Призраки не шутят

Когда на следующее утро Том появился в кабинете Эммы на набережной Виктории*, он ничем не напоминал себя вчерашнего: напуганного и издерганного. Тот Хиддлстон, что сидел сейчас вальяжно и расслабленно в кресле напротив, казалось, познал дзен — до того спокойным и уверенным в себе он выглядел. И если его заботило вчерашнее происшествие, то об этом говорили лишь слегка покрасневшие белки глаз да легкий запах алкоголя, который актер пытался перебить мятными леденцами — Том постоянно нырял рукой в карман довольно потрепанного — «ну надо же, - подумала Харрис - мировая знаменитость носит одёжку, которая годится только на то, чтобы отдать ее в Армию спасения» - пальто, и закидывал очередной леденец в рот, быстро разжёвывал и нырял за следующим. «Хамелеон», - решила детектив, - «интересно, каким он будет при нашей следующей встрече?». Почему-то перспектива встретиться с Томом ещё раз волновала. Совершенно не к месту вдруг представилось, как Хиддлстон достаёт мятный леденец, но не ест сам, а кладет Эмме в рот. И она, дурачась, слегка прикусывает мужские пальцы, облизывает пахнущие мятой подушечки. Возбуждение накатило резко, оглушило — Харрис вдруг представила, что эти пальцы могли бы похозяйничать не только у неё во рту. «Идиотка! - ругала сама себя женщина, - заведи мужика, в конце концов, вот и не будут в голову лезть хрен знает какие мысли». Накануне Эмма решила не мучить Хиддлстона расспросами и отпустила домой, взяв обещание прийти к ней в офис и оформить официальные показания. К тому же нужно было дождаться полицию и хотя бы начать допрашивать работников театра. Толку от этих расспросов было немного — партнёры Тома по сцене выглядели ничуть не меньше его напуганными и растерянными, о странных посланиях, которые получает Хиддлстон, они понятия не имели, зато прекрасно понимали, что спектакль, скорее всего, прикроют, если не совсем, то на неопределенный срок, и перспектива остаться без работы их, ясное дело, не воодушевляла. - Вы пили, мистер Хиддлстон? - раздражённо спросила Эмма. - Пил. И собираюсь сегодня напиться еще сильнее, благо, мне не нужно ни сегодня, ни вообще никогда выходить на сцену, - усмехнулся Хиддлстон. - Если Вы пьяны, я не могу Вас допрашивать. - Я не пьян, я ещё только собираюсь напиться, Вы меня не слышите, детектив? И с чего вдруг ты опять мне «выкаешь»? - Хорошо, мне нужно, чтобы ты подробно написал всё про эти письма, начиная с самого первого, в подробностях: когда получил, при каких обстоятельствах обнаружил, всё-всё. Потом я хочу, чтобы ты подробно описал обстоятельства твоего романа с Самантой Левингстон, особо тщательно ты должен остановиться на моменте её гибели, так же я… - Стоп! - грубо перебил Эмму мужчина. И, проигнорировав её изумление, продолжил: - я ничего не буду писать подробно. Я напишу про последние два письма, раз уж они у тебя оказались, и на этом всё. - Ты, кажется, не понимаешь, Том. Я действительно могу задержать тебя за противодействие следствию. - Задерживай, - актёр равнодушно повёл плечами, - только давай через часок, хорошо? Мне тут нужно отлучиться неподалеку, сделать одну запись. Я сам к тебе приду, обещаю. - Ты не охренел, Хиддлстон? - прошипела Эмма. Он не ответил. Поднялся с кресла, подошёл к окну и долго смотрел на противоположную сторону Темзы, на такие узнаваемые туристами Лондонский глаз и аквариум. - Я сегодня объявлю об окончании карьеры, - наконец заговорил Том, не отрывая взгляд от лондонской панорамы, - и всё закончится. Я понимаю, возбуждено дело… но Эмма, никто же не пострадал. Как вы его квалифицировали? Хулиганство? Давай я подпишу что-нибудь….