Forgive

      — Карен, есть пострадавшие? Мы можем взломать систему защиты и подключиться к камерам?       — Сделано. Вывожу все доступные камеры на экран.       Человек-паук перелетает от дома к дому по короткому, выстроенному программой пути, но, даже имея визуальный доступ к происходящему в банке, девушка боится не успеть. Каждая секунда на счету. Преступники действуют, они не ждут появления народного героя. От страха адреналин зашкаливает. В таком нестабильном состоянии люди способны на многие необдуманные поступки. А вина за случившееся ляжет на ее плечи — потому что не успела, не смогла ничего сделать.       Будь у нее летающая броня, как у Железного человека, добралась бы намного быстрее и вдобавок ее больше не придется спасать, если не повезет упасти с большой высоты, как это было со Стервятником. Тони будет только «за» всё, что касается безопасности дочери. Тем более, она давно мечтала заняться с ним совместной работой.       — Петра, на связи твой отец.       — Не соединяй. Он будет мне мешать. Нет, отправь на голосовую почту.       — Разрешение не требуется, — напоминает ИИ, к огорчению девушки. — Он создал меня и знает все обходные пути. Я думаю, Тони надеется, что ты сама ответишь. Звонки родителей не стоит игнорировать, особенно во время заданий. В противном случае, полагаю, он отправится за тобой.       — Ладно, соединяй.       Хуже не будет… Надеюсь.       — Возвращайся домой! — оглушает ее разгневанный мужской голос. На иное не стоило рассчитывать. — Ты напрасно ушла. Нам надо срочно поговорить.       — Нет, — с нажимом отвечает Петра. — Не будь таким эгоистом, — она понимает, что задевает его чувства, но продолжает причинять боль. — Сначала я сделаю свою работу, а потом мы спокойно поговорим. Наши… недомолвки подождут, в отличие от людей, попавших в беду. Я нужна им!       Как и понимает, что больше всего на свете нуждается именно в нем, а он — в ней.       — Эгоистом? Серьезно? — чуть не хохочет Тони, пропитывая слова ядом. — Скорее уж бессердечным. Я не должен был дать тебе уйти. Копы справятся без Человека-паука. Раньше они выполняли свою работу, пока ты не взяла их обязанности на себя. Фактически ты лишила их работы. Поворачивай назад. Быстро.       — Нет!       — Я выразился не ясно?       — Отключай, Карен, — испуганно просит Петра, приземляясь около банка. Оттуда раздаются звук выстрела и чей-то крик. — Давай! У меня нет времени отвлекаться на что-то другое.       — Паркер! Не вздумай…       Звонок прерывается.       На эмоциях Тони назвал дочь прежней фамилией. Даже не заметил ошибки — словно они до сих пор друг для друга считаются чужими людьми.       Петра прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Ее колотит. Сердце неистово бьется в груди. Если отец придет, люди перестанут верить в силы Человека-паука, что в одиночку она не способна справиться с обычными ворами, когда ей приходилось сталкиваться с куда более опасными противниками. Но была еще иная причина для паники: Петра не представляет, как теперь вести себя с отцом. «Признание» ему в чувствах не облегчило жизнь. Что будет, когда они увидятся?       Подоспела полиция. Копы под предводительством Человека-паука держат центральный вход в здание под прицелом, в то время как супергерой в красно-синем костюме использует запасной выход. Здание полностью оцеплено. ИИ докладывает, что возле банка уже собирается телевидение. Число потенциальных жертв возрастает. Они все под угрозой, пока не обезврежены преступники.       Воры отвлекаются на копов, ведущих с ними переговоры через рупор. При помощи паутины Петра быстро обезоруживает всех преступников. Те опомниться не успели, как остались с пустыми руками. Бежать было некуда. Копы заходят в банк и надевают наручники на незадачливых воров. Спасенные люди вместе с полицейскими благодарят Человека-паука. Кто-то просит сфотографироваться на фоне угрюмых воришек. Петра чувствует, как ее распирает от радости. Даже на мгновение удалось забыть о главной семейной проблеме.       