Отражения

POV Керу Солнце медленно садилось за горизонт, исчерченный верхушками небоскребов Токио. В распахнутое окно вливались последние солнечные лучи цвета бледного янтаря. Через полчаса все в квартире покроется сумеречными тенями, а еще через полчаса здесь настанет полная темнота. Как же я хотел и не хотел этого. Сидя за письменным столом, я писал неровные строчки иероглифов в толстой тетради. Каждый символ загорался мистическим, синим светом, стоило мне дорисовать его последний штрих. Я не задавался вопросом, почему бумага сияла. Мне просто нужно было поскорее вылить все свои мысли на эти прямоугольные листки в клеточку. Была ли это песня? Возможно. Мелодия ускользала от меня, и слова постоянно сбивались с ритма. Но главное было их записать. В комнате было пыльно и намусорено. На краю стола покоились несколько пачек из-под сладких шоколадных палочек. Они были придавлены двумя бутылками с газировкой. Обе недопиты, одна на треть, а в другой шипучки осталось лишь на донышке. Частички «пыльцы» из волосинок, песчинок и прочих ингредиентов, что составляли саму пыль, мирно плавали в свете уходящего солнца над подоконником. Стол, заваленный книгами, шнурами и разными листовками, идеально подходил для моего занятия. Я чувствовал себя, как дома. Но почему как? В конце концов, и это меня быстро перестало волновать. Тот же беспорядок царил и в других комнатах. Хотя… это был «мой порядок». И он мне нравился. Никто не гнал меня убираться, ведь в моем мире существовал только я один. Никого не заботила грязная посуда в раковине на кухне. Никому не портил настроение тонкий слой пыли на полках книжного шкафа. Никто не вытряхивал мой ковер на балконе, он спокойно лежал в гостиной на полу – мягкий, слегка сероватый, хотя раньше был чисто-белым. По нему так приятно ходить босиком. Идиллия одинокого музыканта. Делающего уборку раз в месяц, и то нехотя. Тихо, почему так тихо? Обычно меня раздражал гул машин за окном или слишком громкий телевизор соседа сверху. Обычно? Строчка закончилась, и мой мозг опустел. Родник иссяк, оставив голые галечные камешки, из которых уже не выжать ни капельки. Я вздохнул, подозревая, что вокруг меня сразу зароился пыльный хоровод. В доказательство я моментально чихнул. И не услышал ни звука. Это мне показалось странным, и я ударил по столу ладонью. Ничего. Поднявшись, я задвинул стул, не услышав даже маленькую толику обычного скрипа его ножек. Потом я вышел в центр комнаты и произнес несколько слов, повисших в моем сознании без какого-либо озвучивания. Я знал, что не оглох. Просто творилось что-то неладное. О! Когда я успел это понять? Когда перестал писать, верно? Мое тело понесло меня в гостиную. Без звука шагов казалось, что я плыву по полу. В этой комнате оказалось темнее, потому что она была расположена не с солнечной стороны. Все было на своих местах. Диван с толстовкой, наброшенной на спинку, перед ним журнальный столик без журналов, телевизор у окна, рядом на тумбочке пульт и как раз таки журналы, целая стопка. У дальней стены узкий стол, на котором стоит растение с очень широкими и красивыми листьями. Над растением висит картина – психоделичное изображение обнимающихся людей. Силуэты смазаны, и не поймешь, где чья рука или нога. Но мне нравилось. Ведь это была моя квартира, да? На стене напротив прекрасно вписалось большое зеркало, отображавшее мою фигуру во весь рост. Я походил по гостиной, почесывая зудящую ладонь. Что с ней было не так? Все кругом внезапно показалось слишком нежным и невесомым. Будто я бродил по камере для буйнопомешанных, в которой все стены обиты мягким материалом. Но разве тогда… то есть… Нет, я не псих, нет-нет. Вдруг откуда-то послышались тихие звуки. Что-то стучалось о стену, кто-то тяжело дышал и издавал еле слышное мычание. Я хотел сказать «кто здесь?», но немое кино продолжалось, я не смог вымолвить ни слова. Оглядевшись по сторонам, я наткнулся взглядом на зеркало. Оно больше не отображало светло-серое кресло за диваном и обои бежевого цвета на стене. Потемневшая зеркальная поверхность показывала темный коридор с различимым в конце светом. Две близких или очень далеких фигуры маячили там у стены. Я подошел поближе, пытаясь разглядеть этих людей. Мне не было интересно, почему я это вижу. Я лишь хотел узнать их, увидеть лица. Словно это было важнее всего на свете. - Кто вы? – Мой голос был такой тусклый, будто звучал издалека. Удивившись, что снова могу говорить, я заметил, что невольно шагнул внутрь зеркала. Меня