образуя на губах ухмылку. Я чувствовал, как воздух пропитывает твои легкие, как он касается твоих губ и носа, проникает в тебя и заполняет собой непустую пустоту в твоем теле. Сетчатый узор на губах изгибался, когда ты улыбался, или же смазывался, стоило тебе облизать свои пухлые губы. На мгновение мне удалось победить тягучесть времени, и я переместился к тебе, обхватив твою талию сразу под цветной гавайской рубашкой. Наше лето и не думало заканчиваться, повторяя одни и те же ясные жаркие дни. Твоя кожа была теплой, но обжигала мне руку, что тут же действовало на все мои рецепторы. Мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Никогда прежде касаться тебя не было так больно и так невероятно сладко. Мое зрение выхватывало из восприятия фрагменты твоей сущности, и они повисали в воздухе, теребя мое сознание своим великолепием. Вздернутый нос был таким милым и аккуратным, словно сделанным из фарфора. Отросшие ноготки слабо царапали мою грудь, а янтарные глаза переливались созвездиями лучистых бликов. Тонкие, невесомые ресницы, медленно опускались вниз, отбрасывая тень на нижние веки. Капельки пота на твоих висках едва поблескивали, когда ты склонял голову то на одну сторону, то на другую. - Пусти… - Свистящий шепот завис между нами, но ты отвел глаза в сторону, улыбаясь, как ребенок, сделавший большую шалость. Оковы спали неожиданно резко. Я навалился на тебя, успев опереться о подоконник ладонью, сгибаясь под тяжестью и быстротой своего тела. Фрагменты срослись в одно целое, выстроив передо мной твое лицо. Зрение лихорадочно увеличивало картинку, и я то тонул в твоих глазах, то видел некие символы, сплетающиеся из кривых линий на твоих губах. Ты выпрямил меня, прижав к своей груди, удерживая дрожащие губы в сантиметре от моего лица. Колени тронули мои бедра, и я начал успокаиваться. Звук твоего сердца уже не стучал в моей голове подобно гонгу. Ожоги от твоих прикосновений исчезали, температура спала, остановившись на небольшом нежном жаре, предшествующем возбуждению. - Ты… - Кто я? – В твоей улыбке не промелькнуло ни капли нахальства, только ничем не прикрытая робость. - Ты сумасшедший. – Вплетенные в твои волосы пальцы осторожно подтолкнули твою голову ко мне, и наши губы соприкоснулись. Я услышал отдаленный рев с нестерпимой жаждой плоти. Видимо, мне придется ревновать тебя к своему монстру. - Прекрати плавить меня, Керу. – Твой горячий язык замер на уголке моих губ и уполз обратно в твой сладкий ротик. - Тебе не нравится? – Ты сбивчиво дышал, стараясь поплотнее прильнуть ко мне. – Не хочу обычно… Я провел руками по твоим обнаженным ногам, слушая, как ты сопишь, тычась носом в мою щеку. Раньше я бы подумал, что ты снова простудился, и тебя срочно надо было поить лекарствами, но ты просто капризничал. - Не отпускай меня. Сейчас. Мм… - Руки мгновенно обвили мою шею, губы прижались к нежной коже под ухом, обжигающими касаниями вознося меня на вершину блаженства. - Последние две недели я вообще не отхожу от тебя. Ты мое проблемное дитя… - Я сжал тебя в тисках, от которых любой другой человек задохнулся бы. Но ты лишь поерзал на краю подоконника, удобно устраиваясь щекой у меня на плече. - Когда мы стали такими? – В твоем голосе зазвучали летние колокольчики печали. - С каких пор тебя это волнует? – Я озадаченно глянул на тебя, слабенько чмокнув в нос. - Не знаю. Наверно, с того момента как я попал к тебе. - Ты на солнце спекся. – Я снял тебя с подоконника, и ты как обезьянка крепко обвил меня ногами и руками, вжимаясь в мое тело. – Хочешь ванну с пеной? В последнее время у нас только душ для самых нетерпеливых. - Но ты и есть самый нетерпеливый! – Ты рассмеялся, ловко спрыгнув с меня на пол, но так и не отцепившись. - А сегодня я потерплю. – Я сжал твою ягодицу, прикрытую тонким нижним бельем, мягко подув тебе на ушко. Ты мурлыкнул, сдавшись на мою милость. Взяв за руку, я привел тебя в ванную, и только собрался вжать тебя в стеклянные дверцы душа, как вспомнил о своем совсем недавнем обещании терпеть и тяжко вздохнул. Ты заметил мое замешательство и, наигранно улыбнулся, ущипнув меня за бок. - Я хочу очень много пены, Такеру. - Да, пожалуйста… - Меня скрутило от пульсирующих спазмов в низу живота, когда ты распахнул рубашку и поводил подушечками пальцев по татуировке. Сметя с полки кучу пузырьков, я нервно нашел упаковки с пеной для ванн и, врубив воду на полную мощь, чтоб ванна