что-то вроде «претензий ни к кому не имею»? Чёрт! Давай я признаюсь, что сам взорвал эту дурацкую петарду, чтобы ты смогла закрыть дело! - Блеееееск! - восхищённо протянула Эмма, - и что собираешься делать? - Найду что-нибудь, - пожал плечами Хиддлстон, - возможно, пойду преподавать. Я всегда любил литературу. Харрис подошла к Тому, встала за спиной, изо всех сил борясь с желанием обнять, обхватить руками поперёк живота, переплести пальцы, прижаться щекой к шершавой шерсти пальто, и чтобы томовы отросшие волосы щекотали ей лоб. - От чего ты бежишь, Том? - спросила Эмма, пряча руки за спину, от греха. Он обернулся, посмотрел прямо в глаза, очень внимательно, как будто искал ответ на самый важный в его жизни вопрос. Прикоснуться к острой скуле, провести большим пальцем по выступающей косточке, заправить за ухо мягкие вьющиеся волосы — всё это казалось Эмме сейчас таким естественным, как будто они не в Скотланд-Ярде, как будто это не официальный допрос. - Я видела тебя вчера в театре. Видела твоё лицо, когда ты выходил на поклоны. Ты был счастлив, Том. И люди в зале — они были счастливы тоже. Кто заставляет тебя отказаться от счастья? Он накрыл женскую ладонь своей, перехватил запястья, окольцовывая длинными пальцами, погладил нежную кожу. - Эмма, пожалуйста, - выдохнул в самые губы, - так будет лучше. Для всех. - Так будет лучше для того, кто пытается лишить тебя всего этого — возможности дарить людям счастье. И ты сдашься? Позволишь ему победить? - Победить кого? Призрака из прошлого, как бы дико это не звучало? - Призраки живут только у нас в голове, Том. Хиддлстон кинул в рот еще одну мятную конфету: - Я не сумасшедший, Эмма, хотя пару лет назад мне казалось, что я схожу с ума. Я понимаю, что кто-то решил таким вот образом утопить меня. Но я не герой, пойми. Я только играл героев. Харрис снова протянула руки и взяла в ладони его лицо. Почему-то ей постоянно хотелось к нему прикасаться. - Иногда герою нужно просто немного помочь. Нужен кто-то, кому он сможет доверять. Том невесело улыбнулся, и Эмма заговорила быстрее, чтобы он не смог её перебить: - Расскажи мне всё, Том. Не под протокол. Просто расскажи. И дай мне возможность разобраться. Мужчина осторожно отнял её руки от своего лица, по очереди поцеловал каждую ладошку. - Ну, хорошо, - Хиддлстон тряхнул головой, решаясь, - два года назад, за месяц до премьеры третьей части "Тора", я увидел Саманту в парке недалеко от моего дома. Был вечер, и я вполне мог обознаться, а та девушка была просто похожа. Но она выглядела, как Саманта, она была одета, как Саманта в ту ночь, когда попала под машину — в дурацкие розовые джинсы и такую же розовую майку с дурацкой же надписью «у кого сиськи, тот и прав». - Вау! - вырвалось у Эммы, - она была дерзкой, твоя Саманта. - Да уж, - усмехнулся Том, - так вот она стояла чуть в стороне от дорожки, по которой я обычно бегаю. Просто стояла и смотрела. Я остановился… чёрт, да я просто забыл, как двигаться. Так прошло несколько секунд, потом она зашла за деревья, а я, наконец, вспомнил, как шевелить ногами, и побежал в ту сторону, где только что стояла Саманта. Но за деревьями никого не было. - Жутко, я представляю. - Жутко было потом. Прямо в тот момент я решил, что обознался, или вообще померещилось, знаешь, я был настолько вымотан в то время — промо, съёмки, досъёмки, пересъёмки, интервью, встречи — и всё это в разных городах, разных часовых поясах, я спал по три-четыре часа в сутки… в общем, я решил — вот презентуем "Рагнарёк", и в отпуск. Но когда я в тот вечер переодевался дома после пробежки, из кармана шорт выпала записка — копия тех двух, что сейчас у тебя. Там было написано что-то вроде «О тебе должны забыть. Как ты забыл обо мне. Сэмми». - Ты же не принял это всерьёз, - покачала головой Эмма. - Да как бы сказать? - усмехнулся Хиддлстон, - Призраки не шутят. - Зато люди могут пошутить так, что становится страшно, - Харрис до чёртиков хотелось курить, но её собеседник, кажется, не имел такой привычки, поэтому женщина решила подождать, пока они закончат разговор. - Продолжай, - попросила