***
«И это вот он играл Локи?» Удивлению Эммы не было предела, когда вместо хитрющего брюнета на сцене появился высокий худой мужчина, с кудрявыми волосами цвета мёда и аккуратной бородкой. Пьеса шла своим чередом, герои Пинтера плакали, смеялись, любили и предавали, а полицейская смотрела только на Хиддлстона, который, даже стоя на заднем плане сцены, будто дирижер, управлял, казалось, одним только взглядом и остальными актерами, и умудрялся держать внимание зрителей в зале. «Так ли он нуждается в защите?» - вдруг подумала женщина. Несмотря на мягкую внешность, несмотря на некоторую угловатость, даже неуклюжесть, в нем чувствовалась если не сила, то определенно упрямство, некий стержень. Спектакль закончился неожиданно быстро — Эмма, не доверяя чувству времени, посмотрела на часы — действительно, прошло ровно полтора часа, а ей казалось, что она смотрит пьесу от силы минут двадцать. Навин встретил её на выходе из зала, и какими-то узкими коридорами и лестницами они прошли в ту часть театра, где располагались гримёрки. - Добрый вечер! - Хиддлстон поднялся им навстречу, стиснул ладошку Эммы в своих пальцах. «Длинные, сильные, очень красивые пальцы» - не к месту подумалось Харрис, и она подняла взгляд от их рукопожатия выше, встречаясь с серо-голубыми глазами Тома. «Нежный, - решила Эмма, - ты нежнее, чем хочешь казаться, нежнее, чем был там, на сцене». «Чтоб тебя!» - рассердилась про себя женщина, понимая, что чем дольше она смотрит на актера, тем больше становится похожа на одну из его многочисленных поклонниц. По крайней мере её улыбка сейчас выглядит такой же дурацкой, как у всех этих девочек, что ломанулись из зала занимать очередь за автографами, чуть только отгремели первые аплодисменты. - Садитесь, Эмма, - предложил Хиддлстон, кивком указывая на низкое мягкое кресло, - или вы предпочитаете, чтобы я обращался к Вам «детектив» и по фамилии? - Не стоит так официально, Томас, - Эмма покосилась на кресло и осталась стоять. Том тоже не спешил садиться. «Надо же, воспитанный», - подумала Эмма, а вслух произнесла: - Навин в двух словах описал мне проблему. Некие письма, которые беспокоят Вас. - Они беспокоят Навина, - почти безразлично повел плечами Том. Но именно почти — Эмма заметила некую напряженность, с которой держался Хиддлстон. - Как давно Вы получили первое? - Месяц назад, - ответил Том, - каждую пятницу получаю по одному. Каждую, кроме сегодняшней. Странно. - А содержание писем? - поинтересовалась Эмма. - Я не помню дословно, - мягко, как будто извиняясь, произнес Хиддлстон, - что-то «Как бы ты хотел умереть?». Или «Ты боишься смерти?»… В таком роде. «Все ты помнишь, - с раздражением подумала Харрис, - тебе противно произносить это вслух. Ты хороший актер, но я хороший полицейский, и я тебе не верю». - Почему Вы не сохранили письма? - поинтересовалась Эмма. - Мне было неприятно хранить их, - признался Том. - Вы кого-то подозреваете? Письма подписывает какой-то Сэмми. Среди Ваших знакомых есть кто-то по имени Сэм? - Не думаю, - ответил актер, - может, кто-то, с кем сталкивался ненадолго, но среди тех, кого я знаю близко, никакого Сэма нет. - Хорошо, - Эмма сделала вид, что верит собеседнику, - если кто-нибудь хотел бы Вам угрожать, за что? У вас есть враги? Вы могли кому-то помешать? - Мисс Харрис… Эмма, - у всех есть враги, не так ли? Разве что их нет у идиотов, или у святых. Я ни тот, ни другой. - Это мог быть кто-то из Ваших коллег? - Я не знаю. Нет. Не думаю. - Кто-то из поклонников? Есть кто-то, кто кажется особенно неугомонным? - Нет. Я бы не стал кого-то выделять. - Кто-то из Ваших родных? - не унималась Эмма, - кто-то близкий… женщина, быть может. - Да вы с ума сошли! - Хиддлстон покраснел от возмущения, - да как Вы... - Том, послушайте! - жёстко перебила его полицейская, - Ваш телохранитель имеет все основания опасаться за Вашу безопасность. Эти письма могут быть чей-то злой шуткой, а могут указывать на чьи-то очень даже серьёзные намерения. Поверьте, будет лучше, если вычислить этого «шутника» до того, как он перейдёт к активным действиям. - Мой