набралась побыстрее, вылил все, что было, под струи горячей воды. Хлопья пены полетели вместе с брызгами в разные стороны, заполняя собой широкую белую ванну. - Вот так… Или Ваше Величество недовольно? – Я обернулся и распростер руки в стороны. Монстр шарахнул меня в живот с такой силой, что я не устоял на ногах и рухнул в обилие пышной пены, мигом залившей мне нос, глаза, уши и рот. Острота ощущений всколыхнула во мне дикую ярость, но пока что я не позволил ей вырваться наружу. - Эй, не веселись без меня. – Твой звонкий смех резанул мой настороженный слух. Я медленно вылез из ванны и увидел, как твоя спина раздувается под рубашкой. Ты стоял перед зеркалом и расчесывал волосы, совсем не обращая на это внимание. Монстр во мне бесновался похлеще урагана, призывая незамедлительно вынуть из тебя позвоночник. Я встряхнул головой и, протянув руку, спустил с твоих плеч рубашку. Под шеей торчал безобразный бугор, словно позвонок выпирал наружу. Ты взглянул на меня и сбросил рубашку на пол, оставшись только в нижнем белье. Бугры располагались точно по твоему позвоночнику, каскадом разнясь в величине. В середине торчал самый большой и уродливый, он уже начал краснеть и течь твоей кровью. Что-то лезло сквозь твою кожу, а тебе было абсолютно до лампочки! Ты замер у раковины, как солдатик, уставившись на свое отражение. - Керу, твою мать, очнись!! – Я завопил, борясь с паническим страхом, обуявшим меня. Да почему же все беды сыплются именно на тебя! Я схватил тебя за плечо, но монстр опять вышел из-под контроля, отбросив меня от тебя с ужасающей силой. Я влетел в кафель, покрывающий стены, и он глухо треснул под давлением моего тела. Переломанные плитки полетели на пол. Перед глазами забегали круги, но я быстро встал на ноги, шагнув к тебе. Твое имя застряло у меня в горле, когда я прозрел и увидел острый кончик толстого шипа, упирающегося в мой пирсинг под губой. Чуть ниже или выше, и я бы сам насадил свое чудное личико на эту штуку. Бугры лопнули кровью, выставив на свет темные острые шипы, пахнущие едким ароматом смерти. Разорванная кожа висела лохмотьями, обрамляя окровавленные основания шипов. Я отказывался верить своим глазам и грубо давил монстра прочь в глубину себя, запрещая ему касаться тебя. - Керу? – Я тихо позвал тебя, отступая назад и заглядывая в зеркало, чтоб встретиться с тобой взглядом. Но голова была опущена, и только неизменная улыбка покоилась на твоем лице, как ни в чем не бывало. Твой язык медленно высунулся изо рта, щекоча твои губы. От губ он пополз к щеке, а затем вниз к подбородку, неестественно удлиняясь. Вдруг послышался какой-то дребезжащий стук, и, забегав взглядом по твоему телу, я увидел твои руки. С когтями! Они были острые и тонкие, как иглы. Соприкасаясь, они издавали противный холодный стук, еле слышный, но ощутимо выводящий из себя. Если б не моя железная хватка, монстр бы уже растерзал твое тело на мелкие кусочки. Я впервые ощутил зов смерти. Липкий пот потек по мокрой спине, я вдруг забыл как дышать, наблюдая, как из под твоей челки начинают прорезаться глаза. Неподвижные, намертво засаженные в глазницы, с мутными белками, они уставились на меня с неподдельным бешенством. Зрачки были похожи на твои когти и шипы – такие же черные, острые, убийственно узкие и опасные. Страшное лицо в отражении плотоядно улыбнулось, показав мне всю длину ядовито-красного языка. Из десен торчали два ряда треугольных зубов, и я даже не сомневался, что любая наточенная бритва заржавела бы от зависти при виде этого. Внезапно ноздри на твоем носу зашевелились, беспокойно втягивая воздух. Мысли в моей голове забегали с такой ошеломительной скоростью, что монстр чуть не сорвался с поводка. Прошла долгая томительная секунда, и тут же произошло три вещи. Во-первых, ты заревел, как безумный одержимый дьяволом зверь. Во-вторых, я приказал монстру уносить отсюда наше теперь уже единственное и неповторимое тело. В-третьих, я узнал этот рев. Я слышал его там возле подоконника. Жажда плоти. Ты не хотел меня сексуально, и не хотел меня убить. ТЫ ХОТЕЛ МЕНЯ СОЖРАТЬ. Спустя одно крошечное мгновение мы с монстром пробили гребанную стену за моей спиной, и я оказался в гостиной весь в пыли и побелке. Я мог ощущать тебя полностью. Каждое движение, каждый вздох и выдох, весь твой невыносимый голод. Самым ужасным было то, что я совершенно не знал, что мне делать с тобой! А вот ты знал, очень хорошо знал.