она. - Знаешь, мне было не по себе, но я здорово разозлился тогда. Решил, какого чёрта, что за глупые шутки! Но через два дня я обнаружил в кармане ещё одно письмо: «Ты не заслужил то, что имеешь». И подпись — Сэмми. Я наплевал и на это письмо. А через день моя тогдашняя подруга попала под машину. Переходила улицу, ждала зелёный свет, когда неожиданно почувствовала толчок в спину и шагнула с тротуара на проезжую часть. - То-о-ом! - Эмма в ужасе прикрыла ладошкой рот, - Мне жаль. - Нет-нет, она жива, - поспешил успокоить её Хиддлстон, - всё обошлось. Но на следующий день после этого случая я получил очередное послание: «Кто следующий? Сэмми». - Почему ты не пошёл в полицию? Всё-таки авария… - Несчастный случай, - так мне сказали в полиции, - тем более моя девушка, Джейн, отделалась парой ссадин. Никто из тех, кто оказался на месте аварии, не видел, как её толкнули. Водителя лишили прав. А над этими записками просто посмеялись. Ну да я другого и не ждал. - Дальше! - потребовала Харрис, чувствуя, как от стыда за беспечность своих коллег полыхают щёки. - Дальше я выдержал премьеру "Рагнарёка", вернулся домой, и….всё. Я отказался от проекта, в котором предполагал сняться. Комедия, - Том улыбнулся, - знаешь, я всю жизнь мечтал сыграть в комедии, а мне никогда не предлагали. Типаж не тот… И вот наконец… ну да ладно. В общем, я отказался от съёмок, затем отказался ещё от двух предложений. Через полгода ещё от одного. Зато я перестал получать письма от Сэмми. И никто из моих близких больше не попадал под колёса. - И долго ты планировал прятаться? - В этом всё дело, - Том вытащил из кармана ещё один мятный леденец, сунул в рот, облизал языком тонкие губы. Эмма поёрзала в кресле и отвела взгляд в сторону. Нет, смотреть, как Хиддлстон облизывается, она была готова как минимум до завтра, но не в рабочем же кабинете. - В этом всё дело, - повторил Том, - это было невыносимо. Я изредка выбирался на локальные мероприятия, с минимальным количеством зрителей. Избегал журналистов. И всё было тихо. А потом подвернулся этот спектакль. Я согласился, потому что сидеть без дела стало совсем уже тошно, к тому же… Том на пару секунд «подвис», размышляя. Эмме было слышно, как перекатывается по зубам мятный леденец. - Я решил, что спектакль не вызовет ажиотаж. Я уговаривал моих пиарщиков, чтобы реклама была минимальной. Но неожиданно мы имели успех. И целый месяц всё было спокойно — никаких писем, ничего. А две недели назад я увидел Саманту. Вечером после спектакля я раздавал автографы, как вдруг увидел её на противоположной стороне дороги. Том вдруг резко выдернул себя из кресла и принялся мерить шагами комнату. - Она стояла в толпе зевак и смотрела прямо на меня. Всё в тех же розовых джинсах и розовой майке с надписью про сиськи. Я ещё подумал, что ей должно быть холодно в апреле в одной лёгкой майке. Хиддлстон остановился, провёл пятерней по волосам, как бы причёсывая их, но от этого волосы только сильнее стали торчать в разные стороны. - А потом я получил письмо. Всего три слова: «Я скучаю. Сэмми». А затем ещё одно: «Увидимся. Сэмми». И ещё: «Скоро. Сэмми». И, наконец, то, что Навин передал тебе. И Том замолчал. Молчала и Эмма, обдумывая услышанное. Всё это было до банального похоже на месть обиженного ребёнка. Только вот дети не толкают взрослых под колёса. «Кстати, о взрослых», - подумала Эмма и спросила: - А Джейн? С ней всё хорошо? Никаких происшествий после того случая? - Джейн? - Том как будто не сразу понял, о ком его спрашивает полицейская, - ах, нет! Мы расстались. Вдруг бы Сэмми…., то есть того, кто это делает, не устроил бы тот факт, что моя подруга легко отделалась. Я постарался сделать так, чтобы она меня бросила. Это не так сложно, если задаться целью. С тех пор я один. - Значит, я буду с тобой, - Эмма подошла к Тому. Близко. Намного ближе, чем того допускали границы не только отношений «полицейский — свидетель», но и вообще границы приличий. - Что?! - опешил Хиддлстон, но не сделал попытки отстраниться. Рука его скользнула в карман, скорее машинально, чем осознанно, Том достал леденец, но съесть не успел — Харрис перехватила его руку и, чуть куснув подушечки пальцев, отправила сладкий шарик себе в рот, зажмурилась от удовольствия. - М-м-м-м, - низкий стон, глубокий, как будто она в жизни не пробовала ничего вкуснее леденцов, - сладкий, Том. Хиддлстон сглотнул — ему показалось, что говорит женщина вовсе не о конфете. - Эмма…. эм….