История семьи Альвито: Хроника Волка

      Чеза не вспоминалась больше. Впереди мелькали первые отблески рассвета, — морозного туманного рассвета цвета тёплого молока. Волк куталась в куртку и заново рассматривала этот мир. Она никогда не любила рассветы, особенно сейчас, но этот пробирал до костей своим холодным равнодушием.       Их бывшую с Чезой квартиру Волк даже не надеялась вернуть. Машину тоже не вернёшь при всём желании. Казалось, будто не осталось ничего родного и тёплого, однако где-то там, в конце длинной пустой колеи, стоял одинокий круглый особняк. Добрый дон навёл справки, узнал, что когда-то эта пустынная двухэтажная громадина принадлежала настоящему отцу Волка, и решил, что надо её этим обрадовать. Купил и подарил, в качестве поощрения за — на тот момент — трёхлетнее сотрудничество. Ей не понравилось. Она ни разу не видела своего настоящего отца, и знать о нём ничего не хотела. Разве что наличие в особняке большого чёрного рояля наталкивало на определённые мысли.       Впереди — огромный открытый участок за «умными» воротами и утонувший в тумане силуэт с белыми мраморными колоннами.       Приветливая автоматическая люстра встретила задорным щёлканьем, рассыпая по прихожей золотые отблески искусственного освещения. Деревянная вешалка, серый ковёр с высоким ворсом, лестница на второй этаж, а справа в стене так и оставшаяся открытой дверь на кухню. И правильно.       Волк передвигалась по дому, не скинув ни заимствованные у той же Эми ботинки, ни уже привычную куртку. Где-то на полках стоял кофе, на столе — немытая турка, а электрическая печка зажужжала, включаясь.       На веранде было всё ещё довольно прохладно, но туман почти ушёл. Смахнув с деревянного кофейного столика со стеклянной столешницей кучу грязных высохших листьев, Волк присела в плетёное кресло и глотнула обжигающе-горький кофе. Вокруг до сих пор было мокро и противно, но солнце успело подняться повыше и начало целенаправленно раздражать яркими искрами лучей в пустых кронах редких деревьев. Волк прикрыла глаза, прижав тёплую чашку к груди.       Чашка не согревала.              Волк никогда не убиралась сама у себя. Это казалось ненужным, однако сейчас ей жутко хотелось этим заняться. Просто позаботиться о своём единственном оставшемся доме. Пусть она и была без понятия, как это вообще делают. Откуда уличной шпане, никогда не располагающей одним местом жительства, знать, что такое «уборка»?       Пришлось обратиться к поисковику. Из бытовой химии удалось найти только воду. Из инструментов — ведро и старую рваную рубашку, заменяющую тряпку. А если эту рубашку порезать на несколько кусков — получится несколько тряпок.       Улыбающаяся светловолосая тётенька, слегка напоминающая Эмили, советовала включить какую-нибудь приятную музыку, чтобы не было слишком скучно. Музыка нашлась с трудом и оказалась настолько занудной, что лучше было без неё. Резко потянуло поиграть на рояле. Волк впервые столкнулась с таким состоянием, как «лень».       Но мотнула головой, упрямо начиная с кухни, как и советовала та же тётенька. Сначала всё шло наперекосяк. Количество воды на полу упорно намекало на многострадальную сцену из Титаника, которую Волку видеть не довелось в силу скудного кинематографического опыта. Потом она догадалась, что тряпку нужно сначала выжимать.       В продвижении к коридору до неё дошла ещё одна прописная истина — ковёр не подлежит влажной уборке. Нужен был пылесос и, разумеется, Волк не планировала покупать его в ближайшее время. Пришлось ходить по дому босиком, слегка почавкивая. Не так уж плохо для первого раза.       