это позабавило, но я быстро успокоился и уверенно зашагал к дальней освещенной стене. Когда я достиг своей цели, то вновь оказался в своей квартире. Но мебель стояла в хаотичном порядке, чего-то и вовсе уже не было. Например, зеркала. А у той самой стены стояли почти полностью обнаженные… кто? Один из них был молодым парнем. Другой тоже был похож на парня, но с некоторыми отличиями в виде черных длинных когтей и острых шипов на спине. И они… если цензурно… занимались сексом. Правда, как мне казалось, первый парень не был в восторге от роли пассива. Они не обратили на меня никакого внимания, что было мне на руку. Во мне заиграло чистейшее любопытство скульптора, нашедшего для себя невероятно прекрасную натуру для ваяния. Я медленно обошел их прижатые друг к другу тела. Руки первого были пробиты когтями, видимо, чтобы удержать его. Кровь, стекавшая на пол, меня не особо взволновала. Зато, когда я узрел лицо второго, того самого с шипами на спине, похожего на дикого зверя, то, мягко говоря, получил сильный и неоспоримый шок. Это было отражение моего лица, словно я смотрелся в зеркало. Только отражение было искажено. Лихорадочный блеск в мутных глазах, приподнятая верхняя губа, за которой видны белые странной треугольной формы зубы. Светлые влажные пряди налипли на виски. Еще это существо иногда порыкивало, наверно, от удовольствия или возбуждения. Я не мог проронить ни звука, хотя хотел окликнуть их обоих. Хотел заставить их прекратить. Хотел увидеть, кем был другой парень. Тогда я решительно протянул руку, чтобы потрясти шипастого за плечо, но ладонь прошла сквозь него. Я попробовал дотронуться до одного из шипов, но не смог. Оба парня казались слишком хорошей проекцией. Или это был сон. Чересчур часто здесь случаются странные вещи, на которые я быстро перестаю обращать внимание. Ступив за спину парня с шипами, я шагнул вперед ради эксперимента. И оказался на его месте. Потом я стал повторять его действия, вложив свои руки в его, поставив стопы ног туда, где стояли его стопы. Я смотрел, как движется это сильное тело, причиняя боль другому. Меня прельщала такая жестокость. Способ все увидеть не со стороны, а своими глазами. Постепенно мой силуэт влился в силуэт парня, и я даже начал ощущать некоторое возбуждение. Я расслабился, ощущая, как напрягаются чужие мускулы, сжимаются пальцы, удерживая жертву, двигаются бедра и дрожат губы. Я чувствовал, чувствовал это все, словно… это был я. Подергивающееся тело передо мной было таким желанным и… униженным. Власть над ним распаляла во мне страсть и звериные инстинкты. Я не сразу понял, что происходит. Когда парень, прижатый к стене, повернул лицо набок, пытаясь посмотреть на меня, было уже слишком поздно. Чтобы убежать. Его профиль вызвал во мне сильную боль. Узнавание черт лица случилось за доли секунды. Целое цунами из беспорядочных эмоций обрушилось на меня, начисто смыв любопытство и безразличие из моего сознания. Я хотел закричать, но из горла вырвалось грубое рычание. Руки, ноги и все тело намертво застряли в чудовище, в которое я шагнул по своей воле. Потом он что-то сказал. Так тихо, что я не смог расслышать. Но губы двигались так знакомо, я очень много раз видел, как эти губы двигались, произнося то же самое. Мои глаза распахнулись в изумлении и ужасе. Взбунтовавшись, я начал вырывать себя из страшного существа с моим лицом. Я не могу… Так больно видеть тебя. Не хочу быть здесь. Я не хочу делать это с тобой. Прости меня. Прости меня, я никогда… Никогда не хотел тебя так сильно. Я будто сдирал с себя кожу. Боль становилась адской, невыносимой. Но я продолжал бороться, мечтая окунуться во тьму своей души и перестать смотреть на окровавленную поясницу, проткнутые ладони и твои губы, произносящие мое имя. Бесконечно… мое имя. Потом боль резко прекратилась, оставив после себя легкие отголоски. Все сущее пропало, даже я сам. Неужели я, наконец, вырвался? Из бездны своего греха. Наступило ничто. Без цвета, запаха, каких-либо ощущений. Не осталось ничего, кроме моих мыслей и чувств. Спасительное одиночество, я снова обрел его. ТЫ! Твое лицо образовалось из пустоты, заполнив собой все и ничего. Злость, грусть, похоть, веселье, нежность, скорбь… Черты лица быстро менялись в зависимости от эмоции, озарявшей его. Они кололи меня, впивались с остервенением, собираясь оставить один огромный шрам в виде твоего лица на моей сущности. А мне… мне хотелось плакать. Расклеиться в конец, рассыпаться и никогда не собраться. Но