я…., - актёр всё-таки сделал шаг назад, - ты красивая, и я, конечно, польщён…. - Вот и славно, - перебила его Эмма, и теперь её голос звучал серьёзно, - спектакль должен возобновиться. И чтобы я не слышала даже намёков об окончании карьеры. Я хочу, чтобы о спектакле писали в каждой газетёнке, на каждой интернет-площадке, посвящённой культурной жизни Лондона. Напряги свою пиар-службу — пусть устроят тебе интервью. Не важно, о чём ты будешь говорить, я хочу, чтобы имя Тома Хиддлстона звучало из каждого утюга. Намекни на какие-нибудь съёмки….не знаю, что угодно, пусть этот ублюдок, который решил испортить тебе жизнь, знает, что до его цели, как до Пекина раком. И я буду рядом с тобой. Том смотрел с недоумением. - Пусть думает, что ты не один. Что я твоя девушка. Сходим пару раз куда-нибудь, ну, не знаю... куда ты водишь своих девиц? Пусть он захочет толкнуть меня под колёса или сделать ещё что-то подобное. Будем ловить на живца. - Это опасно, Эмма! - Хиддлстон поднял руки в предостерегающем жесте. - Я офицер полиции, если ты не заметил, - подмигнула ему Эмма, обняла за плечи, потерлась носом о томову щеку. - Может быть, ты думаешь, что я не справлюсь с ролью, м-м? - мурлыкнула Харрис. - Ты отличная актриса! - выдохнул Том в маленькое женское ушко и слегка прикусил мочку. Эмма не видела его лицо, но чувствовала — Хиддлстон улыбался.

***

Напарник Эммы, Боб Ларсон, обречённо вздохнул, принимая от Харрис несколько листов бумаги, исписанных убористым и не особо понятным почерком. - Этих людей из списка нужно проверить: где кто находится на данный момент, - заявила Эмма голосом, не терпящим возражений - если в Лондоне — установить их местонахождение позавчера вечером, во время злополучного спектакля. Накануне днём напарница посвятила его в свои гениальные планы по поимке того, который посмел потревожить спокойствие известного актёра. Не то чтобы Ларсон актёру не сочувствовал — Бобби вообще был мужик понимающий и совестливый — но записочки от мёртвой подружки и взрыв петарды перед театром, это, по его профессиональному мнению, попахивало нездоровым фанатизмом, а не уголовщиной. Пусть бы личная охрана Хиддлстона и разбиралась. Но Эмма могла быть убедительной, а Бобби по опыту знал, что иногда, когда она ведёт себя вот так, как сейчас — как будто гончая, почуявшая лисицу — лучше с ней во всём соглашаться, головняка меньше. И если Боб решил сначала поломаться, то лишь для виду. - Это же сколько времени! - поморщился полицейский, - Тут этих фамилий чуть больше, чем до хрена. Твой Локи не упахался их записывать? - Он не Локи, - отрезала Эмма, а про себя подумала: «и он не мой». Вчера, вернее, уже сегодня ближе к утру Хиддлстон закончил писать эти списки: всех, с кем работал, и кто может иметь на него зуб, всех своих любовниц, давних и не очень, с которыми был долго или хотя бы одну ночь, всех своих родных (тут он, естественно, попытался возмутиться, но что там его возмущение против решимости офицера полиции, и Том послушно написал на отдельном листочке имена и координаты своих родичей). Отдельно нужно было указать тех, кто знал о Саманте Левингстон. Они расположились в гостиной у Тома дома: он составлял по просьбе Эммы эти списки, а она читала отчёты эксперта и допросы работников театра. И те, и другие света на