Кофе с взбитыми сливками

Гин лениво развернулась и одним движением руки отправила будильник в дальний полëт в другой конец комнаты. Но, как бы не бесил её этот ужасный предмет, придуманный людьми, а только благодаря ему ей удавалось не просыпать свою так горячо «любимую» и «обожаемую» работу. Утро начало катиться к чертям, когда вместо чистой кухни и ворчливого «доброе утро» она получила разъёбанную в хлам гостиную, грязную посуду в раковине и что-то наподобие живого тела на диване. После пары минут шока, Акутагава сделала вид, что ничего не видела и ушла в ванную, приводить себя в порядок, но даже выйдя из ванны с лёгкой надеждой на то, что это всё ей померещилось, она получила суровую реальность, только теперь к этой суровой реальности добавилось тело не в гостиной, а на кухне с бутылкой воды. — И в честь чего такой праздник? — поинтересовалась девушка, мысленно расчленяя виновника на тысячи маленьких кусочков. Тело молчало, присосавшись к бутылке, как к спасительному лекарству. — Если это опять из-за того паренька, то даже слушать не хочу. Я тебе сколько раз уже предлагала прекратить строить из себя невесть кого и быть уже нормальным долбоëбом — взять, трахнуть, влюбить и жить счастливо. Твои «конфеты, цветы, ласки» никому нахер не нужны. — Гин яростно мыла посуду, которую ещё вчера самолично расставляла по полкам в белоснежно чистом виде. — Он тебе и отказывает, потому что ты ведёшь себя как мямля. Если бы ты вел себя, как на самом деле, то у него бы течка возникла раньше времени. — Тарелка выскользнула у неё из рук и шмякнулась о дно раковины. По краям пошли мелкие трещинки. — Онэ-сан, — прохрипело тело, соизволив наконец подать голос. — Да? — Иди нахер. Гин улыбнулась и кинула в тело мыльной губкой. Попала прямо в яблочко. В одно. Тело тут же начало тереть глаз и, не удержавшись, упало со стула. — У самого молоко на губах ещё не обсохло, чтобы такие вещи старшей сестре говорить. И на этом их разговор закончился. На работе Гин была ровно в десять, а в десять ноль семь в офис влетел Дазай. Он кинул свою сумку на стул и, сказав подождать, куда-то выбежал из кабинета. Акутагава, повидавшая уже достаточно много, даже отвечать не стала, а просто поставила себе заметку отнести боссу успокоительные таблеточки. Следующим гостем стал новенький сотрудник, который внëсся в кабинет в стиле Дазая, только вместо сумки он кинул на стул шляпу. — Извините, сейчас вернусь! — И тоже убежал. На этот раз Гин поставила заметку накапать успокоительных себе. Когда дверь начала открываться в третий раз девушка уже мысленно готова была подписывать заявление на увольнение, но вместо очередного взбалмошного гостя она увидела….своего брата. — И чё ты сюда приперся? — Куда делся курс этикета в университете? Видимо, упал в помойку вместе с дипломом. — Мне нужен совет. — А по телефону никак? — Нет. Гин вздохнула, отложила бумаги и, откинувшись на спинку кресла, кивнула на стул рядом с её столом. Альфа сел. И начал рассказывать. Пока он ведал девушке свою «занимательную и до жути трогательную историю о первой любви», омега молча разглядывала брата, находясь где-то в своих мыслях. Акутагава Рюноскэ. Молодой, полный сил альфа, до этого жил за границей, помогал Акутагаве-старшему с бизнесом, сейчас вернулся и поступил в Университет Токио на второе высшее. Крепкое телосложение, но не качок, скорее просто красавчик с отличным телом, чёрные волосы до плеч с окрашенными в белый кончиками, пронзительные серые глаза, тонкие черты лица, изящные пальцы и длинные руки. Обожает носить чёрное и иногда позволяет себе надеть белую футболку или рубашку. Некоторые говорят, что они с Гин не похожи, как будто и не в одной семье родились, но близкие люди прекрасно видели их сходство, и многих это даже немножко пугало. Их родители большую часть времени проводили за границей, решая дела фирмы, и приезжали лишь по праздникам или «если вы вдруг взорвете Ватикан и нам нужно будет присутствовать на суде», как часто любил говорить папа. Отец