воспоминания не позволили мне сгинуть в небытие. Лицо уменьшилось, обрастая волосами, шеей, грудью, бедрами, ногами. Потом приблизились твои губы, и я понял, что это воспоминание об одном из наших прошлых поцелуев. Сначала нежный, потом более грубый и пылкий. Капельки слюны на моих и твоих губах. Внезапно все прервалось и преобразилось в наше выступление на сцене. Пробегая мимо, ты подмигнул мне, а я улыбнулся. Улыбнулся твоим взметнувшимся возле меня волосам, потому что ты уже был позади, заводя другой конец концертного зала. Ликование и усталая легкость охватили меня. Каждый концерт был как секс. Секс с тобой. Взлет и падение, взрыв и еще один взрыв. Тут же толпы фанатов сменились нашей кроватью. Я почувствовал твое потное тело на себе, как ты дышишь мне в шею, как царапаешь бедро, как вторгаешься внутрь. Протяжный стон резко перетек в мощный шум от сильного ливня. Я стою возле входа в метро, а ты мелькаешь на другой стороне дороги в поисках гостиницы или отеля. Мне холодно, я весь мокрый. Потом я бегу к тебе, и ты сжимаешь мою влажную ладонь своей, еще более влажной и холодной. Дальше все начало убыстряться, я не успевал осознавать то, что чувствую, не успевал вспоминать, когда и как это было. Поцелуи, ссоры, секс, прогулки, репетиции, мороженое, пиво, объятия, рассвет, кровь, пыль от побелки, пена в ванне, мои крики, твои глаза… Яростный вопль взбудоражил все мое сознание. Я увидел твое голое тело перед собой. У тебя подкашивались ноги, а на полу растеклась лужа твоей крови. В тебе было очень влажно и горячо. Похоже, я только что кончил. Потом я заметил на своих руках когти и остолбенел. Рев зазвучал еще громче, и он вырывался из моего горла. Твое тяжелое, слабеющее дыхание давило на мой слух. Что я делаю? Собираюсь затрахать тебя до смерти? Вместо твоего имени получилось гортанное рычание. Может, потому что длинный язык мешал нормальному произношению. Паникуя, я отступил назад, но невольно потащил тебя следом, ведь мои когти вонзались в твое тело. Выдирая их из тебя, я услышал, как ты кричишь от боли. Во мне все сжалось, губы задрожали в бессильном гневе, возбуждение снова начало править мной. Я заметался между тобой и пустотой позади. Задыхаясь в бешенстве, я сбил тебя с ног и, наконец, смог остановиться, когда потерял тебя из поля зрения. Уставившись на свои ладони, я принялся ломать длинные когти. Руки залила густая алая кровь, но черные острые когти вырастали заново. Тогда я потянулся к шипам на спине, откуда-то зная, что они у меня есть. Но сколько бы я не кромсал свою кожу, не смог избавиться ни от одного шипа. Все раны заживали в один миг, и это меня сильно пугало. Я не сразу увидел тебя, до того был занят самим собой. Только когда я случайно полоснул тебя когтем по щеке, то заметил, что ты пытаешься остановить меня. Но зачем? Мне нужно выдрать эту заразу из своего тела. Твои губы шевелились, ты что-то говорил. А в моих ушах стоял странный шум, похожий на слишком громкое журчание воды. Этот шум будто шел изнутри, из моего тела. Чем сильнее я ранил себя, тем громче становились эти звуки. Взвыв, я принялся отбиваться от твоей помощи. Отшвырнув тебя в сторону, я понял, что схожу с ума, потому что я вспарывал себе грудную клетку и не чувствовал боли. Вина захлестнула меня. В памяти появилось твое бездыханное, обескровленное тело, и я завопил не своим голосом, как дикое животное. Убирайся из моего тела!!! Казалось, что широко раскрытые глаза вот-вот выскочат из глазниц и покатятся по полу. Во мне что-то ворочалось, а я продолжал резать себя, не сводя с тебя взгляда. Потом меня резко парализовало, и я стал падать на пол. Перед лицом что-то промелькнуло, что-то вселяющее ужас. Кажется, я уже видел это. Когда думал, что ты умер. - Такеру… - Произносить твое имя было так восхитительно, пусть и хриплым севшим голосом. Язык снова был моим языком. Зубы истончились и затупились. Когти с шипами болезненно втянулись в мое тело, придав моему падению ускорение. А потом вместо пола я ощутил своим лицом твои колени. От тебя пахло кровью и спермой, очень сильно. - …шишь меня? Керу! Керу! – Ты тряс меня за плечи, а я не мог открыть глаза. Я пытался, честно, но веки были такие тяжелые, а запах был такой дурманящий. Я не злюсь на тебя, я больше не буду. Прочти мои мысли, умоляю тебя. Хочу, чтобы ты знал. Знал, что то, что я сделал с тобой, принесло мне одну лишь боль. Не удовлетворение и силу, а боль, целую вселенную боли. Но я так тебя хотел… Хотел быть больше… чем я есть.