то, кто же устроил взрыв, не проливали — коллеги Тома ничего не знали, не видели, не слышали, эксперт же в своём отчёте указал, что петарда была взорвана из класса самых громких, которую любой желающий мог купить хоть в интернете, хоть в специализированном магазине. Номер машины, из которой бросили петарду, никто не запомнил, да и саму машину тоже. Отпечатков пальцев на письмах обнаружить не удалось. Буквы, из которых злоумышленник составлял слова, были вырезаны из «Гардиан», значит, при тираже сто шестьдесят тысяч экземпляров ежедневно, искать одного единственного, который купил газету, чтобы покромсать, было делом откровенно дохлым. Видимо, Эмма вырубилась раньше Тома, потому что, проснувшись часов в восемь утра прямо на узком неудобном диванчике, обнаружила под щекой подушку, а сверху пушистый теплый плед. Видимо, хозяин дома, даже если временная гостья и стесняла его, решил проявить заботу. И чёрт побери все на свете, но увидев эти нехитрые знаки внимания, Эмма почувствовала что-то такое же нежное и щемящее, как будто из детства, как будто кто-то держит её сердце в больших, сильных и тёплых ладонях. Эмма никогда раньше не чувствовала себя более странно, чем в тот момент, когда она переступила порог уютного особнячка в Белсайз, держа в руках небольшую дорожную сумку. Она нагло вторгалась в чужое пространство, в святая святых, куда, судя по беглому осмотру дома, Хиддлстон не любил никого пускать. Это было типично холостяцкое жилище: с забытыми, судя по всему, чёрт знает сколько времени назад носками под шкафом, с одной единственной зубной щёткой в ванной комнате, которая примыкала к спальне хозяина, с аккуратно застеленными и, по всей вероятности, давно не разбиравшимися кроватями в трёх гостевых спальнях, одну из которых Том выделил Эмме. «Четыре спальни! - недоумевала Эмма, - на фига ему одному четыре спальни? Noblesse obligе?**» Но если уж играть роль близкой подруги, то играть так, чтобы у того, с кем они имеют дело, не осталось сомнений в том, что всё серьёзно. Поэтому Хиддлстону придется потерпеть присутствие в доме посторонней. Но если терпеть рядом почти незнакомую женщину, пусть она искренне хотела помочь, Том был согласен, то в том, что касалось публичного проявления этого «романа» - тут Хиддлстон был непреклонен: никаких появлений нигде, только возле театра и в парке возле дома, куда были приглашены репортеры, и Эмма с Томом старательно изображали влюбленную парочку, устроившую пикник на природе. Они то по очереди откусывали от одного куска большущей пиццы, то Том, развалившись на траве, устраивал голову у Эммы на коленях, а она перебирала его волосы, в общем, они проделывали все эти милые вещи, которые обычно проделывают любовники, но с поправкой на камеры. И если Харрис испытывала при этом жуткий дискомфорт, то мужчина, похоже, был абсолютно в своей тарелке — он легко изображал живой к ней интерес, смотрел ласково, улыбался соблазнительно, но как только папарацци выключили свои камеры, заинтересованность и влюблённость как будто сами собой стерлись с лица Тома, и он опять стал отрешённым и чуть хмурым, каким и был с тех пор, как согласился на авантюру «ловить на живца». Спектакль возобновили, но не стейдждор — Том и тут упёрся рогом, не желая повторения пройденного. Харрис была с ним солидарна — если вдруг тот, кто затеял эту игру в страшилки, решит действовать, ему под горячую руку может попасть кто-то из фанатов. Так что Эмма каждый вечер ждала Тома в гримёрке, чтобы потом выйти с ним под руку из театра под восторженные вопли тех особо терпеливых поклонников, которые всё же дожидались звезду после спектакля. И пока Хиддлстон заботливо усаживал свою «подружку» в машину, стоящие через дорогу от них люди беззастенчиво снимали всё происходящее на смартфоны с тем, чтобы потом поделиться отснятым в соцсетях. И если Эмма боялась, что до «Сэмми» не