Но ей не избежать того, к чему она так рьяно стремилась…       — Дом, милый дом, — вздыхает девушка, нажимая на кнопку в виде черного паука, и обтягивающий костюм остается висеть на ней мешком. Прямо в таком виде она проходит в гостиную. — Всё прошло гладко. Я в порядке. Все живы, если тебе интересно, — выдает она через паузу.       Последнее замечание явно было лишним.       Впервые Тони никак не отозвался на ее проделанную работу. Он необычайно молчалив, и Петра знает, в чем причина. Она подходит к креслу, в котором сидит отец: весь сгорбленный, лицо закрыто ладонями, а спина от ее легкого прикосновения напряглась.       — Ты сердишься? Пожалуйста, не ругайся, — Петра садится перед отцом и утыкается лбом в его сведенные колени. — Я наговорила всякого, но так надо было. Забудем? Не злись. Я этого не вынесу. Не отказывайся от меня, только не заканчивай всё так — не отправляй к тёте. Не прогоняй, умоляю. Позволь остаться. Ты не только спас меня тем вечером много лет назад, но и помог определиться с целью в жизни, наделил ее смыслом. Я хотела стать героем, как ты. Слышишь? Ты сотворил Человека-паука, сделал Мстителем. Всё, что есть у меня, — твоя заслуга. Я не могу потерять всё это. Не могу потерять тебя. Просто…       Тони резко хватает дочь за подмышки, как маленького ребенка, и сажает себе на колени. Заготовленная речь превратилась в пустой звук в тот самый момент, когда Петра целая и невредимая переступила порог дома. Ее жизнь — его смысл. Злость прошла, рассеялась, как осенний туман. Она прячет свое лицо на его груди, скрывая постыдное желание. Оба чувствуют, как воздух раскаляется и напряжение нарастает до предела. В любую секунду один сорвется, послав к черту все мыслимые и немыслимые правила с проклятыми законами.       Руки поглаживают ее по длинным спутанным волосам. Петра трется об него носом и хватается цепкими пальчиками за майку. Если бы это был ее последний день на Земле, она бы провела его с самым близким и родным человеком. Тони собирает волосы дочери и убирает на другую сторону, открывая шею. С готовностью она подставляет ее ласкам. Веки закрываются от ощущения мягких губ на чувствительной коже.       Ему больно не меньше, чем ей.       Пальцы подцепляют костюм и спускают его с плеч. Теплые ладони скользят по голой спине: прикосновения по-отцовски заботливые, но вместе с тем настойчивые, словно только об этом Тони мог думать всё время. В надежных объятиях Петра чувствует себя крошечной, кажется, она могла бы целиком уместиться на его руках.       Он приподнимает ее лицо двумя пальцами за подбородок, заставляя посмотреть в глаза; увидеть в отражении тех самых демонов, что копошатся в ее уродуемой душе. Взгляд сталкивается с глазами цвета корицы — в их глубине таится тьма. Она всегда была, просто не проявлялась настолько сильно. Радужки темнеют, сливаясь со зрачками. Она видит, демоны уже там.       Первым не выдерживает именно тот, кто должен был оставаться стойким, несмотря ни на что. Тони тянется к губам Петры и от удивления издает стон, когда дочь буквально набрасывается на него, с силой надавливая на затылок. Сдержанность и терпение — не их конек.       — Костюм, — сиплым голосом указывает Тони на мешающее ему препятствие.       — Что? Да, секунду, — торопливо отвечает она и слезает с его колен, чтобы быстро избавиться от одежды. Под костюмом Человека-паука не оказалось даже нижнего белья. — Я хочу сама это сделать, — робко просит Петра, останавливая Тони от снятия майки, — и полностью обнаженная она обратно садится на него верхом.       — Подними.       Тони молча подчиняется. Торопливыми движениями девушка избавляет отца от майки, отправляя ее на пол рядом с костюмом Человека-паука. Петра не медлит ни секунды, отдаваясь безумию, что охватило их обоих с головой: пока не проснулся голос разума, пока не заиграли остатки недобитой совести.       Ноготки до розовых полос царапают напряженный торс. Усиленные тренировки помогают Старку в своем возрасте сохранить отличную спортивную форму. Порой Петра сожалеет и откровенно завидует, что не родилась мальчиком. Она наклоняется и обхватывает зубами сосок, что вызывает у Тони дрожь во всём теле. Со вторым соском девушка играется пальцами, легонько царапая.       