Леший хочет подружиться

      Гнал, плохо разбирая дорогу. Время — рассвет. И так видимость ни к черту, еще и бессонные сутки дали о себе знать, разом разболелись голова и царапины на груди, словно из них что-то хотело вырваться, раны пульсировали, а кожа вокруг них адски горела, дезориентируя.       Уже дважды вылетал на обочину и только чудом и при помощи крепкой мужской руки сидящего рядом оставался на трассе. В конце концов пришлось уступить место попутчику, достать ежа, ибо он задолбал колошматить по бардачку, и, обняв это чудо, уснуть, ныряя в темноту и снова выныривая. В какой-то момент уснул так глубоко, что чуть не захлебнулся. Сквозь толщу воды, за рябью колыхающейся жидкости видел на постели в деревенском, теперь уже моем, доме свернувшегося клубком лежащего бездвижно лешего. Вид у него был болезненным, изможденное лицо и пустые глаза, сейчас он казался еще слабее и таким… человечным. Запахло дымом, и я неожиданно открыл веки, сработал инстинкт самосохранения, не успел ещё очнуться полностью, а попутчик уже приказал мне рассказать, что я видел. Передал слово в слово и только тогда смог видеть, все это время пребывая будто под гипнозом. Сидящий рядом парень, представившийся Гошей, сразу прибавил скорость…       Как бы я ни упирался, но только Гоша, стоило нам заехать в знакомые места, сразу потащил меня в чащу. Какого черта он там делал, ведьмак упрямо отказывался отвечать, но, делая пару шагов, прислушивался к тишине, обтирался о стволы деревьев, как кошак, и действовать пластично и гибко ему не мешали ни юбка, ни каблуки. Он осторожно прощупывал землю, что-то искал, блуждая известными лишь ему тропами, и только нанюхавшись всех цветов, что мы встретили, встал как вкопанный, признав, что да, земля проклята и мы заблудились!       Сплюнув через плечо, на всякий случай — три раза, попытался найти выход, но пейзаж постоянно менялся, а потом, наоборот, стал повторяться, раздражая и нервируя. В лицо лезла паутина, колючки цеплялись за одежду, комары усосались в свое удовольствие. Беспокойство уже плотно поселилось за диафрагмой, росло, вытесняя воздух из груди, сжало до удушья под горлом, надо было торопиться, но все, как всегда, шло через одно место. Пока я не увидел ежа. Я так обрадовался, что даже не расслышал, что сказал ведьмак, и как он орал мне вслед «Стой, придурок!» — тоже не слышал, ну, почти. Бежал за колючим шустрым клубком, тот постоянно оборачивался и, видя, что мы следуем за ним, снова драпал через кусты. Бежал так быстро, что, вылетев на поляну, чуть не заорал от радости, видя вдалеке крышу своего дома. В груди сразу потеплело.       — Дебил! — упал мне на спину Гоша, едва переводя дух. — Это не наш ёж!!!       — Как не наш?!       — А вот так! Это обычный. А наш грызет твою машину, пытаясь выбраться!       — В лесу не может быть обычных ежей, так леший сказал.       Парень нахмурил брови, дернул носом, а потом закрыл лицо руками. Я слышал, как он матерится.       — Может. Если леший ослаб или…       — Или?       — Или умер… Да стой ты, полоумный! У меня нехорошее предчувствие по поводу того дома!..       — Да хоть сожги его, плевать, я только пацана своего заберу!       Никогда не бегал так быстро, словно черти за мной гнались, икры забились почти сразу, хотя не страдал недостатком физических нагрузок, я явно чувствовал сопротивление, оно давило на плечи, давило на грудь, сковывало по рукам и ногам, причиняло боль, но остановить не смогло. Залетел на крыльцо в тот момент, когда уже слышны были крики людей, только теперь подумал, что неплохо было бы взять хотя бы травмат из бардачка, но уже поздно об этом жалеть.       В комнате все было по-прежнему, за исключением комка, закутанного в одеяло и дышащего так тихо, что пришлось прислушиваться. Он был без сознания, очень бледный, не реагировал на мой голос, и даже когда взял его на руки — не пришел в себя. Так его и вынес через черный ход, там — мимо бани, вдоль забора и сразу в лес, чтобы миновать обезумевшее стадо. Было горько и от несправедливости распирало, но сейчас доказывать свою правоту глупо, все равно не услышат.       