дойдет то, что Том не испугался её посланий, мало того, встречается с женщиной, если считала, что они недостаточно «светятся» вместе, то сам Хиддлстон был на этот счет абсолютно уверен. - Вот увидишь, - сказал он в первый же день их притворства, как только автомобиль, увозивший Эмму и Тома после представления, отъехал от театра — бомбанет! И бомбануло. Интернет пестрел фотографиями Тома Хиддлстона и его «загадочной спутницы», как окрестили Эмму журналисты. Соцсети бурлили — фанаты обсуждали новое увлечение кумира, через одного посылая проклятия на голову Эммы. - Это всегда так бывает? - спросила полицейская у Тома после того, как прочла очередную порцию пожеланий себе недолгой и несчастливой жизни. - Всегда, - равнодушно пожал плечами Хиддлстон, - я привык. Наверное тем, кто со мной рядом, привыкнуть сложнее. В тот день Эмма показала ему запись с камер видеонаблюдения, что висели прямо над входом в театр, возле которого Том общался после спектаклей с фанатами. К счастью, одна из них смотрела на противоположную сторону и в тот день, когда Том заметил Сэмми, камера засекла её тоже. Одетая во все розовое молодая девушка стояла в толпе довольно долго, но почти всё время пряталась за спинами других людей. И всего лишь на пять минут вышла вперёд, видимо для того, чтобы Том смог её увидеть. И, постояв эти самые пять минут впереди всей толпы, девушка скрылась в подъезде дома, возле которого стояли фанаты. - Видишь? - улыбнулась Эмма, - обычная девушка. Призраки не попадают на камеры, как уверяют нас братья Винчестеры*** - Ну если братья Винчестеры, то я спокоен! - Том отзеркалил её улыбку. - Она похожа на Саманту, - Харрис вглядывалась в изображение на мониторе, сравнивая увиденное с прижизненной фотографией Левингстон, которая неожиданно обнаружилась в полицейских базах данных — за полгода до смерти Сэм была задержана вместе с участниками несанкционированного лево-радикального митинга, и в распоряжении полиции теперь были и фотографии девушки, и отпечатки пальцев, и даже образцы ДНК. - Похожа, - согласился Хиддлстон, - изображение не очень четкое, но похожа поразительно. - Ты лучше меня знаешь, что человека можно загримировать так, что родная мать не узнает, - Эмма включила кофеварку, - сварить тебе кофе? Женщина отвернулась к окну, пытаясь скрыть смущение — хозяйничать в чужом доме было неловко, и в то же время эти простые движения — нажать на кнопку, подставить чашку, разбавить кофе молоком — казались ей очень естественными именно здесь, в доме Хиддлстона. И это смущало её ещё сильнее. - Спасибо, но может быть позже? - поблагодарил Том, - Хан ждёт на улице, мне нужно успеть побегать до того, как ехать в театр, сегодня два представления. С тех пор, как полиция начала расследование, Навин не оставлял клиента одного, если рядом с ним не было Эммы. - Можно будет узнать, кто эта девушка? - поинтересовался Том, уже стоя в дверях и воюя с нежелающими завязываться кроссовками. - Я отошлю изображение напарнику, он прогонит его по всем базам. Хотя скорее всего, мы получим твою Саманту - сходство девушки на фото с ней поразительное. - Я думаю, - Том, наконец-то, справился со шнурками и теперь стоял, приоткрыв входную дверь, - если это кто-то, кто знал Сэмми, если этот кто-то мстит мне таким вот образом, то кто? Я помню, что у неё была мать, отец умер, когда Сэм была маленькой. Саманта говорила, что у неё есть сестра, но я её не видел. - Мы проверили родных Левингстон в первую очередь, - ответила Харрис, - мать умерла два года назад. Сестра сразу после колледжа уехала в Нью-Йорк, живёт сейчас там вместе с мужем и двумя детьми, в Лондоне была в последний раз, когда хоронила мать. - Вот как, - Том досадливо закусил губу, оглянулся, как будто что-то искал. - Не переживай. Мы всё узнаем. И Том… - Эмма протянула мужчине бейсболку, в которой тот обычно бегал, - скоро всё