Чем ниже она опускается, тем крепче впиваются ногти, пока не наталкиваются на пояса брюк. Тони испускает полувздох-полустон.       — Тебе больно?       — Нет.       Но так не должно быть, — мысленно твердит он себе, как проклятый, что они не отец и дочь. Все три теста должны были быть ошибочными. Родные так не поступают. Установленные границы запрещено переходить. Ничто не должно стать исключением, даже любовь.       Шустро девушка расправляется с пуговицей и молнией на брюках. Кое-как они вдвоем избавляются от оставшейся одежды. До этого момента обнаженным она представляла отца лишь в мечтах, особенно размер достоинства. И без того завышенная самооценка Старка возросла бы до небес, если бы Петра призналась, что у него член внушительного размера — больше, чем у всех ее предыдущих партнеров.       По его приказу Марк 56 приносит упаковку презервативов. Броня отлично справляется с обязанностями прислуги. Можно пустить их в массовое производство, для бытового использования теми, у кого не хватает времени на все домашние дела. Не боеспособную броню, конечно, а как обычных роботов.       Не отводя взгляда, Петра натягивает презерватив на член, затем обхватывает его у основания, убеждаясь, насколько сильное влияние она имеет на отца. Насколько он беспомощный рядом с ней, что не способен остановить. Но сексуальное влечение не вызвать насильно; невозможно заставить по принуждению и испытывать при этом наслаждение.       Из всех женщин на планете Старк желает только ее.       «Прости», — одновременно говорят они друг другу взглядами.       Прислоняясь лбом ко лбу, Петра приподнимается и, придерживая член рукой, насаживается на него. Тони со стоном выдыхает ей в губы. Карие глаза закрыты, что позволяет девушке вблизи разглядеть все мелкие изъяны. Не передать словами, как ей нравится смотреть на него, теряя счет времени.       Пальцы, сжимающие ягодицы с невероятной яростью, заставляют девушку насадиться глубже. Со стоном Петра медленно принимает его в себя на всю длину. Она еще не видела Тони таким диким.       — Ты будешь любить меня после этой ночи?       — Всегда.       Клятва сцепляется глубоким поцелуем.       Она совершает плавные движения бедрами, не переставая осыпать лицо Тони поцелуями: лоб, щеки, подбородок. Губы. Никогда прежде они не были настолько близки, чувствуя друг друга каждой клеточкой тела. Петра впускает его в свое сердце, куда ему дорога всегда была открыта; впускает в самые дальние уголки души. Она сделает для него всё, ведь никого роднее у нее никогда не будет. Не в этой жизни.       Исцеление — вот что Петра испытывает в этот момент. Всё встает на свои места: они там, где должны быть. Пусть даже если поступают против законов природы. Она с правильным мужчиной: любящим, заботливым, тем, кто не бросит ее, не отвернется и не предаст. Кто останется с ней, что бы ни случилось. Она навсегда останется его крошкой.       С каждым толчком ее покидает вся боль, уходит обида; душа обретает долгожданный покой. Тепло, наполняющее ее изнутри, становится всё жарче. Демоны в их пламенной страсти сгорают дотла.       Ее уносит куда-то далеко-далеко — в те неведомые райские земли, где миром правит любовь; где есть только они вдвоем.       Вселенная взрывается миллионами огоньков, и со вскриком Петра цепляется за плечи отца, выгибаясь в пояснице. Ослабленное тело вновь напрягается, когда он сдавливает ее бедра. Прижимаясь щекой к небритой щеке, девушка позволяет Тони управлять ее телом, поднимая и опуская на член, подгоняя к разрядке. Ей ничего не остается, кроме как безвольно стонать.       Спустя несколько размашистых толчков он кончает с ее именем на губах. Оба переводят дыхание. Петра вслушивается в стук сердец, бьющихся в унисон. Накатывает усталость. Засыпая, Петра ощущает, как отец обнимает ее, прижимая к своей груди. Она сонно целует его в колючий подбородок и шепчет: «Я люблю тебя».