Затем стоило бы убрать свою спальню на втором этаже. Протереть мокрыми тряпками тумбочки, поменять грязное окровавленное белье, — его что, потом ещё и отвозить до мусорного бака придётся? — закинуть в шкаф оставшиеся предметы гардероба, преимущественно состоящие из рубашек и штанов. Передумать, сложить их аккуратнее. Вытащить из шкафа пару запасных стволов и вернуть их на законное место в гараже.       Затем, наконец, Волк добралась до рояля. Протёрла тряпочкой крышку, бело-чёрные мазки звукоряда.       Пальцы коснулись клавиш, вспоминая. — Подними запястье! Сейчас же! Вот, а теперь переставь большой палец. Боже, Волк, у тебя ужасная моторика! Это тебе не пистолет держать. Ну представь, ты касаешься моей груди… — пыталась объяснять Сойка, разочарованно следя за её попытками усвоить эти объяснения.       Волк сосредоточенно пыталась изобразить, что от неё хотели, но последняя фраза заставила фыркнуть, и поднять от клавиш наглый взгляд. — А зачем представлять?       Мысли снова сбили с мелодии, которая так отчётливо звучала в голове и просилась наружу. Кажется, играла Волк правильно, повинуясь чутью, а не вбитым в подкорку указаниям бывшей девушки. Остальное — только картинки в голове, яркие, контрастные и возбуждающие.       Крышка хлопнула, а Волк потом ещё некоторое время провела под душем, стирая с себя всю оставшуюся боль и презрение. Жаль, покрасневшая кожа не гарантировала очищение души.              Впрочем, когда на плечи лёг кожзамовый плащ, капюшон бросил тень на лицо, а идеально подогнанные сапоги были застёгнуты — от прежнего Волка остались разве что бесполезные болезненные воспоминания.       Она спустилась в гараж, мысленно поздоровавшись с очередной лампочкой. Бардак там Волк даже не планировала трогать — разобрать эту огромную кучу оружия и инструментов, наверное, не смог бы никто. Но найти в этой куче привычные пластмассовые корпуса FN five-seven, расширенные магазины, основные и запасные, и комплект острых метательных ножиков — с этим она справилась легко. Не могла не справиться.       Волк любила FN. Кроме забавных и расплывчатых воспоминаний из детства, связанных с этой компанией, у неё имелись и рациональные доводы — five-seven был удобным, лёгким, с небольшим, но выполняющим свою задачу калибром — ей редко приходилось пробивать бронежилеты, хотя и их он пробить мог, — которого, к тому же, в магазинах всегда хватало. А в тёмное время суток тритиевые вставки сильно добавляли к меткости.       Потом опять вызвала такси. Скучала по Лексусу.

***

      Город спал. Все нормальные люди в это время спали. Одна только тёмная фигура с по-бразильски вьющимися волосами стояла у плиты, напевая что-то себе под нос, и готовила нечто определённо вкусное. Волк чувствовала это по запаху, даже с балкона, укрытая серыми непрозрачными шторами. Залезть на пятый этаж не составило труда, но почему-то казалось, что Ганс не против таких ночных гостей. Не так уж часто он бывал дома — шесть дней в неделю приходились на дежурство в клубе, и официальный выходной был лишь один. Сегодня.       Волк скользнула внутрь вместе с прохладным ветром и специально щёлкнула взведённым курком за спиной расслабленной, ничего не подозревающей фигуры.       Ганс замер, медленно поднимая руки вверх. Затем аккуратно, с опаской, повернулся. Поймал себя на мысли, что зря. Лучше бы он не знал, кто это. — Привет, — он постарался, чтобы голос не выдал страха, мгновенно его охватившего. — Проходи, присаживайся. Обещаю, что не скажу дону о твоём визите.       