Быть с Арсением

      Кто из людей не любит ночь? Время, когда некогда голубое небо темнеет настолько, что нельзя ничего разобрать, а звезды, которыми так любят восхищаться посредственные романтики, бледными точками нависают над головой. Время, когда маленькие человечки откладывают в сторону свои чемоданчики, снимают строгие костюмы и лживые маски, ополаскивают лица водой из-под крана и ложатся в свои кровати, уверенные, что их сон ничто не посмеет тревожить.       Кто не любит эти замечательные моменты, когда шумные улицы пустеют, утихает гул автомобилей и можно даже услышать облегченный вздох самой планеты? Наверное, только параноики, считающие, что в тишине и кроется весь ужас современности.       Антон параноиком не был. Да и ночь он любил так, что в груди щемило от одной только мысли о том, что он, наконец, сможет тайком выскользнуть из собственного пропахшего алкоголем и никотином дома и, сунув руки в карманы, пойти в сторону дома своего парня.       «Мой парень», — эти слова приятно перекатывались на языке, они звучали настолько органично, так мягко и правильно, что Шастун удивлялся, как он вообще жил раньше, не зная об этом прекрасном словосочетании.       Осторожно, стараясь не будить сторожевого пса семейства Поповых, Антон проскользнул вдоль парадных ворот и направился к заднему забору. Тот был выше на метр, но зато не освещен фонарями и камеры в его сторону почти не смотрели. И пса этого здорового, слава богу, посадили на цепь.       Воспоминания о его черной морде, замершей в вечном оскале, и блестящих желтых глазах до сих пор заставляют Шастуна покрываться мурашками и вздрагивать.       Хотя, если быть честным, без помощи Ящера (какое милое имя, не правда ли?) парень вряд ли бы встретился с Арсением. Если бы пес Поповых не прижал Антона к стене, когда тот перемахнул через забор очередного дома, пытаясь убежать от местной гопоты, и если бы сын хозяев не вышел бы в тот момент на шум во двор, то, скорее всего, Шастун так и остался бы одиноким до конца жизни. Ну, может, начал бы мутить с Иркой из соседней квартиры…       Окно, ведущее в комнату Арсения, было гостеприимно распахнуто и, кажется, даже нетерпеливо шелестело занавесками в ожидании парня. Ухватившись за один из прутьев балкона, Шастун подтянулся вверх, перелез через ограждение и оказался в доме Поповых. Хозяин комнаты мирно спал, привычно укрывшись двумя одеялами и сжав в руках одну из кучи подушек, лежавших рядом.       Невольно улыбнувшись, Антон сделал несколько шагов вперед и плюхнулся рядом с парнем. Мя-ягко… В его доме таких матрасов не водилось с тех пор, как отец начал пить и вынес почти все вещи из дома.       — Солнце, — перекатившись на бок, Шастун положил одну руку поперек худого тела, а другой стянул край одеяла с лица Арсения, — вставай, а то все проспишь.       Попов нахмурил брови и, обреченно вздохнув, приоткрыл глаза. Все еще не совсем понимая, что случилось, парень поднялся на локтях и, заметив Антона, вздрогнул.       — Шастун? — недоуменно пробормотал он, протирая глаза, — какого хрена ты здесь?       — Ты хотел посмотреть на рассвет, и вот я здесь, — Антон широко улыбнулся и развел руки в стороны, мол, желание выполнено, — пошли?       — Не получится, — Арсений мотнул головой в подтверждение своим словам. Он хотел сказать что-то еще, но зашелся в громком кашле, после которого еще несколько секунд сидел молча, жадно глотая резко пропавший воздух.       — Господи, — Антон успокаивающе погладил парня по спине и недовольно цокнул языком, — когда умудрился-то?       — На прошлой неделе лег спать с открытым окном, — вымученно улыбнулся Попов, — и на следующий день проснулся с температурой. Извини.       