телохранитель должен делать свою работу, то есть защищать меня, не так ли? - спросил Том с неожиданным сарказмом, - Вы должны делать свою, то есть раскрывать преступления. Вы видите здесь преступление? Если нет — то прошу меня извинить, мне нужно делать мою работу. И Хиддлстон вышел из гримёрки. Навин тяжело вздохнул, состроил гримасу, должную, видимо, означать «Ну что я говорил?», и бросился вслед за своим клиентом. «Ты хороший актёр, Томас, - подумала Эмма, - но ты переигрываешь. И ты чертовски напуган». Выйдя на улицу, Харрис оказалась в толпе поклонников, выстроившихся в очередь за вожделенным селфи. Очередь тянулась — Эмма от удивления присвистнула — вдоль всего здания театра и заворачивала за угол. На противоположной стороне дороги собралась толпа поменьше, видимо, те, кому не посчастливилось получить билет на сегодняшний спектакль. Полицейская перешла дорогу и скрылась за людскими спинами, встав таким образом, чтобы всё-таки видеть происходящее на стейдждор. Том появился минут через пятнадцать — толпа разразилась одобряющими криками. Всё было отработано до автоматизма — один работник из охраны театра, плотный чернокожий парень, приглашал людей из очереди, те подходили к ограждению, за которым стоял Том, тот выдавливал из себя дежурную улыбку, быстро делал селфи, поклонники получали заветный автограф и переходили на противоположную сторону. Минут через пять из-за угла показался автомобиль — Эмма, как ни старалась потом, как ни ругала себя за невнимательность, так и не смогла вспомнить марку и тем более номер, помнила что-то невразумительное: чёрный (или серый, или синий… в общем, тёмный) седан. И чуть только автомобиль поравнялся с толпой, раздался взрыв. - Ложись! - на автомате, не задумываясь, закричала Харрис и упала на асфальт, так же автоматически дергая за руку и укладывая рядом кого-то, стоящего слева от неё. Поднялась паника. Люди, которые не растянулись на асфальте, с криками бежали вдоль по улице, стараясь как можно быстрее скрыться с места происшествия. Какая-то девушка, присев на корточки и обхватив руками голову, тихонько подвывала на одной ноте. Эмма подняла голову — на противоположной стороне дороги Навин Хан заталкивал в двери театра своего клиента. Ещё двое охранников пытались хоть как-то нивелировать панику. На негнущихся ногах Харрис перешла дорогу. - Конфетти?! - Эмма не верила своим глазам: то место, где минутой назад стоял Хиддлстон, было засыпано разноцветными бумажками. - Конфетти?! - как заведённая, повторяла женщина, - Вашу ж мать, петарда?! - Знатно рвануло! - молодой светловолосый охранник, с многочисленными татуировками на руках и шее, кажется, даже чему-то восхищался, - Пипец теперь рванет в соцсетях, типа Хиддлса пытались подзорвать! Эмма обхватила руками плечи, пытаясь унять дрожь — всё-таки она жутко испугалась взрыва…. петарды, Господи! Неудивительно — общество напугано террористами до усрачки. - Полицию вызвали? - спросила она блондина. - Не, ща позвоню, - парень полез в карман за телефоном. - Не звони, я уже здесь, - Харрис сунула охраннику под нос удостоверение и зашла в театр. Хиддлстон и Хан обнаружились сразу за дверью. Оба сидели прямо на полу, облокотившись спиной о стену. Дрожащими пальцами Том протянул полицейской бумажный листок. «Тебе страшно, Томми?» - было сложено вырезанными из газеты буквами.***
- Вы в порядке? - обратилась Эмма сразу к обоим мужчинам. - Что это за нахер такое было? - слишком громко спросил Хан. Мизинцем левой руки он старательно ковырял в правом ухе, как если бы оно было заложено, - почему так рвануло? - Я сейчас вызову наших, - пообещала Харрис, пусть эксперты разбираются. Какая-то мощная петарда, вероятно. В интернете сейчас можно купить всё, что угодно. И женщина посмотрела на Хиддлстона, безучастно подпирающего стену. - Том? Всё хорошо? Актёр перестал пялиться в одному ему известную точку в пространстве и взглянул на Эмму. - Кто-нибудь пострадал? Скажите, что всё обошлось, пожалуйста! - Если не считать немного оглохшего телохранителя, то никто, - попыталась улыбнуться Харрис, - Том, до сих