Такая встреча немного обескуражила Волка. Если бы он закричал, отступил хотя бы на шаг, потянулся к оружию или тревожной кнопке — всё было бы понятно и просто. — Ты ждал меня? — уточнила она, всё ещё решая, верить Гансу или нет, следовательно, продолжая держать его на мушке. — Нет. Иначе приготовил бы на двоих, — он улыбнулся невесело, словно виновато. — И купил бы «Корону». Но ты садись. Можешь оставить пистолет при себе. А я не настолько голоден.       Ганс был слишком хорошо воспитан, и наличие оружия во время трапезы казалось ему неправильным. Волк опустила ствол, позволяя хозяину квартиры повернуться обратно к плите и достать тарелки. Села, напряжённо выпрямив спину, скинула капюшон, положила FN на стол рядом с правой рукой. — С чего ты решил, что голодна я? — недоверчиво уточнила она.       Перед ней поставили тарелку спагетти с сыром и незнакомым соусом. Ганс демонстративно попробовал первый, из своей, действительно меньшей порции. Потом ответил, не поднимая взгляда: — Я был против, чтобы дон тебя трогал так сразу… но разве он кого-то слушает?       Волк нахмурилась, но не стала лишать себя возможности нормально поесть. Ганс наблюдал за ней исподтишка, едва ощутимо дружелюбно. Дожидался, пока она насытится. — И я рад, что ты с нами, — заметил осторожно, стараясь лишний раз не провоцировать. — Почему ты решил, что я всё ещё с вами? — мгновенно вспыхнула Волк, тряхнув седой копной. — С хуя ли я снова совершу те же ошибки? — она прищурилась, ожидая ответа.       Ей действительно хотелось знать, что он скажет. Ганс всегда был для наёмников кем-то незнакомым — безликим помощником дона, может, помягче и поспокойней, но такой же машиной для раздачи указаний. И ей было интересно, что кроется за этой сдержанной маской. Жаль, до этого не хватало наглости направить на Ганса пистолет. — Это не твои ошибки, Волк, — покачал головой тот. — Ошиблись мы все. Интерпол, оказавшийся недостаточно терпеливым. Альвито, поверивший Интерполу. Сойка, решившая, что её не заметят. Дон, поддавшийся на провокацию. — Почему за чужие ошибки плачу я? — тихо и зло уточнила Волк.       Ганс не знал, что на это ответить, только обеспокоенно покосился на всё ещё лежащий на столе пистолет. — Мы не могли вытащить тебя раньше. Мы сами всего не знали. «Что важнее — информация или моя жизнь?» — мысленно транслировала Волк, перехватывая рукоять оружия. Хотелось стрелять, но вместо этого она поставила FN на предохранитель. — Давай с самого начала. Время есть, — сдалась она.       Ганс облегчённо выдохнул. — Я думаю, началось всё с Сойки. Она делилась информацией с Интерполом так, что в какой-то момент они поняли, как работает дон. И поняли, что Альвито единственный, кто Сальери не одобряет. Предложили ему самому собрать улики для обвинения Ричарда так, чтобы никакой адвокат его не защитил. Видимо, идея продемонстрировать Интерполу нелицензионное оружие принадлежала Маркусу, иначе такого не допустили бы. — Разве это не хороший ход? — не поняла Волк. — Плохой. Оружие, само по себе, недостаточное обвинение. Нужно уголовное преступление, от которого труднее будет откупиться. Мы узнали, что Альвито дали ещё два месяца на поиск новых улик, и заодно подстраховались — попросили Сойку украсть первый готовый материал. Маркус мог бы требовать за эти доказательства многое, но в Интерполе работают не такие глупые люди, как он предполагал.       