закончится. - Кто тогда будет варить мне кофе? - подмигнул ей Хиддлстон, - и искать мою кепку. «Вот же нахал! - подумала Харрис, когда Том, наконец, свалил на пробежку, - вот только невозможно на него по-настоящему рассердиться». Том вернулся с пробежки где-то через час, а ещё через пару минут Эмма услышала из его спальни громкое «Твою мать!» и бросилась вверх по лестнице. Ворвавшись без стука в комнату, Харрис увидела мужчину, сжимающего в кулаке до боли знакомый конверт. Хиддлстон, вероятно, к тому времени, как обнаружил очередное письмо, уже успел снять футболку и шорты и теперь стоял посреди спальни в одних трусах, являя Эмме свою фигуру во всем её совершенном великолепии. Полицейская подавила вздох возбуждения — ей вдруг захотелось, чтобы она никогда не ввязывалась в это дело, чтобы Навин Хан не просил её о помощи, чтобы никогда не знать это чудо природы по имени Томас Уильям Хиддлстон, который стоит прямо перед ней, с влажной после пробежки кожей, под которой угадываются тренированные мышцы, стоит, как божий дар человечеству, на который смотри-не смотри, но не смей касаться. - Дай сюда письмо! - хрипло произнесла женщина. Божий дар человечеству протянул ей конверт. - И оденься! - простонала Эмма. Чудо природы покраснело — основательно, от чуть оттопыренных ушей до трогательных ключиц - и скрылось в ванной. Спустившись в гостиную, Харрис вынула из конверта лист бумаги, на котором всё теми же вырезанными из Гардиан буквами было написано: «Ты доиграешься. Сэмми». «Мы доиграемся», - поправила автора письма полицейская. Ей вдруг сделалось страшно. Впервые за неделю, которая прошла после её встречи с телохранителем Хиддлстона. Пытаясь понять, откуда этот страх, женщина машинально крутила в пальцах конверт, открыла пошире, перевернула. Изнутри выпал длинный светлый волос и спланировал на пол. «Бинго!» - обрадовалась Эмма и крикнула Тому, чтобы тот ехал в театр без неё. Нужно было срочно отвезти находку экспертам. Харрис получила результат экспертизы вечером следующего дня, ожидая в гримёрке Тома, когда уже можно будет поехать домой. Ожидание обычно затягивалось — у Тома были трудности с выходом из роли, и Эмма который уже день наблюдала за почти неподвижно сидящим в кресле Хиддлстоном, которого, казалось, не могло бы выдернуть из погруженности куда-то внутрь себя даже то, если бы Саманта Левингстон внезапно появилась бы в комнате. Читая скупые строчки отчета, Эмма чувствовала, как волосы у неё на голове начинают медленно шевелиться. Не веря тому, что только что прочитала, детектив отправила эксперту сообщение, в котором спрашивала, точно ли он уверен в результате. И спустя минуту получила ответ — криминалист обиженно отвечал, что если он не был бы уверен в результате своей работы, то не стал бы отправлять отчёт. Тем временем Том поднялся с кресла и, пересев к зеркалу, тому самому, на котором несколько дней назад было обнаружено очередное послание от мертвой девушки, начал смывать грим. - Всё нормально? - поинтересовался он у Эммы, поймав в отражении её взгляд. - А что? - Харрис не хотела признаваться самой себе, но её лицо в зеркале было слишком бледным, а взгляд испуганным. - Ты хорошо себя чувствуешь? - повернулся к ней Том, с тревогой заглядывая в глаза. - Да-да, всё нормально, с чего ты взял? - женщина вымучила из себя улыбку. - Плохие новости? - Том кивнул головой, указывая на смартфон, который Эмма держала в руках. - Наши базы идентифицировали ту девушку возле театра, которую поймали камеры, как Саманту Левингстон, - рассказала Харрис половину правды, - но мы это уже обсуждали, её вполне могли хорошо загримировать. - Да, я помню, - Том с шумом втянул воздух, как будто пытаясь скрыть волнение. Поэтому Эмма и не смогла сказать Хиддлстону вторую половину правды, что обнаруженный ею в конверте волос, если верить результатам экспертизы ДНК, принадлежит Сэмми.