Стараясь идти быстро, но осторожно, уже отойдя на приличное расстояние, встретился с Гошей. Заметив нас, он подпрыгнул при своем-то росте, не совру, на полметра точно и зажал рот руками, чтобы не заорать от радости, иначе его ему закрыл бы я и не скажу, что аккуратно и безболезненно. Пока шли до авто, он все нашептывал: «Живой леший, живой леший… почти живой леший…»       Поглядывая на прыгающее за нами через кусты чудовище в юбке, стал сомневаться, что он может хоть чем-то помочь, но ошибся и понял это спустя пару минут.       Перед нами, словно ширма, разошлись деревья, скоро стало светло и пусто, по открытой местности гулял сквозняк, раскинувшееся голубое, почти зеркальное озеро было обманчиво спокойно. Осторожно опустил лешего на землю, он продолжал крепко держаться за одеяло, и не выходило отцепить его пальцы — боялся сломать.       — Буди его, — рыкнул на меня парень и уверенно снял каблуки.       — Как?! — вообще стал бояться, не потерял ли я мелкого, эти мысли резанули по сердцу так глубоко, что все чувства облились кровью.       — Сказки не читал, что ли? — Гоша в это время стянул юбку, водолазку под горло, скрывающую кадык, кайфанул, расстегнув лифчик (А-а-а-а-а-а!), а жопа его в стрингах мне еще долго будет приходить в кошмарах, и на позитивной волне пошлепал прямо в воду. Большего идиота я не встречал…       — Прощай, друг! — машу на прощанье, мне в ответ демонстрируют фак.       Найдя в себе силы, вернулся к лешему, приподняв, затащил на руки легкое тело и, убрав челку с лица, осторожно прижался к губам. Гоша в это время плюхнулся бомбочкой в водоем и погреб к середине. По спине поползли неприятные мурашки.       Леший не реагировал. Не зная, что делать, стал шептать ему всякую влюбленную чушь, обнимал до хруста, потом извинялся, обещал ему посадить целый лес, если он придет в себя. Его приступ, скорее всего, спровоцировало наше перемещение, вина жгла огнем, оставляя ожоги на душе, все смешалось в кучу, я был уже на грани, когда как ни в чем не бывало Гоша пришел к нам — живой, сукан! — и, оттолкнув мою голову, выплюнул на мелкого воду изо рта. Я так же подскакивал, когда «Рота подъем» орали. Вот и мелкий глаза открыть открыл, а сам еще где-то не здесь.       — Ты бы его еще трахнул, чтобы разбудить. — Мужик смял рукой кусок розовой ткани, прикрывавшей то, что поместилось за ней, и выжал воду, тряханув тем, что за ней не поместилось. — Воду они не любят аж жуть. Здравствуй, маленький, — присев на корточки (лучше бы он так ноги не раскорячивал!!!), дружелюбно улыбнулся. Малой же, наоборот, весь ощетинился, возвращаясь в свое нечеловеческое тело, и зарычал, напоминая дикого лиса.       — Ведьмак, — фыркнул раздраженно и, обиженно зыркнув, повернулся ко мне с вопросом.       — Ты же сам просил нас спасти!       — Ведьмам нельзя доверять, они делают все только себе в выгоду. Особенно этот.       — Не слушай его… — Вдалеке послышался взрыв — скорее всего, от огня в доме взорвался баллон с газом… — Меня слушай.       — Как ты вообще из озера вышел? — возмущению моему нет предела, люди там мрут, как мухи, а этот у водяного в доме жопу полощет.       — Пф-ф-ф-ф, воды не хватит утопить, старый он уже, через пару сотен лет сам пересохнет.       — У меня столько времени нет, — напоминаю на полном серьезе.       — Тогда мне нужно пространство для творчества, пару сотен тысяч компенсации…       — О деньгах речь не шла.       — Не жопься! О, и еще сила твоего лешего. — Мелкий забавно открыл рот и резво стал выбираться из одеяла. — Он все равно ее потеряет, а мне она пригодится. Или решил в лесу остаться, а человека бросить? — Все это время рычащий зеленоволосый ком неожиданно стих, вытянув руку, протянул ее Гоше запястьем вверх, но тот только шлепнул по ладони и победно ухмыльнулся. — Рано еще, прикройте меня, нельзя прерывать ритуал, а то хуже сделаю.       