Волк отметила для себя, что в голосе и фразах Ганса не было ничего, указывающего на его отношение к полиции, как к врагу. «Мы сами всего не знали», — видимо, до момента, пока один человек не рассказал всю эту историю с другой стороны. Кто бы сомневался. — И из меня хотели выбить показания для суда? — она не удержалась и рассмеялась, сухо, холодно. — Вот идиоты. — Ему ничего не оставалось. Если бы ты сказала хоть слово, почти провалившийся план оказался бы неожиданно действенным, — заметил Ганс, и во взгляде его всё ярче проступали благодарность и стыд. — Мы не могли действовать раньше дедлайна… — Опять это «мы»? — Я сделал всё, что мог. Но это ни к чему хорошему не привело. Психика бедного мальчика серьёзно пострадала, а он ещё и помогать полез…       Волк уже не смеялась. Сама опустила взгляд. — Так это… от тебя, — еле слышно пролепетала она и уточнила шёпотом: — Что с ним сделали? Что сделали с Гарри? — Убили, — понуро ответил Ганс, не вдаваясь в подробности, хотя, разумеется, он их знал. — Я ничего не успел сделать, да и не смог бы без одобрения дона. Гарри сам попытался тебя вытащить, я не давал ему таких указаний. А ты знаешь, как Альвито относится к неверным. — А Джу? Жива? — снова спросила Волк.       Ганс нахмурился, пытаясь вспомнить, о какой Джу идёт речь. — О ком ты? — Неважно. Похуй. Забудь, — быстро отозвалась Волк, наконец, понимая, о каком «мы» он говорил, и как два человека по-своему внесли вклад в одну ничтожную жизнь. — А дальше? Какие планы у дона были на меня?       Ганс вздохнул и устало откинулся на спинку стула. — Хотел, чтобы ты познакомилась с Эмили и не подпустила бы к ней людей Маркуса, если тот решится на активные действия. Мне пришлось задействовать Джена, чтобы отправить тебя в клинику. Не сомневаюсь, он извлёк из этого свою выгоду, зато ты жива и здорова, — Ганс, наконец, улыбнулся широко и тепло. И снова стал серьёзнее. — Скажи мне, что ты задумала?       Волк вернулась к пистолету, снимая его с предохранителя, замечая, как во взгляде Ганса вспыхнули настороженные огоньки. «Когда-нибудь он перестанет меня побаиваться, и что мне останется тогда? Договариваться?» — подумала она, вставая из-за стола и на расстоянии снова взяв его на прицел. — Где живет дон? — поинтересовалась холодно.       Лицо Ганса стало откровенно несчастным. — Не стоит. Волк, пожалуйста. Я уже объяснил, почему… без него тебя бы тут не было, — забормотал он, и, похоже, при таком раскладе своя жизнь его волновала куда меньше. «И как Сальери его так выдрессировал?» — Адрес! — настойчивее потребовала она.       Ганс вздохнул. Закусил губу. — В кармане плаща ключи от моего БМВ, — заговорил он. — На карте есть эта точка. Не подключай систему к сети. И, пожалуйста, — Ганс запнулся, — давай обойдёмся без трупов? Ты только вернулась, дон лишь недавно со всем разобрался, оно того не стоит, Волк…       Но она уже была в коридоре, доставая вышеупомянутые ключи, щёлкнув дверным замком и вызывая лифт. Ганс устало уронил голову на руки, опёршись ими о столешницу.

***

— Что значит — скоро будет у меня?! — Ричард был зол, по голосу, хотя руки его задрожали. — Ты о чём думал, блять?       Дон мерил шагами небольшой кабинет в своём коттедже, беспокойно отсчитывая секунды. Почему Ганс позвонил так поздно? Какого чёрта вообще творится? — Я вызвал подкрепление, дон Сальери, оно прибудет раньше неё, — глухо объяснялся Ганс. — Простите. Я… испугался. — Завтра ты вернёшься в клуб… и я не знаю, что с тобой сделаю… — понизил тон Ричард, сбрасывая звонок.       Плохо, плохо, очень плохо.

