Пастель

Утром Клеменс пьет свой кофе у брата на балконе, пустой и умиротворенный. Он сидит на стуле с ногами, в большом махровом халате, курит сворованные у Маттиаса сигареты (его собственные кончились), а телефон его выключен. Клеменс уже знает, что собирается все испортить. Его ни черта не смущает. Он уходит до того, как Маттиас просыпается, и в девять уже стоит у двери парикмахерской. — Вы записывались? — Нет, но разве у вас есть хоть один клиент на это время? Девушка пожимает плечами. — Что вы хотели бы сделать? — Я хочу красные волосы, — говорит Клеменс, — и стрижку. И кофе, если можно. Из салона он выходит уже не собой, но кем-то меньшим и большим одновременно. Его волосы растрёпанные, короткие и похожи на огонь, который бушует, выедая куски из его мыслей так, что они разрываются в бесполезные обрывки чего-то прекрасного. Клеменс курит две сигареты подряд, а потом звонит профессору, и говорит, что ему не нужен агент. — Но почему? — Я не буду ничего продавать. — Глупый мальчик, — говорит тот. — Ты гробишь свое будущее. — У меня его нет, — просто отвечает Клеменс и кидает трубку. Выключает телефон снова. Огонь подбирается к сваям его тщательно выстроенных мостов, и уничтожает все, что держало разум в порядке. Он теряет чувство реальности, остаётся только привкус крови на прикушенном языке. Он идёт домой и находит там Ронью, и набрасывается на нее, как изголодавшийся. — Презерватив, Клем? — Давай так, — горячо шепчет он ей в шею, и она уступает. Снова. Огонь выжирает его дотла. Это длится почти неделю, но вся неделя кажется ему вечностью.

***

Недели достаточно, чтобы обрушить все, что он так долго делал. Все эти люди, которых он рисовал, они все смотрят на него с картин пустыми безучастными взглядами. Ронья смотрит на него взглядом, полным любви — обжигающе-теплым, и он начинает задыхаться. Маттиас хмурит брови, в который раз предлагает свою помощь. Клеменс соглашается, потому что помочь он ничем не может. Мысли уже ничего ему не нашептывают, они растворились в обрывках золы, разносимой ветром в его голове. Помнить ничего больше не нужно, единственная его забота — возвращаться до шести утра и вовремя опустошать пепельницу.

***

Его находят спустя пару дней, холодным туманным утром. Его глаза открыты, красные волосы заметались по покрытой росой траве, такой зелёной, что режет глаза. Клеменс улыбается, глядя в небо. Ему больше ничто не мешает. Картины, конечно же, резко взлетают в цене. Маттиас продает их — умница Маттиас, всегда делал лучшее, что мог — и отдает все деньги Ронье. Она носит под сердцем все, что от него осталось.

***

Самое ужасное, что ему это все только снится. И что, проснувшись, он до одури сильно хочет, чтобы этот сон был явью. Его собственные открытые глаза смотрят на него в зеркало с укором. — Ты улыбаешься, — сонно говорит ему Ронья. — Хороший сон приснился? — Да, — откликается Клем. — Очень хороший сон. Больше он ничего ей не говорит.

***

Одна таблетка утром — и пламя в голове угасает, оставив пыль и усталость. Клеменс лежит весь день, складывая в голове неловкие слова, как кубик Рубика с браком. Он уже знает, что вставать не стоит, а если и встанешь, идти надо по стеночке, а то упадешь. Упадешь и не соберёшь костей. Клем курит прямо в кровати, красными усталыми глазами глядя в потолок. Вот она — его жизнь, скользкая, как кожа выбросившегося китенка, глупая и мимолётная. Он фотографирует себя с растрёпанными волосами на кровати - референс для автопортрета. Клеменс уже знает, что фон будет зелёным. Таким зелёным, что режет глаза, и внутри него будут осколки бутылочного стекла, острые, как травинки. Он все же звонит агенту и заключает договор на короткое сотрудничество. Спустя месяц его работы проданы — все, кроме портрета, который он отдает Эйнару. Песня записана и благополучно отложена в долгий ящик к мебели, похоронена на кладбище его дурацких затей. Эйнар, похоже, нашел себе девушку — по вечерам он все чаще занят, и лицо его посветлело. Маттиас погружен в учебу. Один Клем беззаботный и безработный, проводит время дома и у родителей, занимаясь ничем. На его счету теперь несколько десятков тысяч евро, этого хватит на жизнь. Если бы только Клеменс ещё понимал, что с ней делать. В один из вечеров Ронья подходит и показывает ему две полоски на тесте. Клем не успевает даже подумать, когда выпаливает: — Давай поженимся? Кольца у него, конечно же, нет, но Ронье, кажется, абсолютно на это плевать.

***

Огненный красный вымывается в розовый, Клеменс сдувает цветную пыль от пастели, попавшую не на ту часть листа, а остальное забрызгивает фиксативом, и тут все становится так понятно, что даже смешно. Он усмехается, глядя в свои же глаза, и понимает, что больше не может нарисовать себя несчастным. Ничто не удержится, пока ты об этом не позаботишься, а хрупким материалам нужен защитный слой. И тогда он начинает заново. С напоминалок по воскресеньям. Сестру Валькирии они назовут