Шастун усмехнулся и, вытянув руки вперед, сгреб в охапку Арсения вместе с ворохом одеял, в которые тот был укутан. Положив подбородок на голову парня, он прикрыл глаза, с трепетом ощущая, как забилось сердце в груди Попова. Впрочем, его сердце сделало то же самое, грозясь пробить грудную клетку.       — У тебя же сегодня ночная смена была, — полушепотом произнес Арсений и, дождавшись ответного угуканья, недовольно покачал головой, — тогда чего приперся? Надо было отоспаться сначала.       — Ну, я не виноват, что мой парень хочет увидеть рассвет, — все тем же шепотом ответил Антон, на что получил насмешливое фырканье и тычок по ребрам.       — Это того не стоит.       — Стоит, — Шастун осторожно повалил парня на кровать и навис сверху, — ты стоишь всего, — его губы прошлись по холодной щеке, едва задевая, почти невесомо, опустились на шею, — и неба, и травы, — Арсений поддавался вперед, тонкими пальцами сжимая футболку Антона, пачкая об нее свои руки, — и даже этих блядских звезд, хотя я их и ненавижу.       За те две недели, пока Антон не появлялся в доме Поповых, его парень сильно похудел. Наверное, это все из-за болезни. Все плохое, что случалось с Арсением в этом мире, происходило из-за его болезней. А болел он часто. Почти не выходил из дома, только в школу и назад, никогда не ел мороженного зимой, никогда не купался в речке и, что было самым ужасным по мнению Антона, никогда не видел рассвета.       — А знаешь, — срывается с губ Шастуна, как только он отрывается от парня и, глядя на него мутным взглядом, переплетает их пальцы, — на солнце можно и с балкона посмотреть. Что думаешь?       — Если только тихо, — Арсений хитро улыбается, — родителям-то я сказал, что расстался с тобой, грязный уличный мальчишка.       Шастун сдавленно засмеялся, когда Попов, перекатившись на спину, подмял его под себя и игриво сцепил зубы на его шее, чуть выше ключиц, там, где еще не совсем сошел прошлый укус парня.       — Пошли за печеньем, — подавившись смехом, Арсений закашлялся, прикрывая рот ладонью, — а еще мне надо выпить что-нибудь теплое.       Выпутавшись из вороха одеял и длинных рук Шастуна, Попов поднялся на ноги и зябко поежился. Антон поднялся следом.       — Пошли вместе, — шепнул он, приобнимая Арсения за плечи. Тот кратко кивнул и, приложив указательный палец к губам, прокрался в коридор.       Кухня находилась прямо напротив комнаты парня, а за стенкой спали его родители, поэтому Попов, чтобы не разбудить ни одного, поднялся на цыпочки. Его голые ступни тихо стучали по полу, а Антон, след в след шагая за парнем в грязных кроссовках, давился смехом.       — Мама меня убьет, — прошептал Арсений и передал в руки Шастуна открытую пачку печенья. Крошки посыпались на пол. Следующим в руки парню всучили стакан с горячим кофе и корицей. Парень невольно зашипел, встретившись с обжигающей керамикой, но послушно развернулся и направился обратно в комнату.       Небо за окном начало потихоньку светлеть. Звезды превращались в блеклых мушек, едва заметных на туманном небе, а на горизонте уже просвечивалась ярко-оранжевая полоска света.       Встав рядом с Арсением, который для лучшего вида сел на самом краю балкона, Антон устало зевнул. Его тело, утомленное непрерывной ночной работой, наверное, двигалось на чистом энтузиазме, но на губах невольно играла легкая улыбка. Сев рядом с парнем, он положил голову на его плечо и прикрыл глаза.       — Шастун, ты лучший, — спустя несколько минут молчания, выдохнул Арсений. Его ладонь трепетно сжала расслабленную руку парня, переплетая их пальцы. — Антош?       Что-то невнятно пробурчав, Антон поморщился во сне, но глаз не открыл. Попов тихо хохотнул и невесомо провел ладонью по его щеке.       — Как же я тебя люблю.