Я не видел, что у него был с собой рюкзак, но все было логично, он достал из него небольшой котелок, зачерпнул воды из того же озера, развел маленький костер и, подвесив просто без какой-либо опоры над ним, стал ждать, пока вода закипит.       Дым от пожара просочился в лес, он гулял между кустарников, стелился по земле и тянулся к нам. Леший с трудом, но стоял на ногах, прижавшись к одному из деревьев, и я, обняв его руками, почти слился с ним и телом, и цветом, и даже душой. Я мог только предполагать, что люди уже идут к нам, а малой пытается их запутать, чтобы выгадать время. В этот момент все изменилось, небо разверзлось, тучи, которых не было и в помине, сформировав плотное кольцо над озером и поляной, порвались и обрушились на наши головы ливнем. Гоша сидел в эпицентре грозы, рядом с ним уже дважды ударила молния, но он был абсолютно спокоен, даже когда озеро стало закипать, когда пошло огромными пузырями и стало уменьшаться у нас на глазах. Плеск и шум, оно то шло волнами, поднимая цунами, то падало с оглушительным шумом, ливень лил стеной, я плохо видел, но страх перед стихией чувствовал остро, он парализовал, делал слабым, он менял меня, ломал, но сделать хотя бы шаг в сторону я не мог — прикрывая собой лешего, укрыл его телом и, закрыв глаза, решил, будь что будет…       Тишина показалась оглушающей. Открыв глаза, не сразу понял, что лежу на земле, рядом такой же голый, но еще и бледный Гоша, и перепуганный лешак, прижавшийся сбоку и косящийся на ведьмака. Судя по роже спутника, он был собой доволен.       — Он убил водяного, — прохрипел мне мальчишка и побился головой о мое плечо. — Он его убил!       — Это плохо?..       — Как?!       — Я его сварил, — пояснил парень и шикнул на нас, — нестандартный подход, все дела. Вон, сектанты ваши пришли, жертву выбирают.       Осторожно привстав, высунулся из куста. Именно в этот момент, словно почувствовав, из гущи толпы человек в тридцать именно тот мальчишка, что забрал подарок отчима, посмотрел мне прямо в глаза. Посмотрел с беспокойством, как бы спрашивая, все ли хорошо. Я в этом мальчишке себя узнавать стал и вспоминать отдельные моменты, как жил здесь, как из озера не вылазил, помогать все пытался всем и каждому… Дурак был.       Прикинув, что бояться больше нечего, к тому же парень защищен, кивнул ему на воду, тот, поколебавшись, выдвинул свою кандидатуру, дед ее одобрил (памятник бы ему поставить при жизни, а его — под него), и пошел вглубь. Люди замерли, я затаил дыхание, мечтая о дробовике и лицензии на безлимитный отстрел дебилов, но небеса не сжалились, только Гоша ржал, ему реально было весело, а мне жутко, не так, как от кошмара или идя в темной подворотне и слыша посторонние звуки, а по-настоящему, до нервно сжатых окончаний и потери речи.       — Смотри, смотри, как у них рожи вытянулись, — Гоша уже ржал почти в голос, тыча пальцем в присутствующих, отправивших вслед за мальчишкой еще трех девушек. — Они непременно хотят утопленников, уй, не могу, га-га-га-а-а!!!       Чтобы заткнуть это чудовище, шлепнул ему резинкой от трусов по спине — помогло, но ненадолго.       — Гош, а ты сделать можешь, чтобы они все размножаться перестали? — прошу, отползая подальше, и тяну обоих за собой.       — Чего?..       — Чтобы не могли больше иметь детей. Никто. Хватит им род продлевать, пора снимать проклятье.       — Я же с тебя снял уже, — возмутился мужчина, сгребая свои вещи и пытаясь натянуть мокрые тряпки на грязное от ливня тело.       — Когда?!       — Пока водичка закипала, скучно было. Могу вернуть!       — Да не, пусть будет снято, раз уже сделал…       — Если я сделаю, о чем ты просишь, то и ты не сможешь иметь потомство.       — Я это как-нибудь переживу.       — Хорошо, но когда леший выполнит свое обещание…       Мне не разрешили присутствовать на обмене силой, хотя и уговаривал слезно и одного, и второго, даже угрожал — бесполезно. Что они там делали, знают только эти двое, но, выйдя к машине из леса, Ведьмак нес мальчишку на руках бессознательного. Теперь он был абсолютно нормальным, таким же слабым, как и все люди, хрупким и совсем юным. Призадумавшись, стал прикидывать, а зачем ему вообще я?       