***

      А чёрная BMW первой серии М, одиннадцатого года выпуска, вела себя, как новая, рассекая улицы ночного города, как тёплый нож подтаявшее масло. Волку было насрать и на знаки, и на ограничители, и на светофоры. Даже если бы за ней сейчас погнались копы — она бы даже не обратила на них внимание, привела бы на своём хвосте.       К счастью, Джен был не таким сообразительным. Или Ганс подсуетился. В любом случае Волк отлично представляла, что её ждет, и совершенно не думала поворачивать обратно. Пусть хоть всю частную военную компанию притащат, она перестреляет всех до единого.       До одной отожравшейся охуевшей рожи. Вот её стоило бы подпортить последней.       Машина влетела в ворота, протаранив их, и тут же попала под град целенаправленных выстрелов. Волк завела её в дрифт, мгновенно находя менее просматриваемую зону удобного навеса и дёргая ручник до упора.       Колодки несчастно скрипнули, след шин навсегда отпечатался на чужой, посыпанной камнями, дорожке, а Волк скользнула из салона под прикрытием замолчавшей железной туши. Пока прорывалась внутрь, замечала косяки устроенной засады — огонь вёлся с двух сторон вместо трёх, никто и не догадался поставить шипы, правда умудрились бросить пару неудачных гранат, отчего каждый новый выстрел сопровождался звенящей болью в ушах. Снайпера не завезли, хотя в настолько ограниченном пространстве это было, скорее, разумным решением. Со второго убитого Волк успела снять автомат — XM8 — и не тратить лишний магазин. Любое оружие в её руках приносило результат.       Защищающие были весьма упорны, но подыхали один за другим. Волк убивала медленно, не рискуя, продвигаясь метр за метром, помещение за помещением — она знала, чего стоит спешка. Сейчас ею руководил холодный расчётливый хищник, сосредоточенный на движении, расстоянии и количестве. Ничего больше её не интересовало. Когда-то она получала от этого удовольствие, но чем старше становилась, тем больше это напоминало рутину. Определить цель, выстрелить, если не удалось — стрелять до тех пор, пока не удастся. Укрыться, поменять магазин, двигаться дальше. Даже если больно. Даже если страшно.       Цели кричали, цели сопротивлялись, цели не хотели умирать, но их никто не спрашивал.       Когда перед Волком предстала большая деревянная дверь, а за спиной повисла подозрительная тишина, она поняла, что убивать больше некого. И толкнула створки.       Сальери, в чёрном официальном костюме, сидел за большим обеденным столом, не двигаясь и смотря ровно перед собой. Рядом с ним стоял бокал красного вина, на тарелке было что-то съедобное. Он уставился взглядом на Волка с пистолетом в руках и вопросительно поднял одну бровь. Волк же была не настолько глупа, чтобы двигаться дальше. Она попала бы и с такого расстояния. — Ты же не пьёшь, — заметила она вдруг, тяжело дыша после проделанной работы. — Исключительный случай, — сдержанно откликнулся дон, не скрывая мимолётной улыбки. — И чего ты хочешь? Проси. — Твоей смерти, — честно отозвалась Волк.       Сальери выдал несколько коротких наигранных смешков. — Ты не убьёшь, если начала говорить, — заметил он. — А значит, не так уж хочешь. Знаешь, почему? — он поднял бокал, словно произнося тост. — Потому что тебе это невыгодно. Потому что лучше меня ты никого не найдёшь, а перебегать из лагеря в лагерь тебе не позволяет гордость. Так может, будем жить мирно? — Сальери глотнул вина, и Волк заметила, что хрусталь в его руке слегка подрагивает. — Я хочу денег, — выдала она первое, что пришло в голову. — Чтобы ты не трогал Сойку. И машину, — добавила она второе и третье. — Она меня не колышет, — равнодушно откликнулся дон. — Шести сотен тебе хватит, чтобы вернуться в строй? — уточнил он, отправив в рот что-то с тарелки. — Возьми любой Порш с парковки на заднем дворе. — Ты не понял. Я хочу СВОЮ машину, — акцентировала Волк.       Сальери улыбнулся. — Ту, что со сломанным ключом? Ганс выкупил её у Эмили. Проси у него, — ему определённо стало скучно, хотя напряжение в воздухе осталось. — Если вопрос исчерпан, вали из моего дома, — холодно добавил он, снова потянувшись к вину. — И оставь меня в покое.       Волк удалилась тихо, словно её тут и не было. Несмотря на боль и усталость. Спустилась к оставленной машине, завела несчастный двигатель. Всё-таки Ганс любил свою тачку. «Надо будет ему её вернуть. — Волк улыбнулась. — И самой вернуться».