пор я беседовала с Вами, как лицо неофициальное, но сейчас я позвоню коллегам, приглашу экспертов. Начнется расследование. Том, Вам придется рассказать мне всё. Всё, что Вы знаете об этих письмах. Хиддлстон тяжело поднялся — Эмме показалось, что он не хватается при этом за стену только потому, что изо всех сил старается сохранить лицо. - Это всё просто чья-то злая шутка, детектив Харрис. - Из-за этой шутки могли пострадать люди! - повысила голос детектив. Том провел рукой по волосам, убирая упавшие на лицо светлые пряди: - Я поговорю с руководством театра, спектакль отменят, я выплачу им неустойку. Никто не пострадает, уверяю Вас. Не нужно никакого расследования. - Боюсь, это не Вам решать, мистер Хиддлстон, — Эмме почему-то стало жаль этого жутко уставшего, как ей показалось, человека. Но она вспомнила перепуганную до смерти девушку на улице, как она кричала, обхватив руками голову, и попыталась задавить в себе любые намёки на жалость. Если это всего лишь шутка, то ни разу не смешная. - Детектив? - откуда-то справа появился невысокий мужчина лет сорока, абсолютно лысый, самой обыкновенной, ничем ни примечательной наружности, - Я режиссёр, Джейми Ллойд. И он протянул Эмме крепкую сухую ладонь. - Я слышу, намечается расследование, - начал он, прерывая рукопожатие, - насколько это целесообразно, если действительно никто не пострадал? Поймите, репутация театра… К тому же представьте, какой шум поднимет пресса. - Представьте, какой шум подняла бы пресса, если бы злоумышленник взорвал не безобидную петарду, а боевую гранату, к примеру, - взглядом, которым Эмма одарила режиссёра и актёра, можно было бы что-нибудь поджечь. - Как я понимаю, спектакль придётся приостановить, - недовольно процедил Ллойд. - Разумеется, - кивнула головой полицейская, - хотя бы на время следствия. - Хорошо, вызывайте ваших экспертов, начинайте расследование, - Том резко развернулся на каблуках и направился вглубь театра, - если меня ни в чем не подозревают, я уезжаю домой. Хан развел руками, как будто в очередной раз хотел сказать «ну я же говорил!», и двинулся было следом за клиентом, но Эмма удержала его. - Подожди, Нэйви, - шепнула она телохранителю, и крикнула в сторону удаляющегося Хиддлстона: - Том! Тот даже не обернулся. - Том, да постойте же! - Харрис догнала актера уже у самой гримёрки. - Ну, что ещё? - это прозвучало резко, хлёстко. Слишком резко для слишком нежного Хиддлстона, каким он показался сначала Эмме. В этом человеке, что стоял сейчас напротив, не было ни капли нежности: зло прищуренные глаза приобрели какой-то стальной оттенок, рот сжался в жёсткую линию, резко обозначились скулы. Ещё вчера, после разговора с Ханом, Эмма прочла в интернете достаточно о Томе Хиддлстоне. Она никогда не обольщалась насчёт мира шоу-бизнеса — в нём нет места слабым, тем более там, почти-почти на вершине, в одном шаге от небожителей, где Хиддлстон стоял ещё пару лет назад. Чтобы туда попасть, нужно работать локтями, идти по головам и грызть глотки, иначе загрызут тебя, и будешь ты с этой вершины катиться легко и быстро, гораздо легче и быстрее, чем туда забирался. Глядя на Тома в эту самую минуту, Харрис ни на грамм не сомневалась — он может и по головам, и мимо прокушенных глоток. Когда-то мог. Что-то случилось два года назад, что-то, что его остановило в шаге от заветной вершины. - Почему Вы перестали сниматься? - слова слетели с губ против её воли, и Эмма чертыхнулась про себя. - Что? - Том всё прекрасно понял, но сделал вид, что не понимает, - это не имеет никакого отношения… Харрис решила, что её задолбало это его вранье. - Мистер Хиддлстон, Вы не Бог Обмана, а я пятнадцать лет работаю в полиции, и я вижу, когда мне лгут, - очень тихо, чтобы смягчить резкие слова, сказала Эмма и легко прикоснулась к мужскому плечу. Рука просто протянулась навстречу другому человеку, как-то автоматически, естественно, пальцы прошлись вдоль плеча, поглаживая, успокаивая. Мужчина так же автоматически повел плечом, сбрасывая её руку. Видимо, чужие прикосновения были ему неприятны. - Мисс Харрис, - серые глаза опять