Гоша сидел за рулем в моей сменной футболке и гаражных шортах, босыми ступнями нажимал на педали, пока я, уложив лешего на заднее сиденье головой к себе на колени, ждал, когда он очнется. Мужчина, держа руль одной рукой, второй на запястье перебирал браслет из ярких небольших бусин. Присмотревшись и подзависнув, вдруг понял, что одна из них лопнула и, развалившись на несколько частей, упала на пол. «Вот и еще один долг отдан», — ухмыльнулся он и радостно прибавил громкость в магнитоле, мы были близко к городу и радио поймало сигнал, но я уже его не слышал. Леший открыл глаза и, глянув на меня, смущенно улыбнулся.       — Леша?! Лёха! Алексей!!! — орал я благим матом, пытаясь привлечь к моей скромной персоне хоть капельку внимания. Внимание уделил мне только кактус, кинувшись мне на спину и почесав колючками. В очередной раз проклиная всю эту флору, которая загромоздила мне весь приусадебный участок (ага, пришлось продать пентхаус и переехать на окраину, поближе к природе). И дома цветы, и в спальне, и кабинете, даже в туалете — и там они! Особенно здорово, когда Лешак, или теперь Лёха, звоня с пар, ботаник-недоучка, блин, просит полить цветочки. Да проще дом затопить, чем все их полить, а ему, видите ли, так комфортно. Мне комфортно, когда он на мне сидит голый и, сладко постанывая, просит двигаться быстрее, чтобы подкидывало от шлепков и ломало в сладком угаре, а не вот это вот все!       — Лёха, по добру прошу, иди на контакт!       Неделю его не видел, из командировки сразу домой, чтобы обнять, чтобы моё, вместе, а тут болт во все лицо и ни одного лешего на горизонте.       — Загуляю с домовым — будешь знать, — ворчу себе под нос, поднимаясь на второй этаж и отмахиваясь на ходу от растений, сыплющих листву прямо на голову.       Уже открывая дверь, я вроде бы и чувствовал подвох, но так привык к неожиданностям, что даже не сразу приметил здоровенного добермана, усевшегося возле кровати, на которой мой перепуганный любовник, забившись в дальний угол к изголовью, сидел с широко раскрытыми глазами и прикрывался одеялом.       — Ма-а-а-а-а-а-арк!!! — заметив мое появление, он с ходу начал повышать голос, одновременно и спрашивая, и ругая.       — Ты завел собачку?! — обрадовался даже, пока эта животина ко мне не кинулась и, впечатав лапы в грудь, не уронила на жопу, облизав все лицо.       — Ее завел ты! Говорил я тебе — от бесов одни проблемы и избавиться от них невозможно!       Приметив в ошейнике пса клочок бумаги, выудил его, и пока конь, в смысле пес, скакал вокруг, периодически сбивая меня на пол, прочел написанное корявым почерком: «Прости, бес меня не слушается, забирай обратно. Ошейник не снимай. НЕ СОВЕТУЮ. Целую, МарГоша». Записку сожрал пес. Мой маленький ежик стал совсем взрослым, я аж прослезился. А Лешак — нет. Он топал ногами по одеялу и, как все подростки, требовал его понять. Понять я его не мог, не все, что мы привыкли считать плохим, таким и является. Просто, оказавшись в других, комфортных условиях, оно становится лучше. А вот обнять — это всегда да. Каждый раз, видя его за книгой, которые он читал стопками, или попытками научиться готовить, где продукты сжигались корзинами, постоянно испытывал желание обнять. Но там, где остановился бы я, он, словно играя, усиливал желание, провоцировал похоть и побуждал к продолжению, и уже просто обнять было мало, легкий поцелуй — не напиться, надо глубже, сильнее, чтобы на разрыв. И задыхались потом оба: он — от нехватки кислорода, а я — от чувств, каждый раз учась жить по-новому. Вся моя нежность, забота, все тепло, что имел, обрушились на него, и пускай перегибал иногда, он сносил это с пониманием, сам искренне отдаваясь без остатка. Я больше не мог смотреть на других людей, они почему-то отошли на второй план, а обладатель зеленого выразительного взгляда, сейчас злющего, как у ведьмака, — на первый.       — Вы подружитесь!       — Кастрируй его!       — Ёжик, фу!!!