***

      Петра просыпается не в своей спальне, на пустой постели. Простынь на второй половине кровати остыла, будто Тони вовсе не спал здесь. У нее есть предположение, почему он не остался, почему не смог заснуть с ней. С каждым последующим действием всё становится еще сложнее, чем было. Петру одолевает чувство, что она загоняет себя и отца в угол.       С досадливым стоном девушка разворачивается на спину.       Тихо. Ни единого постороннего звука: ни с улицы, ни за пределами комнаты. Даже тиканье секундной стрелки настенных часов не действует на нервы — электронные часы наказывают без пяти минут восемь. Петра снова переворачивается на бок и закрывается под подушкой от звенящей тишины.       Вставать страшно, ведь тогда она неминуемо столкнется с Тони. Они в любом случае увидятся, живя под одной крышей. Да и куда они денутся друг от друга? Разве что в данную минуту отец складывает ее вещи по чемоданам: подготавливает выпроводить из дома. Вчера им снова повезло избежать разговора — секс помогает забыть о многих проблемах, но не решить их.       Впервые прошлой ночью он впустил дочь не только в свое сердце, но и в свою спальню, куда доступ ей был запрещен. Будто она могла по неосторожности что-то сломать или разбить. С техникой они оба дружат лучше, чем с людьми. Это семейное.       Проклятый страх скребется под коркой. Петра передергивает плечами.       Тони всеми способами разделял их жизнь пополам. У них и так было слишком много общего — постоянно напоминающего о родстве.       — Всё будет хорошо, не накручивай, — внушает себе Петра, поднимаясь с кровати. Она надевает первую попавшуюся вещь из шкафа — обычную черную футболку — и босая направляется в мастерскую. Она чувствует, он там. Только работа теперь помогает Тони отгородиться от реальности. От нее.       Он замечает приход дочери после снятия блокировки с входной двери. Тихий шум электроники успокаивает получше принятия ароматических ванн. В воздухе витают смешанные запахи кофе, машинного масла, металла и едва уловимый аромат мужского лосьона для тела. Тони принял душ. Один. Петра не расстраивается и не держит на него зла. Он правильно поступил.       — Я буду до конца своих дней ненавидеть себя за то, что сделала.       — Я это допустил. Если кого-то следует винить, то меня, — он тяжело поднимается с пола, заваленного запчастями, и быстро сокращает дистанцию, разделяющую его от дочери. На мгновение Петра испугалась, что он сейчас вытолкнет ее за дверь.       Мы оба виноваты.       — Я не успел вчера сказать тебе… — кончики пальцев скользят по ее щеке.       — Петра, ты дома? Отзовись! — на дисплее планшета отображена Мэй, машущая руками перед камерой наблюдения. — Господи, Старк, когда ты выдашь мне ключи, чтобы мне не пришлось общаться с твоим искусственным интеллектом? Тебе необходимо живое общение!       Он переводит скептический взгляд на смутившуюся девушку.       — Я только что вспомнила. Наша одежда осталась валяться в гостиной, — в ужасе тараторит она, но была остановлена и заключена в объятия.       — Всё убрано. Не переживай, — Тони целует ее в макушку и едва не задыхается от того, как крепко обнимает его дочь. — Без обид, но ключ твоей тёте я не выдам ни при каком условии. П.Я.Т.Н.И.Ц.А., впредь впускай Мэй только в том случае, когда меня не будет рядом с Петрой.       Она от волнения заходится кашлем — не намек, прямой текст.       — У нас всё будет хорошо, крошка?       Вопрос его и был ответом.