блеснули сталью, - меня в чём-то подозревают? - Нет, Том… - Я обязан отвечать на Ваши вопросы? - Да поймите Вы! Я здесь пока как частное лицо, меня саму будут допрашивать, как свидетеля — взрыв, это всё-таки взрыв — и мне придётся рассказать, почему я сегодня пришла в театр. Придётся рассказать, как Навин попросил меня помочь, рассказать про угрозы. - Никаких угроз нет! - отчеканил Хиддлстон, - если решите меня допросить официально, вызывайте повесткой! Дверь гримёрки распахнулась, и закрылась бы у Эммы перед самым носом, если бы она вовремя не выставила вперёд ногу, проникая в святая святых артиста театра сразу следом за ним самим. - О-хе-реть! - по слогам произнесла полицейская. Том не проронил ни слова. Он просто застыл на месте, буквально замерев без движения, даже не моргая, глядя туда же, куда и Эмма - на большое зеркало, на котором кроваво-красными буквами было написано, многократно повторенное, одно имя: СЭММИ СЭММИ СЭММИ СЭММИ СЭММИ…. - Если Вы скажете сейчас, что не знаете никакого Сэмми, я задержу Вас за противодействие следствию, - голос Эммы совсем немного дрожал, когда она произносила эту фразу, всё-таки алые буквы на зеркале впечатляли, и впечатление было не самым приятным. - Какую, - поправил женщину Том. - Что? - не поняла Харрис. - Какую Сэмми, - выдавил из себя Хиддлстон. Эмме показалось, что из мужчины как будто выкачали весь воздух, он как бы уменьшился в размерах, сжался. Он подошел к креслу, но садиться не стал, и Эмма подумала, что актёр каким-то нечеловеческим усилием воли заставляет себя стоять. - Саманта Левингстон. Все звали ее Сэмми, - глухо произнес Том. - Кто она? Почему пишет Вам эти письма? - Эмма подошла к Хиддлстону, встала напротив. Очень близко, так, чтобы видеть его глаза. Чтобы он видел её. Взяла за руку и чуть было не отдернула пальцы — его рука была неприятно холодной. Женщина чуть сжала чужие пальцы в ладони, как будто хотела согреть. «Странный допрос», - подумала полицейская. Самый странный допрос за все годы работы. И самый странный…. свидетель? Сердце неприятно сжалось — Эмма вдруг поняла, что ей будет чертовски жаль, если этот свидетель вдруг превратится в подозреваемого. Или не дай бог в потерпевшего. - Она не пишет мне письма, - ответил Хиддлстон. Губы его растянула горькая улыбка, а пальцы сжали ладонь Эммы в ответ. - Но как… Том не дал ей договорить: - Она не пишет мне письма. Саманта погибла. Давно. Нам было по семнадцать. Мы были влюблены… не знаю, нам казалось, что влюблены, в семнадцать так всем кажется, наверное. И мы были просто полными идиотами. Дурачились. Напились в том клубе…. как же он называется, я не помню…. вывалились из клуба на улицу, Сэм что-то кричала, развернулась спиной к дороге, шагнула. Я был пьян, я даже ничего не понял. Просто вот стоит Саманта, а вот уже она исчезла под колесами позднего лихача. Какой-то придурок на красном пижонском Камаро, такой же молодой и такой же пьяный, как мы. - И чёрта ли ты выделывался? - Эмма не заметила, как перешла на «ты», - почему не рассказал сразу? - Может быть потому, что это слишком дико, чтобы быть правдой - мертвая подружка оставляет мне в кармане записочки, - нервно хохотнул Хиддлстон. - То-о-о-ом! - покачала головой Харрис, - ну понятно же, что кто-то хочет, чтобы ты испугался, хотя… ты же понимаешь, что бояться нечего. Мы узнаем, кто пишет эти письма. Всё будет хорошо. Хиддлстон повернулся к зеркалу и долго рассматривал написанное на нём, так, как будто оценивал картину знаменитого художника. - Хочешь выпить? - не глядя на Эмму, предложил он. Та кивнула, как если бы Том её видел, но он понял. А может и не понял, просто достал из стола початую бутылку виски и широкий стакан, налил на два пальца янтарного напитка и протянул Эмме. Сам сделал большой глоток прямо из горла и, наконец, оторвался от созерцания многократно повторяющегося имени бывшей подружки. - Я её видел, - признался Том, и Харрис подумала, что с обещанием того, что всё будет хорошо, она поторопилась. - Я её видел, - повторил Хиддлстон, - Саманту. Два раза. Из-за неё я перестал сниматься.