на это лишь посмеивался, прекрасно зная, что если его дети захотят что-то взорвать, то мелочиться каким-то там Ватиканом они не будут. Так как отцы боялись оставлять своего младшенького в общежитии и вообще, в принципе, одного в «большой и страшной квартире», было решено подкинуть его старшей сестре на шею, поселив в её квартире. Сначала Гин восприняла эту затею более чем адекватно, подумав, что её брат уже не такой уж и маленький и прекрасно может о себе позаботиться сам, но не тут-то было. Через месяц учебы в своём новом универе начались истерики и пьянки. Сначала Рюноскэ молчал в тряпочку, но потом Гин просто припëрла его к стенке и под страхом донесения родичам начала допытываться, чё вообще происходит с младшеньким. И альфочка прокололся — влюбился малыш, да и ещё в кого, в омежку из другого города с отменным характером и стальными яйцами. Ни на что не купился, даже на деньги, как прочие омеги, как стоял на своём, так и стоит — хрен с места сдвинется, скорее другого подвинет. Гин даже видела его как-то раз. Стоял один одинëшенек, книжку читал. Коричневые брюки, белая рубашка, белëсые волосы с боковой косичкой, глаза хамелеоны, на свету казавшиеся практически фиолетовыми. Было ощущение, словно ему бензином глаза покрасили. Акутагава аж засмотрелась. Мальчик был зачëтный, такой весь из себя загадочный, но что-то всё же в Гин говорило, что он добряк добряком. А такие не поведутся на золотишко и хоромы в центре города. Таким другое нужно. Бегал Акутагава-младший за своей любовью больше двух месяцев. Страдал,как влюблённый альфа и бухал, как последний пьянчуга. Гин уже хотела его к наркологу тащить, но там вроде всё наладилось и где-то недели три всё было хорошо, а потом снова истерика и запой. Девушка уже устала разбираться в их розовой Санта-Барбаре, оставив всё на плечах брата, не маленький уже — и сам разобраться сможет. И вот теперь ей приходилось пожинать плоды своей ошибки. Рюноскэ закончил свою историю и понуро опустил голову. Гин, в свою очередь, тяжело вздохнула. Если её брат и дальше будет вести себя как последний тюфяк, то к нему даже самая слабая омега не подойдет, что уж говорить о таком крепком орешке, как тот пацанчик с косичкой. — Так, — наконец-то собралась с силами омега, сев ровно на своем стуле. — Скажу честно, все вот эти твои сопли меня достали. Ты — который раз наступаешь на одни и те же грабли, совершенно не слушая меня. — Акутагава насупился. — И нечего такое лицо делать. Омеге нужен АЛЬФА, а не ааааальфаааа, — говоря слово «альфа» второй раз, она изобразила чистого подкаблучника, который влажными глазами глядит на кого-то снизу вверх. Рюноскэ аж скривился. — Именно так. Таким ты и выглядишь перед своим омегой. Если ты хочешь, чтобы он тебя хотя бы начал замечать, а не игнорить, то выкинь все свои сраные цветочки/подарочки в мусорку и начни везти себя по-мужски! У тебя яйца там бумажные или стальные? — Альфа тихо зарычал. Ну, конечно, кому понравится услышать такое? Да ещё и от собственной сестры. Тем более омеги. — Твой парень не принцесса из теплицы, а пацан из города, поэтому ему не нужен такой же избалованный принц для полного комплекта. Ему нужен крепкий и сильный альфа, который сможет подставить плечо, помочь в трудную минуту и защитить. Ты меня понимаешь? Рык прекратился. Акутагава смотрел куда-то в сторону. Гин понимала, что брат глубоко в раздумьях, и поэтому не стала его трогать. Тем более, работа сама себя не сделает (а хотелось бы). — Так, я тебе мозги вправила, на что я ооооооооооочень надеюсь. Теперь ты мне должен. –Девушка ухмыльнулась. — Подними свою задницу и сгоняй в кафетерий за кофе и шоколадкой. Чёт сладенького мне захотелось. Рюноскэ не стал спорить, молча поднялся с насиженного места и пошёл по направлению к двери, но перед самым уходом вдруг остановился и повернул голову в сторону сестры. — Ты б заканчивала сладкое жрать, а то скоро ни в одни джинсы не влезешь! — крикнул он и тут же исчез за дверью. — Ах, ты ж сука! — послышалось ему в ответ.